Колдун

Когда ночь уже светлела, а до утра было ещё далеко, серый, как дождь, всадник скакал через леса, торопясь в царскую обитель. Где был он до того - не всем известно. Сейчас он по поручению должен был доставить одну вещицу царскому любимцу - Борису. Он приехал к воротам, на ходу раскрыв перед охраной грамоту. Сумрачный взгляд ночных охранников, исподлобья смотревших на приезжих, пронизывал нить за нитью слова повлажневшей от тумана грамоты. Проверив ее, они нехотя расступились перед всадником, открытая гостю ворота. С вечера Годунов не ложился. Он, хмуря брови, в глубокой задумчивости пролистывал одну за другой страницы какой то старой книги, не цепляющей содержанием. В ночной сорочке, при темнеющем свете одинокой лучины, от лучиков которой перемигивались огоньками богато украшенные иконы, развешенные по стенам, он уже пару ночей кряду ждал приезда всадника. Всадник однако сильно опаздывал. Борис знал: Василий с сундуком воротился ещё день назад, царь, казалось, был доволен тем, что лежало внутри него. А слуга Бориса, который теперь мчался к нему со всех ног, должен был приехать ещё раньше Василия. Теперь Годунова мучила мысль о том, что что-то пошло не так. В комнату Бориса постучались. Очнувшись от клонившей в сон дремоты, хозяин встрепенулся, тут же поднявшись с постели. - Входи! Вошли холопья и доложили, что всадник стоит у порога и ждёт позволения войти в сени. Щёки Бориса вспыхнули, глаза зажглись, он вскочил с постели и в сопровождении слуг направился прямо в прихожую, накинув сверху холщовый халат. Он знал: ошибка могла стоить ему жизни. В прихожей его ождал уже хорошо знакомый читателю Андрей. Одет он был в дорожный, немного запачканный серый плащ и темно-бордовые длинные сапоги, глаза смотрели спокойно и казалось безмятежно, на лице не было ни малейшего признака усталости. Борис, остановившись прямо перед гостем, коротко поклонился Андрею. Тот ответил кивком, после чего оба последовали в кабинет Бориса, где слуги уже зажигали новые свечи. Молча сев друг напротив друга, они хмуро переглянулись. Годунов заговорил первым. - Долго ль ехал, Андрюша? - с лёгким безразличием осведомился он, не сводя глаз с Андрея. - Спасибо, барин, коротко - улыбнулся собеседник. Глаза Бориса сверкнули и погасли. - Принес ли, что просил я - спросил он, и только как Андрей одобрительно кивнул, продолжил - удалось по тихому.. - Можешь положиться на меня - отвечал Андрей, раскрывая толстую потрепанную суму - Василий не вспомнит. Он достал из сумки свёрток и положил его на стол перед Борисом. Годунов в легкой растерянности оглядел находку и, приблизившись к ней, кончиками пальцев стал несмело трогать куски ткани. В свертке лежал богато украшенный кинжал. Боясь дотронуться до него, Борис медленно перевел взгляд на Андрея. Тот казалось, был готов ответить на любой вопрос. - Обратно положил чего? - произнес Годунов. - Положил свой кинжал, батюшка - тут же отвечал собеседник. Борис, качнув головой, будто в полусне погладил короткую, шипучую бородку. - Так выходит, этот нож царю понадобился... - будто сам себя спросил Борис. - Сего не ведаю - отозвался Андрей - однако ведаю, что ещё хочу знать от тебя. - Что хочешь? - насторожился Годунов. Испуг и волнение и все эмоции теперь его успокоились, он холодно смотрел гостю в глаза. Андрей сжал губы в полуулыбке. - Зачем ты, барин у царя этот кинжал надумал украсть. Взгляд Бориса стал ещё тяжелее. Он гордо выпрямился, отбросив со лба мокрые волосы и грозно посмотрел на Андрея. - Андрюша, а тебе какое до этого дело? - А поймают тебя скоро, барин? - Скорее уж не меня поймают - сладко улыбнулся Годунов и в улыбке его рассеялось что то ядовитое, мерзкое. - Ну хорошо - закончил расспрашивать Андрей - я тебя, барин, не выдам.. Борис нахмурился. - Да если и выдашь! Ещё что придумал! Кто будет слушать тебя! Андрей недоуменно поднял брови, но тут же опустил их. - Да, прав ты барин, не велика моя мощь.. - Твоя мощь! Литовец! - чуть не вскрикнул Годунов, но тут же взял себя в руки - хозяин твой тебе не дозволит.. Борис вспыхнувшим взглядом посмотрел на литовца и, видя, что тот внимательно слушает, продолжал. - Хозяин приказал слушаться меня, так ли это? - Так, боярин - ответил Андрей, посмотревший прямо в глаза Борису. - Значит все как по маслу пойдёт, вы - своим путём, я - своим путём. Я же не спрашиваю тебя о чем не надо, а? Андрей вдруг опустил глаза. Он не был в смятении, напротив, взгляд его был твёрд и безмятежен. Однако странные мысли теперь одолевали его. Он повёл бархатным усом и мягко сложил запястья на столе. - Знаешь ли, чем этот нож славен?- спросил он, не понимая глаз. Борис, рассмотревший кинжал, сначала молча кивнул, а потом в полу-задумчивости, заговорил. - Тем, что сумеет воскресить единожды, кого убьют им. Оба теперь молчали. В комнате наступила тишина и лишь пламя от красных свечей мягко потрескивало в полутьме плохо освещённой комнаты. Борис положил перед собой книгу для особых записей и, макнув в чернильницу гусиное, с золотой обоймой, легкое перышко, принялся писать. Андрей погрузился в нелегкие раздумья. Теперь ему предстояло разрешить еще одну задачу: зачем русскому царю вдруг понадобился кинжал, способный убить и воскресить единожды. Литовец, творя даже недоброе дело, честно разбирался в происходящем. Он не был похож на обыкновенного человека, да и был ли он человеком - мы пока не узнаем. Такова была воля его хозяина, приславшего в Московское царство своего верного слугу порученцем и определившего его также служить Борису. Андрей вдруг почуял что-то неладное. Страшной силой веяло от Бориса, безмятежно водящего мокрым перышком по твёрдым листам пергамента. Литовца привлёк образ святой богоматери, висевший у того на шее. От того он чувствовал, случится что то неладное. Он узнал новое чувство: оберег был кем-то заговорен. Крепко заговорен. Исписав пару страниц, Борису, казалось, уже захотелось дать волю своей усталости. Он откинулся на спинку стула, легкая прядь темно-сиреневых волос упала ему на лоб. Взгляд его стал спокойным, красивые, правильные черты совсем разгладились, затмевая глубокое смятение и усталость, обнажая красоту его жизнью дышащей молодости. Он заметил, что Андрей будто украдкой наблюдал за ним и их взгляды мгновенно встретились. Борис недоверчиво смотрел в лицо напарнику. - Чего глядишь? - бросил он. Андрей молчал. Он решал, сказать ли Борису о недобром обереге или же подождать, как пойдут дела. Любопытство распирало его изнутри, хоть и не могло отразиться в его фигуре. Борис грозно посмотрел на него. Ему казалось, у литовца нож в кармане или он задумал что то неладное. Но Андрей, как ни в чем не бывало, сказал ему. - Задумался, батюшка.. не вели наказать. С этими словами он спокойно улыбнулся. Борис ещё раз внимательно посмотрел литовцу в глаза и, глубоко вздохнув, вновь откинулся на спинку кресла. Он вырвал листок из книги и протянут его Андреею. - Коль захочешь получить вознаграждение - иди сейчас же к казначею, пока еще все спят и проси у него от Бориса. Плачу сполна. Андрей встал и молча поклонился до пола. Быстро он подошёл к двери и, почувствовав, что Борис уже отвлёкся, оглянулся на него. Годунов казался ему жертвой, которой он не рассказал про опасность, ожидающую его. Когда двери терема закрылись и Андрей оказался в освещённой утренним заревом холодной мгле, он, не раздумывая, разорвал пергамент Бориса, вскочил на задремавшую от холода и усталости лошадь и помчался вдоль мрачных слободских улиц навстречу новым приключениям. А утро предвещало день, когда царь собирался устраивать огромный пир в честь ливанских послов. *** Царь Иван проснулся позже тем же утром в лучшем расположении духа. Даже дождь, хрипло бьющийся в стекла терема, не потревожил его душевного спокойствия. Было ещё темно и ни одной живой души на дворе. Однако, царь решил, что пора бы уже готовиться: дела не ждали. Привстав на подушке, он громко окрикнул слуг. Тот час холопья вбежали в темную опочивальню: одни принялись зажигать свечи, другие кинулись помогать царю вставать с ложа и одеваться. Когда царь уже застёгивал на себе пуговицы богатого восточного халата, с вышитым золотой прядью крестом, отливавшим янтарным блеском, он распорядился позвать к завтраку Малюту, Вяземского и Годунова. После этого, осведомившись о благосостоянии ливанцев, прибывших на днях в Московское царство, в честь которых должно было состояться празднество, царь отпустил на время слуг и опустился на колени перед иконами. Молился он недолго. В то утро, царю в предвкушении забав мирских не хотелось гневить господа. Однако внутри себя он чувствовал неутолимое желание говорить с иконами, будто бы извиняясь перед ними. Нет, не пира ждал царь. Ему казалось, в тот день должно было свершиться чудо или сразу несколько чудес. После молитвы, тепло одетый, опираясь на высокий посох, он вместе со слугами направился в трапезную, где его уже ждали опричники и Годунов. На улице чуть посветлело, хотя густые тучи застелили тёмное небо, брызжа дождём по мерзлой земле. «Хороша погодка для охоты» - задумался Иоанн, однако тут же отвлёкся от этих мыслей. В тереме его тут же приветствовали трое любимцев, все четверо сели трапезничать. За едой они ещё раз обсудили предстоящее празднество, полная ответственность за которое царь возлагал на Афанасия Вяземского. Вяземский был весел, к середине завтрака совсем раздухарился, предвкушающая охоту и пир, чем сильно задел угрюмого Скуратого, которому в ту ночь не спалось. Годунов, скрывая свою усталость, рассказал царю о переговорах с послами. После трапезы Иоанн приказал остаться еще ненадолго Годунову, пока простившись с Малютой и Вяземским. Царь омрачится. Борис, замечавший любые перемены, происходившие с Иоанном, насторожился: не стало ли известно царю о его проступке.. Иоанн, допивая залпом ещё тёплый сбитень, внимательно посмотрел на Бориса. - Послушай, Борис.. знаю, ты меня выслушаешь, тебя могу посвятить в царское дело.. - Слушаю тебя, государь - отозвался Годунов - век мне слушать тебя и помогать, чем могу. Царь сдвинул брови и задумчиво почесал густую бороду. - На днях привёз по моему приказу Василий вещицу одну. Этот кинжал - царь приблизился к любимцу - сказал мне прокажённый, силой неделен.. - Это что ж это за сила, батюшка - спокойно спросил Годунов, уже отвечая на свой же вопрос. - Эта сила.. может единожды забрать жизнь и даровать ее снова.. а человек, что этой силой овладел - воскреснет без греха с чистой совестью! Иоанн хмуро взглянул в глаза Борису в ожидании чего-то. - И что же беспокоит тебя, государь? - спросил Борис, стараясь вернуть себе стойкость и безмятежность. Фигура царя стала беспомощной. Казалось, вопрос любимца уколол его в самую душу. Он подался вперёд и удручённо посмотрел ему в глаза. - Пойми.. - сказал он, пряча лицо в ладонях - я не чую в нем божественной силы! Будто кто взял ее или.. Тут Иоанн резко встрепенулся, задев и опрокинув кубок с мёдом. Вся фигура его приняла грозный вид, он сгорбился, глаза зажглись и зубы оскалились. Борис побледнел от страха. - А вдруг.. - зашипел он - перехватил его кто! Ах, оконченные! - громко запричитал царь, в ужасе хватаясь за голову. Руки и лицо его побелели, а волосы будто бы зашевелились. Глаза Иоанна потускнели, серые губы начали двигаться будто бы отдельно от лица. Он опустился на скамью рядом с Борисом, дрожа всем телом. Вид его был ужасен. Годунов испуганно смотрел на него, пытаясь не выдать себя. Вдруг он понял, что потеря кинжала сыграет ему на руку. Нервно улыбнувшись, он подал свою руку Иоанну. Тот, судорожно сжимая ее, продолжал в страшном забытие шевелить губами. - Не волнуйся, царь государь - голос его зазвучал громко и непоколебимо - я обыщу каждого, кто мог знать об этом. Царя однако его убеждения не совсем успокоили. - А что, как думаешь, о том многие могли б знать? - хмуро спросил он хриплым голосом, поворачиваясь к любимцу. Борис осекся. Он вспомнил как его слуги выслеживали опричника, выведав все, куда он поедет, что за таинственный кинжал привезти должен, и в сердце защекотало чувство стыда и страха перед царем. Кусая губу, он сумел взять себя в руки, отрицательно качнул головой и непринуждённо отвечал. - Нет, государь, так не думаю.. однако вертятся у меня пара злодеев на уме, кто мог бы об этом позаботиться. Иоанна это, казалось, убедило. Увидев свет одобрение на его омраченном лице, Борис продолжил. - Начну прямо сейчас искать, царь батюшка. На охоту с тобой не поеду - и, напыщенно вздохнув, закончил - а к балу, если найду того негодяя, постараюсь осчастливить тебя. Там ты его и накажешь, как ты любишь! Царь медленно и печально качнул головой. Не верил он в то, что Борису под силу разыскать потерянный кинжал и до пира и после. Он не понимал, отчего не доставало в кинжале божественной силы и это сильно удручало его. Нож должен был стать частью ритуала, который и убьёт его и вернёт его к жизни безгрешным. Уже теряя надежду, Иоанн решил полностью положиться на свою безграничную веру в господа. «Если суждено мне умереть, боже, и оставить осиротевшим народ свой, тобою вверенный - покарай меня, господи, как тебе угодно!» - мысленно обратился к всевышнему царь и от этого ему вновь полегчало. Отпустив руку Бориса, Иоанн спокойно приказал ему оставить его одного. После того, как любимец ушёл, царь ещё долго сидел в трапезной, наблюдая, как за окнами терема расцветает ясное утро и над тучами восходит солнце, осветившее напившуюся дождя землю своею тёплой весенней заботой. Борис тем временем в радостном возбуждении уверенно и быстро возвращался обратно к своему терему. Он забыл про сон и страшную усталость: в голове его заработал новый блестящий план, способный одним щелчком устранить кого угодно и навсегда. Его мрачное лицо засияло коварством. Теперь у него был кинжал, о которым никто не знал, была также власть наречь держателем кинжала кого угодно, навеки обратив его злейшим изменником. В этом и был хитрый план Бориса. Он думал и перебирал, кого убрать важнее: Малюту, Вящемского.. а может сына Малюты, который слишком много смотрит по сторонам и может в лютый момент помещать его намерениям. Наконец он дошёл и до Басманова. Вспомнив о нем, Борис даже замедлил шаг. Не страх потерять любовь государя из-за Фёдора или его скудные проделки, способные раньше признавшиеся царю по душе, а личная неприязнь Бориса к Басманову сыграла свою роль. Он не отказался бы убить бывшего товарища, с которым у них, до отъезда Фёдора из Слободы, случилась крепкая ссора, которая чуть ли не стоила Борису жизни. Что это за сора читатель узнает не сейчас: важно что это сердило Бориса и навек отвратило его от дружбы с Фёдором. Выбор пал на Басманова. Борис, улыбаясь думал о том как подкинет ему кинжал и духу его больше злесь не будет! Уже празднуя и предвкушая скорую победу, Борис вдруг вспомнил про свой оберег. Чувство стыдливости и тут проснулось в нем, теперь уж схватив его за шею, окрасив белые уши в ало-багровый цвет. Он остановился, чтобы перевести дух, и в голову ему тут же пришла обнадеживающая мысль. «Как только убьют его - подумал он - я сниму злосчастный оберег. Но не раньше, а то ещё поди чего заподозрить может..» Прилагая все усилия на обдумывание своего плана, он шёл, не замечая ничего вокруг, приближаясь к дому, где он мог бы наконец отдохнуть. Ему хотелось подбросить нож Фёдору прямо во время пира, чтобы муки его тут же окончились и приговор был приведён в исполнение. Осталось лишь придумать, как это выглядело бы лучше..