Колдун

Утро давно уже настало для царских послов, с которым Иоанн должен был отправиться на соколиную охоту. Оно вскоре наступило и для всех обитателей оживленной Слободы. Когда все вокруг уже задвигалось и затрепетало от весеннего воздуха - Федор, лежа в постели, досматривал ещё третий сон. Хотя бы и ночью ему не приснилось ничего ни плохого, ни хорошего: спал он как убитый, накануне объездив с другими опричниками много полей в округе. Проснувшись, он, не открыв ещё глаза, сладко потянулся и распахнул ставни, чтобы в полутемную комнату забрызгало жарким светом. Увидав солнце, настроение его вмиг взлетело: он потёр заспанные глаза,э - сон уже покидал его навалявшшеся тело. Федор с удовольствием почесал растрепанные волосы, окрикивая слугу, который должен был нести ему одежду. - Эх, Артемка! - сказал он маленькому жилистому старичку, когда тот вошёл с рубахой и штанами - день сегодня самый чудный! Старичок по-обыкновению ничего не отвечал Федору и лишь хмуро молчал: он считал его мерзким богохульником, который многих девок успел совратить. Сама дочка старика была без ума от Басманова, за что и поплатилась. Не уделяя особого внимания Артемке Федор красовался перед зеркалом в легкой белой рубашке с завязанными рукавами - он вообще был жутко доволен собой и уже тем более не хотелось ему портить себе день. Через мгновение, одетый, бритый, но с растрепавшимися, непослушными волосами он, накинув сверху по-обыкновению свой черный плащ и перевязав его красным кушаком, вышел на улицу. Внутри у Феди что-то недовольно заскрежетало: он знал что и отец и друзья должны были ехать сегодня с царем и это сейчас сильно огорчило бы его, но не в тот день. Мимо него проходила какая молоденькая, очень миловидная девица с корзиной пшеницы, совсем по-простому одетая. Федор, вспоминая, каких дивных простушек он перепробовал в Слободе до и после короткой ссылки: он с наглой улыбкой проводил взглядом девушку, которая, заметив Басманова, узнав, кто он такой, грусто прекраснела и трепетно засеменила, стараясь улизнуть от взгляда опричника. Ее страх перед ним в тот миг доставил Фёдору необыкновенное удовольствие: однако стоило ему отвернуться, девочка, как мимолетное видение, тут же померкла в его сознании. День был по-весеннему теплый, на улицах чисто и пустынно: слуги мели все повсюду накануне и теперь были заняты в теремах. Гордо и прямо шагая вперед, Басманов быстро прошел мимо знатных домов, торопясь обыстрее оказаться на царском дворе. Нет, теперь его вовсе не сердило то, что он не был приглашен на охоту: ему вообще было наплевать, лишь бы только найти, чем бы занять себя до вечера. А рядом с царским теремом все было суетливо: с десяток лошадей и провожатых в красных одеждах столпились почти у крыльца. Неподалеку от кучки прибывших литовцев в синих накидках, в богатом убранстве стояли лошади знатных опричников, дожидаясь своих хозяев. К ним и подошел Басманов. Узнав на одной из лошадок золотистую цепочку с маленьким, вырезанным из кости, незнакомым животным ( ну мы то знаем, что это был пингвин ), он тут же вспомнил об Афанасии Вяземском. Сам, растворяясь в лучезарной улыбке, тоже ужасно довольный собой, Афанасий как раз выходил из-за угла соседнего терема, когда вдруг резко остановился: он увидел рядом с лошадкой Федора, над ним грянул гром и ударили молнии. Он остановился и притаился в тени дома, хлопая глазами, белыми ресницами: это был живой Басманов, которого он вовсе не встречал по возвращении из Слободы, тот что гладил теперь его лошадку.. Афанасий чуть было не испугался его, будто приведения. Воспоминания запели ему о тех временах, когда Федор наравне с ними был рядом с государем - то теперь казалось ему далеким и потускневшим. Когда миг удивления прошел, Афанасию, нащупавшему свое превосходство, с жаром в сердце захотелось напасть на Федора, который казался ему легкой добычей. Он, сдержав улыбку, пересекая путь к лошади быстро подошёл к опричнику и прямо из-за спины его крикнул: - Эй, чего мою лошадь пугаешь! Басманов обернулся. Увидев рядом с собой Вяземского, он, вопреки ожиданиям князя, вяло улыбнулся. Афанасий прищурится и сделал вид, что не признал Федора. Задрав подбородок, он гордо ухмыльнулся: - Ах, кто же это..! Федор понял, к чему и клонит и презрительно вскинул брови. - Смотри ка, живой Афонька! - Басманов весело раскинул руки - давно не обнимались и целовались, а? Вяземский покраснел, тут же вспыхнув ещё сильнее, услыхав смешки за спиной, и с этого момента решил перейти в наступление. Он задрал нос еще выше и топнул сапогом. - Ты что, хотел укгасть мою лошадку? - спросил он, картавя. - Да не легче себе клячу брюхатую завести, Афонька? Мож махнемся, а? С этими словами Федор сплюнул на руку и протянул ее Вяземскому. Народ и все, кто видел эту сцену, несмело засмеялись. Уши Вяземского покраснели. Он злобно фыркнул и грозно взглянул на Федора. - Замолчи, глупая Федога! - вдруг громко выпалил он. В толпе засмеялись теперь громче. Кто-то из опричников выкрикнул «Люди, так это же наша Федора!» и дальше еще кто-то «К нам пожаловала!» Одному Федору было уже не до смеха. Его уши тоже побагровели, он выпрямился и весь розовый тупо уставился в лицо довольного Афанасию. - Ну ты Афонька дятел - процедил он сквозь зубы. С этими словами он мигом выхватил клинок и ринулся вперед. Афанасий в ужасе кинулся от Басманова, пытаясь спрятаться за лошадью. Федор, захохотав, бросился догонять его, уже порвав клинком подол красного парадного халата. Вяземский со стеклянными глазами обежал лошадь и вдруг, ловко зацепившись за поводья, мигом забрался в седло. - Сидячего не бьюют! - в ужасе завопил он, когда клинок Басманова просвистел в воздухе. Раскрасневшийся от беготни Федор вдруг остановился и расхохотался еще громче. - Да не собирался я тебя бить, дурень! Кому ты сдался! - искоса глядел он на врага. Тут он почувствовал боль, которая мигом охладила все веселье. Вяземский с размаху ударил его лошадиным кнутом. Их взгляды тут же встретились - надменный Афанасия с пылким Басманова. Первый сказал: - Не пгиближайся ко мне, угод! А то стукну газ два - и готово! Чтоб его припугнуть, Афанасий с силой хлестнул по воздуху. То что Федор в испуге увернулся от удара, раззадорило Вяземского еще сильнее. Басманов теперь злобно смотрел вперед, молча сжав губы, свирепо упершись кулаками в оба бока. «Получишь ты у меня» вертелось у него на языке. Толпа, наблюдавшая за обоими опричниками, расступилась, чтобы дать проход царскими всадникам. У терема вдали показался сам Иоанн, уже на коне и в окружении литовцев в синих одеждах. Лошади поскакали вперед и понесли толпу опричников и служимых к воротам. Спохватившись, Вяземский торопливо натянул поводья, не желая отставать от сородичей. Его конь, заржав, стукнул копытом по засохшей пыльной луже. Брызги полетели во все стороны, задев одежду и лицо Федора. От отвращения тот зажмурился. Заметив его негодование, Афанасий вновь злорадствовал. Он мелько взглянул на Басманова, потом хлестнул коня, громко заржавшего, и поскакал, нагоняя других опричников. На площади остались лишь поредевшие толпы: люди медленно разбрелись по своим делам. Многие из них засматривались на застывшего в недоумении Федора, глядевшего вдаль уезжавшим на охоту. Вдруг он резко повернулся и, казалось, спасаясь от взглядов, побежал прочь с площади.