Колдун

Сюрпризы, много сюрпризов. Когда стало жарче от веселья, со столов подкатились тарелки и кувшины уже чуть не разбивались о головы нагибавшихся за ними слуг,Вяземский вдруг повернулся к Иоанну и невнятно сказал. - Цагь - госудагь - заговорил пьяный Афанасий, не забывая картавить. Царь без злобы посмотрел на князя. - Чего тебе, Афонька? - спросил он, понимая, что князь утром не встанет. Вяземский открыл было рот, чтоб сказать ему, но перебил царевич: - Надо бы справить Афоньке потанцевать! - вальяжно произнёс Иоанн младший и звонко расхохотался. Князь только простодушно отмахнулся от него рукой, но так ничего и не сказал. Царь усмехнулся. - Это, Ванюш, мысль, да у нас послаще Афони будет. Иоанн вдруг встал и поднял руку. Слуги немедля окрикнули гостей, чтоб те отвлеклись и посмотрели на царя. Впервые за вечер наступила полная тишина. - Народ! - царь поднял кубок - Повеселим же себя плясками! Негоже весь вечер прелюбодействовать! В ответ опричники загоготали и засуетились, слуги принялись раздвигаться столы, притесняя гостей. Они освобождали место в середине зала. Ковры вскоре опустели и гости пьяной гурьбой столпились у стен, ожидая, что будет дальше. Тогда царь поднял кубок. Тут же и без его приказа слуги распахнули двери и в комнату вбежали танцоры - безбородые юнцы в красных свитах и атласных чёботах - все как на подбор черноокие и со светлыми лицами. Парни разбежались по углам, и, как раз когда заиграла мелодия, пустились в пляс перед гостями и государем. Они больше скакали, чем танцевали так, что пятки их летели по мягким коврам, чуть коснувшись. Красненькие юнцы припрыгивали, пристукивали менялись друга другом под музыку лёгкую и радостную, как само пиршество. Царь улыбнулся и захлопал в ладоши. Царевича тоже позабавили танцы, он начал отбивать такт, стараясь делать это трезвее. Гости конечно пританцовывали, глядя на плясунов. Музка кончилась. Парни встали, поклонились и долго ещё вздымались их груди после прыжков и танцев. Шум разжался со всех сторон в знак одобрения и царевич, вскочив с места, звучно крикнул: «Гой, ребята, гой!» Князь Вяземский, который во время Найка тоже лениво бил пальцами по стволовому покрывалу, зевнул и чуть ли уже не положился на стол. Царя это позабавило. - Ну что, Фоня-Афоня, а не хочешь теперь ты нам сплясать? - вопросил он. Лицо Вяземского стало совсем розовым, он продолжал сладко улыбаться. - Никудышно пляшу, осудагь.. мне б в компанию.. - А мы те сейчас компанию найдём - обрадовался опохмеленный царевич, громко засмеялся и, помахав кубком, обратился к залу - эгеей! Народ! Кто мне станцует? Да только, чтоб хорошо - золотом осыплю! Голоса утихли, люди переговариваясь, тихонько посмеиваясь над властолюбивым царевичем, который вопреки своему жесткому нраву уж очень любил пляски. Вдруг один опричник, сильно пьяный - его и божья кара уже не напугала бы - громко закричал. - А знавали мы раньше танцора! Более тихими криками, опричники, которые смеялись теперь уже не над царевичем, а над сильно опохмеленным товарищем, загоготали «какого это, какого?» - А Фёдору! Знавали! - громко смеясь, бросил опричник. Стало тихо. С пол минуты и те и другие стояли смирно, продолжая переговариваться. Алексей вдруг отвлёкся от царя и литовцев, почувствовав, что у него застучало в виске. Вдруг куча опричников разразилась громким, громыхавшим смехом. Из толпы за ухо вытащили пьяного мужика, который замолвил словечко о Фёдоре. - Ну ищи, ищи нам Федору, коль захотел! - засмеялись они, а пьяный опричник тоже загоготал, отмахиваясь от щелчков товарищей, которые наровили щелкнуть его по красному носу. Все смеялись, почти уже не слыша друг друга и не замечая, как из гурьбы вышел молодец, которому волосы служили чёрным капюшоном. - Меня искать не надо. Голоса умолкли, люди оглянулись и увидели, как вперед вышел и сам Федор Басманов: никто здесь не видел его впервые. Тихо ступая с ковру, Федор шёл прямо и гордо: он с осанкой улыбался, задрав подбородок и в синих глазах его блестела страстная дерзинка. Проходя мимо пьяницы, он вдруг, повернувшись к нему в пол-оборота, кинул серебряную монетку. Краснолицый опричник весело подмигнул ему. О том, что он крикнет «Фёдора», они договарились заранее. Под резкие словечки, шёпот присутствующих и сдобные голоса литовцев, Федор прошёл до середины зала и остановился. Он повернулся к царскому столу. Он видел перед собой то ли заклятых друзей, то ли врагов - теперь он плохо разбирался. Вяземский с красными щеками и улыбкой до ушей, Малюта все с темными глазами и кротким, спокойным взглядом, царевич, полный закала и жестокости и сам отец Фёдора, Алексей, который старалася поймать его глаза и остановить любые намерения. Но не ему было суждено поймать взгляд сына. Идя к столу, Федор медленно поднял глаза на царя и вздрогнул: из взгляды так быстро нашли друг друга. Иоанн, не моргая с полуулыбкой оглядывал Фёдора, на мгновение зацепив его взглядом. Он видел, как щеки Фёдора побелели и как глаза его мерцали так, что Иоанну казалось, он видел в них своё отражение. Однако царь смотрел недолго и вскоре спокойно отвернулся. В душе он чувствовал, как Федор последовал за его глазами, но не смог более до них дотянутся. Иоанн мрачно улыбнулся. Федор несколько секунд шел как по бревну, по сторонам для него опустился густой туман: с полуулыбкой и стеклянным взглядом он несколько мгновений ещё не видел ничего, кроме Иоанна. Потеряв взгляд царя, блаженная улыбка сползла с его лица и он тут же очнулся: к белым щекам его прилил румянец, в остекленевшем взгляде загорелся слабый огонёк. Мельком взглянув на Иоанна последний раз, Федор фыркнул на него, задорно встряхнул головой, чтобы теперь уже совсем отвлечь себя и привлечь лишь к тому, что он собирался показать. Остановившись перед сидящими, Басманов от души улыбнулся, раскинул руки и согнулся в поклоне, мягко и плавно, как его учил сам Алексей. Покуда молчание длилось уже боле минуты, царевич, опомнившись, тоже краснеясь от жара, выкрикнул. - Федька Басурманов, ты что ли! - он вдруг громко засмеялся и с диким весельем сверкнул глазами - чего на праздник собачую шкуру не надел, а? Вокруг тоже засмеялись: многие здесь знали, кем он теперь был на службе. Федор выпрямился. Он молча посмотрел на царевича и улыбнулся, почти как пьяный Вяземский. Глаза его все ещё кутала немая пелена, однако в его молчании не было ни капли загадочности: последним кубком он похоронил свои стыд и робость. Слушая смешливые замечания и громкий хохот, Федор вздохнул. Он положил запястье на чёрный ворот своей мантии: его мягкая кисть стала медленно развязывать узлы. - Хорошо вам смеяться - вкрадчивым тоном медленно заговорил он и голоса немного затихли в ожидании - только я к танцам пожалуй готов лучше всякого.. За царским столом засуетились. Малюта, казалось, впервые за вечер криво улыбнулся и толкнул в бок рядом сидящего Алексея. Алексей, все это время сохранявший спокойствие, вдруг вздрогнул и тут же залился яркой краской: все его старания канули в лету.. Федор только успел развязать золотые узелки. Чёрные ткани упали с плеч Басманова на ковёр, показывая всем, что хранила она до праздника. Под взглядом каждого Федор остался стоять в длинном белом сарафане, рукава которого опустились ему до запястий, а волосы мягко ложились на белые плечи. Красный пояс и воротничок украшали кружевные ткани нового, хорошего платья. В тишине он поднял мечтательный взгляд и, скрестив руки на груди, обернулся вокруг себя: серьги его сверкали во взглядах людей, малиновая улыбка губ была, что правда сказать, истинно девичья. Каким чертом Фёдору удалось добыть сарафан и не было известно. Однако красота была дивная. Тишина продолжалась, пока вдруг кто-то из опричников громко не охнул. После этого раздался ужасный хохот со всех углов трапезной, где только стояли люди: даже те, кто недоумевал, вдруг тоже заразились смехом товарищей и весело загоготали, смеясь над Фёдором или же одобряя его новый наряд для плясок. Трапезная вмиг наполнилась до того звонкими говором людей, что у Басманова, виновника их веселья, у самого жутко зазвенело в ушах. Тут же с глаз его упали последние клочья пьяной пелены, щеки вспыхнули и в нем вдруг проснулся до того горячий стыд, что, дрожа от распиравшего его чувства, он вдруг сам дерзал рассмеялся и во взгляде его разжегся настоящий костёр. Он расстегнул чоботы и скинул их с ног, оставшись босяком стоять на ковре. Тут же Федор стремглав настиг дерзким взглядом царевича, который, казалось был немного сбит с толку и с хохотом крикнул ему. - Хозяин - барин, государь - он встряхнул волосами - заказывает танец.. Царевич, тут же опомнившись, крикнул Фёдору в ответ. - Что ж ты, все станцуешь? Федор снова захохотал. - Станцую! Но только по-своему! Младой Иоанн криво улыбнулся. - Ах ты хитрый пёс! Как знает, так и пляшет! Значит просто так пляши! - крикнул он и вдруг громко зарычал на гостей - тишина! Гости нехотя замолчали, смех перешёл в возбужденный шёпот и резкие выкрики. Федор поклонился царевичу и, выпрямившись вновь, поставил правую ногу вперёд, легким движением убрав волосы с лица. Он был готов начать. Музыканты заиграли. Стоящие в зале разом утихли и захлопали ресницами. Федор, слушая медленную и тихую мелодию, насвистываемую музыкантами, спокойно прошёлся по залу, перед гостями, для выпившего ступая твёрдо и гордо по мягкому ковру. Впрочем, плясал Федор с детства - это тоже было заметно каждому. Вернувшись на середину зала, выйдя перед царевыми людьми, плавно раскрыв руки, он ещё раз мягко поклонился. Царевич даже поднял брошенный кубок и насмешливо поднял его в честь красивого поклона. И тут мелодия резко взвилась и заиграла быстрее и громче: стопы Фёдора сами застучали по полу, помня, как в детстве он летом плясал на праздниках, когда костры разжигали и румяные деревенские девки прыгали сквозь дерзкое пламя, а парни рядом отплясывали и прыгали с ними. А потом молодые водили хороводы. Однако то, что, казалось, давалось ему легко, он делал с осторожностью, местами забегая вперёд и часто не вслушиваясь в музыку из-за хмельного помутнения, которым он все ещё страдал. Но толк в этом был: танец, хоть и парня в летнике, получался здорово. - Батько, ведь это же ты пол года назад сказал ему летник одеть - быстро зашептал царевич, даже схватив отца за руку. - Не напоминай - с улыбкой отмахнулся Иоанн, который следил за каждым движением Фёдора. С немым удовольствием он отмечал, как Федор украдкой посматривал на него: внутри, за его спокойным взглядом, Иоанн скрывал от всех обожженные воспоминания, которые вдруг заговорили в нем. Тем временем Малюта снова глянул на Алексея. У Басманова кожа сделалась багрового цвета, глаз и не было видно из-за широких ладоней, которые Алексей прижал к лицу, полностью скрывая своё негодование. Скуратова это больше позабавило. Он мрачно хохотнул и смело шлепнул ладонью по спине воеводы. Алексей вздрогнул и чуть посмотрел в сторону упавшим взглядом. - Да брось ты, Алёшка - заговорил Малюта так бодро, что сам удивился - сынок то пляшет хоть куда! А он точно сынок? Алексей мигом убрал руки с лица, чтобы стукнуть кулаком по столу. Но тут же, не дав себе забыться и даже не взглянув на Фёдора, гневно сверкнул глазами, молча покосившись на Скуратова. Малюта улыбнулся ещё мягче. - Да ну что ты сердишься! - он вдруг резко понизил голос, чтобы царь или царевич не услыхали - а знаешь поговорку? «Каков царь - таков псарь..» - Наоборот тоже звучит красиво. Малюта обернулся и увидел уже освобожденного от пьяной неги князя Вяземского. Афанасий немного протрезвел, взгляд его был резче, однако с лица не сошла блаженная улыбка. Вдруг он встал, выпрямился и качнул головой, будто прогоняя сонливость. Все с интересом посмотрели на князя. - Что же ты, Афонька, решился? - поднял брови удивленный царевич - А не поздно ли? Но Афанасий опередив его слово, нетвердо встал, поднялся на стул и тут же перемахнул через широкий стол, оказавшись по ту сторону. Федор, разгоряченный плясками и лишь ими занятый, увидев выползшего Афанасия, дерзко взглянул на князя и улыбнулся: полагая, что плясать и трезвый Вяземский не умеет, в голове он уже затанцевал его до смерти. Притом танцевал он легче и свободнее, громкая мелодия помогала ему двигаться под музыку. Князь быстрым шагом пересёк комнату: через мгновение он уже остановился почти рядом с Фёдором. Басманов, рискуя сбиться, вдруг бросил ему. - Чего тебе, Афонька? Вяземский вдруг коротко поклонился ему. - Ты меня прости, Федька, за то что я тебя стегнул сегодня - сказал он и Федор с удивлением заметил, что он и не картавил вовсе - предлагаю тебе руку свою. Бери. Пока не передумал. Федор усмехнулся. - Сердце тоже полагаешь? - спросил он и, довольный, вздёрнув нос, красиво обошёл Вяземского по кругу. Князь только покачал головой. Пока Федор ходил вокруг него, он вдруг резко дернулся и поймал его руку, крепко обхватив ее своей. Басманов удивился, но тут же громко захохотал и уже вдвоем они, крепко сцепившись руками, закружились на месте. Выпустив руку отца, Иоанн младший засмеялся. Тут он прекратил смех и громко воскликнул. - Все танцуйте! И кто хочет, и кто нет! Устроим праздник! Под веселые крики толпы хмельные опричники выбежали вперёд и тоже заплясали, кто вприсядку, кто друг с другом, как Басманов и Вяземский, которые не переставали кружиться: Музыка не прекратилась, а стала громче и опричные «гой, гой!», которыми танцоры подбадривали друг друга. Федор, останавливаясь, чтобы отдышаться, взглянул вдруг на царский стол. Теперь его взгляд встретился со взглядом царевича, который тут же поманил его к себе. Федор смахнул волосы, чуть поправил торчащий воротничок и с мягкой улыбкой сквозь толпу плясунов пошёл вперёд к Приближаясь к столу, Федор ни разу не взглянул на царя: он боялся, что взглядом тот отпустит его так скоро, что испортит ему все настроение. Но в груди у него сердце стучало громко уже не от плясок, а от желания посмотреть на Иоанна в ответ: Федор чувствовал на себе его взгляд. От того запястья его дрожали, но он продолжал так щедро улыбаться, будто бы страшное веселье слопало его целиком. Однако Иоанну было о чем подумать. Не спуская глаз с Фёдора когда он танцевал, теперь он наконец смог внимательнее поизучать его, удивляясь, как много месяцев прошло с тех пор, как Басманов все время был рядом. Иоанн чувствовал, Федор никак не изменил своим дерзким умениям и это порадовало его: сцены, которым он вольно дал пощекотать воспоминания, порадовали его ещё сильнее. Отчетливее он вспоминал не только дерзкие повадки Фёдора, которыми тот умело пользовался и взбадривал государя, но и все, что связало их крепко и близко: пару раз эта связь перешла все границы. Федор подошёл к столу, мельком поглядывая на отца, который выглядел пасмурнее грозовой тучи. Алексей уже отнял руки от лица и тяжелым взглядом смотрел перед собой, найдя себе точку для изучения. На сына он даже не взглянул. «Всыпать ему не помешало бы» - думал Алексей, пока Федор приближался к столу. Федор подошёл и поклонился. Царевич, теперь уж располагая былой наглостью, хмыкнул. - Ты, Федька, плясал отлично - кивнул он Басманову - сегодня тебе удалось наше внимание привлечь. Он выразительно сделал упор на «наше», напоминая Басманову, что к «нашим» он больше не относился. Федор в ответ лаского улыбнулся. «Погань наглая - думал он о царевиче - а ведь мы с ним наравне когда то собак гнали» - Ты полон сюрпризов - продолжал царевич - просто спросить.. ты часто в летнике на псарню к себе хаживаешь? - Так только когда девичники справляем - скользко отшучивался Федор. Кроме дичащихся двух подмастерьев девок и в помине не бывало на псарнях.. Царевич мрачно хмыкнул и продолжал нагло улыбаться в лицо Басманову: он думал, чем бы одарить его, да так, чтоб на всю жизнь запомнил. Однако молчание первым прервал царь. - Что ж, Федор, на сегодня закончились у тебя сюрпризы? - мягким голосом вопросил государь. Федор, скрыв за темнеющим взглядом приятную дрожь, и волнение, дерзко улыбаясь наконец повернулся к Иоанну. Его остывшие щеки вновь вспыхнули и глаза засверкали, как при свечах. - А ты, государь, любишь сюрпризы - робко сказал он и, глядя прямо в глаза царю, прибавил ещё тише - а я, как знаешь, полон сюрпризов. Синева его блестевших глаз растворялась в тёмных очах царя. Глядя на него задумчиво, Иоанн мягко побарабанил пальцами по столу и с кивнул Фёдору. Тогда Федор, к общему удивлению, откуда-то из-за спины достал свой острый серебристый кинжал. Глаза его сверкнули от блеска лезвия. Он вдруг поднёс кинжал к красному воротничку, немного ниже и сделал надрез: тут же из сарафана полезло что-то красное. Литовцы и Царёвы люди притихли, все посмотрели на последний представленный им сюрприз. Они внимательно наблюдали за тем, как Федор разрезал свой сарафан: кружевная ткань дырами растянулась от лезвия, за ее место хватался нетронутый остриём серебрёного орудия красный атлас с золотыми нитями на рукавах. С плеч Фёдора теперь спал и его парадный сарафан, теперь уж испорченный навек. Он остался стоять в красном кафтане с воротничком и чуть укорочёнными золотыми рукавами. Царевич, за вечер многое повидавший с открытым ртом досмотрев сцену до конца, но тут же спохватился и сказал Басманову. - Кудесник! А ты и правда полон сюрпризов.. - Для вас, младой государь, мои сюрпризы к услугам целыми днями стоят - кланялся Федор, будто кривляясь или даже передразнивая царевича - и пылятся - добавил он с кривенькой улыбкой. Он вдруг коротко посмотрел на Иоанна: его последняя улыбка предназначалась только государю. Но Иоанн не заговорил после сына. Царевич вновь выпрямился, взялся за кубок и сказал уже спокойнее и без дерзости. - Не выпьешь с нами, Басманов, а? С этим вопросом к Фёдору обернулся Алексей, глаза которого пылали от недобрых чувств к сыну. Но Федор так посмотрел на отца, как будто говорил ему: «Не боись, я вас не потревожу. Уйду и не буду вам мешать.» и после этого обратился к царевичу с щекочущим притворством. - Благодарю господина своего - произнёс он с наглой полуулыбкой - да мне бы больного Бориса навестить. - Так вы, значит, с ним друзья - медленно произнёс Иоанн. Он хотел, чтобы Федор вновь обернулся к нему. Отвечая, Басманов сверкнул глазами. - Друзья, государь - произнёс он - ещё какие друзья.. Иоанн кивнул. Царевич посмотрел на отца, но ничего не сказал: он был задет дерзостью Басманова, не захотевшего выпить с ними. Но государь рассудил иначе. - Коль так - ступай, Федя, мы тебя боле держать не станем - сказал он сдобным, спокойным тоном - навести несчастного Бориску. После этих слов он вытянул руку, подпустив к ней Фёдора. Федор подошёл, наклонился и, дотронувшись до руки государя, поцеловал большой камень на безымянным пальце: глаза его на секунду замерли на изумрудном свете большого сапфира. После Федор снова выпрямился, еще раз поклонился остальным присутствующим, мельком с улыбкой взглянул на царя и направился к двери сквозь толпу танцующих, пьяниц-опричников. По дроге ему встретился Вяземский, который, тяжело дыша, решил наконец окончить пляски и воротился к товарищам. Увидев Фёдора, он добро улыбнулся и сказал. - Что, Фёдога, с бала сбегаешь? - насмешливо поддразнил он. Басманов поднял на него холодные глаза. От этого взгляда улыбка Вяземского тоже похолодела. - Я возвращаюсь - тихо вымолвил Федор и молча кивнул князю. После сказанного Федор быстро исчез в толпе. Вяземский, проводив его озадаченным взглядом, только пожал плечами и продолжил свой путь до стола. Иоанн смотрел Фёдору вслед. Он видел, как в шумной толпе гостей, бушевавших в полумраке комнаты, растворился и его красный кафтан с золотой бечёвкой и чёрные волосы пропали в тени пришедших. Мысли одолевали его одна за другой, но он отказывался от каждой в пользу одной, затронувшей воспоминания. За все время его отсутствия, Иоанн забыл черты движений и лукавство глаз и улыбки с мертвенным блеском во взгляде, полностью принадлежавших Федору и веселивших его своей почти детской красотой и мнимой наивностью. Праздник продолжался, опричники хохоча, плясали, таща к себе и слуг и бояр: танцы давно превратилась в жуткий балаган. Алексей дал себе волю и выпил кубок залпом. Его взгляд уже потускнел, глаза покраснели от дремучего снотворного, смягчившего его сердце. Он знал, что хочет поскорее забыть тот вечер и больше к нему не возвращаться. Басманов старший повернулся к царю и, не увидев на лице его признаков тяжёлой усталости, удивился бодрости господина: глаза Иоанна твёрдо глядели вперёд, вся фигура его застыла в небытие. Вдруг царь сам резко обернулся к нему. Басманов вздрогнул. Однако Иоанн смотрел нестрого: он ласкал глазами опричника. - Что, Алёшка, совсем пьяный? - он мягко усмехнулся - пора кончать веселье.. Басманов кивнул. Царь встал со скамьи, подымая кубок. Через минуту голоса уже стихали, пляски останавливались, гости сбивались в кучки и удалились от центра трапезной для последнего поклона государю. Громкое веселье заговорило теперь шёпотом и все успокаивалось в ночной тишине. Так и окончился праздник.