***
Следуя за Чжэном по длинной крытой галерее(8), ведущей к боковому залу, Цзин увидел беспомощный силуэт вдали. Это и впрямь был он! Едва заметный след улыбки тронул уголки губ. — Я заберу этого преступника себе, ладно? — вкрадчиво спросил он у Чжэна. Во взгляде того читалось изумление от непонимания мыслей столь великого человека как император. — Старший брат, что ты собираешься делать с таким мерзавцем?.. — открыл было рот ван, но, наткнувшись взглядом на нахмуренное лицо Цзина, сразу замолчал. — Прикажи охране уйти и сам тоже можешь быть свободен, — распорядился Цзин, удовлетворённо наблюдая, как Чжэн всё с тем же озадаченным выражением лица махнул рукой стражникам, что стояли за пределами бокового зала. Цзин, удаляясь, резко оттолкнулся от пола; его звучный голос раздался, когда он уже воспарил в воздухе: — Я у тебя в долгу. Завтра утром напишешь мне доклад трону(9). Ты можешь просить всё что угодно. Проследив за изящной фигурой императора, Чжэн, покидая боковой зал, чувствовал, как бесконечного негодование и возмущение росло у него в груди. Старший брат точно знал, чего он хотел… Но безжалостно притворялся, что не понимает. Как и ожидалось от хладнокровного, бессердечного, гениального императора, играющего главную роль с детства! Лу Цан уже активно обдумывал план побега, когда Цзин, влетев в окно, грациозно приземлился в боковом зале. Шелест ворвавшегося ветра донёсся до ушей разбойника, и он поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть полёт императора. — Ты! Глаза Лу Цана расширились от изумления, он потерял дар речи. Глянув на место соединения пальца разбойника и пса, Цзин не смог сдержать смеха на своих губах. Лу Цан сразу ощутил, как его кровь внезапно изменила направление потока. Его неудача была даже хуже, чем купание в крови чёрной собаки(10). Застигнутый Цзином в столь унизительном положении, Лу Цан от всей души пожелал прекратить своё жалкое существование. Однако император подошёл, не прекращая улыбаться, положил руку на пса, что-то нащупал на его животе и надавил на чудо-точку. В тот же миг крепкая хватка мышц прохода чудесным образом ослабла. — Вытаскивай руку! — скомандовал Цзин. Лу Цан сделал, как было сказано, и палец, боровшийся за свободу всё утро, на самом деле вышел! — Боже! Лу Цан уставился на свою руку, не веря глазам. У него даже не было времени побеспокоиться о противном запахе, который источал палец. — Теперь, если я в тебе застряну, ты уже будешь знать, как его вытащить. Цзин с невозмутимым видом вновь произносил столь развратные слова, которые Лу Цан не выносил. Заметив в глазах разбойника вспышку гнева, Цзин быстро сменил тон на более серьёзный: — Ты мой должник. От позорной ситуации, в которой он предстал перед Цзином, Лу Цан сконфузился. Низко склонив голову, он уныло пробормотал: — Спасибо. Я обязательно отблагодарю тебя за любезность. — Тогда, — наклонившись, Цзин приник губами к уху Лу Цана и прошептал, — лучше раньше, чем позже. Приходи в тот дом на закате, чтобы снова со мной встретиться. Тотчас нервы Лу Цана сжались, и с головы до пят его пронзила дрожь. С самого начала он знал, что у этого злого демона и в помине не было благих намерений. Лу Цан бросил на него полный ненависти взгляд, но обнаружил, что Цзин, как всякий раз после плотских истязаний, уже стоял рядом с окном и собирался исчезнуть. Но, словно что-то вспомнив, он внезапно повернул голову и, слегка улыбнувшись, сказал: — Ты свободен. Все охранники ушли, никто не будет тебя останавливать. И помни, что должен прийти и ждать меня. И вновь Лу Цан оказался пленён неземной красотой и чарующей улыбкой. Он горестно повесил голову, потупив взгляд, а когда снова поднял глаза, Цзин уже бесследно исчез. Уже повернувшись, чтобы уйти, Лу Цан вдруг подошёл к Фуци, который без сознания лежал на полу. Неуклюже подняв пса, разбойник подумал со злостью: «Проклятая собака, из-за тебя мне пришлось пережить весь этот кошмар! Ну подожди… Я найду другого кобеля, который засадит тебе до самой глотки так, что ты подохнешь!» Как и сказал Цзин, путь к выходу оказался свободен, будто все обитатели усадьбы Тунсинь-вана вымерли. Лу Цан с лёгкостью сбежал оттуда, и остановился на перекрёстке улиц, чтобы поразмышлять, куда ему идти дальше: «Люди с постоялого двора видели меня в таком щекотливом положении, и теперь я не могу туда вернуться. Но если я пойду в тот дом и дождусь этого низкого человека, то он непременно сотворит со мной нечто омерзительное. Но, как говорится, у воров тоже есть свой Кодекс чести, и самое главное — держать слово. Я исполню обещание! Он спас меня, и теперь я ему, кажется, обязан». От столь непростых раздумий у Лу Цана даже разболелась голова. Но в итоге, после мучительных терзаний, в нём засела мысль во что бы то ни стало сохранить свою тяжко добытую репутацию человека чести. «Проклятье! — мысленно выругавшись, продолжал думать Лу Цан. — Он просто несколько раз вставит мне в зад. Переживу! Лучше уж так, чем позволить разрушить моё доброе имя!» И с этими мыслями бедный Лу Цан, уверив себя, что всё делает ради сохранения душевной чистоты и твёрдых моральных устоев, храбрым широким шагом направился к тому дому, откуда уже нет пути назад(11). Несколько часов он просидел в спальне уютного дома, и вдруг внезапно хлынул дождь. Лу Цан прислушивался к стучащим по черепице каплям. Героические порывы, которые некоторое время назад воодушевили его и наполнили мужеством, постепенно утихали и почти совсем иссякли. Теперь же, глядя на тёмное промозглое небо за окном, Лу Цан не мог отогнать воспоминаний о собственных криках и жалких рыданиях под телом той мрази. Резко вскочив на ноги, Лу Цан мысленно заявил себе: «Если моё поведение можно назвать героизмом, то я ухожу!» Быстрое бегство показалось ему лучшим выходом! Он бросился к двери, но там лил такой ужасный дождь, что Лу Цан окинул взглядом комнату в поисках зонтика. Ему пришлось задержаться, прежде чем он нашёл какой-то потасканный зонт, и он уже сделал шаг, чтобы уйти… Но перед ним открылась картина, явно доказывающая невезучесть горного разбойника. Во дворе под струями дождя стояла сказочная фигура в белых одеждах. Конечно, кто иной, как не Цзин? И хотя у него не было ни зонта, ни плаща, но всё его тело окружало чудесное прозрачное поле ци(12). Капли соскальзывали вниз, прежде чем коснуться его одежды, словно он был божественным повелителем дождя(13), который спустился на землю. Длинные волосы Цзина будто летели под ливнем, когда он стремительным лёгким шагом приблизился к Лу Цану, оказавшись с ним лицом к лицу. Увидев, что разбойник утратил дар речи, Цзин засмеялся: — Глупец, на что уставился?.. — А… Эм-м… Ах, присаживайся! Садись, садись, — бессвязно бормотал Лу Цан, подавленный сильной волей Цзина. И не в состоянии противостоять мощи Цзина, он шаг за шагом отступал назад, пока не упёрся в край кровати, вынужденный на неё опуститься. — Предлагаешь мне сесть? Лучше проси меня вставить. Нежная улыбка заиграла на губах Цзина, его тёмные глаза из-под длинных ресниц сияли подобно редким драгоценным камням в сумраке спальни. Лу Цан, поневоле восхищаясь его красотой, не мог произнести ни слова и вмиг оказался распластанным на кровати. Одежды одна за другой уже слетали с него, обнажая сильное гладкое медовое тело. Правой рукой Цзин нежно ласкал чувствительную шею и грудь Лу Цана, потом скользнув к животу и ниже. — Ах! — резко выгнувшись, выкрикнул Лу Цан, когда Цзин стиснул его член. — Какой сладкий голос, — заметил Цзин так ласково, что сердце Лу Цана затрепетало. Цзин не носил нижнего белья под белым средним одеянием, которое скинул на пол разом с длинной верхней накидкой, вышитой изысканными пионами. Он поднял Лу Цана на руки, и оба они тут же переплелись телами на кровати. И вскоре Лу Цан после нескольких смен позиций оказался сидящим верхом на коленях Цзина, обвивая ногами его талию. Стоило ему почувствовать твёрдое желание Цзина, что росло под ним, как тут же его собственное лицо заполыхало жаром. Цзин крепко держал разбойника в объятиях, плавно скользя членом по гладкому и упругому заду. В императоре взыграл безумный звериный инстинкт, и, до боли сжав тугое опалённое солнцем тело, он беспощадно впился зубами в мускулистое плечо. — Ты сумасшедший! — вскричал Лу Цан, пытаясь высвободиться, однако он оказался бессилен перед ужасающей силой Цзина. Острые зубы глубоко проникли в его плоть, и тотчас в глазах разбойника заблестели горячие слёзы. — Ха! Как и ожидалось, кожу, закалённую в сражениях, нелегко прокусить, — неожиданно заметил Цзин, отстраняясь от плеча Лу Цана и внимательно рассматривая потрясающее увечье, которое он только что нанёс. От его слов гнев заклокотал в горле у Лу Цана. — Ты больной извращенец… А-а-а… Ай! Угх… — прежде, чем он успел выбранить Цзина, как тот уже начал попытки проникнуть в сидящего на нём сверху Лу Цана. Но войти легко ему не удалось. Напряжённые мышцы плотно сжались вокруг маленькой дырочки, словно охраняя её, не позволяя чужеродной плоти попасть внутрь. Цзин нетерпеливо впился пальцами в ягодицы Лу Цана и развёл их в стороны, пытаясь силой протиснуться в зад. — Больно… Больно! Очень больно… Прошу, только не в этой позе! — взмолился Лу Цан, когда большой отвердевший член начал проникать в самую глубь его неподготовленной к столь грубому обращению части тела. Лу Цан выл от бессильной ярости. — Да не ори ты! Мне тоже больно. Цзин, который тоже стискивал зубы от напряжения, несколько раз шлёпнул Лу Цана, пытаясь заставить того расслабиться. Он крепко схватил разбойника и посильнее прижал его к своим коленям. Под тяжестью собственного тела Лу Цан опускался всё ниже, и его охватывал страх. Он с ужасом представлял, что Цзин проткнёт его внутренности, и от такой дикой мысли разбойник повис на шее своего мучителя, крепко обвив её руками. Но вопреки его опасениям, в объятиях они опустились на кровать, и теперь Цзин оказался сверху, а Лу Цан лежал под ним. — Ты сам отказался от предыдущей позы, — нахмурился Цзин. — Да, да, да… Делай со мной, что угодно. Только не… Э-м, я не хочу, чтобы меня пронзило, — невнятно бормотал Лу Цан, желая, чтобы Цзин прекратил входить в него сзади. Однако он не заметил странную улыбку, что мелькнула в уголках красивого рта Цзина. Не получив удовлетворения от соития, Цзин рывком вытащил член из зада Лу Цана. От неожиданности тот даже громко вскрикнул, не подозревая, что худшее ждёт его впереди. Цзин протянул руку и засунул пальцы в рот Лу Цана, заставляя его открыться. — Что… Что ты делаешь? — воскликнул разбойник, чувствуя, как тело Цзина приподнялось и тут же переместилось ближе к его лицу, зажав голову коленями. — Ты сам разрешил мне делать всё, что я хочу. Спокойный голос Цзина сильно раздражал Лу Цана, ведь он противоречил его нетерпеливому и полному страстного желания члену, что сейчас оказался у него перед глазами. Беспомощно зажатый между ног Цзина, Лу Цан вертелся и отчаянно мотал головой. В таком положении его взгляду открывался развратный вид эрекции Цзина. От столь сильного оскорбления и унижения он едва сдерживал слёзы. — Нет! Не надо! Почувствовав на губах горячую плоть Цзина, Лу Цан мгновенно в ужасе осознал, что тот собирался сделать, и паника тут же охватила его сердце и разум. — Ты… Если посмеешь… Засунуть его… Я точно… Точно откушу, — процедил Лу Цан сквозь зубы, боясь открыть рот. В истерическом отчаянии он пытался выразить глубокое отвращение к отвратительным намерениям Цзина. Цзин сверкнул ехидной улыбкой, которая была так ненавистна Лу Цану: — Да? Что ж… Благодарю за предупреждение. Изящным жестом Цзин дотронулся до точки давления(14) на плече разбойника. Всего лишь лёгкое прикосновение, но ярое сопротивление Лу Цана тут же прекратилось. Теперь он мог лишь полными ужаса глазами наблюдать, как утончённые руки протянулись к его лицу и вцепились в нижнюю челюсть. Последовало звонкое «хрусть». Звук вывихнутой челюсти отдался эхом в голове Лу Цана — это было равносильно, как если бы небо раскололось и рухнуло на землю. С широко раззявленным ртом Лу Цану оставалось только со страхом наблюдать, как Цзин погружает большой налитый кровью член прямиком ему в глотку. — Буэ, — Лу Цан издал звук рвотного позыва из-за погрузившегося глубоко в горле пениса. Однако Цзин нисколько не сочувствовал Лу Цану, на котором он впервые использовал такой подход. Он не стал нежничать из-за того, что Лу Цан в этом деле новичок, поэтому не ввёл член постепенно и аккуратно, а наоборот резко и глубоко скользнул в беззащитное горло Лу Цана. — У тебя во рту так горячо и мокро, ещё лучше, чем у женщины, — дразнящим голосом произнёс Цзин такие унизительные для Лу Цана слова, наблюдая, как из его закрытых глаз катились обжигающие щёки слёзы. Цзин не впервые довёл Лу Цана в постели до плача. С самой их первой встречи слёзы всегда были неизменными спутниками их сладострастных утех. Однако императору Сюаньюань Цзину наскучили привычные любовные игры и, по-видимому, ему предпочтительнее было безумие в постели. Именно потому он снова и снова домогался Лу Цана, несмотря на всю свою ветреность и фривольность. Ведь разбойник не знал, кем является Цзин на самом деле, поэтому тот мог полностью предаваться своим порочным и низменным играм, удовлетворяя похоть и бесстыжие желания. Убитый горем, Лу Цан распластался на широкой кровати, устланной расшитым атласом, и мог двигать лишь головой. Но Цзин, твёрдо упёршись в тюфяк, нависал над разбойником и даже ухватил его за затылок, чтобы как можно плотнее прижимать к своему паху, когда вгонял большой и толстый член в рот Лу Цана. Цзин с таким неистовством двигал бёдрами, словно вколачивал что-то членом. Его огромное горячее естество ходило взад и вперёд в узком горле Лу Цана, с каждым толчком вызывая невыносимые спазмы. Волосы разбойника растрепались и, трепеща от мощных движений, длинным чёрным потоком ниспадали на простыню, как водопад падает и тревожит гладь озера. — Угх… Ыгх… Нгх… — стенал и мычал Лу Цан сквозь набитый рот, нарушая безмолвие. Он мог дышать только носом, но тот заложило из-за рыданий. Во время этой длительной и изнуряющей пытки разбойник несколько раз терял сознания на краткий миг, но его тотчас приводили в чувство яростные толчки бёдер Цзина. «Не могу дышать. Я сейчас умру», — с ужасом думал Лу Цан. Страх удушья разъедал ему сердце, которое и без того истерзалось от страданий от тягостного положения, в котором он находился. Наконец ощущение во рту подсказало, что член набух и начал слегка подёргиваться. Будучи мужчиной, Лу Цан понял, что близится кульминация. — Н-нг… Нгх, —Лу Цан неистово крутил головой, пытаясь хоть как-то сопротивляться, лишь бы не допустить, чтобы свершилось крайнее непотребство, которое задумал человек, восседающий сверху. Но Цзин и не собирался останавливаться так рано. Чтобы удержать голову Лу Цана, которой тот тряс из последних сил, он ещё крепче вцепился тому в волосы и ускорил ритм толчков, погружаясь в удивительно горячую влажность и предвкушая пик наслаждения. Предчувствуя злые намерения Цзина, Лу Цан распахнул глаза в ужасе. В их темноте беспорядочно смешались тревога, отвращение, отчаяние и агония. «Лучше умереть! Прямо сейчас лучше бы я был мёртв», — рвались из глубины его сердца трагические мысли. Сознание разбойника помрачилось и оказалось на грани помешательства. И в этот самый миг, будто в насмешку, член Цзина задёргался ещё сильнее. Словно из жерла вулкана вырывается огненная лава, так и горячая вязкая жидкость заструилась по горлу Лу Цана в самую глубь тела. Весь рот был заполнен тёплым семенем Цзина, которое сочилось сквозь зубы и обволакивая губы. Цзин испустил долгий выдох облегчения. По-прежнему оставаясь внутри, он снова и снова медленно скользил взад и вперёд, наслаждаясь послевкусием оргазма. И лишь спустя некоторое время, нехотя вытащил член изо рта Лу Цана. Чувствуя, как Цзин вытягивает из него обмякающий пенис, разбойник изо всех сил пытался сдержаться, чтобы не проглотить больше ни капли едкой вязкой жидкости. Но в следующую секунду он осознал, насколько недооценивает Цзина. Стоило Цзину оставить в покое рот Лу Цана, как он дотронулся до его вывихнутой недавно челюсти и точным мастерским движением вправил на место. И… И не проронив не единой капли, Лу Цан с булькающим звуком проглотил доказательство своего унижения. Стиснув челюсти так сильно, что мог бы переломать даже стальные зубы, Лу Цан свирепо уставился на Цзина. Но тот даже не счёл это за угрозу, а лишь просиял своей ласковой улыбкой и легко коснулся точки давления. Цзин был уверен, что разбойник в первую же секунду кинется на него в попытке убить, но вместо этого Лу Цан вскочил с постели, накинув брошенный на пол рядом с кроватью халат, и вылетел за дверь. «Снаружи льёт как из ведра. Куда он идёт?» — недоумевал император. Цзин немного опасался, что Лу Цан покончит жизнь самоубийством. Поэтому поспешно набросил халат и вышел вслед за ним. Стоило ему шагнуть за порог, как Цзин увидел Лу Цана. Тот стоял на коленях на веранде, отчаянно вцепившись в колонну, пока его рвало. Не запахнутый длинный белый халат соскользнул с плеча, обнажив гладкую медового цвета кожу и мускулистое соблазнительное тело. Однако Лу Цан, кажется, даже не подозревал, что такой его вид ещё больше искушает порочного Цзина. Хотя нечистоты быстро смывались ливнем, император мог видеть, как с остатками исторгнутой пищи из Лу Цана выходит белая жидкость. Необъяснимая улыбка озарила его лицо. Этот сильный мужчина был подчинён и сломлен им, потерпел поражение и вызывал отвращение жалким видом. Цзин овладел им так глубоко, как никем другим, и соки его тела пропитали всю плоть Лу Цана, словно самые жестокие шрамы. В разгаре сияющего лета сильный ливень окутал веранду. В воздухе витал слабый аромат цветов лотоса. Цзин с горделивым и прекрасным видом стоял у колонны, молча наблюдая, как мужчина, у которого не осталось более ни капли мужества, выблёвывал своё сердце и душу.***
Дождь мало-помалу прекращался. — Зверь… Скотина… После всего Цзин ещё несколько раз принудил Лу Цана к сношению. И теперь тот медленно приходил в себя, распластавшись на веранде и в полубреду бормоча проклятия. И всё, что было у него перед глазами, — стреха крыши, с которой капали, словно кристаллы, пронизанные светом капли дождя. А демона, который его сокрушил и растоптал, и дух простыл. «Нет! Если так пойдёт и дальше — я умру!» Лу Цан лежал на веранде растоптанный и обессиливший. Он мог лишь вторить самому себе о печальном будущем своей обречённой судьбы. «Когда закончатся эти кошмарные дни?..»Перевод: MoonLight, WriterBabe Бета: WriterBabe Редактор и оформитель перевода: Тай-Мыр http://helendoll.blogspot.com
_____________________________________________________ 1. — Название с подвохом. Флейта — эвфемизм слова «член». 2. — Два китайских диалекта фонетически и грамматически могут отличаться друг от друга сильнее, чем итальянский от испанского. Но у всех диалектов есть нечто общее — письменность. Иероглиф по своей сути — это рисунок, который что-то обозначает. Поэтому, его можно «перевести», то есть раскрыть смысл, даже не зная точного прочтения в литературном языке. Именно иероглифы являются связующим звеном между диалектами китайского языка. 3. — «Ниже Единственного, но выше тьмы» — образное выражение о первом министре. Под Единственным подразумевается император, тьма — все остальные люди. 4. — Герой вне закона — устойчивое китайское понятие, кто-то вроде Робин Гуда из людей Цзянху. Иначе говоря, «белые» улиньцы, которые грабят богатых и помогают бедным. Лу Цан именно такой, поэтому он не совсем уж плохой человек. 5. — Императорская стража — личная охрана императора, подчиняющаяся ему напрямую и исполняющая любые его приказы. Позднее на её основе императором династии Мин, Чжу Юань-чжаном, была создана организация тайной полиции под названием «стражи в парчовых халатах» или «парчовая стража». Она имела даже собственные суды и тюрьмы. В дальнейшем все императоры использовали парчовую стражу в качестве своих ушей, глаз и, частенько, когтей. 6. — Паланкин — средство передвижения в виде кресла или ложа, укреплённые на двух параллельных шестах, концы которых лежат на плечах носильщиков. Часто был закрытым. 7. — Тунсинь-ван — это титул персонажа по имени Чжэн. В данном случае, ван обозначает высокое дворянское положение, а Тунсинь — название провинции древнего Китая. Для сравнения, это как герцог Йоркский или князь Вяземский. 8. — Китайский коридор — в данном случае галерея, то есть длинное и узкое крытое помещение, проход, соединяющий части здания или разные здания; длинный балкон вдоль здания. 9. — Цзоучжэ — (докладная записка, сложенная в виде гармоники) — один из видов официальных документов, с помощью которых высокопоставленные чиновники докладывали императору о положении дел в стране и предлагали способы решения проблем. Основное занятие императора (вызывающее немалую головную боль) — чтение всех цзоучжэ, которые чиновники вручают каждое утро. Это походило на огромную груду бумаг каждый день. Неудивительно, что Цзин так раздражается и сбегает всё время. 10. — Проклятие крови чёрной собаки — согласно китайскому суеверию, считается, что человек мог кого-то проклясть, пролив на него кровь чёрного пса. 11. — Утрированный драматизм. Отсылка к песне «Ишуй», которой провожали Цзин Кэ на неудавшееся убийство первого императора Китая Цинь Шихуанди (основатель династии Цинь, 259 — 210 гг. до н. э.). Из гл. 86 «Жизниописания мстителей» фундаментального труда Сыма Цяня «Ши цзи»: «И он отправился в путь. Наследник и те бинькэ, которые были посвящены в задуманное, облачившись в белые [траурные] одежды, провожали Цзин Кэ. Они дошли до реки Ишуй, принеся жертву духам дорог. Цзин Кэ наметил свой путь. Гао Цзянь-ли заиграл на гуслях; вторя ему, Цзин Кэ запел. Пел он в тональности бяньчжи, и все собравшиеся мужи плакали, роняя слёзы. Выйдя вперёд, Цзин Кэ пропел песню, в которой были такие слова: «Неприветливый ветер воет, стужа сковала Ишуй. Отважный муж в дорогу уходит и больше не вернётся назад». Он повторил песню в тональности юй, пел с воодушевлением. У всех провожавших широко раскрылись глаза, а волосы под шапками поднялись дыбом. Затем Цзин Кэ сел в повозку и уехал, ни разу не оглянувшись назад». 12. — Энергия ци — одна из основных категорий китайской философии, фундаментальная для китайской культуры. Чаще всего определяется как «пневма», «эфир», «воздух», «дыхание», «энергия», «жизненная сила». Простыми словами, это некий невидимый поток энергии, который существует во Вселенной и в том числе в человеческом теле. Воспитание ци в практиках ушу играет очень важную роль, и чем больше у человека развито внутреннее ци, тем он круче и может вытворять что-то за пределами возможного, посредством того, что направляет своё внутреннее ци вовне. 13. — Тут своеобразный каламбур. Дело в том, что в китайской мифологии повелителем дождя считается дракон, и символ императора в Китае также — дракон. 14. — Точка давления — это жизненно важные точки или слабые места тела, где кровеносный сосуд или нерв очень близко подходят к коже. Считалось, что они расположены на меридианах (согласно донаучным метафизическим представлениям традиционной китайской медицины), по которым циркулирует ци («жизненная энергия»). Атака точек давления является одним из фундаментальных методов боевых искусств (например, Дим-мак). При помощи этой техники можно разрушить или затруднить поток ци человека. Различные комбинации точек давления могут вызывать разные эффекты, вплоть до смерти. Так же эти точки используются и в позитивном направлении для лечения — иглоукалывания или точечный массаж.