Кровь человеческая не вода — это то, что определяет, соединяет и становится нашим проклятьем.
— Ну, давай же, тупая скотина, поднимайся! — разносится по конюшне грозный приказ, и от голой бешеной ярости, прозвучавшей в мальчишечьем голосе, Каролина Форез даже вздрогнула. Конечно, она поступала просто некрасиво, можно даже сказать прескверно, пробравшись сюда ночью без разрешения и так непристойно подслушивая чем там занимается кто-то из учеников, но, как говорится: Не пойман — не вор. Это, как раз-таки, их случай. Она сделала ещё пару еле слышимых шагов вперёд, чтобы наконец понять, что же там такое творится и почему чёртов идиот Мракс так взбешён. Но из-за высоких стойл не было видно ни самого мальчишку, ни его "скотину". Недовольно насупившись и ещё раз обругав себя очень некрасивыми словами, она снова прошла чуть вперёд. "Любопытство кошку сгубило", — не раз увещевала её Елена, когда Форез в очередной раз совала свой маленький миленький носик-пуговку, а не старый прыщавый и жутко длинный, всё по тем же словам Когтевран, в... ну, в общем не в свои дела. Что ж, ей придётся понадеется, что она не та самая кошка. — Что с тобой не так? — Снова вопрошает всё тот же слащавый голос, и Каролина даже закатывает от его по-королевски недовольного тона глаза. Тихо останавливается чуть левее распахнутой настежь двери загона, в котором Мракс сидит вместе со своим питомцем Кельпи, и, очевидно, пытается поставить того на ноги. Кельпи — серебристо-голубой гиппогриф, с пушистыми переливающимися на солнце перьями, с выразительными горящими жёлтыми глазами, острым клювом и опасными твёрдыми когтями на передних лапах. Мракс долго хвастался отцовским подарком на своё совершеннолетие, неустанно намекая большинству учеников Хогвартса, что немногие из них способны себе такое позволить. От одного взгляда на это гордое существо у Каролины захватывает дыхание и рассматривать его — это то дело, которому она может предаваться часами. Жаль лишь, что такое домашнее животное завести она никогда не сможет. В отличие от Николаса Мракса, первое слово которого, скорее всего, было: "хочу", — и все слуги и домочадцы тут же бежали выполнять его приказ. Не даром он ведь кичится своей чистой кровью и аристократическим происхождением. Как по ней — он просто маменькин сынок. — Как же меня всё это достало, — внезапно простонал волшебник, и с каждой произнесённой им буквой, Каролине казалось, будто воздух наполняется ненавистью и ядом. Чего ещё можно было ожидать от этой змеюки? — Отец сказал я могу сделать с тобой всё, что хочу... Что ж, может "Круциатус" заставит тебя подняться на ноги? У наблюдавшей за всем этим невесёлым зрелищем девушки от подобного предположения даже глаз задёргался. По школе, конечно, ходили слухи, что Мракс — тот ещё сукин сын, но чтобы вот до такой степени... А ещё племянник Слизерина. Пока она ругала парня у себя в голове, колдун уже навёл свою палочку на бедное животное и с губ его сорвались первые буквы проклятия. Но ведьма вовремя пришла в себя и, проворно взмахнув волшебной палочкой, выбила оружие из рук светловолосого. — Какого чёрта?! — вслух возмутился Николас, обеспокоенно заозиравшись по сторонам. — Ты совсем с ума сошёл?! — не в силах скрыть своего искреннего бушующего негодования воскликнула кареглазая, подходя ближе к однокурснику. — Применять подобное проклятие на живом существе... ты... Ты бы ещё Аваду в него кинул! Ох, а вот с этим надо быть поосторожнее... Не дай Бог, она подаст ему идею. — А вот и наша защитница обиженных и угнетённых, — устало-ворчливым тоном проскрипел ей в ответ парень, окидывая таким премерзким недовольным взглядом, что на мгновение захотелось сжаться до таких малюсеньких размеров, чтобы стать не больше пылинки. — Какого Мерлина ты здесь трёшься и подслушиваешь? — Какая тебе разница где я и что я делаю? — вопросом на вопрос отвечает девушка, понимая, что у неё нет хорошего алиби. Потому скоропостижно переводит стрелки на своего оппонента: — Мы сейчас говорим о тебе и о том, что ты хотел применить невероятно сильное и опасное проклятие на... — На своём гиппогрифе! — рычит в отместку Мракс, остервенело подбирая из кормушки с едой свою палочку. — Это моё животное, что хочу, то с ним и делаю. — Ты не слушал профессора Гриффиндора на уроках? Нам нельзя использовать такие проклятия в стенах школы! — шипит на него Каролина, от одного только его вида заводясь всё больше. Что ж, то, что они с Мраксом далеко не друзья, было понятно с первого же курса. — Это. Не. Твоё. Дело, — чеканит ей в ответ сероглазый и посылает один из своих лучших уничижающих взглядов. Жаль только, что на ней ни один из них никогда не срабатывал. Стойкая дрянь. — Как раз-таки моё, — горделиво задирая нос, противится волшебница. — Я Староста, а значит, это моя обязанность: доложить профессорам о твоём проступке, — что я немедленно с превеликим удовольствием и сделаю! — Пф, ну да, конечно, давай: беги, пожалуйся, расскажи всем и вся какой я бессердечный урод, который едва не воспользовался запрещённым в стенах школы заклинанием. Вот только не забудь ещё добавить, что всё это ты узнала, пока по ночи шаталась за мной в конюшни. — В голосе Мракса звучит неподдельная ирония и торжество собственной победы. Да уж, своим неуместным геройством она скорее навлечёт беду на себя, чем на слизеринского гада. Да и Салазар Слизерин всегда на стороне любимого родственничка. Мало ли, какую душещипательную историю они придумают на этот раз. — Хорошо, к профессорам я не пойду. — Главное говорить это таким тоном, будто это она делает ему одолжение. — Но и ты отстань от бедного животного. Парень смотрит на неё с неким превосходством — прекрасно ведь понимает, что задаёт правила здесь он, — и насмешкой. — Это моё животное, — повторяет он, вальяжно вертя свою палочку в руках. — Что хочу, то и делаю. — То, что он принадлежит тебе, ещё не значит, что ты можешь его мучить, — праведно возражает Форез. — Посмотри на него: он итак болен, а ты хочешь совсем его добить? — Какая разница? Это всего лишь глупый, огромный, уродливый зверь, — Николас небрежно пожимает плечами, с минуту презрительно оглядывает своего питомца, а потом фыркает: — Отец купит мне ещё сотню таких же. Даже лучше. — Какой же ты... — огрызается гриффиндорка, но всё же прикусывает язык. Они уже достаточно поцапались. — Это же твой питомец — ты обязан за ним ухаживать. — Этим занимаются эльфы... или слуги. — А что насчёт тебя? — Я рождён не для этого, — язвительно замечает парень, и даже находясь в темноте, которую рассекает только свет её палочки, видит, как нежелательная собеседница закатывает глаза. — Но, очевидно, для той, кто вырос в обществе прислуги, этого не понять. Так что я даже не буду тратить своё драгоценное время на пустые разговоры с тобой. Хм, снова намёк на её мать-магглу? Как же это в его стиле. — Он твой друг, — еле слышно шепчет Каролина, с глубокой жалостью смотря на притихшее больное существо. Глаза его заволокла белёсая дымка, пушистые перья пригладились, да и весь он являл собой просто заболевшего маленького несчастного зверька. От одного вида его хотелось выть в голос. — Да насрать, — резко выплёвывает Мракс и выходит из стойла, намеренно задевая каштановолосую плечом. — Хочешь, забери его себе. Скучать всё равно не буду. И уходит, даже ни разу не оборачиваясь. Каролина подходит ближе к зверю, кланяется ему, как их этому учила Пенелопа Пуффендуй на своих уроках магозоологии, и, дождавшись ответного слабого поклона, позволяет себе коснуться своей мечты. — Здравствуй, Кельпи, — шепчет она, с восторгом проводя ладонями по мягким влажным перьям. — Меня зовут Кэрри, можно я буду твоим новым другом?***
Что ж, когда на следующий день Каролина показывает своей лучшей подруге — Елене Когтевран — своего нового друга, златовласая сначала совершенно не верит в происходящее. Где такое видано, чтобы чистокровные снобы так просто разбрасывались своими вещами? Позже, через некоторое время, которое она потратила на выстраивание логических цепочек и причинно-следственных связей произошедшего... не то конфуза, не то чуда, она подытожила, что всё это просто глупая шутка. Слизеринцы это любят: потешаться над наивными школярами. В конце же концов она заявила, что ни капельки не верит во всю эту браваду. И, конечно, добавила, что Форез тоже не стоит распускать уши. После чего последовала длительная и изнурительная лекция о том, что каштановолосая слишком наивная девчонка, любящая доверять всяким там идиотам. Нравоучения продолжались ровно до того момента, пока к обеду двух спорящих девушек не прервала одна из школьных сов, принёсшая небольшой клочок пергамента от Мракса. Собственной рукой Николас торжественно расписал в мини-письме о том, что отдаёт своего гиппогрифа-Кельпи полукровке Каролине Форез, и больше он не претендует на это животное. А также добавил, что с нетерпением будет ждать часа, когда безмозглая скотина сдохнет, ведь, судя по всему, ему недолго осталось, и он с превелики удовольствием понаблюдает, как Форез будет самостоятельно рыть ему могилу. На неудачную издёвку девушки только закатили глаза. — В одном он точно прав, — внезапно высказалась Елена, окидывая жалостливым взглядом Кельпи. — Ему не дожить и до весны. — Я его вылечу, — твёрдо отрезала её подруга, усевшись на солому рядом с животным и тихо поглаживая его по голове. — Вряд ли, — протянула когтевранка, поджав губы. — Лишь потеряешь время, а нам уже пора начинать готовиться к экзаменам. — Мой отец — лекарь, забыла? — напомнила подруге Каролина, немного хвастливо ухмыляясь. — Я его вылечу. Елена прищурилась и недовольным взглядом посмотрела на гриффиндорку. Что же это за человек, вы ей скажите? Как вобьёт себе что-нибудь в голову, так и магией из неё эту идею не выпрешь. — Хорошо, — изрекла блондинка, складывая руки на груди. — Но я тебе помогу. А потом ты дашь мне на нём прокатиться. Форез только понимающе усмехнулась. Даже несмотря на то, что мать её подруги — одна из величайших волшебниц за всю историю магии, много чего её дочери не позволялось. Не только из соображений безопасности, как, например, с гиппогрифом, но и потому, что это было чересчур дорогое удовольствие. Что ж, она же, в свою очередь, не прочь разделить столь прекрасное удовольствие с подругой.***
— Вижу, ты всё-таки это сделала, — намеренно растягивая гласные, пережёвывая каждую вылетающую изо рта буковку, лепечет Мракс, подкрадываясь сзади. После их небольшой договорённости прошло уже три месяца, в Хогвартс постепенно приближалась весна, началась более усиленная подготовка семикурсников к сдаче ЖАБА, и за всё это время Каролина смогла сделать то, на что, как думал Николас, у неё не хватит ни знаний, ни умений. Она вылечила Кельпи, поставила его на ноги, а потом ещё и заставила снова летать и радоваться жизни. — Только не говори, что сомневался в моих способностях, — даже не оборачиваясь лицом к неожиданному гостю, с явной насмешкой проворковала Каролина, сидя на небольшом клочке тёплого пледа, постеленного прямо на начавшую прорастать из земли зелёную травку большого луга, расположенного на нижних холмах возле школы. — Ни капли, — ядовито изрёк Николас, подходя ближе к девушке. Он посмотрел вверх. Высоко над их с Форез головами парил большой, пышущий силой и здоровьем, гиппогриф, отливая на полуденном солнце то голубым, то серебристым окрасом, и что-то там рычал, пока мимо него пролетали мелкие птицы, которых он стремился поймать, вероятно, чтобы добыть себе ужин. — И как ты только это сделала? — требовательно поинтересовался он, обращая взгляд теперь на свою собеседницу. Форез, одевшись в рабочую мужскую одежду, что было совершенно непозволительно (но, как, впрочем, и всегда, она была первой среди всех учеников, кто стремглав пытался нарушить сотню школьных правил), которая магией была специально подогнана под её размер, и укутавшись в свою тёплую мантию, одиноко сидела посреди холодного луга, на котором только-только начали заигрывать первые краски весны, где-то потихоньку даже начали всходить первые росточки горько-сладкого вереска, и читала свой любимый учебник по нумерологии. — Даже нанятый отцом магозоолог не смог сказать по поводу его здоровья ничего вразумительного, а ты его вылечила... В голосе Мракса явно сквозило удивление, смешанное с — ей случайно не показалось? — уважением и некоторой печалью. Видимо, он жалел, что так легко распрощался со своим питомцем, хотя и был точно уверен, что тот не выживет. — Я всего лишь показала ему, что я его друг, когда ему было одиноко, — не отрываясь от книги, поведала Каролина. — Он заскучал, а из-за скуки развилась его болезнь. Я смогла её побороть. Вот и всё. Николас внимательно слушал, не совсем понимая о чём она говорит. Точнее он понимал о чём, но не понимал, как это могло быть связано с болезнью Кельпи. Это же полная глупость, дурость и идиотизм — заболеть из-за скуки. — Ничего это не глупость, — запротестовала в ответ на его слова девушка, и наконец обратила на нежданного компаньона своё драгоценное внимание. — Любому прирученному животному необходимо внимание хозяина, которым ты постоянно обделял Кельпи, ему стало одиноко и скучно, а это в свою очередь повлияло на его физическую активность. — И с чего ты всё это взяла? — как будто и не особо сильно интересуясь этим вопросом, произнёс волшебник. — С того, что я достаточно изучила этот вид и его повадки, — горделиво изрекла Форез. — Тебе тоже следовало почитать об этом книги, до того, как ты довёл несчастное животное до предсмертного состояния. — Да как ты смеешь?.. Договорить, точнее кинуть очередное оскорбление, парню не дал внезапно спикировавший вниз предмет их обсуждения, нёсший в своём клюве одну из ворон, которые обычно летают в Запретном лесу. Приземлившись рядом со своей новой хозяйкой, гиппогриф кинул к её подогнутым ногам мёртвую птицу, очевидно, так он делился с ней своей добычей. Но успокоив питомца в том, что она не голодна, Каролина без какого-либо смущения или отвращения подобрала ворону и кинула её Кельпи, схватившему продолжение своего обеда прямо на лету и принявшемуся смачно уплетать ворону. Закончив с этим, Кельпи подошёл ближе к Форез и аккуратно прилёг возле неё на свободное место на покрывале. Лежать на голой земле — не в его принципах. Мракс смотрел на Кельпи с некоторой затаённой грустью. Рядом с ним гиппогриф никогда не был таким ласковым и обходительным, в противовес этому он часто рычал и кусался, когда колдун хотел на нём покататься или просто пытался погладить. К Форез же он явно тянулся: ластился об её руки, урчал от наслаждения, когда та его гладила, даже пристроился у неё под боком, разрешая на себя облокотиться. И где чёртова справедливость в этом мире? — Погладь его, — неожиданно даже для самой себя предложила оппоненту Каролина. Просто посмотрев на Мракса она внезапно увидела себя. Ту девочку, которая только несколько месяцев назад мечтала всего лишь погладить гиппогрифа. Пока, конечно, его глупый хозяин просто не отдал ей его. Кэрри ведь даже предлагала ему деньги за Кельпи, но тот только отмахнулся от неё, обронив что-типа: "У нищих и без меня нет денег, а тут ещё и за мёртвую тварь нечего взять". На том они и разошлись. Повторять Николасу дважды не пришлось. Проделав знакомый всем ритуал, он подошёл ближе к животному, аккуратно протягивая ладонь, чтобы его погладить. Всё это под строгим взглядом Форез, конечно же, которая руководила действиями, как и Мракса, чтобы тот своей привычно-родной резкостью снова не оттолкнул от себя гиппогрифа, так и Кельпи, чтобы тот не начал вдруг капризничать. — Хочешь его вернуть? — понимающе поинтересовалась каштановолосая, видя, что у бывших друзей медленно налаживается контакт. Оказывается даже у склизких чёрствых слизеринцев есть душа. — Нет, — неожиданно признался Николас, переводя потеплевший взгляд на девушку. — Он ведь твой. Кто знает, может сейчас, спустя почти семь лет полного игнорирования и явного недолюбливания друг друга, у них получится подружиться заново?***
Прошло ещё три месяца. В Англию пришло лето, а вместе с этим в Хогвартсе наступила самая тяжёлая пора — экзамены. Все ученики школы, за исключением разве что пятых и седьмых курсов, разъехались по домам. Теперь находясь в относительной тишине, как в собственных гостиных или Большом Зале, так и за стенами школы, где стояла прекрасная солнечная погода, ученики теперь могли спокойно повторять пройденные материалы и готовиться к сдаче СОВ и ЖАБА. Чем и занималась Каролина Форез, снова уйдя на свою любимую поляну в сопровождении Кельпи, небольшой корзинки с едой и книг. Кучи книг по зельеварению, так как уже завтра состоится именно этот экзамен. — Тебя даже не видно за всеми этими талмудами, — откуда-то со стороны донёсся до девушки возмущённый мальчишечий голос и, обернувшись, она увидела направляющегося к ней Маркса. — И зачем я только брал с собой учебники? Знал же, что ты стаскаешь сюда всю библиотеку. — Ха-ха, как остроумно, — изрекла на его насмешку каштановолосая, внимательно наблюдая за тем, как он присаживается на другой край пледа. — Это место для Кельпи, — язвительно заметила она. — Ничего, один день он сможет провести и лёжа в траве, — фыркнул на явную провокацию парень и залез в корзинку с едой, с удовольствием выуживая оттуда большое зелёное яблоко. На губах заиграла довольная улыбка. Форез явно принесла его для него. Сама она такие не ест, потому что больше любит ягоды. — Как давно ты здесь сидишь? — промычал блондин, откусывая от своего лакомства довольно приличный кусок и наблюдая за тем, как в небе кружит Кельпи. — Не знаю, — искренне ответила волшебница. Она совсем не следила за временем. — Я пришла сюда сразу после того, как у нас закончились занятия. — Значит, давно, — хрумкая яблоком, подытожил Николас, припоминая, что у гриффиндорцев и пуффендуйцев сегодня уроки заканчивались на два часа раньше, чем у слизеринцев и когтевранцев. Сразу видно, какие факультеты здесь учатся, а какие пинают балду. На несколько минут между молодыми людьми зависло спокойное молчание, прерываемое лишь шумом ветра, шелестом книг Форез и его чавканьем. Специальным, конечно же, чтобы позлить девушку и вырвать её из нирваны. Но та, как будто специально, не реагировала. — Может полетаем? — внезапно предложил ей парень, уже дожевав свой перекус. — Я готовлюсь к ЖАБА, — недовольно отрезала Каролина. Как знала ведь, что при одном только его появлении, в её мире тишины и покоя зародится смута. — И тебе бы тоже стоило: осталось всего полтора дня. — О нет, я только что вырвался из лап Слизерина, — отозвался Мракс, делая гиппогрифу пару знаков, отчего животина спустилась обратно на землю к ним. — Мне нужен перерыв. И не спрашивая разрешения, никак не предупреждая свою спутницу в своих намерениях, в общем, не делая никаких намёков, он резко подхватил девушку на руки и, прежде чем та осознает, что происходит, посадил её на Кельпи, сам пристроился за её спиной и рванул вверх. — Мракс! Дьявол тебя побери! — на высоких частотах провизжала кареглазая, когда лёгкая дезориентированность прошла, и она поняла, что её буквально похитили. — Что ты творишь?! — Устраиваю нам перерыв, — непринуждённо отозвался колдун, позволяя гиппогрифу управлять полётом, но всё же тихонько направляя его. — Ты скоро сама превратишься в один большой учебник, поэтому нам просто необходимо отвлечь тебя от этой рутины. — Завтра экзамен! — запротестовала девушка, всё ещё надеясь, что они вернутся обратно. — И я уверен, что ты сдашь его лучше всех, — заверил её волшебник, впрочем тут же самодовольно посмеиваясь: — Ну, после меня, конечно. — Ну да, ты же у нас непревзойдённый зельевар, — язвительно поддакнула ему каштановолосая, очевидно, сдавшись на уговоры — она твёрдо будет продолжать убеждать себя в том, что это были они — Маркса и позволила себе опереться на его грудь. — Куда хоть летим-то? — К водопаду, — просто пояснил колдун, и оставшиеся пять минут полёта они провели в молчании. Пока не прибыли к широкой скале, расположившейся глубоко в Запретном лесу. Скала была сама по себе не слишком примечательна, такая же мрачная и зловещая, как и весь Запретный лес. Но вот небольшой бурный поток воды, бивший из неё, был великолепен. В этих водах, как потом выяснили Кэрри и Елена, обитали какие-то маленькие жучки, которые светились в темноте, и за счёт их свечения вода здесь переливалась то синими, то фиолетовыми красками, что несомненно притягивало взгляд и завораживало надолго, заставляя отречься от внешнего мира. — Красиво, — в который раз прошелестела Форез, сидя рядом с Николасом и неотрывно наблюдая за игрой цветов. — Угу, — поддакнул ей маг. Однако его внимание, в отличие от девушки, было полностью сосредоточено на ней самой, и он, как художник, собирающийся писать с неё картину, рассматривал каждую черточку её лица, каждую впадинку и неровность. Это было так забавно, после стольких лет холодной войны, вдруг влюбиться в неё. Даже сейчас он порой не до конца понимает свои чувства: Иногда Форез со своим ослиным упрямством бесит его так, что хочется её просто взять и придушить. А иногда, вот как сейчас, он застывает перед ней с абсолютно тупым выражением лица и смотрит так, будто она — само волшебство, внезапно открывшееся перед ним, маглом. Жаль, что родители не принимают его чувств. — Ты в порядке? — обращая внимание на чересчур отрешённый взгляд волшебника, направленный куда-то сквозь неё, обеспокоенно полюбопытствовала Каролина. — Да, всё хорошо... — Не ври, — недовольно перебила его ведьма, интуитивно чувствуя, как он начинает юлить. — Я уже несколько дней наблюдаю за тобой и вижу, что не всё в порядке. — Ты придумываешь, — отмахнулся молодой человек, но разве можно было бы с ней просто так избежать этого чёртового разговора? Нет. — Просто расскажи мне, — мягко попросила девушка, разворачиваясь к Нику и переплетая его пальцы со своими, передавая ему таким образом своё тепло и уверенность. Он устало вздохнул, передёрнул плечами и покрепче сжал ладони возлюбленной. — Мои родители узнали о нас, — резко, на выдохе протянул он, заглядывая прямо в глаза своей спутницы. — О, — только и ответила она, представляя во что могло вылиться это. — Но как? — Не знаю, возможно, Салазар им всё рассказал, возможно кто-то ещё... — И что? Они говорили с тобой об этом? — Отец прислал гневное письмо, в котором запрещает мне с тобой общаться. А мать... я не знаю, но, наверняка, она тоже не в духе, — признался Мракс, внимательно следя за реакцией девушки. Она основательно о чём-то задумалась, а через секунду забрала свои руки из его тисков, становясь намеренно серьёзной. — И каков твой ответ? — спросила она, смотря ему прямо в глаза. Это их любимая привычка. — Наша вечность ещё не закончена, — убедительно произнёс Николас, очевидно, что-то усердно обдумав у себя в голове и теперь вынося вердикт: — Мы должны сбежать в другую страну. Подальше от моих грёбаных родственничков и всех тех, кто хоть что-то о нас знает. Мы могли бы начать новую жизнь вдалеке отсюда: новое место, новые люди, новые мы. Как насчёт этого? Вместо ответа Каролина просто придвинулась ближе к возлюбленному и аккуратно провела своими губами по его, соприкасаясь кожа к коже, делясь с ним своими чувствами и мыслями. Вкладывая в столь незначительное, почти целомудренное действие всю любовь и заботу, живущую в её сердце. И получая в ответ то же самое. Сейчас они были так счастливы. И ещё не знали, что за их спинами искусные тёмные маги плели свои грязные козни. Хотя... всего лишь на секунду... на жалкое мгновение можно было бы подумать, что у злодеев есть оправдание... Ведь, как можно разбавить чистую кровь древнего рода магловской, пусть даже если девушка — полукровка?***
На следующий же день Мракс, после успешной сдачи экзамена, в довольно спешном порядке собирал свои вещи, готовясь уже сегодня ночью, после праздничного бала в честь выпуска из школы и выдачи дипломов, вместе с Кэрри улететь прямо на Кельпи в какую-нибудь деревушку поблизости Лондона. А уж оттуда магловским способом добраться до самого Лондона и до речного порта, где они могли бы купить билеты на корабль. В стратегических думах об их более-менее комфортабельном путешествии, прошло полдня. За это время у всех студентов прошли последние экзамены и осталось только дождаться вечера, не мандражируя и ни в коем случае не показывая всем вокруг что у него на уме. Что было довольно сложно, ведь у парня отчего-то всё время бешено колотилось сердце, голова шла кругом да и желудок был не на месте. За сегодня он ни разу даже не поел, потому что не мог нормально держать в руках столовые приборы. Это всё было странно. Его шестое чувство ему что-то постоянно шептало. Но он решил спихнуть всё на предстоящую нелёгкую поездку, потому и старался не обращать внимания на своё тошнотворное состояние. Придя в конюшни под Хогвартсом, чтобы ещё раз проверить запасы еды и одежды, искусно спрятанные в стойле рядом с Кельпи, Ник ожидал, что застанет там возлюбленную, с которой они должны были ещё раз обсудить план действий. Но его ждал неприятный сюрприз в виде зарёванной Елены Когтевран, которая явно поджидала свою подружку, прекрасно зная, что, если не в библиотеке, то её всегда можно застать здесь. Опять поцапалась с Адэром Бароном? — Что на этот раз случилось? — невесело полюбопытствовал у знакомой парень, подходя ближе. Елена Когтевран и Адэр Барон были врагами ещё похлеще, чем сами Николас и Каролина в прошлом. Вот только в отличие от них Барон был влюблён в Когтевран с самого детства, а та, в свою очередь, не хотела ничего даже слышать о его чувствах, постоянно отвергая. Считала себя выше этого — быть предметом восхищения скользкого слизеринца. Елена, заслышав его, обернулась к нему всей фигурой, и слёзы с новой силой покатились из её глаз. Видя, что девушка содрогается в истереке, Мракс сжал её за плечи, стараясь таким образом поддержать и, на самом деле, чувствуя себя совершенно неловко. Никто и никогда не плакал перед ним. Через минуту первая красавица самого умного факультета в их школе чуть подуспокоилась, видимо, желая во чтобы то ни стало выговориться перед сокурсником. Но, честное слово, лучше бы она молчала. Николас готов был бы отдать многое, чтобы она ничего не говорила. Просто разучилась складывать буквы в слова. Или её бы поразило какое-нибудь проклятие. Он был бы безмерно счастлив любому раскладу. — Им задали приготовить "Напиток живой смерти"... — охрипшим голосом еле-еле протянула она, насильно проглатывая сопли и слюни. — Но что-то пошло не так... — Всхлип. И где-то под рёбрами у Мракса заскрёбся ещё отчаяние червячок сомнения и тревоги, который-то и не давал ему сегодня жить спокойно. — Ник... — Всхлип ещё громче. А сердце у него уже зашлось в бешенном галопе. Он буквально чувствовал, как его начинает лихорадить. — Ник, она мертва-а-а, — из последних сил цепляясь за сильное тело тонкими трясущимися руками, то ли провыла, то ли проскулила на всю конюшню Елена, падая перед ним на колени. В её мокрых от непрекращающихся слёз ладонях из-за отсвета факелов блеснула старая серебряная подвеска на цепочке. На медальоне, широко распустив по сторонам крылья, была выцарапана прекрасная сова, — самая дорогая и любимая вещь, которая только имелась у Кэрри. Он рухнул на ноги вслед за Когтевран, разом чувствуя, как непрерывно колотящееся сердце вдруг неожиданно останавливает свой бег и просто застывает. Как лихорадка бьёт его тело до видимой трясучки. Как мозг совершенно перестаёт работать и воспринимать какую-либо информацию. Вместо этого там появляется какой-то густой чёрный туман, заволакивающий собой всё пространство. Будто связь с реальностью и вовсе потеряна. Он не до конца понял... Что?