По словам британских ученых, все американцы слепы, а русские глухи.

В руках жизни столько же, сколько в костях смерти. В гончем ветре луговых травинок, в космосе истошного стона вселенной от бесконечного расширения. И кости трещат, когда ладони начинают дрожать. Когда хаос обретает форму спутанной мысли, а мысли превращаются в щепки. Когда убитый живее убийцы на последний миг. И гам тяжелый, что в памяти остается не разобранным саквояжем. Америка знает прошлое и чтит настоящее, для будущего нет времени и места. Есть только действия и слова для выгоды, последствия — дело эфемерного ничего. И он всегда знает, что и для чего делает. Для сомнений просто не должно быть времени, места. Но сейчас он чувствует это «ничего» крошкой на своих костях. Последствия «будущего» щипают обтянутые мясом мышцы внутри, и его оглушает. Множество голосов, обращённых к кому угодно, вторят что-то на разных тонах и звучат бессмыслицей. Он не шевелится, пусть кто-то и хлопает его по плечу, словно в ехидном поздравлении. Мнёт дорогой пиджак. Скидывая ладонь, США отвечает что-то, что не считает нужным запомнить и не слышит почти, пусть собственный голос и звучит в голове мощным мегафоном, бьет. Молоточком размеренным, в такт. Он давит улыбку, потому что так нужно сделать, чувствуя, как лицо каменеет, и никак не может понять причину расстройства. Нервничает, теребя ногтями рукав. Его желание сбылось, Враг и Главная Угроза навсегда устранена, чего же искорки не порхают в груди? От чего так пресно, от чего кисло? От чего грязь на лакированных туфлях кажется такой очевидной, а руки противно холодными?