For science

В следующий раз, когда ты должна была увидеться с Чонгуком наступил через несколько дней, когда начались занятия. В то утро ты провела добрых двадцать минут, глядя в потолок и гадая, сегодня ли тот день, когда последствия пьяной вечеринки дадут о себе знать. Чонгук не был тем, кто не умел хранить секреты, но учитывая, что он новичок, когда дело доходит до секса, ты не была уверена, сможет ли он держать язык за зубами. И какой бы привлекательной не казалась сама идея прогулять занятия, ты не могла рисковать своими оценками и возможностью получить предложения по работе после последнего года обучения. Когда ты выходишь из фудкорта с небольшим подносом для ланча, ты направляешься к небольшому холму на земле, где вы с ребятами так часто любили тусоваться. С небольшого расстояния ты можешь заметить, что Тэ только что сел, чтобы присоединиться к Хосоку. Чонгука нигде не было видно, и втайне ты радуешься, что сейчас не придется разговаривать с ним. Ты киваешь парням, когда аккуратно присаживаешься, стараясь не перевернуть поднос с едой, в особенности драгоценное пирожное на краю. — Как прошел вечер пятницы? — спрашивает Тэ, набивая рот бутербродом с тунцом. — Все было прекрасно, а почему ты спрашиваешь? — Твой голос звучит ровно, когда ты разворачиваешь свой сэндвич, но не смотришь ему в глаза. — Что значит почему? Чонгук никогда не может справиться с алкоголем и его постоянно тошнит, когда он выпивает больше одной бутылки пива. Он вообще добрался до твоей квартиры? За все выходные от вас обоих ничего не было слышно. — Да, я тоже подумал об этом после того, как такси уехало, — сочувственно кивает Хосок. — Заткнись, — смеешься ты, швыряя в него скомканным куском полиэтиленовой пленки. — Ты вообще ни о чем не думал. Готова поспорить, что ты провалялся все выходные на отходняках. — По крайней мере, я не… — По крайней мере, что? За что бы вы меня не критиковали, я ничего подобного не делала… — Не сделала что? — спрашивает Чонгук, подходя к тому месту, где вы все сидите на траве. — Не трогала тебя, — фыркает Хосок. Чонгук замирает с куриным сэндвичем в руках. — О чем именно мы говорим? — Ты не помнишь, как просил ее лишить тебя девственности, чтобы ты стал лучшим любовником для Йори? Парень, ты действительно такой придурок. Я ничего не понимаю. Ты высокий и мускулистый, в этом нет никакого смысла. — Ты действительно не помнишь? — Тэ наклоняется и с беспокойством смотрит на Чонгука. — Я помню то, что помню, — вот и все, что он говорит, прежде чем без лишних слов взяться за свой обед. Твое облегчение недолговечно, потому что тема меняется лишь слегка, когда Тэхен спрашивает о Йори. — А когда, ты сказал она снова вернется? Глаза Чонгука морщатся от сдержанного возбуждения. — Она сказала, что вернется через месяц. — Ну, тогда тебе лучше начать работать со своей девственностью прямо сейчас. — Я уверен, что найду какое-нибудь решение, — пожимает он плечами и поправляет очки средним пальцем. — Ты не мог бы вернуться в очередь и принести мне куриных наггетсов, Хосок? — Но почему я? — Ты единственный, кто закончил есть. — Когда Хосок отказывается сдвинуться с места, Чонгук размахивает своей картой, как будто у него на счету огромная сумма денег. Хотя так и есть. — Ты можешь купить все, что захочешь, пока будешь там. За мой счет. — Договорились, — он выхватывает карту и поворачивается к Тэ. — Пошли вместе со мной. Ты поворачиваешься и смотришь, как они уходят, фыркая от того, как сильно они похожи на персонажей из книги «Алиса в Зазеркалье». Труляля и Траляля. — А ты сам не мог встать в очередь, красавчик? — Я просто хотел поговорить с тобой наедине, — бормочет он, играя с травой. — О, это все из-за этих выходных? — Да. Я тут немного подумал и честно признаюсь… А вот и отказ. Но формально вы даже не встречались, поэтому это даже нельзя назвать отказом. И в первую очередь это была его идея, так что он определенно не может отвергнуть тебя. Эти мысли приходят к тебе потоком, захлестывая разум, пока ты не начинаешь смотреть поверх его головы в никуда, стараясь не закричать от разочарования. — Алло? Где ты сейчас находишься, на Марсе? — Чонгук кладет руку тебе на плечо, прерывая твои размышления. — Что? — Ты слышала, что я сказал? — Нет, извини. Что ты сказал? — Ты трясешь плечом, и его рука сама соскальзывает вниз. — Я сказал, что, по-моему, мы должны сделать так, чтобы заниматься этим все выходные, а не просто один день в неделю. — Неужели? Почему? — Для начала подумай о математике. Мы встретимся еще раза четыре, если Йори действительно вернется через месяц. Но этого времени почти недостаточно, чтобы проверить переменные или разработать формулу. Тем более овладеть техникой. И подумай обо всех инструментах, с которыми я до сих пор плохо знаком. — Чонгук… — Я думаю, что с выходными мы могли бы удвоить количество свободного времени, которое у нас есть. И мы действительно не зацикливаемся на деталях, мы могли бы разнообразить количество практических ситуаций, если бы основывались на том, что главным образом ты будешь действовать как испытуемая. — Его руки дрожат и не находят себе места, когда он говорит, пока не приземляются, как птицы, в его волосы и не превращают их в безумное гнездо. — Чонгук… — Я прочитал в воскресенье, что вагинальные оргазмы могут происходить последовательно, и поскольку большинство занятий будет сосредоточено на тебе, нам не нужно учитывать более единичные оргазмы полового члена или рефрактерные периоды и… — Ты действительно говоришь о своем члене так, словно он сейчас является ограничивающим реагентом? — Да, — он прекращает свое бессвязное бормотание, чтобы посмотреть на тебя через толстые линзы своих очков, стекло делает его глаза еще более круглыми и блестящими. — А разве я не должен этого делать? — Знаешь что? Все нормально. Выходные — это прекрасно. Все в порядке. — А ты уверена? Твой голос начинает звучать немного… истерично. — Нет, все действительно хорошо. Я просто останусь у тебя на этой неделе после игры. — Черт, я совсем забыл про Fortnite. Мы были так близки к тому, чтобы принять участие в городском турнире. — Все в порядке, просто перенеси это на другой день недели. — Но как я объясню это Тэ и Хосоку, не вызывая подозрений? Ты кусаешь внутреннюю сторону щеки, пока в голову не приходит какая-нибудь идея. — Просто скажи им, что мои результаты по тестам сильно упали, и тебе придется меня поднатаскать. С Хосоком это постоянно случается. — Но ведь твои результаты не могут упасть настолько, чтобы тебе понадобились репетиторские занятия на все выходные в течение месяца. Ты слишком умна для этого. — Т-ты так думаешь? — Его слова заставляют твои щеки пылать, и ты застенчиво улыбаешься ему. Он хмурит брови. — Конечно, ты умна. И ты это прекрасно знаешь. — Очевидно, я знаю, но я… не знала, что ты тоже так думаешь. — Я был бы сумасшедшим, — мягко улыбается он тебе. — Вот твои чертовы наггетсы, ленивый ты засранец! Поднос, доверху наполненный наггетсами и выпечкой, с пугающей точностью падает из рук Хосока на колени Чонгука. Хоби никогда не перестает удивлять скоростью, с которой он может испортить хорошее настроение. Однако нет никакого смысла грустить о прерванном разговоре, поэтому ты просто хватаешь булочку и кусаешь ее. Хосок грубо набрасывается на зеленый пончик с шоколадными пятнами вокруг рта, вишневый пирог в его руке кажется его следующей жертвой. Чонгук давится листом салата. — А сколько же вы, троглодиты, купили?! — Не так уж много, — с виноватым видом отвечает Тэ, снимая обертку с рожка мороженого. — Не делай вид, что ты не можешь просто пополнить свой счет в банке, — Хосок указывает перепачканным пальцем в сторону Чонгука, — у тебя есть эти деньги, придурок. Ты качаешь головой и жестом приказываешь Тэ взять все, что он хочет, и встаешь, оставляя их наедине. Самый пугающий момент во всей этой договоренности заключается в том, что в течение оставшейся части недели Чонгук умудряется вести себя так, будто он не препирается в твою квартиру, чтобы наблюдать и помогать тебе кончить ради того, чтобы стать лучшим любовником для Йори. Он совершенно безразличен к тому, как он сидит рядом, когда вы все собираетесь вместе, чтобы выработать стратегию для соревнований по робототехнике, его локоть все время задевает твой. Когда Хосок снова упоминает девственность Чонгука, чтобы сбить его настроение во время игры, он продолжает придумывать ответы для старшего, и даже глазом не моргает. Чонгук вдруг стал холоден. Хотя, он все еще ест, как пятнадцатилетний штангист. И он все еще засыпает на полу в комнате Тэ, и просыпается с отпечатавшимся силуэтом его очков на лице. Он все еще смотрит через комнату с молниеносной скоростью и протягивает руку, как он всегда делал, когда вы были детьми, потому что он хочет, чтобы ты была в его команде, когда вы, натыкаетесь на спонтанный супер-Smash Bros, устроенный в вестибюле общежития Тэ. Чонгук по-прежнему остается самим собой, каким был до того, как ты раздвинула для него ноги, и ты не можешь сказать, радует это или печалит. Пятница идет своим чередом, и ты тратишь на два часа больше, чем обычно, готовясь к игре в Fortnite в квартире Чонгука. Самое смешное, что ты никогда не готовилась к этому раньше. Но теперь ты принимаешь сорокаминутный душ, чтобы сбрить практически все волосы, которые растут ниже ресниц, и используешь ранее неоткрытый лосьон, который твоя мать купила в магазине Clinique на прошлое день рождение. Ты даже готовишь грязевую маску, купленную однажды по прихоти, и поешь песенку под названием «это не свидание», пока она сохнет на твоем лице. К тому времени, когда ты выходишь из своей квартиры, чтобы отправиться туда, твое тело увлажнено, светится, безволосое и благоухает. Ты разгребаешь хлам из рюкзака и наполняешь его вещами, которые понадобятся на выходные, чтобы не вызывать подозрений если ты заявишься с сумкой на ночь. Хотя он значительно легче, потому что не заполнен учебниками и инструментами, ты все равно чувствуешь, что несешь огромный груз на своих плечах, когда стучишь в дверь Чонгука. Тэхен появляется первым, чтобы приветствовать тебя, потому что он тот, кто отправляется открыть входную дверь. — Странно, — выпаливает он. Он быстро сожалеет о том, что сказал что-то, когда твой рот открывается. — Я выгляжу странно? — Я не знаю, — он изучающе смотрит и разглядывает тебя, пока вы оба направляетесь к небольшому набору консолей в центре общей комнаты. — Ребята, разве она не выглядит странно? — Извини, но я не хочу обсуждать это прямо сейчас. Здесь нет ничего странного. — Ты действительно странно выглядишь, — вмешивается Хосок и кладет свой контроллер, чтобы пройти вперед. — Но твои волосы выглядят так же… что и всегда. И ты, например, не носишь что-то красивое для разнообразия. Все, что ты можешь сделать, это разинуть рот на их грубые комментарии, когда они кружат вокруг. — Кук, иди сюда и посмотри. Она выглядит по-другому? Чонгук медленно приближается и смотрит на тебя вместе с остальными. Когда это были только Тэхен и Хосок, можно было, по крайней мере, сердито смотреть им в глаза и щелкнуть по лбу каждого, когда они подходили слишком близко. Но когда Чонгук тоже смотрит на тебя, кажется, что ты приклеена ногами к полу и не можешь пошевелиться. — На самом деле ты не так уж сильно изменилась. Но ты пахнешь немного по-другому. Двое других принюхиваются к воздуху, прежде чем издать соответствующие возгласы согласия и прижиматься еще сильнее, чтобы угадать запах. Ты должна дать Хосоку пощечину, когда его нос начинает щекотать шею, но слишком устала, чтобы даже стряхнуть Тэхена и терпишь, как он обнимает тебя руками, когда вы идете к своим местам, продолжая обнюхивать твои волосы. — И что же ты сделала? Выкинь этот лосьон из долларового магазина, — шутит Хосок, бросая тебе контроллер. — Ага, — невозмутимо отвечаешь ты, просто чтобы отвязаться от него. Чонгук пододвигает свой стул рядом с твоим, как бы распределяясь на пары. Когда он находится достаточно близко, ты робко наклоняешься и спрашиваешь, — Я странно пахну? Будь честным. — Нет, — он успокаивающе похлопывает тебя по бедру, прежде чем перевести взгляд на телевизор. — Ты хорошо пахнешь. Хотя ты испытываешь облегчение оттого, что никто не усомнился в этих незначительных изменениях в твоем внешнем виде, ты не можешь полностью погрузиться в игру, потому что практически вибрируешь от расшатанных нервов. Обычно, когда ты оставалась на ночь для перепихона с кем-то, в прямом смысле этого слова, ты слишком уставала во время секса, чтобы уйти сразу после одной ночи, поэтому засыпала в их кровати и уходила на рассвете. Но сейчас все будет по-другому. Хотя это и не была полноценная ночевка с сексом, все же это было лучше, чем идти пешком домой из квартиры незнакомца в шесть утра. И это будут целые выходные с Чонгуком. После нескольких часов попыток скрыть детскую улыбку на лице и того, что твой персонаж почти умирает каждый раунд, ребята объявляют о перерыве. — Эй, что с тобой? — окликает тебя Хосок с другого конца комнаты. — Почему ты так плохо играешь сегодня? — Просто подумала, что для разнообразия было бы интересно поиграть так же, как ты, — фыркаешь ты. Тэхен и Чонгук оба гримасничают в сторону Хосока, который вместо этого решает поддержать разговор. — Знаешь, если бы я не знал тебя лучше, я бы сказал, что это просто скрытая страсть между нами. — Хорошо, что ты знаешь меня лучше. При мысли о Хосоке как о чем-то другом, кроме раздражающего друга, мурашки бегут по коже, но ты все же похлопываешь его по спине. — Может, сходим куда-нибудь за мороженым? Ночь еще только начинается. И у тебя кончилось мороженое, — кричит Тэхен с того места, где его голова практически зарыта в морозилку. — Извините, ребята. Завтра в 8 утра я звоню по видеосвязи с RealiCorp по поводу некоторых обновлений программного обеспечения, и мне нужно лечь спать, чтобы я мог нормально мыслить. — Тебе не обязательно идти. Мы можем сходить за ним втроем, — говорит Тэхен, надевая кроссовки. — Я думаю, что тоже не пойду, — ты усаживаешься на подлокотник дивана. — Я на диете, так что, пожалуй, пойду домой. — И причина, по которой ты сейчас не выходишь с нами? — Хосок смотрит, как удобно ты раскинулась на своем месте, и поднимает бровь. — На улице темно, и мне небезопасно возвращаться пешком. Я вызову такси. — Неубедительно, но безопасность превыше всего, я полагаю. — Он обхватывает Тэхена одной рукой и распахивает дверь, обращаясь к нему, — Ты собираешься угостить своего старшего его любимым мороженым? Ты ждешь, пока их фигуры исчезнут вниз по лестнице, прежде чем повернуться и посмотреть на Чонгука. — На самом деле у тебя не будет никакого видеозвонка с RealiCorp. Он ухмыляется. — А ты откуда знаешь? — Балбес. Офисы RealiCorp находятся в Нью-Йорке, и по их времени это будет 7 вечера — слишком поздно для небольшого делового звонка. — Ты меня поймала. Ты действительно сидишь на диете? — А ты как думаешь? — Он фыркает и поднимает руки в знак капитуляции. — Я пойду приму душ, но скоро увидимся. Ты смотришь, как он уходит в ванную, и вдруг радуешься, что он ушел, потому что осталось совсем немного времени, прежде чем он снова увидит тебя голой. Ты быстро несешь свой рюкзак в его спальню, устраиваешься на матрасе и ждешь. Чтобы убить время, ты оглядываешься в комнате. Постеры фильмов о супергероях, которые покрывают добрую часть пространства на стене, и книжная полка длиной в стену, которая завалена стопками комиксов, изображающих те же истории, что и фильмы, всё в этой комнате кричит о том, что он ботаник. Так же как и гигантский монитор, и пара ноутбуков на его столе. В корзине для белья есть три разных футболки с цитатами из Теории Большого Взрыва. Ты качаешь головой и вспоминаешь тот день, когда купила их для него у Этси. Ты сама не была поклонником этого сериала, но он любил смотреть его из-за шуток и забивать дыры в научном жаргоне, которые произносили главные герои. — Ты заметила что-нибудь новенькое? — спрашивает он, входя и закрывая за собой дверь, пока вытирает мокрые волосы полотенцем. — Нет. Ты что-то добавил? — Да, — говорит он, указывая на стену, в которой находится единственное окно комнаты. Там есть большой войлочный флаг с вышитым на нем логотипом RealiCorp. — О, хороший флаг. — Нет, он уже старый. — Он подходит и приподнимает его рукой. Под флагом несколько фотографий тебя, Тэхена и Хосока за эти годы. Ты помнишь каждый момент, когда они были сделаны. — Тебя нет ни на одной из них, — бормочешь ты. — Я знаю. Но мне не нужны мои фотографии. Я знаю, как я выглядел и что чувствовал. Главное, чтобы у меня были ваши фотографии. Мягкость его тона заставляет твое сердце сжиматься. Чонгук — сентиментальный гений, редкая порода. Каждой клеточкой своего существа ты желаешь, чтобы он стал твоим. Ты провела около десяти лет своей жизни, тайно любя его, несмотря на то, что вы лучшие друзья. Но ты готова потратить на это еще десять лет, если это позволит вам оставаться в жизни друг друга. Чем скорее ты примешь эту судьбу, тем менее затуманенным будет рассудок от этих занятий, и тем меньше будет болеть сердце, когда все закончится и ты увидишь, как Йори получит его. — О, у меня есть кое-что для тебя. Он вытаскивает из-под стола коричневый бумажный пакет и вываливает его содержимое на кровать, пока ты раздеваешься и снимаешь кроссовки. Из пакета вываливается гигантский тюбик смазки и несколько секс-игрушек. Ты разглядываешь безделушки с веселым выражением лица, пока он расхаживает по своей комнате. Когда он снова садится, ты, наконец, обращаешь внимание на его одежду. Чонгук одет в свою запачканную и потрепанную толстовку с капюшоном и потертые спортивные штаны, которые его отец купил ему в подарок в школе, когда он получил свое письмо о приеме в университет 4 года назад. Эта одежда тебе очень хорошо знакома, потому что он часто дает ее тебе. Например, когда вы вместе меняете масло, красите ботов-истребителей или выпекаете булочки с Хосоком. Теперь, когда его волосы немного подсохли, он убрал челку с лица тонкой лентой, а гладкие очки заменили его толстую черную оправу. Ты не собиралась ничего говорить, но потом увидела маленькую записную книжку и ручку, зажатую в его руке. — Окей. Что это за чертовщина такая? — Ты ведешь себя так, словно никогда раньше не видела меня в моей исследовательской одежде. — Да, но ты же не препарируешь здесь труп, найденный в мусорном контейнере, а смотришь на мою вагину. — Надлежащая лабораторная одежда — неотъемлемая часть любого успешного эксперимента, — он предостерегающе машет пальцами. — Ты называешь спортивные штаны с пятнами от сыра на них подходящей лабораторной одеждой? — Это не самое эффективное использование нашего времени, — фыркает он. — О Господи, ну и ладно. — Напряжение в комнате немного более хаотично, чем это было раньше, но это дает тебе толчок, необходимый для того, чтобы трусики были спущены до лодыжек, и ты карабкаешься по кровати в полулежачее положение. — Пусть начнется эксперимент. Чонгук ждет, пока ты раздвинешь колени, прежде чем переместиться на свое место между твоими ногами. Он наклоняет голову, чтобы посмотреть на складки, прежде чем сделать несколько заметок. — Что ты там пишешь? — Ничего особенного. Просто отмечаю первоначальный внешний вид, чтобы я мог сравнить ближе к концу. Могу я прикоснуться к тебе? У меня чистые руки, честное слово. — Э-э, да, продолжай. Очевидно, он помнил больше, чем показывал с той первой ночи, потому что он направляется прямо к твоему клитору, как ты уже упоминала раньше. Медленно он протягивает указательный палец, чтобы ткнуть его. Внезапное давление, хотя и легкое, заставляет тебя подпрыгнуть на месте. — Извини, я забыл, насколько он чувствителен. — Все в порядке, — говоришь ты ему, сосредоточив свой взгляд на потолке. Ты изо всех сил стараешься сохранить видимость профессионализма. Когда его палец перестает скользить, он оказывается слишком далеко и ты ему об этом говоришь. Он приспосабливается и умудряется найти нужное место во второй раз. Он внимательно смотрит на твое лицо, чтобы оценить реакцию, и немного разочарован, увидев, что ты выглядишь незаинтересованной. Он пытается обвести кончиком пальца маленький комочек, но давление слишком легкое и почти щекотливое. Ты тихонько хихикаешь, и он сдается. — Это не работает. Похоже, тебе совсем не весело, — надулся он. — Кук, это не из-за меня. И это должно быть познавательно, а не весело. — Но это поучительно для меня, только если тебе нравится. А что еще я могу сделать? — В смысле? — Я сделал эту штуку с пальцем, и это не сработало. Ты только и делала, что смеялась. — Никто над тобой не смеется. — А как насчет этого? — спрашивает он, и тебе приходится снова посмотреть вниз, чтобы понять, о чем он говорит. Ты понимаешь, что он говорит о маленьком вибраторе, который лежал среди вещей, которые он принес в коричневом бумажном пакете. Он подносит его к твоему лицу, чтобы ты могла лучше рассмотреть, что это такое. Ты отводишь взгляд, потому что уже очень хорошо знакома с ним, ведь у тебя есть синяя версия в коробке из-под обуви под кроватью. — Некоторые люди действительно используют их, чтобы кончить, это правда. — Тогда давай приложим это сюда. В нем есть USB-разъем. Будет ли он собирать данные? — Остановись, придурок. Эта штука больше подходит для прямой стимуляции клитора, чем для сбора данных. Это тоже самое, что я использовала на себе в прошлый раз, помнишь? Ты наблюдаешь, как он осматривает его. Он находит кнопку питания и включает ее на самую низкую мощность. Низкий гул наполняет комнату и напоминает, каким именно видом деятельности вы занимаетесь. Без предупреждения он прикладывает вибрирующую игрушку туда, где, как ему кажется, находится твой клитор. Он прав, и от внезапной вибрации одна из твоих ног непроизвольно вытягивается вперед. Ты вздрагиваешь и пытаешься отползти назад, но изголовье кровати удерживает тебя на месте. — Твою мать! Чонгук запрокидывает голову и смеется. Его смех сильный, высокий и раскатистый. В большинстве ситуаций это заразительно, но здесь ты злишься, что он пользуется твоими естественными реакциями. — Твоя нога тоже так делала в прошлый раз, — хихикает он, прежде чем быстро записать твою реакцию. — Это очень весело. Он снова приближается к тебе с игрушкой, на этот раз не забывая обвести клитор по кругу, как ты уже показывала раньше. Ты едва сдерживаешь стон, просящийся наружу. На этот раз твои глаза закатываются от этого ощущения. — Ух ты, — выдыхает он. И снова он спешит записать все это быстрым почерком свободной рукой. В порнофильме, который он смотрел, казалось, что все, чего можно добиться от стимуляции клитора, — это застенчивая улыбка и мелодичный стон девушки. Твоя реакция была гораздо более бессознательной, чем он ожидал. То, как твоя спина выгибалась вверх, казалось почти болезненным, но было и что-то грациозное в этом. — Ладно, — резко отвечаешь ты. Ты можешь чувствовать капли пота, ползущие вдоль линии волос и позвоночника. Твое тело думает, что скоро будет секс, но оно ошибается. — Я думаю, что на сегодня этого достаточно. — Да ладно тебе. Мы сделали только раунд, — хнычет он. — Пфф. Это был даже не один раунд. Я не кончила. Его нос смущенно морщится, когда он записывает это. — А ты этого не сделала? А что это ты тогда так размахивала руками и все такое с твоим лицом? — Я просто… отзывчивая. Это все. — Ну, ты же не можешь уйти. Мы же договорились делать это все выходные, помнишь? — Я знаю, — ты вздыхаешь и закрываешь глаза руками, — Давай… просто двинемся дальше, хорошо? Как ты думаешь, что будет дальше? Он слегка хмурится, уголки его рта тревожно опускаются. Он тянется к одной из принесенных игрушек, немного больше среднего размера фаллоимитатора, и сжимает ее двумя руками, прежде чем медленно поднести к твоему тазу. — Нет, — твои руки быстро вытягиваются, прежде чем он пронзает тебя. — Чонгук, думай. Чего не хватает в этой ситуации? Почему же для этого может быть слишком рано? — Подожди, — говорит он, беря ручку и бумагу и придавливая тебя насмешливым взглядом. — Повторить это еще раз? — Ты не можешь просто так перейти к тому, чтобы вставлять в кого-то посторонние предметы. Он снова хмурит брови. Ты наблюдаешь, как появляется его задумчивое лицо: милый сморщенный носик, милые поджатые губы, милые круглые глаза, наполненные замешательством. После нескольких минут он что-то придумывает, его пальцы щелкают от маленькой победы. — Если бы я дрочил прямо сейчас, — ты изо всех сил стараешься не дать этому образу всплыть в твоей голове, — мне нужно было бы убедиться, что трение не вызовет рваных ран или воспаления. И я купил это. — Он протягивает тебе огромную розовую бутылку смазки, и ты хмуришься, прочитав этикетку. При дальнейшем осмотре ты можешь увидеть, что на самом деле это просто крем для рук. С ароматом вишни. — Это не то, — говоришь ты, возвращая ему тюбик. — Как это? Почему? — Потому что это не настоящая смазка, а дрожжевая инфекция мне не нужна. — Но это единственное, что у меня есть, — надулся он. Его удрученное лицо вызывает желание завернуть его в одеяло. Есть решение, о котором он не думает, и ты полагаешь, что нет лучшего времени, чем сейчас, чтобы кто-то узнал о прелюдии. Возможные осложнения, которые могут возникнуть, присутствуют в глубине твоего сознания, но ты считаешь, что, поскольку делаешь все это для Йори, ты должна играть по-крупному или просто пойти домой. — Чонгук, ты не забыл вагины самосмазывающиеся? Это же основа, даже для тебя… Его яркая улыбка возвращается. — Как же я мог забыть? Но как же нам ускорить процесс смазки? Какой катализатор? — Ну, ты должен быть, — ты ищешь элегантное слово, но не можешь его найти, — ты должен быть возбужден. — Ну и что мне нужно сделать, чтобы тебя завести? Этот вопрос невинен сам по себе. Но то, как Чонгук наклоняет голову, как нетерпеливый щенок, губа зажата между его ровными белыми зубами, пахнущий мылом и безопасностью, заставляет твой желудок делать сальто. Он смотрит на тебя снизу вверх и размышляет, что нужно сделать, чтобы твои складки стали липкими от возбуждения, как в прошлый раз. Его руки теребят ручку и блокнот, явно не зная, что делать дальше. — Я…у каждого человека все по-разному. Но прелюдия, как правило, лучший способ возбудить кого-то. Его ручка движется с впечатляющей скоростью, когда он записывает твои слова. — Я имею в виду, если ты придерживаешься, например, четырех основ. — Каких основ? — Ты же знаешь, что я имею в виду. База. — Когда он просто моргает, глядя на тебя, и в его глазах не появляется никакого понимания, ты осознаешь, что он гораздо более неопытен, чем ты думала. — Французский поцелуй, руки, пальцы, трах? Никогда о них не слышал? — Нет, — говорит он. — Окей. Это бейсбольная метафора секса. Или, точнее, события, которые могут привести к нему, а затем и к сексу. Первый относится к французским поцелуям. — Что значит пальцы? — Действуй так, словно ощупываешь кого-то. Палец звучит довольно прямолинейно, но на самом деле может быть все, что ты делаешь руками. И я думаю, что орал тоже попадает в эту категорию. — Черт возьми, это же все секс, верно? — Да, это… все секс. — Хорошо, — говорит он. — А что из этого тебе понадобится для смазки? Твои щеки пылают. — Для меня все из этого довольно хорошо. Можешь сам выбрать. Выражение его лица медленно трансформируется в напряженное раздумье, прежде чем снова превратиться в нервозность. — Я только один раз кого-то поцеловал. В средней школе. Я этого не помню, но не думаю, что у меня это хорошо получилось. — Ну, нам это и не нужно, если ты так думаешь. — Нет, нет, я хочу это сделать. Будет хорошо, если мы сделаем это сейчас, так что я смогу провести остаток времени, совершенствуясь. Ты можешь мне помочь. Я уверен, что Йори тоже любит целоваться, — решительно говорит он. Ты качаешь головой, чтобы избавиться от мысли о Йори, сидящей на троне и наблюдающей за событиями этого вечера. — Окей. Тогда, может быть, нам стоит сосредоточиться только на одном? — Да. Он пытается придвинуться к тебе со своим блокнотом и ручкой, но ты заставляешь его оставить их на краю кровати, объясняя, что он, скорее всего, не сможет делать заметки в любом случае. Как только он садится рядом с тобой на подушки, он неловко поворачивается, вытянув шею под неудобным углом. Ты вздыхаешь. Он действительно ничего не делает, чтобы помочь создать атмосферу, и ты должна сделать все это сама. Ты начинаешь с того, что протягиваешь руку, чтобы снять его лабораторные очки, стараясь не смеяться над розовыми линиями, которые они оставили на его лице. — Я ничего не вижу, — выдыхает он, как только ты превращаешься в расплывчатую фигуру перед ним. — Ты не носишь свои контактные линзы под ними? — Я не ношу контактные линзы. С ними слишком много хлопот. И эти очки с диоптриями. — Все нормально. Большинство людей все равно закрывают глаза во время поцелуя. — Но почему же? — Я не знаю. Это легче, чем пытаться сосредоточиться на чьем-то лице в дюйме от тебя. К тому же, это так приятно, что ты просто… закрываешь их. Он просто кивает, и ты полностью поворачиваешься к нему лицом. Его глаза плотно зажмурены, а плечи почти задевают уши от того, как напряженно он их держит. — Кук, — шепчешь ты, — почему ты весь сгорбился? — О, я даже не знаю. Я просто испугался на секунду. Я не знаю. — Все в порядке. Нет никакой необходимости беспокоиться. — А как обычно все это начинается? — Честно? Ты просто чувствуешь, как это приходит, когда настроение правильное. Но сейчас любой из нас может просто начать. — Может быть, я смогу начать, — ты удивляешься, услышав, что он добровольно вызвался, — и ты сможешь взять на себя инициативу, если я застряну на одном месте. — Хорошо, — шепчешь ты, когда он медленно приближается к тебе. Ты расслабляешь челюсть и позволяешь своим глазам закрыться. Ясно, что он близко, иначе ты не смогла бы почувствовать его чистый аромат геля для душа, но проходит несколько мгновений, и он ничего не делает. Ты уже готова открыть рот, чтобы спросить его, все ли с ним в порядке, когда он наконец подлетает и быстро чмокает тебя в губы, прежде чем отступить. Это было слишком быстро, чтобы быть чем-то похожим на поцелуй. Больше всего — сухой чмок губ. Ты снова открываешь глаза и видишь, что он нервно смотрит на тебя. — Я застрял, — бормочет он. Несмотря на то, что он на несколько месяцев старше тебя, то, как он сидит после второго поцелуя, заставляет тебя чувствовать себя сильной. — Все в порядке. — Ты протягиваешь руку, чтобы скользнуть по его щеке, зарыться в волосы на затылке и направить его вперед. — Ты все поймешь в мгновение ока. Поцелуй снова начинается сухим, губы Чонгука все еще немного плотно сжаты из-за его стиснутой челюсти. Но некоторые нежные поглаживания его уха большим пальцем помогают уговорить его следовать тому, как твои губы ласкают его. Поначалу, правда, немного неловко, потому что его ритм сбивается, и ты можешь сказать, что он расстроен, когда открываешь глаза, чтобы посмотреть на него и увидеть, как его руки царапают колени. Он наклоняет голову, мягко касаясь твоего носа, и вдруг все встает на свои места. Ему удается синхронизироваться с тобой, когда он немного поворачивается и ловит нижнюю губу. Немного удивленный вздох покидает твои легкие, когда поцелуй перестает казаться таким односторонним, и он толкается вперед, ободренный ответом. Ты позволяешь поцелую продолжаться некоторое время, когда движение кажется достаточно стабильным, чтобы быть самодостаточным. Только когда его руки ударяются о твое колено в третий раз, ты резко отстраняешься. — Знаешь, в такой ситуации, — ты кладешь одну из его рук на изгиб своей шеи, — вполне нормально подумать и о том, чтобы прикоснуться к ней. Он может только кивнуть, прикрыв глаза и слегка косясь, когда пытается сосредоточиться на твоем силуэте без очков, прежде чем облизать губы и вернуться назад. На этот раз он берет инициативу на себя. Он начинает мягко, но ты определенно не возражаешь. Его волосы ощущаются как шелк между пальцами, и рука, которую ты кладешь на его грудную клетку, не отпугивает его. На самом деле, он, кажется, хочет выровнять игровое поле теперь, когда ты держишь его обеими руками и перемещает свою свободную руку к твоей талии. Вес его руки ощущается тяжелым и горячим, а область его захвата, когда его пальцы распластываются над тканью, напоминает тебе, насколько они велики. Чонгук, будучи таким же нежным, не нуждается в том, чтобы ему говорили о чем-то, и вскоре его рука начинает гладить дорожку вниз по твоему боку и по пояснице в бессмысленном, слегка продолговатом цикле. Ты чувствуешь, как бабочки, которые витали ранее в животе, заменяются знакомым давлением, верным предшественником точной влажности между бедрами. Но ты считаешь, что впереди еще целый выходные и ты никуда не торопишься. Если бы у тебя сидел маленький дьявол на плече, он бы сказал, чтобы ты не останавливалась, напоминая, что обучение — это то, что требует времени, а Чонгук любит учиться больше, чем кто-либо другой, кого ты знаешь. Ты снова слегка отстраняешься, предпочитая прижимать маленькие повторяющиеся поцелуи к его губам, и он ищет твой рот, не готовый остановиться. Продвигаясь вперед, ты оставляешь поцелуи как ступеньки, пока он не поймет намек и не позволит тебе направить его в лежачее положение на спине. — Так гораздо проще. Проще, чем сидеть, я имею в виду, — бормочешь ты, когда он наконец смотрит на тебя с подушек. Ты кладешь руку на несколько дюймов ниже его сердца, чувствуя, как оно колотится, когда он лежит под тобой. — Мне тоже будет легче, если я сяду вот так. — Правда. Он пристально наблюдает за тобой, когда ты перекидываешь ногу, чтобы оседлать его и сесть ему на колени. Как только ты это делаешь, его руки возвращаются к твоей талии, а твои опускаются на его бицепсы. Ни один из вас не держит свои руки в исходном положении, и вскоре твои руки снова оказываются в его волосах. Проходит немало времени, прежде чем ты осознаешь, что вы все еще не дошли до первой основы. — Чонгук, — выдыхаешь ты между поцелуями. — Да? — Ты ведь знаешь, что такое французский поцелуй? — Д-да. — А ты знаешь, как это делается? Это может показаться странным понятием так что если ты хочешь пропустить… — Нет, я так хочу. То есть я хочу, чтобы ты мне показала. — Окей. Важно поддерживать настроение, поэтому ты не бросаешься на него сразу. Ты очень хорошо знаешь, что никто не реагирует с наслаждением на язык, который засунут ему в рот. Помня об этом, ты целуешь его так же, как и раньше, но незаметно проводишь кончиком языка по его нижней губе. Он задыхается, и в этот маленький момент удивления ты пробуешь немного дальше. Он снова задыхается, когда мышца движется поперек его, но это движение достаточно похоже на то, как твои губы прижимались к его губам ранее, так что ему не требуется слишком много времени, чтобы освоиться. Когда его язык скользит по краям твоих зубов, ты не можешь не издать слабый стон. Почти как будто щелкнул выключатель, руки Чонгука крепко обхватывают тебя, прижимая к груди, и он двигается так, словно пытается поглотить тебя. Сначала слюны немного больше, чем нужно, но с хорошо поставленной рукой на его челюсти, ты заставляешь его двигаться по плану, который немного меньше похож барабан стиральной машинки, но он слишком плотно сжимает губы. Еще один удачный поворот челюсти приводит его в равновесие. Это чертовски близко к совершенству, и, по правде говоря, ты уверена, что могла бы кончить вот так; со сладкими звуками ваших ртов, работающих вместе, и звуками его периодических вздохов, заполняющих комнату, как симфония под тобой. Ты впиваешься своими короткими ногтями в мышцу его бедра и используешь всю свою силу воли, чтобы не умолять его позволить тебе стянуть штаны и опуститься на его член. Ты оставляешь дорожку поцелуев на его шее, прежде чем отстраниться, задыхаясь в его толстовке. Он медленно моргает, глядя на тебя, собираясь спросить, не перешел ли он границы дозволенного, но тут ты хватаешь его за обе руки и подносишь их к тому месту, где заканчивается край твоей футболки. Ты вот-вот воспользуешься ситуацией ради Йори, но ты настолько отчаялась, что тебе все равно, что ты ведешь себя как сука. — Что такое? — Йори может быть из тех девушек, которые хотят, чтобы с их сиськами немного поиграли. — Ты заводишь руки себе за спину и под рубашку, чтобы расстегнуть лифчик под ней. Он щурится, а потом его глаза расширяются, когда он смотрит, как ты снимаешь лифчик, даже не поднимая футболки. — Я имею в виду, что это всегда помогает мне. С этими словами ты поднимаешь его руки, пока он не обхватывает грудь. Он слегка сжимает их, проверяя их вес в каждой руке. Он очарован тем, как твои соски появляются из ниоткуда, чтобы просвечиваться из-под ткани. Он проводит большими пальцами по двум вершинам и улыбается, когда твоя голова наклоняется вперед и ты начинаешь хвататься за его плечи. — Они мягкие, — его тон ошарашен, и он снова сжимает их. — Да, это так. Эй, если ты их ущипнешь, ей может понравиться. Попробуй… Ммм… перекати их между пальцами. Он прислушивается к твоему предложению и играет с грудью, пока ты не поймешь, что трешься о его ногу в домашних штанах, полностью пропитывая ткань растущим темным пятном. — Похоже, ты готова, — тихо говорит он, и влага наконец-то становится достаточно ощутимой. — А теперь мы остановимся? — Ты хочешь остановиться? Он слегка прикусывает губу и хочет соврать, чтобы не показаться таким уж нуждающимся, прежде чем вспомнит, что имеет дело с тобой. — Нет, — наконец говорит он. — Мы можем продолжать, — ты тянешь его за воротник, чтобы помочь сесть. — А тебе так удобно? Он кивает, прежде чем немного сесть, таща тебя за собой на ходу. Ты устраиваешься поудобнее, а потом придавливаешь его взглядом. Любопытство удерживает тебя от того, чтобы немедленно вернуться и поцеловать его, несмотря на то, что он только что признался, что хочет продолжить. Воздух наполняется вызовом, на смену ему приходит легкое экспериментальное чувство, и он чувствует это так же, как и ты. Однако он не пытается вернуть все в прежнее русло, а вместо этого использует мгновение, чтобы войти в твое личное пространство. Его дыхание обдувает твою щеку, пока он собирается с мыслями. — Ты сказала, что можно почувствовать, когда настроение подходящее для поцелуя. Ты задерживаешь дыхание и думаешь, что сказать. Все кажется таким хрупким, и ты практически видишь, как все движется, но не хочешь нарушать этот беспокойный баланс. — А тебе не кажется, что сейчас самое подходящее время? — Да. — Тогда сделай это. Чонгук определенно вундеркинд или что-то в этом роде. Никогда в своей жизни ты не видела, чтобы кто-то так хорошо овладевал новыми навыками так быстро, как он. Это то, что тебе знакомо, и все же ты все еще зарываешься руками в его рубашку от удивления, когда его собственная рука внезапно появляется сзади на твоей шее, чтобы притянуть ближе. Он наклоняет голову и целует тебя, как будто он обезвожен, а ты — тихо журчащий ручей. Каждый раз, когда его губы касаются тебя, ты чувствуешь, как будто он пьет, как будто он вытягивает что-то из тебя. Что-то такое, отчего ты уже давно умираешь и желаешь, чтобы он забрал тебя полностью, без остатка. Есть что-то мягкое в том, как его язык скользит по твоему, и это так нежно и это все, чего ты хочешь, но этого тоже недостаточно. Он твердый под тобой, и его кожа кажется почти лихорадочной от того, насколько она горячая. Есть сила в жилистых мышцах, которые перекатываются под твоими блуждающими прикосновениями, и ты хочешь увидеть, как он использует ее на тебе так сильно, чтобы она сломала тебя. Ты забываешь, где находишься, и резко кусаешь его за губу, хотя и не настолько сильно, чтобы повредить. Ты забываешь, что не познакомила Чонгука с более грубыми частями прелюдий и секса, пока он не напрягается под тобой, издавая низкий и гортанный стон, крепко сжимая руками твои бедра, а затем отпуская с нервным трепетом. — Извини, — робко говорит он, когда его руки опускаются на ту часть коленей, которую ты не занимаешь. — А почему ты извиняешься? Это я тебя укусила. — Я просто хотел извиниться за то, что… ткнул в тебя, — он не может закончить фразу, потому что его язык заплетается от смущения. Ты думаешь, что он говорит о том, как схватил тебя, когда ты укусила его и прижал к себе. Затем ты чувствуешь, что он толстый и твердый, толкающий тебя во внутреннюю часть на встречу эрекции. — О. Нет нужды извиняться. — Но ведь речь идет не обо мне, а о том, чтобы… — Чонгук, — ты останавливаешь его, легонько положив руку ему на ключицу. — Я знаю, что твоя главная цель — доставить удовольствие Йори, но секс — это улица с двусторонним движением. Тебе тоже позволено чувствовать себя хорошо. — Я… хорошо. — Его плечи все еще напряжены таким образом, что тебе становится ясно, что он все еще сосредоточен на своей эрекции. Повинуясь инстинкту, ты возвращаешься, чтобы нежно поцеловать его в щеку. Ты знаешь, что немного размываешь границы, делая это, но ты хочешь, чтобы он перестал чувствовать себя так плохо. — Эй, это действительно не проблема. На самом деле, — ты целуешь свой путь к плюшевому уголку его надутого рта, — Мы действительно можем работать с этим. Давайте попробуем что-нибудь сделать. — Что же мы будем делать… Его дыхание оставляет его в почти болезненном раздражении, когда ты двигаешься, чтобы расположить свое влажное прикрытое лоно над выпуклостью. Стон перескакивает между губами, и ты, честно говоря, не уверена, от кого он исходил, поскольку наслаждаешься ощущением прикосновения материала к клитору. Ты оставляешь поцелуи по линии его горла, прежде чем оставить засос в том месте, где плечо встречается с шеей. Ощущение того, как твой язык маленькими кругами впивается в его кожу, заставляет его глаза затрепетать и закрыться. После определенного возраста Чонгук знал, что, несмотря на то, что он пропустил несколько классов и никогда не имел среднего балла менее 4,46, были вещи, которые некоторые из его сверстников начинали осознавать раньше, но оставались загадочными для него. Несколько противных одноклассников также постоянно напоминали ему, что он может кончать только от его собственной смазанной правой руки. Это его не очень беспокоило, потому что он предполагал, что такова судьба всех тех, кто посвятил свою жизнь науке, пока он не увидел, что его сверстники тоже начали встречаться. Внезапно он стал наблюдать за ночной лабораторией первокурсников в одиночку в пятницу вечером, потому что его партнер по смене ходил на свидания, вскоре после этого он понял, что никогда не сможет почувствовать тепло чужого тела под своими ладонями. Поэтому, когда его руки двигаются, чтобы погладить тебя по бокам, по ребрам, по груди и снова вниз, он чувствует, как что-то растет по отношению к тебе. Должно быть, это благодарность, потому что ты делаешь ему подарок. Способность чувствовать и удерживать кого-то, пока он находится в муках оргазма. И благодаря этому он сможет сделать это с Йори, девушкой своей мечты. Он открывает глаза и смотрит на твое лицо, которое сморщилось от удовольствия. Удивительно, замечает он, как легко делать с тобой все эти новые вещи. Даже первоначальный страх неудачи, который он часто испытывает с новыми предметами, исчезает в одно мгновение, когда ты успокаивающе кладешь руку ему на плечо. Ты теплая над ним и мягкая под его руками, когда он разминает твою грудь. Он сгибает бедро, чтобы дать себе опору, чтобы прижаться к тебе, и ты скулишь от того, как он теперь крепко прижимается к твоему клитору. Ты зарываешься лицом в его шею и резко двигаешь бедрами вперед. Внезапный натиск трения застает его врасплох, и он кончает в штаны после того, как не прошло и десяти минут сухого траха через одежду с тобой между простынями с изображением Тора. Удовольствие настолько интенсивно, что его зрение белеет, когда он кончает, и он бросает всю осторожность на ветер, когда она разрывает его. Его руки обвиваются вокруг тебя и притягивают ближе, а когда он откидывается назад на подушки, он издает жалобный стон. Ты откидываешься вместе с ним и издаешь небольшой стон. Быстрый взгляд на его мокрое от пота и раскрасневшееся лицо говорит, что он, должно быть, хорошо провел время. Сильные руки все еще обнимают тебя за талию, и неожиданное падение отвлекает тебя от погони за собственным кайфом, поэтому ты просто вырываешься из его хватки и садишься на пятки. — Хорошо? Он криво улыбается, что обычно бывает только тогда, когда он выпьет. — Да. — Хорошо, — говоришь ты, спрыгивая с кровати и натягивая забытые кроссовки, прежде чем взять рюкзак. — Подожди! Куда это ты собралась? — Его тон повышен и он явно расстроен. Он нащупывает на ночном столике у кровати очки и грубо натягивает их на лицо. — Чтобы принять душ? Мои вещи лежат в рюкзаке. — А, Ну… ты принесла спальный мешок? — Нет, но я принесла одеяло и подушку для дивана. — Не спи на диване, — ты недоверчиво поднимаешь бровь, и он отступает. — Мы все провели 4 часа, пукая в этот диван, потому что никто не хотел останавливать игру. — Я нет. — А ты уверена? — Да, я уверена, — твое лицо вспыхивает. Лжешь ты или нет — это не его ума дело, и ты будешь пердеть, где тебе вздумается, не испытывая при этом стыда. — Я просто буду спать здесь. Я думаю. Время в ванной комнате — это стресс. Выходя из его спальни, у тебя были буквально насквозь мокрые трусики и огромный комок возбуждения между ног, и ты не была уверена, что сможешь справиться с этим в его ванной комнате. Ты никогда не представляла себе, что тебе придётся это делать, пока ты находишься в его доме, хотя это не первый раз, когда ты проводила тут ночь или принимала душ. Ночь игр могла затянуться, и ты провела много ночей, ссорясь с Хосоком за горячую воду в общежитии Чонгука. После некоторых долгих и трудных размышлений о длинном и твердом члене в штанах Чонгука, ты думаешь, что он не единственный человек, который может делать какие-то вещи в первый раз и направляешь съемную головку душа между ног с ладошкой на губах, чтобы приглушить стоны. Чонгук сидит там же, где ты его оставила, когда возвращаешься из душа, но ты не можешь смотреть ему в лицо, когда откидываешь одеяло на своей половине кровати. — Как душ? — Это был всего лишь душ, все было прекрасно. — Хорошо, — говорит он после паузы. — Я постараюсь вести себя тихо, когда буду уходить на йогу. Ты можешь оставить свет включенным, если не собираешься спать прямо сейчас. До тех пор, пока ты не сказала это, Чонгук чувствовал себя усталым, но он не может заснуть, пока твое дыхание не замедлится и не станет глубже со сном. Это резко отличается от того, каким он его слышал в душе. Он не пытался подслушивать, просто хотел немного выпить воды перед сном. Но было что-то почти музыкальное в звуках твоих сдавленных стонов, когда ты пыталась быть тихой в ванной. Он сразу же вернулся в свою комнату, когда его член дернулся в штанах. Теперь, когда ты спишь, он отваживается сам принять душ, прежде чем лечь спать. Ты украла у него подушку, чтобы прижать ее к своему лицу, перекрывая свет от лампы, когда он возвращается. Твоя домашняя подушка тоже надежно засунута под головой, и он не хочет тебя будить. У него нет другого выбора, кроме как положить голову тебе на живот. Если он этого не сделает, то вообще не будет спать без подушки, а это никуда не годится. Очевидно, что это единственное решение. Когда ты просыпаешься на следующее утро за пять минут до будильника, потому что не можешь дышать, из-за ощущения огромной тяжести в груди. На самом деле, это Чонгук, и ты не знаешь, что делать. По-видимому, ты тратишь пять минут, не зная, что делать, потому что вибрация телефона начинает будить Чонгука. Ты зачарованно наблюдаешь, как его глаза медленно открываются. Он поворачивается, кладет подбородок на твой пупок и сонно моргает, медленно вращая шестеренками в голове, прежде чем понять, где он и что происходит. Ты рискуешь и слегка улыбаешься ему. — Доброе утро. — Доброе утро, — говорит он. Его пристальный взгляд напряжен, и ты задаешься вопросом, может быть, ты выглядишь изможденной или грязной. — Что такое? Он не отвечает и вместо этого делает движение вперед с решительным выражением лица. Когда он находится в дюйме от твоего лица, ты понимаешь, что он делает, но слишком поздно жаловаться на несвежее дыхание или опоздание на субботнюю утреннюю йогу. Вскоре он уже медленно облизывает твой рот, давая тебе возможность отстраниться, сменить темп, что-то подправить. Но тут уже ничего не изменишь. Это не очень приятно, но в то же время потрясающе, и руки тянутся вверх, чтобы притянуть его к себе, не задумываясь. Он стонет и осторожно проводит большим пальцем по выпуклости твоей груди, которая выглядывает из-под майки для сна. Ты скучаешь по йоге.