Заноза моего сердца

      Костя топтался на одном месте, почти протерев под собой дыру от нервов. Шурша пакетом, переминаясь с ноги на ногу, парень взглядом выискивал возможные окна Ерохинской квартиры. Он пришел вовремя. Почти. Подумаешь, опоздал всего-то на полчаса. Не убьет же его атлет. Можно подумать, он безумно ждет гостя. Ага, щаз. Он скорее ждет момента, как бы побыстрей от него избавиться. Под шумок. Так, чтобы тот, наконец, исчез.       Вздохнув еще раз, а точнее, в двадцать первый, Костя, покусав губу, поширкав ножкой на всякий случай, словно он выполнял некий ритуал, направился к подъезду. Дом, в котором жил Ерохин, не отличался ничем особенным от многих других домов. Самый обыкновенный, совсем не в центре города, серо-коричневого цвета. Полукруглый двор вмещал в себе детскую площадку, на которой сейчас из-за прохладной погоды никого не было видно, и паркинг для машин. Никитин думал, что спортсмен из некой богатенькой семейки, и живет в пентхаусе с видом на местное водохранилище, а двор его дома охраняют лучшие службы страны. Но нет, реальность ударила Костю по ребрам, спустив с небес на землю.       Набрав заветные цифры с номером пятьдесят шесть, Костя, затаив дыхание стал ждать ответа, чтобы ему открыли дверь. Прошло три гудка, прежде чем раздалось недовольное, сонное и явно раздраженное:       - Кто?       Костя сдержался, чтобы нервно не рассмеяться. Его не ждали. Совсем, что ли?! Сам назначил встречу, и еще смеет вести себя так, словно не приглашал? Хотя, это было больше похоже на договоренность для обмена. Пускай и так, но Никитин оказался оскорблен, что его персону не ждали от слова вообще.       - Вообще-то, Ерохин, у нас назначено свидание, - язвительно проговорил Костя. – Открывай давай.       - Ты должен был прийти полчаса назад, - последовал ответ.       - Увы, и у меня бывают дела, - в тон собеседнику сообщил деловито Никитин.       - Заходи, сталкер, - и дверь пиликнула, пропуская Костю в недра темного подъезда.       Не совсем темного, конечно, но полутемного. Внутри оказалось едва ли лучше, чем снаружи. Обычный подъезд, выкрашенный в сине-серый цвет, разве что на подоконниках каждого пролета стояли цветы, и в целом все выглядело довольно-таки аккуратным и чистым, словно каждый жилец дома очень внимательно относился к состоянию подъездного фен-шуя. Костя вызвал лифт, и наугад нажал приблизительный номер этажа, на котором могла бы располагаться квартира Ерохина. Ошибся на один пролет, так что пришлось идти пешочком вверх, оказавшись на пятом. Выдохнув, Костя позвонил в звонок совершенно ничем не примечательной железной черной двери, и когда образовалась щель, Никитин каким-то чудом умудрился впихнуть пакет, который он все это время бережно нес в руках, так что шуршащая вещь оказалась прямиком в руках обалдевшего хозяина квартиры. Ерохин удивленно уставился на то, что ему впихнули, так же изумленно взвесив нечто громко звякнувшее. Блондин невольно сделал шаг назад, и Костя в наглую ввалился в квартиру, захлопнув за собой дверь. Тепло коридора сразу согрело озябшего Никитина, который даже сощурился, довольно поежившись. Он уставился на обалдевшего и, действительно, помятого, как словно после длительного сна, Ерохина, отмечая, что тот, одетый в просторную белоснежную футболку и черные хлопковые штаны выглядел крайне привлекательно, очень по-домашнему. Ему бы фартучек на тело и на кухню… Блины печь.       Ерохин перевел взгляд с пакета на гостя и обратно, выдав:       - Это что?       - Это взятка, - серьезно объявил Костя, ухмыльнувшись. – Считай, расплачиваюсь за твое тело.       - Что?! – охренел Ерохин, наблюдая, как гость скидывает с себя обувь и начинает снимать куртку, рассматривая окружающее пространство, отмечая простоту убранства.       Идея к Косте пришла спонтанно. Он решил, что стоит попробовать сблизиться с Ерохиным, раз выпал столь чудесный шанс, на который Никитин никак не мог рассчитывать, если бы не собственная растерянность. Поэтому, набравшись всей своей наглости, которую Костя накопал в закромах своей душонки, он сходил в магазин и купил то, что обычно покупают для сближения. Говорят же, что алкоголь – двигатель прогресса. Но, судя по кислому и нахмуренному лицу Ерохина, тот жест не оценил.       - Отдавай флешку, забирай другую и вали, - процедил блондин, опустив не слишком бережно пакет на пол, после чего он сложил руки на груди, всем своим видом показывая, что явление Никитина народу крайне ненужно.       - Поаккуратней, денег же стоит! – возмутился Костя, буркнув. – И вообще, у нас же проект совместный, так? Хочешь большую часть работы делать сам?       Это была вторая часть хитропопного плана Кости, как войти в доверие к Ерохину и попытаться наладить с ним контакт. Как в «Аватаре», ей Богу, нужно пройти девять кругов Ада, чтобы совладать с докучливой животинкой и начать понимать друг друга. Никитин, не став слушать возмущения, явно видя сомнения на лице Ерохина, по-хозяйски прошел по коридору в просторную комнату. Кстати, единственную комнату, судя по всему, раз уж неподалеку оказалась открытая дверь на кухню. Где ванная Костя пока не выяснил, но охватившее парня любопытство отмахнулось от столь незначительной вещи, начав совать свой нос в другие важные дела. К примеру, Никитина поразила обстановка помещения, в котором он очутился. Оно оказалось довольно-таки светлым, с большими окнами с серебристыми занавесками, которые в данный момент были отдернуты, впуская достаточно много солнечного света в комнату. Напротив стены стоял черный кожаный диван, на котором валялся насыщенно-синего цвета махровый плед и несколько таких же синих подушек. Над диваном висели книжные полки с многочисленными выставленными пухленькими томами, а также расположилась картина какого-то морского пейзажа. Костя, несмотря на свои достаточно не скудные знания художников, затруднялся назвать автора. Стены, кстати, бежевого цвета с золотистым рисунком очень странно смотрелись с серым ламинатом, но почему-то в тоже время подобное сочетание создавало некое особенное ощущение чистоты и простора. Возле дивана прямо напротив стоял кофейный столик из черного стекла с покатыми пухленькими ножками, а на нем лежали раскиданные бумаги. То ли Ерохин что-то учил, то ли читал, а убраться не было сил. Никаких тебе ковров, никаких пылесборников, и полное отсутствие телевизора. У другой стены расположился шкаф-купе с высокими зеркальными створками, а неподалеку уместился рабочий стол Ерохина. Костя надеялся увидеть какие-нибудь постеры, фотки или же статуэтки на крайний случай, но ничего такого не было. Лишь включенный ноутбук, почти сдохнувший кривой кактус и кружка с неясным содержимым, и все это стояло в какой-то непонятной идиллии, словно хозяин квартиры только-только встал с рабочего места, оттолкнув подальше стул на крутящихся ножках.       Никитин собрался уже сунуться на кухню, но оказался пойманным за шкирку на полпути.       - Куда намылился? – беззлобно, но уставше произнес Ерохин. – Все рассмотрел?       - Почти, - Никитин выпутался из захвата и, пользуясь отвоеванной свободой, направился к дивану, усаживаясь и притягивая к себе одну из подушек, стиснув ее в объятиях. – Миленько тут у тебя.       - Спасибо говорить не буду, - вздохнул спортсмен, прислонившись к стене, сложив руки на груди. – Чего надо, Никитин?       - Тим, я серьезно, давай вместе поработаем над проектом, я и выпивку принес, подружиться с тобой хочу.       - Вау, ты знаешь мое имя! – изобразил восхищение блондин, наигранно округлив глаза.       - Прикинь! – кивнул Костя. – Ты тоже попробуй ко мне по имени обращаться. Так будоражит, - Никитин фыркнул, ловко вставая с места. – Мне, правда, дико неуютно из-за того, что большая часть проекта легла на твои плечи.       - Мне было бы спокойней, если бы я все сделал сам, - вяло отмахнулся Ерохин, который, видимо, уже понял, что с нашествием по имени Никитин бороться бесполезно. – И да, я не пью.       - Что, вообще, что ли? – округлил глаза Костя.       - Я…       - Спортсмен, - кивнул гость, проходя мимо Ерохина и направляясь в коридор, чтобы притащить то, что он принес, - но сегодня суббота, и я никому не расскажу, если что, идет? Это всего лишь пиво. Я ж не собираюсь тебя спаивать.       Никитин безбожно врал. Это и входило в его планы. Напоить Ерохина и под шумок на спор попросить того попозировать. Костя не думал о логичности своего поступка, да и в положительном исходе махинации тоже глубоко сомневался, но попробовать стоило. Хотя бы для собственного удовлетворения, иначе потом бы Костя жалел о том, что не решился, всю свою оставшуюся жизнь, которая, видимо, будет недолгой, судя по угрожающему взгляду Ерохина. И все же Костя, подхватив принесенную выпивку, направился на кухню. Комната оказалась небольшой, вмещая в себя лишь всю необходимую утварь, гарнитуру в виде холодильника и микроволновки, квадратного размера стола и стульев на четырех человек. Видимо, гостей у хозяина квартиры бывало немного, и то нечасто.       Поставив пакет с банками на кухонную тумбу, Костя довольно оскалился и, подумав, позвонил в службу доставки, заказав одну пиццу с грибами, а другую с ананасами. Так, для разнообразия, и не то что бы его очень сильно заботило, ест ли пиццу Ерохин вообще, и какой у него любимый вкус. Блондин куда-то пропал, даже не потопал вслед за гостем, чтобы проверить, не разнес ли тот за пять минут кухню. Костя начал подозревать, что хозяин квартиры мог по-тихому слинять, но нет, он обнаружился в той же комнате, что служила спальней-гостиной-кабинетом. Ерохин устало сидел на диване, и едва ли как-то отреагировал, когда на столике перед ним возникли две банки светлого пива.       - Ты со всеми так себя ведешь? – блондину, похоже, надоели пререкания, и он смирился с натурой Кости, решив, что проще плыть по течению, чем противостоять лавине.       - Как? – Никитин едва ли не голливудской улыбкой светил от переполняющего его счастья, ведь его не выкинули из квартиры, что можно было считать огромной победой.       - Нагло, - припечатал спортсмен.       - А, ну, - Костя сделал вид, что смутился. – Только с теми, кто мне симпатичен. С друзьями, к примеру.       - Но мы с тобой не друзья, - и синеглазый взгляд припечатал этот вердикт так твердо, что Костя не смог долго смотреть в лицо блондина, чуть смутившись от того, насколько пристально его разглядывали.       - Можем же стать, - пробубнил Никитин.       Парни замолчали. Костя старался делать вид, что его ничего не беспокоит. Напустил на себя бесстрашный вид, однако его очень даже волновал тот факт, что он находился в непосредственной близости со своей мечтой, своим наваждением. Ерохин, как назло, рассевшись на диване, принял такую непринужденно-расслабленную позу, облокотившись об подлокотник, положив на него руку и кулаком подперев щеку, что Никитин очень пожалел, что не может начать фотографировать парня прямо сейчас. Костя все еще думал, почему его влечет к Ерохину, а тот, натянув на лицо маску равнодушия, изучал гостя, да так пронзительно, что Никитину становилось не по себе. Взгляд не раздевающий, не тот, о котором говорят, что он словно облизывает, а такой, от которого мурашки по спине начинают бегать, и прошибает холодный пот. Атлет словно продумывал план по расчленению убогого идиота, которого каким-то ветром занесло к нему в квартиру.       - Ладно, давай начнем работать, - Костя подорвался, лишь бы не сидеть на одном месте, достал из заднего кармана джинс флешку, покрутив ее в воздухе. – Вот та самая, нужная, а ты теперь отдавай другую.       - Может, мне ее использовать, как компромат на тебя? – лениво поинтересовался Ерохин. – Там много рисунков меня. Поэтому спрошу еще раз, ты что, влюбился в меня, Никитин?       - Снова здорово, - закатил глаза Костя. – Не знаю я.       - О, то есть, - оживился атлет, округлив глаза, - теперь ты не уверен? А кто мне в библиотеке втирал, что он не гей и всего лишь рисует то, что ему приглянется? Сейчас не так-то уверен в чистоте своей ориентации? И вообще, слабовато это похоже на признание.       - Кхм, - Никитин отвернулся, прокашлялся, скрывая тем самым свое смущение. – Я не знаю, вот и все.       - Лады, хочешь, я могу избавить тебя от сомнений? Только надеюсь, что ты после этого разберешься в себе, и точно отвалишь от меня.       - Чего? – Костя повернулся к Ерохину, в непонятках уставившись на того. – Ты о чем сейчас бормочешь?       - Мне уже надоели твои танцы с бубном, - объявил серьезно атлет, вставая с места. – Я уже говорил, что ничего против геев не имею, но если это поможет тебе разобраться в себе, то стоит попробовать, да?       - Чо? – снова переспросил Костя, не понимая, о чем там щебечет красивый рот атлета.       Никитин подозрительно уставился на блондина, который почему-то начал подходить к нему, и Костя невольно стал отшагивать назад, столько решительности читалось в чужом взгляде, и решительность эта была ничем не обоснована, чем пугала еще больше.       - «Чо-чо», - передразнил Ерохин. – Стой на месте ради собственного блага. Целовать я тебя буду, вот что.       И не успел Никитин опомниться, как Ерохин оказался так близко, что Костя смог оценить, насколько выше спортсмен. На парочку сантиметров, но этого хватило, чтобы Костя задрал голову чуть вверх, недоуменно уставившись в чужое лицо. Никитин смог увидеть едва заметные веснушки, заметить, как внимательно в него всматриваются синие глаза с чуть расширившимися зрачками. Дыхание блондина обожгло щеку, а сам Костя онемел от шока. Прошло всего несколько секунд с того момента, как Ерохин встал с места, но Никитину показалось, что мимо прошла целая вечность. Все тянулось, как в замедленной съемке, и только когда чужие губы накрыли Костин рот, все побежало вскачь, как и сердце, забухав в груди набатом. Никитин, офигев от происходящего, изумленно смотрел на Ерохина, который, не закрыв глаза, глядел на него, словно впиваясь, словно вычитывая что-то. Поцелуй… Нет, легкое прикосновение продлилось всего ничего. И атлет отодвинулся, вскинув вверх брови, словно пытаясь понять, какие он эмоции испытывал сам, и что почувствовал Никитин. А тот…       - Твою мать, - выдохнул Костя спустя мгновение, стукнув себя по лбу.       - Противно? – усмехнулся Ерохин, вытирая губы.       - Нет, блять! – почти закричал Никитин, отнимая ладонь от лица. – Это ты называешь поцелуем?! – чуть ли не от возмущения взревел парень, отмечая, как изумленно распахиваются глаза блондина, который попятился от Кости, как от больного, сбежавшего из психиатрического стационара. – Это, ёпрст, детский чмок! Не так надо целоваться!       И Никитин, сам поражаясь собственной смелости, быстро подошел к Ерохину и, ловко притянув того к себе за шею, поцеловал по-настоящему, прикрыв глаза и полностью отдаваясь процессу, чувствуя, как в голове набатом бьется шальная мысль, что не просто так его тянуло нарисовать легкоатлета. Тот ему по-настоящему понравился, что б его…