Пусанские супруги

Иногда они вспоминали о прошлом. Вспоминали, как только начинали перебарывать жуткое стеснение друг к другу, и как потом это стеснение без следа исчезло, словно его никогда и не было. Они вспоминали это по-разному, но каждый раз с теплом на душе. Многие слова из прошлого стёрлись, но яркие моменты всё ещё оставались в памяти так красочно, словно это было только вчера, а не много лет назад. Много лет назад… Чонгук помнил своё стеснение, помнил, как присматривался к Чимину, и сначала стеснялся даже разговаривать с ним. Он держал книгу в руках, улыбался и видел в глазах напротив надежду. Он помнил, что в тот день была прекрасная погода. А когда они с Чимином начали более менее общаться, боясь рассчитывать на что-то большее, была зима. Они долго общались, прежде чем начать говорить о тёплом чувстве влюблённости. Первая любовь. Чимин был и есть первой любовью Чонгука, и как-то так вышло, что за всё это время Чонгук ни разу не смотрел на других людей. С ним общались многие — парни, девушки, и некоторые намекали на свидания и простые встречи, но Чонгук всегда отказывал, потому что… он бы не смог. Не смог бы предать таким образом Чимина, потому что он сам открыт для него, у него вся душа для мужа на распашку, всё раскрыто: заглядывай, садись вот тут, да. Первая любовь оказалась не такой уж и болезненной и приторной, как писалось в книгах. Чонгук был во всех стадиях принятия этого — и в счастье, и в горе, и в страхе, и в надежде. Он точно не помнил в какой момент решил точно, что Чимин для него — семья, не просто любимый человек, с которым он живёт в одной квартире, доме, стране. Именно семья. И осознание от этого сейчас давит огромным камнем нежности. Чонгук помнил прекрасную зиму, когда они только признались друг другу в любви. Тогда они, вроде бы, плакали. Так банально и глупо, но воспоминания об этом всё равно проносятся приятным теплом по душе. Они были вместе и они вместе смущались. Сначала взяться за руки, потом обняться, затем поцеловаться. У Чонгука не было правильно примера в любви, поэтому ему было максимально сложно. В тяжёлые дни, когда Чонгук просто не знал, что ему делать, он читал разные статьи и книги по психологии отношений. Такой вот он, немного со странностями, но Чонгуку было важно понять, хочет ли он сохранить это или хочет избавиться от этого. Они ведь расходились. Самое долгое время, когда они были не вместе — около месяца. То был самый тяжёлый период, когда раздражал голос, присутствие, дыхание, существование. А потом всё резко повернулось в обратную сторону, словно клин клином выбило, и стало так тошно без любимого человека, что хоть вешайся. Чонгук тогда не сдержался, он точно помнил, как приехал к Чимину, открыл дверь своими ключами и нашёл любимого человека в спальне. Чимин тогда не спал, сидел на полу и опирался спиной на кровать. Рядом с ним не было алкоголя, не было сигарет и всего банального, в виде фотографий или телефона. Чонгук не помнил, чувствовал ли он в тот момент что-то большее, чем любовь. Он тогда подошёл, упал рядом с парнем и вжался своим лбом в чужой. Перехватил дыхание, судорожный вздох. Ресницы щекотали кожу щеки, когда Чимин чуть наклонил голову и расплакался позорно, в голос, потому что ему тоже было больно, ему было больно от поступка Чонгука (и его инициативы расстаться), а сам Чонгук стал корить себя — бросил. Он его бросил. Как когда-то его родной человек… взял и ушёл, не объясняя причины, но говоря о том, что устал, что Чимин его раздражает. А на самом деле то была усталость, и никакого раздражения по отношению к любимому человеку, и Чонгук не понимал это, не понял это вовремя, и сделал очень больно. И тогда он крепко обнимал, прижимал, дышал влажно запахом, исходящим от шеи. И уснули они тогда в неудобной позе, прямо на жёстком полу. И на утро было немного неловко, и разговор тогда был долгий, прямо за кухонным столом. Всё серьёзно, прямо как у взрослых людей из дурацких фильмов, кофе в разных кружках, стол как преграда и опора одновременно, разговор о жизни, об ошибках и дальнейшей жизни, ванильные обещания и признания в любви. «Я никого больше не любил.» Чонгук говорил это часто, а потом отпало это желание. Потому что они стали максимально сильно близки, и нужда отпала в таких словах, появилось лишь желание говорить другие слова, состоящие из «люблю» и «до самого конца». И Чимин любил Чонгука. Любил, правда. Любил в первый год их отношений, и в двадцать первый тоже любил. Но у Чимина был секрет, с которым он дожил до пятидесяти шести, признавшись в этом секрете только тогда. Секрет был простой, маленький и не особо серьёзный. У секрета было имя — Сонхва. Она была на курс младше, училась на одном потоке с Чимином и получилось так, что часто просила помощи. Сначала с одним рефератом, потом с другим, третьим. Чимину было не жалко помогать другим, потому что за это он брал деньги (учёба была дорогостоящим удовольствием), и с девушки он тоже брал деньги. Первое время. Тогда они с Чонгуком встречались около года, и должны были отмечать свою первую дату. Чонгук уже искал способы для поздравлений, а Чимин что-то… что-то немного сдался и стал смотреть на Сонхву совсем другими глазами. Он-то и геем особо не был, так, просто засматривался и на парней, и на девушек, но всерьёз ни о чём не думал, а потом с этой девушкой… Чимин представлял, как приводит домой Чонгука, что скажет мама и как отреагирует. Он представлял, как приводит домой Сонхву, как знакомит её с мамой, и как она радуется. Потому что это совместная жизнь, это свадьба, это дети, это внуки и… нормальная жизнь. И Чимин думал. На самом деле думал, что ему стоит делать: расставаться с Чонгуком, с которым они должны были праздновать год отношений или начать встречаться с девушкой. С девушкой Чимин виделся на учёбе. Иногда в кафе после учёбы, потому что помогал ей там с курсовыми и рефератами, и в какой-то момент он осознал, что они о многом разговаривают. Например, Сонхва жила с папой, она была двоечницей раньше, но взялась за голову. Она любила классический стиль в одежде, всегда заплетала волосы в косу и была достаточно спокойной и милой. Она красиво выглядела, Сонхва была симпатичной. Она всегда пользовалась цветочными духами, и Чимина это не отталкивало. Они могли поговорить о погоде, о жизни, об учёбе, об отношениях. Чимин не рассказывал, что встречается с парнем, а Сонхва рассказывала о том, что у отца много женщин. Иногда они переписывались. Сонхва присылала литературные мемы, а Чимину было на самом деле смешно с этого. Он не прятал свой телефон, не ставил пароль, потому что Чонгук не имел привычки лезть в чужие вещи, пусть это даже родной человек. А потом о Сонхве узнал Тэхён. Лучший друг Чимина. И тогда Тэхён спросил, просто задал вопрос. — Какого чёрта, Чимин? Ты понимаешь, что она к тебе не совсем ровно дышит? — Понимаю, — говорил Чимин и кивал. — А Чонгук? — Не знаю. Чимин отвечал честно — его состояние было подвешенным. С одной стороны правильная, нормальная жизнь, а с другой стороны уже любимый человек, но не совсем правильная жизнь. Выбор, очевидно, был. Сонхва проявляла активное внимание, начала писать «доброе утро» и «спокойной ночи», стала интересоваться делами без причины, и Чимин всё ещё думал. Когда просыпался — думал, когда целовал Чонгука на кухне — думал, когда шёл на учёбу — думал, когда возвращался домой и занимался любовью с Чонгуком — думал. Он всё думал-думал-думал, пока девушка не начала просить свидания. Тэхён смотрел внимательно, и даже обещал рассказать всё Чонгуку сам, если Чимин не решит, чего хочет больше. И получилось всё так просто и легко, словно судьба сама расставила всё по своим местам. В день годовщины смерти отца (Сонхва знала об этом), Чимин не успевал поставить свечку и помолиться. Он делал это каждый год, потому что отчётливо помнил своего дорогого человека. Тогда всё и решилось, всё стало на свои места. Сонхва в тот день требовала, чтобы Чимин срочно отправил ей курсовую, которую он должен был проверить. Утром она, конечно же, пособолезновала Чимину, но ко дню уже сходила с ума, у неё горели сроки сдачи, а Чимин носился с подработкой и учёбой, и вспомнил про своего отца только к вечеру. Тогда он сразу же начал ругать себя, винить и обзывать самыми последними словами. Он поехал в ближайшее поминальное здание к дому, и там уже назвал фамилию и имя отца, чтобы это написали на ленточке, потом сразу же сказал, что это должно быть подписано от сына. На него посмотрели с прищуром. Сказали, что сегодня один парень уже приходил, поставил такую свечку и молился около получаса. И Чимин выдохнул. Плечи опустились, в глазах защипало, а сердце пронзило болью. У Чонгука подготовка к экзаменам и он должен был быть ею занят с преподавателем, но вместо неё он… приехал. Сделал всё сам. Не напомнил, не сказал, что будет делать что-то, чтобы Чимин это увидел, оценил. Сделал так, словно должен был. Хотя он, очевидно, вообще не должен был этого делать. И Чимин всё понял. Всё так легко и просто, всё оказалось как на ладони. Не нужна была ему нормальная жизнь с претензиями и обвинениями, с помощью в одну сторону, оказалась так просто не нужна. И Чимин сразу же написал Сонхве о том, что больше не будет ей помогать, что любит другого человека, что он счастлив со своей парой. Он заблокировал номер Сонхвы и удалил напоследок, а потом помчался домой. Там Чонгук сидел на кухне, пил чай и читал книгу, и даже не понял, по какой причине Чимин набросился с мягкими поцелуями, дыша шумно и запыханно в лицо. — Я так тебе благодарен, — шептал Чимин, целуя Чонгука в макушку, между пушистыми волосами. — Я знал, что у тебя не будет времени, — ответил Чонгук мягко и улыбнулся. Не слова доказывают любовь, а поступки. Чимин винил себя за эту несчастную связь с Сонхвой. Он хоть и не признавался ей во влюблённости, не обещал ничего, на свидания не ходил, но он об этом думал, он это представлял, принимал это. И рассказать всё Чонгуку было сложно, тяжело, трудно и так неохотно. Это было бы трусливым поступком, и Чимин это скрыл. Тэхён тоже молчал, делал вид, что ничего не знает, и никогда этот случай не упомянул, хотя если бы он рассказал об этом Чонгуку, всё могло случиться по-другому. Абсолютно иначе. В свои пятьдесят шесть лет, в один из дней, когда Чимин увидел знакомое имя в новостях (просто совпадение), он решил всё рассказать Чонгуку. Они тогда сидели на диване, Чонгук смотрел телевизор, Чимин листал ленту новостей в телефоне. Он помнил, как повернул голову и как вздохнул. — Мне нужно кое-что тебе рассказать. — Я слушаю, — отозвался Чонгук, повернув голову к своему супругу. — Когда мы отмечали год наших отношений, я… я общался с девушкой. — И что? — Чонгук проблемы не видел, поэтому он лишь прищурился. — Она проявляла активное внимание, часто писала, она была влюблена и признавалась в этом, я тоже был в неё влюблён, но никогда ей об этом не говорил и ничего ей не обещал. У нас с ней ничего не было. Никаких свиданий и поцелуев. Я помогал ей с учёбой за деньги, а потом всё сложилось вот так… Я молчал всё время и не рассказывал об этом, потому что это глупый поступок. Я себя очень долго винил за это. — Ты серьёзно? — Чонгук тогда смотрел внимательно, прищуривался и качал головой, — поверить не могу. Ты не шутишь? — Нет, — Чимин поджимал губы и смотрел на Чонгука, — я должен был рассказать об этом раньше, но почему-то хватило смелости только сейчас. Мне жаль, что это было, Чонгук. Я хочу сказать об этом сейчас, потому что потом, ну… вдруг уже не останется времени. — Мне надо подумать, — сказал в тот момент Чонгук и сразу же встал, даже не дал взять себя за руку. Он вышел на крыльцо, потом сходил к морю, и Чимин ждал его на порожках, сидя на досках. Чонгук ходил от воды и обратно, с дальнего расстояния его было не особо видно, но Чимин ждал. У него болело сердце, ныла душа, и в голове проиграли все варианты возможного исхода: развод, разъезд по разным домам. Разрыв. Сердца. Жизни? Чонгук вернулся спустя долгое время. Он выглядел обычно — не плакал, хотя веки немного приобрели красный оттенок, но он сдерживался. Остановился напротив Чимина и молчал какое-то время. — То, что ты сейчас со мной, а не с ней, даёт понять о том, что в тот момент я был тебе важнее. Я принимаю это, но не принимаю твою трусость. Тебе нужно было сказать мне раньше, а может… и не нужно было. Не знаю. Скажи ты мне об этом до нашей свадьбы, мы бы и не… не знаю. Но я принял это, правда. Я не виню тебя, потому что с этого уже больше тридцати лет прошло, а я прекрасно знаю, как ты можешь винить себя сам. Я просто… ошарашен, да. Это удивило меня. Очень сильно. Я не думал, что такое возможно между нами, и теперь хочу спросить. Хочу, чтобы ты ответил мне честно. Кроме этой девушки был кто-то ещё? — Нет, никогда, — Чимин качнул головой, даже руку положил на сердце, — я клянусь, никого не было. В тот день я понял, что мне нужен и важен только ты. Я с ней сразу оборвал всё общение, удалил её номер и больше не помогал ей с учёбой. — В какой «тот» день? — спрашивал Чонгук, скрещивая руки на груди. — Когда была годовщина смерти папы. Она требовала от меня свою курсовую или ещё что-то, а ты отменил подготовку к экзамену и полчаса молился от моего имени абсолютно чужому для тебя человеку. Ты знал, что для меня это важно. Ты принял это, как принимают котят с тремя лапами, словно так и должно было быть. И я понял, что совершаю ошибку. И сейчас, и тогда — мне жаль. Жаль, что это было, что меня посещали дурные мысли, и я бы никогда не вспоминал об этом, но я не хочу, чтобы к нашей старости было что-то, чего ты не знаешь. Из моей жизни ты не знал только это. Все остальное я тебе рассказал. Я открыт перед тобой. И ты сейчас можешь меня и ударить, и обвинить, я могу дать тебе свой телефон со всеми сообщениями и соц.сетями, если хочешь. Я тебе доверяю, всегда верил, и не хочу оправдывать себя за тот поступок. Он был не честным по отношению к тебе. — Ох, Чимин, — Чонгук сразу же поморщился, подошёл ближе, вплёл пальцы в волосы и пригладил их, седые и тёмные, на одну сторону, посмотрел влажными глазами и наклонился, мягко целуя в лоб, — я люблю тебя. Если бы не любил — был бы обижен и не прощал тебя. Это было давно… так давно. У нас вся жизнь прошла. И, знаешь что, ты не имел права ревновать меня. Я ни с кем не общался. — Они клеились к тебе, — Чимин сразу вспомнил их первый поход в клуб в Америке, — они хотели познакомиться с тобой, а я помню, как ревновал. Как я мог не ревновать? Ты ведь самый прекрасный муж на свете. — Комплимент засчитан, — Чонгук оставил ещё один поцелуй на лбу и мягко потрепал по волосам, — если тебе сейчас какая-нибудь старушка понравится, дай мне знать сразу, ладно? Я обязательно расскажу ей, что ты уже не переносишь острое кимчи, и долго после него сидишь в туалете, а по ночам, лёжа на спине, ты громко храпишь. И я точно расскажу ей о том, что ты любишь меня. Понял? — Понял, — Чимин усмехнулся, улыбка отразилась на его губах. Он протянул Чонгуку мизинец всё с той же улыбкой на губах, — я люблю тебя, котён. — Люби меня сильнее, — с вызовом прошептал Чонгук, сжав своим мизинцем чиминов. А потом он шумно вскрикнул, потому что Чимин потащил Чонгука к себе на колени, принимаясь целовать его щёки и губы, рассматривая вселенную в глазах, седые прядки волос, морщинки у век и губы, и несколько пятнышек родинок. Первая любовь не всегда бывает сказочной, иногда люди вольны совершать ошибки, иногда судьба преподносит испытания, пройти которые обязательно нужно, потому что жизнь и отношения идут рука об руку: они имеют свои препятствия, свои случаи, свои особенности. Чтобы всё преодолеть, нужно бороться. За жизнь, за любовь, за счастье. Не всегда нужно принимать правильные решения, потому что в некоторых случаях нет правильного ответа, но всегда есть возможность что-то исправить. Шанс изменить что-то есть всегда, в этом важно желание. Желание быть лучше, поступать правильно, любить честно. Первая любовь не всегда дарит счастье и спокойствие, но она точно преподносит жизненные уроки, после которых чувствуешь себя более опытным, более мудрым, сильным. Принятие, любовь, взаимность, уважение — всё идёт рука об руку, всё идёт рядом, всё зависит друг от друга. Не прощая, не получится любить. Не уважая, не будет взаимности. Главное, уметь вовремя принимать свои ошибки, признаваться в них самим себе, чтобы успеть исправить, чтобы двигаться дальше. Чонгук любит Чимина, и тот случай многолетней давности не изменит этого. Чимин любит Чонгука, и тот случай многолетней давности не изменит этого.

«А для того, чтобы жить, надо идти вперёд, А не надеяться, что кто-нибудь подберёт, Во время шторма искать пристань бессмысленно, Выстоять — главная цель твоя, выстоять.» лампочка — асия.