Пусанские супруги

В ночной темноте любое движение кажется таким пугающим, наводит страх, заставляет схватиться за сердце. Колени почти моментально начинают дрожать, холодный пот прошибает по всему телу, нет сил подняться или закричать. Чимин испытывал не такой страх, а нечто подобное. У него не тряслись колени и его не прошибало холодным потом, не было болезненного кома в горле, просто тело вдруг перестало его слушаться. Он лежал на холодной сырой земле, дышал разбитыми губами и слышал свои хрипы. Он хотел потерять сознание — позорно и со страхом, но его держали в этих ужасных тисках. Ему не давали отключиться и спрятаться от происходящей реальности. Ему не давали забыть всё. Чимина заставляли проходить через это снова и снова. Над ним стояли мужчины, злые и раздражённые. Некоторые оборачивались, проверяя, не привлекают ли они внимания. Чимин видел чужую обувь и слышал как шелестит асфальт. У него скрипели зубы и болела челюсть. Чимин хотел закрыть голову руками и попасть домой, в далёкое прошлое. Там, где было спокойно и тихо, и где его не ругали за проступок. Там его любили. Здесь его ненавидели. Новый удар пришелся по рёбрам, а ногу пытались вывернуть. Тошнота подкатила к горлу. Хрип застрял где-то в глотке, вроде бы даже вырвался на свободу. На помощь пришла спасительная ладонь, холодная и нежная, крепкая и одновременно с этим изящная. Чимин прижался к ней щекой и замычал, словно в горле снова было много крови, из-за которой было тяжело кричать и говорить. — Это сон, — знакомый и родной шёпот в самое ушко, мягкое поглаживание по лицу. По мокрому от пота лицу, неприятному на ощупь, Чимин в этом уверен. Он мычит и жмурится — удары по телу становятся слабее и слабее. Его защищает купол из нежных рук. — Котён, — спасительное кодовое слово. — Не сплю. Первые слова даются с трудом — хрипота в голосе выдаёт пережившую панику. Чимин дышит так, словно бежал стометровку с утяжелителями. Но он на их постели, лежит вжавшись затылком в подушку. Тело медленно расслабляется, только сердце всё ещё ловит отголоски паники. — Плохой сон, — шепчет как факт Чонгук, наклоняясь к любимому. Он целует пушистые волосы и приглаживает их на одну сторону, как школьнику в среднем классе. — Плохой, — соглашается Чимин, наконец находя опору в конечностях. Кончики пальцев ног и рук покалывает от перенапряжения, но Пак тянется к ладоням Чонгука, сжимает их, подносит к губам и благодарно целует. — Хочешь воды? — спрашивает Чонгук, сидя рядом с подогнутыми под себя ногами. Он проснулся сразу. Как только услышал слабый хрип и мычание, то подскочил и принялся проводить ладонями по родному лицу. Он понимал, что это кошмар, и ему хотелось мягко вырвать Чимина из его лап. Поэтому он, не включая лампу на тумбочке, просто наклонился к лицу мужчины, принимаясь поглаживать его. Он начал шептать, что всё происходящее — сон, просто сон, только сон и ничего больше. — Не хочу, — Чимин открыл глаза и прищурился, привыкая к темноте. Невыспавшиеся глаза Чонгука горели яркими красными пятнами, словно лампочки. — Прости, мне жаль. — Не неси ерунды, — Чонгук отмахивается взглядом — качает головой и прикрывает глаза так, что его ресницы дрожат. — Я вроде не думал о том случае перед сном или в течении дня. Не понимаю, почему мне это приснилось. Во сне всё ощущается так по-другому. Я словно чувствовал как медленно мне ломают нос. Слышал, как хрустят хрящи. — Это просто сон, — продолжает Чонгук, наклоняясь и мягко целуя Чимина в лоб. — Целуешь меня как покойника… — Замолчи, — с лёгким смешком в голосе шепчет Чонгук, прикладывая пальцы к губам мужчины. Он чувствует, как те растягиваются в улыбке. Чимин больше не выглядит напуганным и прошедший сон понемногу отпускает. Только спать больше не хочется — Чимин целует пальцы на своих губах с громким чмоком, а Чонгук с этого хихикает. Он порывисто падает вниз, обнимает голову супруга, прижимая к своей груди. Снова целует в макушку, закутывает в своих объятиях, поднимает ногу и обнимает ещё и ею. Чимин вжимается ухом в грудь Чонгука, обнимая его, слушая размеренный стук сердца. Это его личная колыбель. — Почему ты не даришь мне цветы без повода? — спрашивает вдруг Чимин, не поднимая головы. — Хочешь цветочки? — мурчит Чонгук в волосы. — Иногда. Было бы здорово поставить их в вазу и на стол. У нас красивая ваза, а достаём мы её только на дни рождения, — мужчина смеётся. Чонгук повторяет его смех. — Ты прав, — его слова простая истина, — в нашем доме не хватает запаха цветов. — Но я не настаиваю, — продолжает Чимин, снова выжимая из Чонгука бодрый смех, — расскажи, что тебе снилось? — О, не поверишь, — Чонгук опустил одну ладонь с гладких волос на спину своего супруга, продолжая аккуратно его гладить, — мне приснилось, что у нас с тобой были качели на нашей веранде. И мы на них встречали рассвет. Большие такие качели, помнишь, мы когда ходили к Харви в гости, у него такие в саду стояли. Большие, с навесом. Чимин угукает в футболку Чонгука — конечно помнит. Они всю ночь провели на этих качелях, медленно раскачиваясь, укрываясь пледами. Тогда Чонгук закинул на него бёдра и отгонял от лица комаров и мошек. Хоть Харви и выделил им раскладной диван в гостевой комнате, они не стали там спать. Им обоим так понравились эти качели и зелёный сад, что идти спать просто не хотелось. Тогда под впечатлением и эмоциями они проговорили всю ночь, до самого утра, и им было что рассказать друг другу. Спустя столько времени они всё ещё находили те моменты, о которых не рассказывали. Это было приятной и нежной беседой. — Было бы здорово, если бы и у нас были такие качели, — проговорил Чонгук, приглаживая волосы Чимина за ушком. Чимин засыпал. Он вроде что-то и промычал в согласии, но ни слова не ответил на самом деле. Даже не заметил, как быстро отключился под умелыми поглаживаниями. Ладони Чонгука всегда были самыми нежными для него — с мягкой, не огрубевшей кожей, ласковые, зацелованные его губами. Они дарили такой покой, который действовал лучше любых таблеток. Его ладони напоминали полезный наркотик. Они не приносили вред, но вызывали привыкание. Чимин готов был умереть только в этих любимых ладонях. Чонгук же смеялся на все действия Чимина с его пальцами, потому что иногда любимый супруг (чаще всего во время просмотра любимых фильмов) массировал ладони, вытягивал пальцы, целовал их и приносил какой-нибудь крем, отвлекаясь от фильма. Он втирал его в кожу ладоней, и Чонгук сам не мог смотреть фильм, он сосредотачивался на серьёзном лице своего мужа. — Уже спишь? — чуть тише спросил Чонгук, слушая ровное дыхание. Чимин на его теле растёкся бесформенной лужей — уснул. Вжался лицом в грудь и смял футболку, задрав её на животе. Чонгук же поправил одеяло и сам прикрыл глаза — чужой вес на теле усыплял. На следующее утро Чонгук проснулся первым. Он привычно сходил в душ, умылся и завис на кухне, готовя завтрак. У них был обычный будний день, поэтому отвлекшись, Чонгук включил рабочий компьютер. Он снова ушёл на кухню, оставляя компьютер загружаться. На плите грелась сковородка, в небольшой чашке Чонгук взбивал омлет. Он любил готовить это простое блюдо, и от его многолетнего навыка оно стало невероятно вкусным. А если добавить ещё несколько тонких ломтиков бекона и достать овощной салат, то это получится не просто завтрак, а целый обед. Выливая смесь в сковородку, Чонгук хватается за лопатку и крышку. Он проверяет время на часах, стоящих на небольшой полочке, а после достаёт две большие тарелки. Готовую еду он выкладывает на посуду и кладёт её на стол. Потом немного думает, решая, что хочет больше — обычный чай или кофе. С этим вопросом нужно идти к Чимину. Да и вообще проверить супруга — спит ли он. Оказалось Чимин не спал, но ещё и не до конца бодрствовал. Он валялся на постели, завернувшись в одеяло, и ковырялся в телефоне, подняв его одной рукой. — Доброе утро, — Чонгука сразу же магнитом потянуло к кровати, но он обошёл её, отодвинул длинную тюль в сторону, открыв их дверь. Чимин промычал в ответ «доброе утро» и стал потягиваться, выдавая мягкие звуки. — Завтрак в постель? — Не, — отмахивается Чимин, — после того случая с кофе никаких больше завтраков в постели. Чонгук смеётся — он полностью согласен с супругом. Когда-то он решил проявить к Чимину всю свою романтику, поэтому завтрак и кофе принёс прямо в постель, а Чимин, который пытался проснуться, рукой задел кружку с подноса, даже не подозревая, что нечто горячее будет находиться прямо под его боком. Он тогда закричал — кипяток подарил неприятный ожог, а постельное бельё и матрас испортились. Чонгук извинялся как умел — дул на руку, держал её под холодной водой, махал своими руками, бежал в аптеку за разными мазями, но Чимин сдержался — порыв оценил, ни одним обидным словом не назвал. Он сдержался от ироничного «ну спасибо», потому что в глазах Чонгука плескался океан сожаления и вины. Тогда Чимин махнул рукой и сказал, что это всего лишь «ерунда, скоро заживёт». С тех пор они не любили даже простое слово «завтрак в постель». — Слушай, мне в голову пришла замечательная идея, — Чонгук поставил руки на пояс и посмотрел на Чимина, пока тот медленно поднимался с кровати, почёсывая свои бёдра. — Мы ведь можем провести сеть нашей кафешки сюда? Построить её здесь? Чимин молчит, качает головой и раздумывает. Он поворачивает голову к Чонгуку и прищуривается, всматриваясь в его лицо. — Ты правда хочешь заниматься этим геморроем ещё и здесь? — Ну-у-у… Чимин вновь качнул головой и поднялся, нашёл свои шорты и футболку, а после ушёл умываться. Чонгук в это время понял, что так и не решил, что хочет, кофе или чай. Поэтому он просто налил в чайник воды, нажав на кнопку. Он сел за стол, кинул взгляд на тарелки с омлетом, потом посмотрел на Чимина, идущего к нему, и сразу же проснулся аппетит. — Голова грязная, не хочу пока мыть, — пожаловался Чимин, словно это было проблемой. — А я схожу к парикмахеру сегодня после обеда, — Чонгук схватил вилку, начиная есть. Чимин чуть сморщился, но тоже принялся за завтрак. Кушали в тишине и спокойствии, не отвлекая друг друга. После Чимин забрал грязную посуду, начиная её мыть, а Чонгук переместился к столу в гостиной. В открытой почте на мониторе компьютера мелькали оповещения о новых сообщениях, Чонгук сразу же открыл их, решая начать работу. Их рабочий чат находился в тишине и покое, пока Чонгук не написал привычное «Добрый день, как дела?», и после этого привычный распорядок дня пошёл по своему строю. Рядом с Чонгуком на диване расположился Чимин с книгой в руках. Почитать много у него не вышло, через час загудел небольшой принтер, выплёвывая листы с таблицами, словно это было самое невкусное блюдо. Чонгук взял эти бумаги вместе с ручкой, отдав своему мужу. — А поцелуй? — Это твоя работа, — посмеялся Чонгук, но всё равно наклонился, чтобы поцеловать Чимина в губы, — калькулятор подать или ты в телефоне посчитаешь? — Я даже не знаю, где мой телефон, — пожаловался Чимин, — а очки мои принесёшь, пожалуйста? — Ладно. Чонгук нашёл очки Чимина, нашёл его телефон и подпихнул мужу калькулятор, сверяясь со временем. Какое-то время он просто залип на супруге, усевшись на стуле. Чимин выглядел таким сосредоточенным, расставив колени около кофейного столика. На нём лежали бумаги, ручка, телефон и калькулятор. Чимин проверял расчёты, быстро нажимал на кнопки и записывал верные цифры. В очках, немного нахмуренный и такой важный, он был красивым. Чонгук с улыбкой оторвался от созерцания и перевёл взгляд к компьютеру. — Помнишь, мне надо к парикмахеру? — С тобой съездить? — сразу же отзывается Чимин. — Нет, я сам. Может заеду в магазин по пути, хочешь чего-нибудь? — Чего-нибудь солёного. — О, у нас пополнение? — издевается Чонгук, чуть не упав со стула от смеха. — Очень смешно, Чонгук, — отзывается Чимин таким странным голосом, что его муж понимает, он тоже сдерживает смех. — Ладно, поищу. Всё что угодно для моего беременного супруга, — пыхтит Чонгук, зажимая обеими ладонями рот, сдерживая таким образом смех. Но одного взгляда Чимина на него хватает, чтобы плотину снова прорвало. Пак качает головой и улыбается, тоже посмеивается и радуется, что у Чонгука замечательное настроение с утра. Через несколько минут они успокаиваются и вновь начинают заниматься своими делами. Чонгук переодевается, хватает ключи и ускакивает весёлой ланью, пока Чимин страдает (на самом деле нет) над документами, после садясь за компьютер. Он даже не следит за временем, просто в один момент понимает, что чувствует усталость. Поэтому закрывая рабочий чат и почту Чимин открывает вкладку с музыкой, подключая колонку. Приятная мелодия разносится по всему дому. В такие моменты можно и не стесняться петь, потому что дом пуст. Чонгук вроде и не ругает его за пение, всегда готов поддержать его в этом деле, но всё равно в пении одному дома есть своя личная эстетика. Чимин не стесняется Чонгука, но эстетику поддерживает. Он поёт знакомые песни во весь голос и в поисковой вкладке находит большие садовые качели. Просто смотрит, сверяется с ценой, примерно просчитывает доставку, думает. Выходит на веранду, отмеряет шагами расстояние от двери до стены, понимает, что качели действительно вместятся — осталось только оформить доставку. Чонгук пишет спустя час, спрашивает, точно ли Чимин хочет что-нибудь солёное, и получая согласие, присылает смайлик с поцелуйчиком. Чимин улыбается как подросток смайлику, а после снова зависает в интернете — проверяет новости, пишет маме, спрашивая о её делах. Он замечает новость о новом вышедшем аниме, и это почему-то подогревает интерес — хочется посмотреть. Не став раздумывать долго, Чимин снова берёт телефон и спрашивает у Чонгука, хочет ли тот засесть за просмотр нового аниме. Чонгук отвечает согласием в своём привычном стиле — «ты ещё спрашиваешь? Я уже беру нам энергетики на всю ночь». Мужчина громко смеётся в ответ, отвечая Чонгуку всё тем же смайликом с поцелуем. Чонгук приезжает спустя некоторое время. Он идёт по дорожке с пакетом из магазина, вертит ключи от машины на пальце, а потом замечает небольшую лавку с цветами. В памяти сразу же всплывает вопрос Чимина о цветах. — Не желаете приобрести для себя или для пары? — спрашивает невысокая девушка, явно подросток. — Да, можно вот этот букетик, — Чонгук показывает пальцем на яркие бордовые цветы. Девушка поднимается со своего высокого стула и достаёт букет. — Вы знали, что пионы в Китае являются цветком долголетия и любви? — Нам это точно подходит, — Чонгук посмеивается, просит не заворачивать цветы в бумагу. Он отдаёт деньги за цветы, покрепче обхватывает пионы и спешит домой. Привычно бежит по ступеням, скрипит песком под подошвой обуви, спешит. Домой, к любимому и родному человеку. Настроение от хорошего поднимается до прекрасного, потому что новая причёска бодрит, Чонгук чувствует себя лучше. Значительно лучше. Чимин встречает мужа на крыльце. Стоит, опираясь на небольшую деревянную колонну, улыбается широко, завидев яркие цветы в одной руке Чонгука. Помнит. Все его просьбы понимает сразу, заставляет улыбаться и светиться от счастья. — Котён, — шепчет Чимин, когда Чонгук вжимается всем лицом в его шею, принимаясь щекотать своим шумным дыханием. Он смачно целует, вызывая хихиканье, и Чимин впивается пальцами в волосы, приглаживая их, — такой красивый. Тебе идёт. — Но коротко? — с намёком спрашивает Чонгук. — Я бы хотел заплетать их. — Отращивай свои. Я буду тебя заплетать, — улыбается широко Чонгук, — я ведь уже давно умею. — Я подумаю, — Чимин тянется к цветам, — это мне? — Ты видишь здесь ещё одного прекрасного супруга, который достоин цветов? — Да, я вижу тебя, — Пак смеётся, перехватывает букет покрепче и жмётся губами к губам Чонгука, сладко его целуя, — спасибо. Мне очень приятно. Ты запомнил. — Я не мог не запомнить. И не мог не порадовать тебя. И я купил тебе солёненькой еды. Надеюсь ты уже настроил телевизор и загрузил новое аниме. И надеюсь разложил диван с подушками, пледом и пультом от кондиционера. Чимин смеётся, целует Чонгука в щёку, забирая пакет. Они расходятся каждый по своим делам — Чонгук моет ноги от песка, Чимин готовит им обед. Они смотрят новое аниме, лениво целуются, словно старая супружеская пара, смеются с очевидных вещей героев и проводят время в своё удовольствие. А через неделю Чонгук, возвращаясь домой после тренажёрного зала тормозит у самого дома. Чимин разговаривает с мужчинами, которые привезли… вот чёрт! — Качели! — вместо приветствия вскрикивает Чонгук, напугав проходящего мимо грузчика-курьера. Тот даже дёргается, на что Чимин сдерживает смех. Радость Чонгука не проходит тогда, когда нужно собирать качели и устанавливать их. Его радость не проходит и тогда, когда вечером они заваливаются на них, раскачиваясь медленно, посматривая на розовый закат. В их объятиях раскрывается благодарность. В поцелуях не прячется любовь. Во взгляде — обожание, очарование. Любовь. Нежность. Близость. Так было с самого начала. Так будет и до самого конца.