Лесные тени — These Green Shadows

      В горло словно набили песка. Задыхаясь во тьме, Тауриэль вдруг раскрыла глаза. Тело казалось неподъемным, будто она проспала очень долго. Жажда не давала уснуть, не давала даже безболезненно вздохнуть. Попытавшись крикнуть, чтобы ей принесли воды, она ощутила на языке частички пепла. Вздохнув, она поперхнулась и закашлялась. Внезапно кто-то рядом вздрогнул, только проснувшись. Из темноты выступило бледное лицо, которое медленно приблизилось к ней. Глаза превратились в черные пятна над открытым ртом.       Тауриэль закричала, размахивая тяжелыми обессиленными руками. Хотелось заплакать, но сухие глаза лишь больно щипало. Она думала, что смерть принесет покой, думала, что война и сражения закончатся, но нет — враги остались здесь, с ней, и страданиям нет конца.       Свет ворвался в темный мир, больно обжигая глаза. «Огонь», — подумала Тауриэль, запаниковав, и зажмурилась, истошно крича. Страх кишел в венах, резкими быстрыми рывками выбивая воздух из груди. Нечто обхватило ее мечущиеся руки и прижало их к телу. Тауриэль закричала вновь, но на этот раз услышала не только свой голос.       — Капитан! Капитан, откройте глаза. Это я.       Тауриэль изогнулась, желая избавится от хватки, беспомощная, как пойманное животное. Она узнала голос, но это невозможно…       Открыв наконец глаза, она увидела перед собой Эланор, усталую и всю в синяках, но живую. Тауриэль медленно огляделась. В тусклом свете лампы она рассмотрела, что лежит на плотном тюфяке, на полу валяются одеяла, свалившиеся во время борьбы, а с потолка свисают завитки корней. То, что выглядело стеной, на самом деле оказалось огромным корнем. Они находились в пещере под гигантским деревом, догадалась Тауриэль. Единственное, что можно было сказать точно — это не Чертоги Мандоса. Каким-то образом они обе остались живы.       Тауриэль коснулась лица Эланор.       — К-как? — тихим голосом, похожим на тень обычного, спросила она, но даже шептать оказалось больно. Прежде чем ответить, Эланор поднесла чашу к губам Тауриэль.       — Ты отослала меня, помнишь? Постой, сейчас…       Вода стекала по подбородку и щекам. Тауриэль почувствовала, как дрожит, то ли от прохладного пития, то ли от чудовищной жажды. Жизнь возвращалась к ней с каждым глотком воды, травяной на вкус. Несмотря на все желание сдержаться, отвар слишком быстро закончился. Тауриэль облизала губы, тяжело вздохнув.       — Спасибо, — поблагодарила она. — Эланор?.. — и замолчала, не зная, как спросить.       — Нет, — грустно ответила стражница. — Больше никто не выжил в огне.       Тауриэль резко вобрала носом воздух. В краешках глаз собралась влага, комната то появлялась, то растворялась в тумане. Потянувшись, она взяла Эланор за руку.       — Ты осталась жива, — с трудом прохрипела она. — Этого достаточно.       На их переплетенные пальцы упала слеза. Непонятно, с чьей щеки она скатилась? Мысль постепенно исчезла, а вскоре в темноте утонул и остальной мир.       Тауриэль уснула.       На этот раз она просыпалась медленно: чувства золотом разливались по телу, все ярче и ярче заполняя сознание. Даже во сне она ощутила, что Трандуил где-то рядом. Тауриэль потянулась к нему прежде, чем успела раскрыть глаза.       — Мой король, — прошептала она.       — Моя королева. — Глаза Трандуила потемнели от волнения, когда он легко прикоснулся к протянувшейся к нему ладони. — Любовь моя…       «Я люблю тебя!» — вертелось на губах, но прежде чем Тауриэль успела признаться, Трандуил наклонился к ней ближе и, сглотнув, спросил:       — Ты простишь меня?       Тауриэль неуверенно замолчала. Страдание отразилось на его лице, и слова, будто выдернутые рыболовным крючком, быстро сорвались с его губ:       — Я знаю, что не заслуживаю прощения. И не заслуживаю тебя. Я могу только признаться, что совсем не ожидал, что полюблю тебя. Словно раненный зверь, я стремился найти тепло и свет в темной чаще, и не смог бы удержаться от любви к тебе, как стрелка компаса не может избежать стремления отыскать истинный север. То, что ты вошла в мою жизнь, не было предрешено, — горько произнес Трандуил. — По правде, для тебя было бы лучше, если бы я совсем не любил тебя.       — Неправда!       — Но это так, — возразил Трандуил, сверкнув глазами. — Я причинил тебе боль в ту самую ночь, когда впервые сказал, что люблю тебя, — его взгляд остановился на ее щеке, где на коже виднелся очень бледный, едва заметный шрам. — И когда я увидел тебя в плену у этих орков… — голос впервые дрогнул. — Я… я подумал, что умру или сойду с ума. И лучше бы меня настигла смерть, чем видеть, как ты… И я знаю — это моя вина. Если бы я был честнее или храбрее, ты доверилась бы мне, как своему королю, а не любовнику. Но ты… ты выбрала смерть.       — Но я не умерла.       — Ты хотела. Ты собиралась. Это все одно и то же! — его голос надорвался, превратившись в дрожащее рычание. — Я заставил тебя умереть.       — Перестань говорить обо мне, как о мертвой!       Тауриэль с трудом поднялась, несмотря то, что Трандуил попытался ее остановить.       — Нельзя вечно терзаться прошлым, — сказала она, с трудом переводя дыхание. — Нас впереди ждет слишком многое, чтобы постоянно оглядываться назад.       На лице Трандуила появилась дикая, внезапная надежда. Тауриэль вдруг подумала, что уже много лет не видела его таким.       — Тауриэль, — запинаясь, начал он. — Ты?..       — Трандуил, — прошептала она. — Я всегда прощу тебя.       В ней почти не осталось сил, но она изо всех сил сжала ладони Трандуила. Поднеся ее пальцы к своим губам, он с бесконечной нежностью поцеловал их.       После они заговорили о другом. Война продолжалась пока Тауриэль лежала без сознания и спала. Дейл и Эребор вырвались из осады. С южных границ приходили безумные слухи об огромных зверях и мстительных призраках, а золотое войско Лотлориена разбило своих врагов и преследовало их до самого Дол Гулдура.       — Мы тоже должны вступить в бой, — прошептал Трандуил, и замолчал, глядя на нее. Король не спросил, стоит ли ему остаться, да Тауриэль и не позволила бы, но он явно обдумывал это. — Я вернусь к тебе, когда все закончится, — пообещал он своим низким звучным голосом. Тауриэль покачала головой, не желая, чтобы Трандуил вновь увидел ее прикованной к постели.       — Нет. Возвращайся домой, — сказала она. — Возвращайся с победой. Ты нужен нашим воинам.       Горячие руки обнимали ее ладони. Тауриэль хотела сказать что-то еще, но взгляд его глаз вывел ее из равновесия и внезапно лишил дара речи. Вдруг раздался тихий неуверенный стук в дверь.       — Войдите, — позвал Трандуил, не отводя от Тауриэль своего, сияющего звездами, взгляда. Она смутно заметила, как позади него в комнату проскользнул солдат. Доспехи были мокрыми. Наверное, снаружи шел дождь.       — Ваше Величество, — смущенно начал эльф.       — Тебя послали мои генералы, — прервал его Трандуил, не дав солдату и шанса продолжить, а потом убрал выбившуюся прядь волос с лица Тауриэль. — Я должен идти.       — Иди, — она уверенно вздернула подбородок. — Встретимся после войны.       Их губы сомкнулись в кратком поцелуе, а потом король Эрин Гален поднялся с тихим шорохом серебра и стали и, не оглядываясь, вышел из комнаты. Солдат, задержавшийся позади, отвесил ей быстрый нервный поклон. Тауриэль без сожаления смотрела им вслед, лишь порадовавшись тому, что ее битва уже закончилась.       На следующее утро, к своему огромному раздражению, она обнаружила, что Трандуил оставил своих лекарей приглядывать за ней.       Стражники и целители категорически не выносили друг друга. Долориан всегда говорил, что лекари терпеть не могут практиковать свои навыки, в то время как Тауриэль втайне полагала, что стражи просто ненавидят, когда им приказывают просиживать без дела и восстанавливать силы. Но сейчас Долориан мертв, и мало кто из стражников теперь мог бы поспорить с целителями…       Тауриэль сидела смирно пока лекари меняли старые повязки на свежие. Их ладони казались прохладными и нежными, и она постепенно почувствовала дремоту. Сквозь пелену сна издалека слышалось влажное липкое чавканье снимаемых с кожи бинтов, но не было боли, и она словно парила.       Сквозь опущенные ресницы Тауриэль увидела мрачнеющие тени, расплывающиеся в вязкую, густую черноту, которая сползала по стенам и затекала на край койки, а затем, подхватив ее, течением уносила вниз, в бескрайнюю темную реку.       Тауриэль крепко спала, но вдруг проснулась, терзаясь смутным беспокойством. День за днем стали сливаться в бесконечную серую череду. С каждым новым рассветом ее раны заживали все лучше, но ночь за ночью ей снилась темная вода.       — Мне не нужно спокойствие, — вновь и вновь повторяла Тауриэль своим упрямым целителям. — Мне нужно… Мне нужно…       В отчаянии плюхнувшись на койку, она начала задыхаться, хоть и пыталась убедить всех в обратном. Ей просто хотелось вернуться домой. Ей нужен был Трандуил.       С каждым днем получалось проходить все больше и больше. Комната была отделена от остальной пещеры грубо сколоченной дверью. Открыв ее, она обнаружила, что древесные корни уходят еще дальше. Нашла кладовую, заполненную старыми дублеными шкурами, вяленым мясом и стрелами для лука, и еще одну комнату, где ночевали целители. Пещера представляла собой скромное убежище, и Тауриэль с замиранием сердца поняла, что это, должно быть, дом охотника Гравиона, который помог им в борьбе с орками. Что ж, выгнать его из собственного дома — единственного не тронутого огнем места в этой части леса — дурной способ отплатить человеку за помощь.       — Полагаю, вы знаете, что для него это большая честь, — сказал один из целителей. Впервые за несколько недель Тауриэль вышла на улицу, и взглянула на мир, который предала огню.       Густой подлесок исчез: ежевика и виноградные лозы превратились в слой пепла толщиной с палец, который не смыли даже обрушившиеся на лес проливные дожди. Из бесконечной серости поднимались голые, почерневшие стволы деревьев, похожие на плиты безымянных могил. Обугленный остов отмечал место гибели тысячелетнего гиганта, поверженного пламенем. Ярко-голубое небо и сияющее солнце, озарявшее лес, казались почти ослепительными.       Лекарь смотрел на Тауриэль, пока она оглядывалась вокруг, и будто ждал, что в любой момент она оступится или грохнется в обморок. Тауриэль глубоко задышала, чувствуя, как к глазам подступили слезы, но так и не вымолвила не слова. Целитель не замечал ее страданий, и его нельзя за это винить. Она выглядела почти столь же сильной, (по крайней мере, сейчас), какой была до войны. Раны, промытые от яда и инфекции, вызывавшей воспаление, быстро заживали.       «Хоть бы нервы могли восстановиться так же быстро».       Топот копыт выдернул Тауриэль из мрачных раздумий. Мгновение спустя из-за деревьев показался гонец в зеленом плаще.       Эльф ехал легкой рысью, лошадь под ним высоко поднимала копыта, словно желая скакать быстрее. Тауриэль узнала обоих, коня и всадника. Посланника она уже видела при дворе, а конь — тот самый золотистый жеребец, который нес ее на битву.       Всадник спешился и поклонился.       — Элион, — вспомнив его имя, поздоровалась Тауриэль и приветственно кивнула. — Какие новости?       Судя по всему, эльф принес весть о славной битве. Тауриэль выслушала, как огромные армии, словно волны, неслись навстречу друг другу, солнце огнем сверкало на обнаженных лезвиях мечей эльфов, а в авангарде скакали владычица Лотлориена и король Эрин Гален. С другой стороны на них бежала армия тварей: гоблины, орки и прочая чудовищная мерзость, под предводительством Черного Всадника на летающем звере, что с жуткими криками кружил над полем боя…       Гонец вдруг прервался, собираясь с мыслями.       — А потом король Трандуил убил зверя, — уже без лишнего пафоса продолжил он. — И вместе с Владычицей лицом к лицу встретился с Всадником.       Очевидно, то было могучее противостояние, и когда оно закончилось, Галадриэль очистила грязные подземелья Дол Гулдура своим светом и чарами, чтобы никакие темные существа больше никогда не скрывались там.       Замерев, Тауриэль спокойно выслушала рассказ, словно описанные события случились с незнакомцами. Она никогда не стремилась к привилегиям власти, а в последние дни обнаружила, что совершенно об этом не думает.       — И мне велено доложить о вашем здоровье, моя леди.       — Я в порядке, — рассеянно ответила Тауриэль, поглаживая гриву золотого жеребца, который обнюхивал ее волосы.       — Э-э-э, — протянул Элион, взглянув на целительницу рядом с ней. — Может быть, обсудим это внутри? — предложил он.       — Обсуждай сколько хочешь, — сказала Тауриэль и, внезапно приняв решение, вскочила на жеребца, который навострил уши и охотно порысил к дому. Улыбка расплылась на ее лице, когда она обернулась к потрясенным эльфам. — Король увидит меня сам, — воскликнула Тауриэль на прощание, и вдруг почувствовала себя лучше, чем за последние несколько недель.       Солнечный свет лился, словно мед из кувшина, густо покрывая ее макушку и плечи. Откинув голову к небу, она наслаждалась золотым сиянием. Лучи освещали совершенно безжизненный пейзаж, но если закрыть глаза, то ощущалось лишь тепло. Впервые за много месяцев запели птицы. Вновь наступила весна.       О ее путешествии через лес, наверное, доложили, потому что, когда Тауриэль проскакала через главные ворота во дворец, Трандуил уже ждал ее, без короны на голове и босой.       Тауриэль спешилась. Чувства бешено трепетали у нее в груди, но она не осмеливалась сказать о них вслух. Еще нет. Вместо этого она подошла прямо к нему и поцеловала.       Трандуил был облачен в шелк, светлый и чистый, словно звездный свет, а она надела шерсть и кожу, настолько запачканную кровью и грязью, что ее никогда не отмыть. Но он поцеловал ее в ответ, прямо там, на ступеньках своего дворца, под чудесными лучами солнечного света, прямо там, где их мог увидеть любой. Его ладонь притянула ее ближе к себе за талию, а когда Тауриэль отстранилась, он взял ее за руки, посмотрев на нее так, словно желал поцеловать вновь.       — Мой король, — улыбнулась Тауриэль вместо приветствия, а потом направилась к конюшне. Она все еще капитан стражи, а капитан не ждет, что слуги будут выполнять ее обязанности.       Напоив и почистив коня, она без стука зашла в покои.       Трандуил сидел на краю кровати, распущенные волосы рассыпались по обнаженным плечам. От одного взгляда в его глаза сердце Тауриэль подпрыгнуло и чуть не остановилось.       — Трандуил, — прошептала она. — Я… — и вдруг осеклась, вместо этого сказав: — Я вернулась домой.       — Да, — обхватив ее запястья своими ладонями, он притянул ее ближе к себе. — Ты уже дома.       А потом у них просто не осталось времени на разговоры.

***

      Проходили дни. Тауриэль и Трандуил проживали их вместе. Оплакивали павших воинов, воздавали им дань памяти и хоронили тела. Срочные вести передавались из Лихолесья в Дейл и в Эребор, с молчаливого согласия гномов, а вскоре последовала взаимная помощь: материалы из Лихолесья, еда из Дейла. Тауриэль уже тошнило от вяленого мяса, хоть она сама по-прежнему охотилась, но сейчас была бы рада обменять его хотя бы на рыбу и кукурузу. Узнав, что эльфийские мастера отправились в Дейл, она осталась довольна. Второе возрождение города станет общим делом рук людей, гномов и эльфов.       Правда, порой приходили новости и менее приятные.       — Мне доложили, что Барда короновали в разгар сражения, — сказал Трандуил одной безлунной ночью, обнимая ее за спину. Его пальцы рассеянно поглаживали шрам от зажившего ранения на разгоряченной от любовных ласк коже.       Тауриэль уже знала, что внук Барда, ее Барда, мертв.       — Говорят, новый король — точная копия своего тезки.       — Это единственное бессмертие, которое могут постичь люди — воплотиться бледными призраками в своих потомках, — горько ответил Трандуил. — Остального они лишены.       — Есть эльфы, которые не могут утешиться даже этим…       — Да, — согласился Трандуил, а затем добавил: — Мне было жаль услышать о смерти твоих стражников. О Долориане.       Тауриэль затаила дыхание, но потом постепенно расслабилась.       — Мне тоже его жаль, — ответила она, не сводя глаз с тусклых отблесков света на потолке. — Как и остальных павших. Надеюсь, в лесу они обрели покой.       — Это не такая уж плохая судьба.       — Стать с лесом единым целым? Да… Но теперь и леса больше нет. Я сожгла его дотла. Кто скажет, вырастет ли он вновь? Мир стал совсем другим, Трандуил.       Тауриэль на некоторое время погрузилась в собственные мысли. Через мгновение она поняла, что так и не услышала ответа и резко обернулась.       — Трандуил?       Нахмурившись от какой-то невысказанной мысли, он молча вглядывался в ее лицо, а потом, словно проснувшись, казалось, принял решение и внезапно обнял ее за талию. Тауриэль вдруг обнаружила, как ее стянули с кровати, хотя плечи по-прежнему прикрывали простыни. Обхватив ладонями его обнаженную грудь, она подняла голову и резко вздохнула, почувствовав на себе обжигающий взгляд. Глаза Трандуила сияли как… как сердце неведомой звезды.       — Я хочу тебе кое-что показать.       Подхватив ее на руки, Трандуил вышел на балкон. Стояла безлунная ночь, и дымка, висевшая высоко в воздухе, затмевала свет звезд, но от этого было не легче. С тех пор как Тауриэль вернулась во дворец, она совсем не могла смотреть на лес, но сейчас заставила себя держать глаза открытыми, ведь этого хотел Трандуил.       Перед ней простирались обугленные руины. Лес, который она так любила, сливался в огромное омертвело-серое пятно. Кусты и молодая поросль рассыпались в прах, и никогда больше не зацветут весной. Некогда густая лесная чаща превратилась в пустырь из обгоревших черных стволов, лишенных ветвей и листьев. Когда-то эльфы беззаботно веселились дни и ночи напролет под витиеватым лесным пологом. Деревья преданно хранили молчаливую память о дружеском смехе. Но теперь все изменилось: лес, ее друзья, мир и ее место в нем.       Ощутив горечь сожалений, Тауриэль отвернулась, но Трандуил обнял ее за плечи и развернул лицом к себе, а затем поцеловал дрожащие веки. Звездный свет словно оседал на нем, ярко обволакивая, как ни кого другого.       — Посмотри еще раз, — попросил он, не отрывая от нее светлый влюбленный взгляд.       И Тауриэль посмотрела вновь. И словно какая-то пелена упала с ее глаз, нечто неуловимо изменилось, ведь окружающая ночь вдруг предстала совсем в ином свете. Крохотные тонкие травинки, словно капли росы, прорастали по всему лесу далеко внизу. Сердце бешено застучало в груди. Тауриэль наклонилась вперед, внезапно осознав, что почему-то способна видеть дальше и яснее, чем раньше. Даже в темноте цвета казались насыщенными, а зеленый ярче всего.       Лес словно восстал из пепла. Из коры каждой обугленной ветки вырывались дюжины молодых почек, стремясь навстречу свету и жизни. Плющ и папоротник осторожно выползали из земли. Даже старые пни вспыхивали яркой, дарящей надежду, новой зеленой порослью. Куда бы она ни посмотрела, всюду виднелась жизнь. Тауриэль позабыла то, чего не и должна была знать. Эрин Гален могла покрывать Тьма, Тень, Проклятие, но он возрождался… всегда и вечно.       И сейчас лес словно ждал момента, как она увидит расцветающее перед ней белоснежное море цветов, от взгляда на которые бесконечно захватывало дух. Бутоны переливами чистого света звенели на ветру. Сад сиял мириадами оттенков. Счастливая Тауриэль молча взглянула на Трандуила. Никакие слова не смогли бы выразить ее благодарность.       — Видишь, — нежно прошептал он, — кое-что остается неизменным.       Обнявшись, они стояли вместе, пока рассвет не загнал их обратно в постель. Настало прекрасное ясное утро, сладкое, как прохладное вино, и Тауриэль с Трандуилом наслаждались им, лаская и обнимая друг друга. В конце концов они устало рухнули в кровать. Тауриэль почувствовала запах собственного пота на его коже и улыбнулась. Удобней устроившись на его груди, она с трудом сдержала зевок. Яркие лучи полуденного солнца врывались в окна, будто желая выгнать из постели. Трандуил пытался сонно протестовать, когда она высвободилась из его объятий.       Тауриэль впервые оделась перед богато украшенным королевским зеркалом в раме из серебра и черного дерева. На ее теле виднелась новая коллекция шрамов над которыми будут вздыхать придворные швеи: неровная линия шла вдоль ребер, сморщенный блестящий ожог на ноге, рваный порез на тыльной стороне левой руки.       И когда она успела его получить?       Но эти следы бледнели в сравнении с глубоким, багровым шрамом на ее горле. Одеваясь, Тауриэль очертила его пальцами, понимая, что он никогда не вылечится до конца.       Как и она сама.

***

      С начала весны прошло несколько недель. На деревьях шумно колыхалась листва, когда Келеборн из Лотлориэна выехал навстречу королю Эрин Ласгален, Зеленолесья.       — Вероятно, с тем же предложением, что и всегда, — в ответ на ее вопрос с отвращением выплюнул Трандуил. — Лотлориэн уже много веков стремится забрать наши владения на юге.       — А мы не позволим? — поинтересовалась Тауриэль. Трандуил удивленно посмотрел на нее, заставив продолжить: — Мне нет дела до этих темных земель, а еще нам обоим хорошо известно, что у нас осталось слишком мало сил, чтобы следить за ними как прежде. Я бы предпочла иметь союзника, охраняющего наши южные границы, а не рисковать, ведь порождения Тьмы могут приползти обратно. — Тауриэль ненадолго замолчала, а потом добавила: — Это всего лишь земля.       — Эта земля принадлежала моему отцу, — задумчиво произнес Трандуил.       — Тьма уже давно отняла у нас многое, — ответила Тауриэль, и крепче сжала его руку, когда он промолчал. В поле зрения появился Келеборн.       Владыка Лотлориэна приехал один, не считая свиты из нескольких десятков эльфов. И без Галадриэль. Тауриэль заметила, как краешки губ Трандуила слегка расслабились, а значит, ее отсутствие принесло ему облегчение, в чем он никогда не признается.       После, конечно, были пир и танцы. Несколько наиболее смелых, а может и пьяных, эльфов с обеих сторон устроили спонтанный поэтический конкурс. После громких хлопков все в зале обернулись, и около них начало собираться кольцо зрителей. Компания веселящихся стражников безжалостно вытолкнула одного из своих товарищей в круг. Щеки эллона слегка заалели — то ли от выпитого, то ли от смущения. Залпом допив остатки вина, он начал:

Тот дуб я посадил давным-давно, И год за годом наблюдал, как ввысь растет. В лесу тебя увидел раннюю весной, Был снег вокруг, казалось все цветет. Вот лето наступило — прошел год. Осою жалит то, что нет тебя. А птицы водят в листьях хоровод, Но мне нектара слаще песнь твоя. Я не поверю, что один скорблю, Рассвет встречая и пустые вечера. В слезах с листвой заснув, тебя ищу, В снопах осенних снов теряясь до утра. И сковывает веки вечный лед, Мороз ползет в переплетеньи дней. Закончен долгий зимний перелет, И тает снег от поступи твоей. А сердце так колотится в груди, В миг разрывая четких мыслей вязь. Постой! Сражен сиянием твоим, Улыбкою, что не дала пропасть.

      Зрители топали ногами и одобрительно свистели. Несколько галадрим сбились в шепчущуюся кучку, и после недолгого раздумья стройная эллет с сияющими глазами выступила вперед, чтобы ответить на его вызов. Сложив руки вместе, она заговорила чистым, нежным голосом:

Пылает ярко на́д морем рассвет, Купая целый мир в своих лучах. Конец приходит мраку долгих лет, И тает тяжесть ноши на плечах. Как к дереву вернется палый лист, Так с чайкой возвратится на крыле Надежда, а морская пена вниз Утянет войн минувших яркий след. Наступит утро, станет тень длинней, А вечер — бесконечною тоской. Усталость мига предзакатных дней Уносит вдаль, где слышится прибой. Мечтой ведёт из Лориэна путь, Дорогою к тому, что не вернуть.

      Тауриэль, Трандуил и Келеборн вместе ускользнули под шум аплодисментов. Если Трандуила и взволновало стихотворение также, как ее, то он совсем не подал виду.       — Может, поговорим в кабинете? — предложил он.       Трандуил не заходил в прекрасную оранжерею с бесподобным видом с тех самых пор, как Галадриэль побывала там много лет назад. Из окон кабинета были видны лишь раскинувшиеся вокруг дворца сады. Тауриэль смотрела как на лес тихо опускается ночь пока Трандуил наливал вино. В отличие от своей жены, Келеборн не презирал этот напиток, и поднял бокал за них.       Как только они выпили, Тауриэль решилась первой начать разговор, разрушив молчание, зависшее над ними острым клинком.       — Владыка Келеборн, могу я поинтересоваться здоровьем леди Галадриэль? — спросила она, проигнорировав внезапный холод, исходящий от стоящего рядом Трандуила. — Мы с нетерпением ждали встречи с ней.       Келеборн на миг замер, а затем его пальцы крепко сжались вокруг ножки бокала.       — Леди Галадриэль больше не приедет сюда, — решительно заявил он. — Сожалею, что не смогу передать ваши добрые пожелания.       От потрясения Тауриэль не нашлась, что ответить. Трандуил выглядел напряженным, как будто он разочарован… или же испытал облегчение. Через несколько мгновений Келеборн с видимым усилием продолжил:       — Моя жена отправилась в Бессмертные Земли вместе с другими хранителями колец. Я не сомневаюсь, что вскоре последую за ней, — пальцы крепче обхватили ножку бокала. Рука Тауриэль дернулась от сочувствия.       «Потеря, разлука, и разделивший их бескрайний западный океан… В мире нет ничего болезненней», — подумала Тауриэль, и прошептала:       — Вы, должно быть, очень скучаете по ней, Владыка.       — Да, — просто ответил Келеборн. — Мы не расставались с тех пор, как впервые приплыли к этим берегам. Но не только… Я поклялся, что останусь и буду присматривать за нашим народом, пока они не уйдут. Но я верю, что это ненадолго. Боюсь, с исчезновением колец силы из Средиземья, наши родные леса потускнеют. Места, которые мы когда-то любили, больше не смогут сохранить своего очарования. Многие из нас так считают…       Тауриэль и Трандуил обменялись мимолетными взглядами, в то время как их гость угрюмо изучал содержимое своего бокала. Каждый подумал о том, что лес за окном, который никогда не знал силы кольца, прежде не выглядел настолько зеленым и живым.       Потом они поспешили переменить тему и заговорили о королевских обязанностях, о новом разделении границ, о договорах и прочих государственных делах. Тауриэль отвлеклась от диалога. Если Келеборн желает заполучить эти земли, пропитанные кровью, то она будет только рада от них избавиться. Слишком больно было сейчас осознавать, сколь многое они потеряли, пока стремились удержать их.       Наконец, когда луна померкла, а на горизонте стал разгораться рассвет, они пришли к соглашению, и расписались в договоре чернилами с кровью, уколов пальцы маленьким острым ножом. Эльфы Келеборна займут южную часть леса. Тауриэль молча пожелала им удачи.       «Слишком много смертей видели те земли. Там больше никогда не вырастут белые цветы. Чего стоит такое место?»       — Вы присоединитесь к празднеству? — вместо этого спросила она.       — Увы, моя леди, — с померкшей улыбкой ответил Келеборн. — Час уже поздний. Мне придется сослаться на усталость, — отвесив ей глубокий поклон, он отступил назад.       Тауриэль невольно задалась вопросом, всегда ли Келеборн выглядел менее живым, чем Галадриэль, или нечто в нем навсегда исчезло, когда она ушла, и теперь его фэа будет вечно тянуться вдаль к западным берегам, чтобы вновь почувствовать себя целым?..       Смутная мысль на краю сознания вдруг повергла Тауриэль в ужас. Нервная дрожь пробежала по спине, а рука крепко сжала первое попавшееся под руку. Трандуил негромко хмыкнул.       — Можно мне оставить себе руку, Тауриэль? — сухо спросил он. — Я думаю, она мне еще пригодится.       — Что? — рассеяно переспросила она, потупив взгляд. Сама того не осознавая, Тауриэль крепко сжала ладонь Трандуила. Ее пальцы побелели, а его покраснели. Заметив это, она наконец она ослабила хватку. Трандуил размял затекшую руку, тем временем пристально рассматривая ее.       — С тобой все в порядке, Тауриэль?       — Да, — немного поспешно ответила она, не зная, чем объяснить внезапно охвативший ее страх. — Я просто подумала… То есть… Может, вернемся? Ты ведь не устал, правда?       — Нет, — медленно протянул Трандуил, все еще внимательно ее изучая. Тауриэль никогда раньше не задумывалась о том, что он тоже может отправиться к морю. Вновь взяв его за руку, теперь уже более мягко, она повела Трандуила обратно на пир.       По правде говоря, это уже было тяжело назвать «пиром», так как еда была в основном забыта в пользу вина. Примерно половина эльфов танцевала, в то время как другая половина беззаботно развлекалась, состязаясь в остроумии и силе. Сильван и галадрим стремились выделиться друг перед другом. Поэтический конкурс, конечно, все еще был в самом разгаре. С тех пор, как они ушли, сменилось много участников, а стражник из Эрин Ласгален вместе со стройной поэтессой из Лотлориэна беседовали за бутылкой вина, так же, как Эланор с хорошенькой фрейлиной, которую та встретила, когда приезжала Галадриэль. Посмотрев в зал, Тауриэль вспомнила время, когда Долориан танцевал с ней, отчаянно флиртуя, лишь для того, чтобы заставить ее улыбаться.       — Не окажете ли вы мне честь потанцевать со мной? — прошептал ей на ухо низкий голос.       Тауриэль вынырнула из воспоминаний и посмотрела на Трандуила. Серьезное, как обычно, выражение лица, но глаза словно полны света. Тауриэль позволила себе кокетливо улыбнуться.       — Наверное, — беззаботно ответила она, а в награду услышала тихий краткий смешок.       Вложив свою руку в его протянутую ладонь, другую она опустила на широкое плечо Трандуила, он нежно приобнял ее за талию, и они зашагали в такт музыке. Трандуил двигался с той же грацией хищника, которую она помнила по бесчисленным дуэлям.       Тауриэль с ужасом поняла, что сейчас они впервые танцуют вместе. Это казалось… невозможным. Нечто неуловимое в их в движениях, в том, как они кружились друг вокруг друга, ощущалось бесконечно знакомым.       Другие пары словно летели вокруг, и Тауриэль на мгновение показалось, что они — единственная неподвижная точка, застывшая в центре урагана. Затем темп танца изменился. Музыка стала быстрее, отчаяннее, и Трандуил без предупреждения развернул ее в своих объятиях, сделав несколько быстрых па. Кончики ее волос и край его серебристого плаща взлетели, описав в воздухе полный круг.       Но слишком скоро все закончилось, танец подошел к концу. Пары обернулись и зааплодировали кланяющимся музыкантам. Тауриэль улыбнулась Трандуилу.       — Это было чудесно. Вы часто танцуете, Владыка? — поддразнила она.       — Нет, — резко ответил он, заставив Тауриэль испуганно моргнуть. Через мгновение она почувствовала, как его пальцы расслабились в ее ладони. — Нет… С тех пор как умерла моя жена.       Первый раз, когда он упомянул о ней. Тауриэль напряглась, внезапно почувствовав себя неловко и не на своем месте. Пытаясь придумать хоть какой-то ответ, она посмотрела ему в лицо, но Трандуил улыбался, без тени горести или печали.       — Еще один танец? — легко спросил он. И вся неловкость испарилась, когда музыка заиграла вновь.       Праздник растянулся еще на два дня, а затем эльфы Лотлориэна отправились в путь, чуть более пьяные и взъерошенные, чем до своего прибытия. Множество маленьких и не очень маленьких бутылок местного вина было спрятано под плащами и в седельных сумках. Тауриэль даже не потрудилась скрыть усмешку.       Трандуил же, глядя вслед эльфам, выглядел необычайно печальным. Она не могла понять почему.       — Если мы отдаем им южную часть нашего леса, — осторожно спросила Тауриэль, — то это означает, что мы будем видеть их чаще. Разве ты не рад дружбе с галадрим?       — Рад, — глухо ответил он. — До тех пор, пока они остаются здесь.       Услышав странный тревожный тон его голоса, Тауриэль не нашла верных слов, способных утешить, и просто погладила ладонь Трандуила. Стоя рядом друг с другом, они смотрели как свита постепенно исчезает за зелеными ветвями. Предстояло еще многое сделать, ведь внезапный визит гостей нарушил естественный порядок жизни Эрин Ласгален. Но все же ни один из них не пошевелился, чтобы прервать этот момент, слишком наслаждаясь спокойствием, тишиной и нежным касанием рук. Тауриэль потерлась щекой о плечо Трандуила. Возможно, завтра или послезавтра она скажет…       Ведь так и не призналась, что любит его.       Но на следующий день, еще до восхода солнца, в Зеленолесье вернулся Леголас.