***
Когда Уоррен просыпается, его сердце колотится в груди, наполняя уши грохотом барабанной дроби. Где бы он ни был, там было темно, и он ничего не видел. В любом случае, перед глазами расползались цветные пятна, не позволяющие что-либо увидеть. Уоррен никак не может перестать жадно глотать воздух. Он не представляет, где находится. Что-то его толкает. Нет — удерживает. Чьи-то руки сжимают его предплечья, перед тем как переходят на плечи. Хватка крепкая, почти болезненная. Одна из рук исчезает, и Уоррен резко поднимает руку, цепляясь в нее потной хваткой. Он чувствует, как чужая ладонь сжимается в кулак, но не отстраняется от него. Макс? — Дыши, — слышит он, как только его сердцебиение начинает замедляться, а стук в ушах ослабевает, позволяя ему снова слышать. Пятна постепенно исчезают, и Уоррен уже может различить отдельные части лица. Острый нос, бледные брови на морщинистом лбу, искривленные губы — все это Уоррен знал как свои пять пальцев. Не Макс. — Черт возьми, Уоррен. Эй. Притормози, ты уже проснулся. Дыши. Нейтан. Он был в комнате Нейтана, вспоминает Уоррен, как предыдущая ночь внезапно всплывает в его памяти. Вместе с этим приходит успокоительное, мгновенное облегчение, и он безвольно откидывается на спинку дивана, выпуская весь воздух, который был в его легких. Руки Нейтана тянутся за ним, даже когда Уоррен ослабляет хватку на руке, в которую вцепился. — Кошмар, — хрипит он так, словно его рот был набит ватой. Простой кошмар. Не очередная временная петля. Он все еще шел вперед, а не назад. Буря не приближалась. Она уже исчезла. Дерьмо. — Да, — говорит Нейтан. Его голос слабый — не совсем шепот, но и в то же время не совсем нормальный. Уоррен делает еще один глубокий вдох. — Я тоже пришел к такому выводу. Уоррен смотрит на выключенный проектор. Так вот почему здесь так чертовски темно. А затемненные шторы плотно задернуты. Интересно, Нейтан когда-нибудь пропускает в свою комнату солнечный свет? — Сколько сейчас времени? — спрашивает Уоррен, затем хватает руку Нейтана, которая все еще слишком сильно сжимает его плечо. — Я в порядке, правда, — настаивает он. Нейтан не выглядит убежденным. Уоррен думает, что он мог разбудить Нейтана, из-за чего тот и был с таким недовольным видом, прямо как в тот раз, когда Уоррен впервые постучал в его дверь. Или во второй раз, — который был для Нейтана первым. Потому что в первый раз Уоррен не попал в эту петлю. Петля. Временная шкала. Реальность? Петель больше не было. Но это была она, и это было… реально? Но ведь это не делает все те предшествующие петли, что были стерты, фальшивыми, не так ли? Господи, боже. — Что-то ты неважно выглядишь. — Голос Нейтана отвлекает Уоррена от его мыслей, и парень прижимает костяшки пальцев к глазам, пытаясь скрыть тот факт, что он впадает в свои периодические экзистенциальные кризисы. — Извини, — бормочет Уоррен. — Очень устал. Кошмары меня достают, но я действительно в порядке. Клянусь тебе. Нейтан выпрямляется, переставая нависать над Уорреном. Выглядел он все таким же не убежденным. — Это был шторм? Уоррен кивает, не видя причин ходить вокруг да около. А что еще это могло быть? Нейтан хмурится еще сильнее, но ничего не говорит. Он встает с того места, где стоял на коленях у дивана, и исчезает из поля зрения Уоррена. Вместо того чтобы наблюдать за ним, Уоррен роется в поисках своего телефона, чтобы посмотреть время. Девять утра. Получается, он проспал около шести часов? Это звучит верно. Макс оставила ему несколько сообщения, но Уоррен собирался ответить на них позже, так как Макс, вероятно, сама спит после ночи потрясающего вампирского совершенства. А Уоррен, уставший за день, даже не успел досмотреть один фильм. Он со вздохом роняет телефон на грудь и закрывает глаза рукой. — Ты опять собираешься спать? — спрашивает Нейтан. Уоррен сдвигает руку и видит, что тот смотрит на него сверху вниз. — Нет. После этого я уже никогда не смогу снова заснуть. — И часто тебе снятся кошмары? — Теперь уже нет. Очевидно, Нейтан хотел услышать совсем не это, потому что теперь он сердито смотрит на Уоррена. — А раньше они у тебя часто бывали? — Э-э… — начинает Уоррен, подтягиваясь и принимая сидячее положение. — Я имею в виду, да. Особенно сразу после того, как петля была разорвана. Я никогда не был уверен, что проснусь и снова окажусь в ней. Я думаю, что кошмары — это вполне нормальная реакция на что-то подобное. — Ты мне никогда не говорил. Уоррен просто смотрит на Нейтана, который с каждой минутой выглядит все более расстроенным. — Гм, да, потому что ты был занят, пытаясь не попасть в тюрьму. Кошмары далеко не так важны, как реальность. — Ты должен был мне сказать, — настаивает Нейтан. Теперь Уоррен начинает расстраиваться. — Но почему же? А что ты мог сделать? Это кошмары, чувак, от случая в моей жизни, из-за которого я теперь всегда буду сомневаться в своей подлинности. — Он мог бы поговорить об этом с Макс, потому что, хоть она и не жила в петлях, у нее были свои силы времени, и она была в состоянии помочь ему, когда он начинал сомневаться в своем рассудке. А вот Нейтан? Это была совсем другая история. Нейтан в бешенстве. — Я бы, блять, хотел это знать. Я действительно хочу это знать. — Ладно, хорошо, я расскажу тебе об этом дерьме, если ты действительно этого хочешь. Хотя я не понимаю, почему ты так сильно хочешь это знать. Это просто лишняя досада для тебя. — О, да, я ни хрена в этом не понимаю, Грэхем, — говорит Нейтан. — Интересно, может быть, это потому, что я всю свою жизнь занимался тем, что ставил под сомнение реальность, происходящую в моей голове? Но, действительно, что я знаю об этом дерьме, верно? Парень с психическим заболеванием. Вот же загадка! Уоррен морщится, потому что это был хороший довод. Очень точное замечание. — Ох, — говорит Уоррен через мгновение. Нейтан только сердито смотрит на него. Молчание обволакивает их, как плотное одеяло, и чем дольше оно длится, тем хуже чувствует себя Уоррен. — Мне очень жаль, — наконец произносит он. — Я действительно просто не хотел добавлять проблем, когда у тебя уже был ад, с которым нужно было разбираться. — И Нейтан к тому же знал, каково это — иметь проблемы в самые тяжелые времена. Уоррен никому такого бы не пожелал. Нейтан издает непонятный звук — похожее на нечто среднее между раздражением и насмешкой. — Ты был моей проблемой с тех пор, как чуть не сломал мою дверь, сказав мне вытащить голову из задницы, прежде чем я разрушу всю свою жизнь. Еще одно хорошее замечание. — Но это не значит, что я хочу продолжать быть ею, — настаивает Уоррен. — Надо было спросить меня, прежде чем ты взял и принял решение за меня, — резко говорит Нейтан, и наконец Уоррен начинает понимать. Он взял под свой контроль то, что Нейтан хотел решить сам, и Уоррен знал, что Нейтан не слишком хорошо реагирует на то, что его жизнь контролируется больше, чем это уже было. — Я не делаю односторонних сделок, — добавляет Нейтан, когда Уоррен продолжает смотреть на него. — Если ты собираешься помочь мне, я помогу тебе. — Но я тебе не помогаю, — говорит Уоррен. — Теперь уже нет. Нейтан бросает на него высокомерно-снисходительный взгляд. — Ты идиот, Грэхем, — медленно произносит он, покачав головой. — Вставай. Я очень голоден. Уоррен моргает, внезапная остановка в споре раздражает. — Но… — Заткнись. Разговор окончен. Два кита, блять, бегом-бегом. Уоррену ничего не остается, как встать с дивана и следовать требованиям Нейтана, потому что каждый раз, когда он пытается поступать иначе, Нейтан не позволяет этому сбыться. Он даже не дает Уоррену вставить и слова, пока тот не возвращается в свою комнату. Спустя некоторое время Прескотт врывается туда, полностью одетый в теплую одежду, прежде чем Уоррен успевает застегнуть рубашку. — Как тебе удается делать это так быстро? — восклицает Уоррен, натягивая через голову свой любимый свитер. — Оперативность, — отвечает Нейтан, открывая книгу Уоррена «Под куполом», которую читал вчера, и заменяет фотографию, которую использовал в качестве закладки, липкой запиской, взятой со стола Уоррена. Уоррен замечает это, прежде, чем Нейтан успевает засунуть ее в карман — это была фотография, на которой Макс запечатлела Уоррена, когда тот был захвачен ожесточенным сражением в WoW, где он грыз губу и освещался только светом своего компьютера. Он был слишком занят, чтобы заметить, как она фотографирует его, а потом Макс лишь утверждала, что именно поэтому это и сделала. Звонок телефона Уоррена отвлекает его от мыслей, и он совершенно забывает о фотографии, когда тянется к телефону, чтобы посмотреть кто это. — Макс и Хлоя идут в закусочную, — объявляет Уоррен, и Нейтан хмурится. — Ты, должно быть, издеваешься надо мной. Могу ли я пойти куда-нибудь, не наткнувшись на лесбийский дуэт? — Нейтан, — предупреждает Уоррен, но Нейтан только закатывает глаза. — Я не собираюсь называть их так в лицо, — заявляет он, словно уступает требованиям Уоррена. — Только сегодня, — бормочет он и поворачивается, взявшись за ручку двери. — Я все слышал! — сообщает Уоррен, но Нейтан уже за дверью.***
Они приходят первыми, и Нейтан делает вид, что бормочет что-то невежливое себе под нос, запихивая ключи в карман (Нейтан отказался даже прикоснуться к машине Уоррена, и это лишь означало возникновение слишком многих споров по этому поводу, из-за чего Уоррен больше не протестует), и плюхается за столик рядом с Уорреном. — Я сказал, что они будут здесь, — парирует Уоррен, открывая меню, как будто он собирался заказать что-то другое для разнообразия. — Я просто не сказал, когда именно. Глаза Нейтана закатываются так сильно, что Уоррен задается вопросом: не выпадут ли они однажды из его черепа. Это было бы довольно круто, учитывая, что это физически невозможно. Это было бы ужасно, но все равно чертовски круто. Нейтан не трогает меню, но его рука тянется через личное пространство Уоррена к пакетику сахара, который его пальцы начинают разрывать и высыпать сахар в небольшую кучку на их столе. Уоррен имел обыкновение комментировать небольшие беспорядки, которые Нейтан создавал всякий раз, когда ему было скучно, но комментарии Уоррена никогда ни к чему не приводили, поэтому он прекратил попытки и позволил Нейтану делать то, что он хотел, в отличие от большинства других ситуаций между ними. Теперь Прескотт просто о чем-то ворчит под нос и продолжает игнорировать все окружающие факторы. — Тебе лучше прибраться здесь, когда закончишь, — говорит Джойс, подходя к столу. Уоррен смотрит на нее снизу вверх и видит, как она удивленно поднимает брови, глядя на них, и понимает, что это потому, что они с Нейтаном делят одну сторону стола. — Ждем Макс и Хлою, — быстро говорит он ей, и тут же входная дверь открывается, и появляется голубая голова Хлои, сопровождаемая тем, что он принимает за Макс, хотя все еще не видит ее. — Я принесу вам кофе, — говорит им Джойс с легким раздражением, а затем отходит от стола, бросив только один взгляд на свою дочь, когда та прошла мимо. — И тебе привет, мама! — говорит Хлоя, но Джойс никак не реагирует. Макс обводит Хлою с выражением удивленного смирения. Они все уже привыкли к этому, так зачем же вмешиваться? Положив руки на стол, Макс проскальзывает в противоположную сторону стола и приветливо кивает Уоррену. Грэхем улыбается в ответ, и глаза Макс широко распахиваются. — Уоррен, — удивленно говорит Макс, наклоняясь через стол, чтобы посмотреть на него. Хлоя опускается рядом с ней. — Твоя губа! — Мило, — протягивает Хлоя, — целовался с акулой? Уоррен удивленно моргает и протягивает руку, прикасаясь пальцем к губе прежде, чем успевает опомниться. — О, — говорит он, — нет, я прикусил губу. — Похоже, что до крови, — говорит Макс. — Так оно и было. — Уоррен пожимает плечами. — Я довольно сильно прикусил губу. — Зачем ты это сделал? Ой-ой. Он должен был знать, что Хлоя захочет получить ответы немедленно, но он действительно не думал, что ему придется придумывать ложные ответы так скоро. Конечно, Хлоя часто бывала поблизости, но этого было недостаточно, чтобы она могла начать допрос против него. После того, как Ночь Вампиров была заказана для него, он решил не утруждать себя размышлениями о причине, и, что ж, теперь он был здесь. — Э-э… — заикается он, пытаясь соображать быстрее. Рядом с ним Нейтан из рассыпанного сахара делает маленькую спираль на столе, и Уоррен может поклясться, что видит его ухмылку. — Врезался в дверь? Макс хмуро смотрит на него: — Как же ты так врезался в дверь? — Ну, видите ли, на дверях есть такие штуки, называемые петлями, которые позволяют дверям двигаться на месте. Часто это позволяет закрыть комнату, чтобы сохранить свои вещи от жуков и нежелательных посетителей, но, в некоторых случаях, может также включить в этот список и тех, кто ищет вход или выход из комнаты, из-за чего… — О`кей, пора набить наши рты, — объявляет Хлоя, хлопая в ладоши, как раз в тот момент, когда Джойс возвращается с дымящимся кофейником темно-коричневого варева. — Маме нужно немного кофе в венах, прежде чем она сможет разобраться с Биллом Наем здесь. — Мама выпьет только одну чашку, у нее уже есть необходимая энергия, — предупреждает Джойс, раздавая чашки всем четверым и начиная наливать по очереди. Хлоя фыркает, откидываясь на спинку сиденья и скрещивая руки на груди. Уоррен замечает, что сахар был задвинут обратно в кучу, когда начинает наблюдать за тем, как Джойс наливает ему кофе, и Уоррен надеется, что Нейтан не собирается использовать сахар после игры с ним, потому что это — фу. — Ох, милый, — внезапно говорит Джойс, привлекая всеобщее внимание к себе за столом, когда она ставит кофейник и осторожно протягивает кончики пальцев к шеи Уоррена, прямо над воротником его свитера. — Неужели кто-то из этих тварей в школе сделал это с тобой? Издевательство, что наше-то время и дни. И преподаватели не нашли лучшего способа не допустить этого! Уоррен чувствует румянец, который ползет вверх по его шее, быстрый и всепоглощающий; и как все его лицо горит. Он хлопает себя ладонью по шее, но ущерб уже нанесен, даже после того, как Джойс, щелкнув языком, отдергивает руку. Теперь все смотрят на Уоррена — даже Нейтан. Как будто он не знал, о чем это Джойс треплется. — Нет, — бормочет Уоррен, — все совсем не так. Я сам виноват. Никто… никакого издевательства не было. Это, ну, заморочки парней, понимаете? Джойс выглядит совершенно не убежденной, и сходство с ее дочерью, сидящей по диагонали к Уоррену, на мгновение поражает. По-видимому, в генах заложено «давай-без-дерьма»[1]. Но Джойс только вздыхает и берет кофейник обратно, говоря им, что их еда (которую они еще не заказали — она слишком хорошо знала их вкусы) скоро будет, прежде чем перейти к другому столу. Уоррен краем глаза наблюдает, как она уходит, а потом снова смотрит на стол с уже застывшей на лице гримасой. — Кто надрал тебе задницу, Грэхем? — немедленно спрашивает Хлоя. — Зачем кому-то тебя бить? — спрашивает Макс, прежде чем Уоррен успевает ответить Хлое, и вытягивает шею, чтобы взглянуть на то, на что указала Джойс. Скорее всего, это был синяк — он видел пару таких на своем торсе и груди, когда одевался. — Это был один из тех придурков в футбольной команде? — И почему Прескотт не помешал этому случиться? — сразу после этого спрашивает Хлоя, направляя свой острый взгляд на Нейтана, который обмяк на своем месте и над чем-то думал. Может быть, о жизни или о чем-то еще, о чем Уоррен не хотел знать. Ничего необычного, как со временем понял Уоррен. Это был просто Нейтан на своем уме. Прескотт резко вскидывает голову, услышав это обвинение, и его рука, лежащая на столе, немедленно сжимается в кулак. — Когда, черт возьми, это стало моей проблемой? — парирует Натан, садясь на свое место. — Я не какая-нибудь нянька! Если ты хочешь, чтобы у этого ребенка был телохранитель, заплати за это! — Эй! — Уоррен вмешивается громче, чем намеревался, и теперь некоторые посетители с любопытством смотрят на их столик. Уоррен смущенно опускает голову. Он мог бы научиться улавливать, когда требуется его вмешательство, прежде чем произойдет взрыв в стиле Нейтана, но ему нужно было работать над этим. — Нейтан, не будь идиотом. Ты же там был, синяки появились из-за Хейдена. Но только не от избиения меня! — настаивает он, когда Макс бросает на него встревоженный взгляд, а Хлоя чуть не подпрыгивает на своем месте от желания влезть в конфликт, написанного на ее лице. Господи, неужели она всегда ищет повод для драки? — Я говорил правду. Мы вошли в раж в бассейне, и, ну, Хейден — он большой парень и спортсмен, а я тощий и с тонкой кожей, как персик из Джорджии. — Южная красавица[2], — бормочет Нейтан. Уоррен не обращает на него внимания. — Клянусь, — говорит Уоррен, поднимая руки вверх, словно физически отгоняя двух девушек. — Серьезно. Никто меня не бил, мы просто валяли дурака. После секундного замешательства Хлоя резко опускается на свое место, а Макс со вздохом откидывается назад. — Ну и типичный же ты ботаник, крекер, — разочарованно бормочет Хлоя. — Крекер? — спрашивает Макс. Уоррен с облегчением замечает, что она, кажется, уже отошла от предыдущей темы, только немного обидевшись из-за того, что Макс так быстро ее отпустила. Это было к лучшему. И он действительно забыл о ней, в самом-то деле. В самом-то деле. Он забыл. (По большей части). — Ну да, ты же знаешь. Как Грэхем Крекер? — Хлоя пожимает плечами. — Он немного сладкий, немного соленый и очень рассыпчатый. Грэхем Крекер. Уоррен хмурится, чувствуя себя слегка оскорбленным после того, когда ему объяснили это прозвище. — Ты хочешь меня назвать человеком со странностями? — Она не использовала это прозвище с той самой вечеринки в клубе Циклон, когда они захватили Джефферсона. Но он не придавал этому имени особого значения, в то время слишком озабоченный всем происходящим. Спустя время оно было полностью забыто. — Нет, ни в коем случае, — без колебаний возражает Хлоя. — Ты просто, знаешь ли… Рассыпчатый. Немного мягковатый, когда мокрый. Перестань анализировать мои прозвища, о’кей, я делаю это с любовью. Макс улыбается и закатывает глаза. — Вот узнаешь ее с хорошей стороны, а она дает тебе чертовски дерьмовые прозвища, которые на самом деле являются частичными оскорблениями. — Лучше, чем «малыш», я думаю, — бормочет Уоррен, получая фырканье от всех трех членов компании за свои усилия. Да, что-то подсказывает ему, что это имя не скоро исчезнет. — Но разве не Нейтан должен быть «крекером»? Уоррен сталкивается с непонимающими взглядами. Даже Нейтан, похоже, не понимает, когда Уоррен смотрит на него. — То есть да, моя фамилия Грэхем, но он из Флориды, — пытается объяснить Уоррен. — О, я понял, — говорит Нейтан, а затем, когда Макс и Хлоя все еще выглядят сбитыми с толку, добавляет: — Флоридский крекер. Вот как это называется, когда ты там рождаешься? — Это звучит несколько дискриминационно, — говорит Макс. Нейтан пожимает плечами. — Это не мое прозвище. — Да, на этот раз я должна согласиться с Прикскоттом[3], — говорит Хлоя. — Крекер все еще твоё прозвище, Уоррен. Прикскотт остается Прикскоттом, это слишком глубоко укоренилось в нем как в человеке, чтобы его переименовывать. — Я прям чувствую любовь, — огрызается Нейтан в ответ. Хлоя одаривает его злой улыбкой, а Уоррен просто обменивается негодующими взглядами с Макс, пока их друзья хранят между собой молчание. Это не настолько срочно, чтобы требовалось вмешательство, поэтому они оставляют Хлою и Нейтана в их молчаливом кипении, пока Джойс не возвращается с тарелками еды для всех. Уоррен случайно ловит ее взгляд, когда она ставит еду перед ним, и по выражению ее глаз понимает, что она хочет поговорить с ним по-матерински. Будет ли она на самом деле пытаться с ним поговорить, оставалось вопросом, но Уоррен решает (когда он запихивает вафлю в рот), что будет придерживаться Нейтана, если Джойс все-таки к нему подойдет. Таким образом, по крайней мере, если она остановит его и попытается поговорить с ним, Нейтан, скорее всего, останется здесь, независимо от того, нужен он или нет, и потенциально вызовет свидетеля правды. Ну… он надеялся. Если бы Джойс сказала бы Нейтану на минут отойти, то он бы выполнил ее просьбу, — Уоррен не сомневается. Нейтан становится совсем другим человеком, когда Джойс разговаривает с ним — что постоянно поражает Уоррена, потому что, видит Бог, Нейтан использует манеры. Кто бы мог подумать, что у Нейтана хорошие манеры? И уж тем более он знал, как ими пользоваться? Правда, он не пользовался ими в присутствии Макс и Хлои по вполне понятным причинам, но это не означало, что он был груб с Джойс. Было бы лучше сказать, что с ней он молчаливый, потому что почти не говорит ей и слова, даже когда она пыталась поговорить с ним и расспросить об его днях. Казалось, это никогда не беспокоило ее, но, может быть, каким-то образом она не знала, кто такой Нейтан вне закусочной. Уоррен хмуро смотрит в свою чашку кофе. Почему он все это анализировал? Это не был какой-то социальный или научный эксперимент, который требовал его пристального аналитического внимания, и это не было петлей, где он должен был уделять все свое внимание, чтобы найти выход. Нейтан был прав — Уоррену действительно нужно было перестать автоматически переоценивать все, что с ним происходило. — Ты в порядке, Уоррен? — Голос Макс возвращает Уоррена к действительности, и он поднимает глаза от своей чашки, видя, что она смотрит на него с беспокойством. Он не упускает из виду и легкое опасение в ее взгляде. — Ты вроде как пил это целую минуту. — Извини, — отвечает Уоррен, со смущенной улыбкой ставя чашку на стол. — Иногда я могу впадать в жуткое затянувшееся молчание. Просто отключаюсь и слишком много думаю о всякой ерунде. Губы Макса сжались. Рядом с ней Хлоя перестает улыбаться и хмурит брови. — Думаешь о Джефферсоне? — беспечно спрашивает Хлоя без всякого такта. Нейтан и Макс напряглись, но не из-за упоминания Джефферсона. Не совсем. Они оба знают по опыту, что, если уж на то пошло, это не Джефферсон был проблемой Уоррена. Он никогда ею не был. — Можно и так сказать, — бормочет Уоррен. Уже не в первый раз Хлоя напоминает им, что она была единственной, кто не знал о временных петлях Уоррена. Уже не в первый раз этот факт вызывает у Уоррена чувство вины. Он знает, что Макс чувствует то же самое, но не понимает, почему это вызвало у Нейтана ту же реакцию. Может быть, причиной было упоминание Джефферсона, а, может быть, это было связано с временными петлями, о которых обычно думал Уоррен… но Уоррен, черт возьми, не собирался снова углубляться в анализ этого. Он обсудит это с Нейтаном позже. — Он за решеткой, — уверяет Хлоя Уоррена. Он чувствует, как она легонько его пинает под столом. — Все равно, что умер. Ублюдок больше не вернется. Дерьмо. Чувство вины, кажется, собирается утопить его. Он должен был сказать ей всю правду той ночью в машине. Или, по крайней мере, некоторую. Она это заслужила. Уоррен одаривает ее улыбкой, которая не совсем доходит до его глаз, ложь за ней перемешивается с чувством вины, что она порождает. Неужели слишком поздно рассказать ей об этом? Думает про себя Уоррен, как только обратно возвращается к вафле. Если это был неверный выбор, то уже ничего нельзя было переделать — силы Макс полностью исчезли, а его петля, слава Богу, была стабильной. Все, что случилось сейчас, было навсегда, но… Хлоя должна была знать. Что-то в Уоррене убеждало его, что это будет правильно. Не говоря уже о том, что его интуиция не была такой уж бесполезной в прошлом, даже когда она была нужна больше всего. Иногда она была права. А иногда она просто… подталкивала его в нужном направлении. Наверное, это был один из таких случаев. Ему просто нужно было придумать лучшее для этого время. Может быть, сначала стоит поговорить об этом с Макс, что только в его интересах. В конце концов, она знала Хлою лучше, чем он. Она бы знала, как справиться с тем, чтобы сообщить ей такую информацию. Когда они заканчивают есть, Хлоя делает какой-то комментарий про День Благодарения, который Уоррен не улавливает, но, вероятно, который был предназначен для Макс в любом случае. Макс отвечает чем-то вроде желания остаться в Блэквелле, пока Уоррен достает бумажник, а затем рука Нейтана хватает запястье Грэхема под столом, как раз тогда, когда Прескотт вытаскивает из карман свой бумажник. Уоррен бросает на него странный взгляд, который Нейтан игнорирует, и вместо этого вытаскивает деньги и шлепает купюру на стол между его и Уоррена тарелками. — Нейтан, — шипит Уоррен, как только Хлоя и Макс покидают стол и направляются к двери. — Может быть, ты скажешь мне, когда решил стать моим папиком? Брови Нейтана взлетают вверх, и его голова резко вскидывается вверх, что предупреждает Уоррена о том, что Нейтан собирается умничать. — Ты предлагаешь мне отсосать за завтрак? Уоррен был бы в состоянии сохранить невозмутимое выражение лица, если бы офицер Берри не сидел в баре сразу за Нейтаном и не уронил свою кружку с кофе с оглушающим шумом, как только слова слетели с губ Нейтана. Нет, Берри слышал каждое слово, и взгляд, которым он наградил Уоррена, является чистым унижением. Нейтан невозмутимо вальсирует из закусочной и оставляет Уоррена одного за столом. Грэхем вылезает следом, а Джойс, слишком занятая разбитой кружкой, кажется, даже не замечает, как он уходит. — Куда это ты собрался? — говорит Уоррен в тот момент, когда понимает, что Нейтан направляется не в сторону парковки. Он наблюдает за тем, как Нейтан переходит дорогу, не утруждая себя поиском машин. Уоррен знает, что Нейтан слышит его, но все равно игнорирует. Со стоном и с отсутствием желания ждать, когда вернется Нейтан или придет автобус, Уоррен следует за ним. О чем Нейтан вероятнее всего догадывался. Однако сначала Уоррен проверяет наличие автомобилей, потому что у него было достаточно опыта умирания в своей жизни, чтобы не захотеть повторить этот опыт снова в ближайшее время. Особенно если это означало, что он не сможет после этого вернуться к жизни. Он находит Нейтана, бредущего по береговой линии, что никого не удивляет. Уоррен не делает вид, что понимает одержимость Нейтана пляжем — он просто сильнее запахивается в свою к куртку — поближе к теплу — и проталкивается сквозь леденящий ветер, который дует с пляжа, и изо всех сил старается не растянуться на песке (его равновесие все еще было дерьмовым, и он не знал — было это из-за петли или это его врожденное отсутствие равновесия), потому что вытаскивать песок из каждой щели, которую только можно найти, было отвратительно. — Нейтан, — снова пытается сказать Уоррен, глубоко засунув руки в карманы. Как Нейтан не замерзает? На нем была только какая-то рубашка на пуговицах и свитер. Это не могло быть так же тепло, как в ансамбле Уоррена, а ему ведь было холодно. — Нейтан! — кричит Уоррен, когда Нейтан не реагирует. На этот раз Прескотт только бросает взгляд на Уоррена через плечо. Хорошо. Прекрасно. Уоррен может насладиться пляжем в этот холодный день. Легко. Здесь нет никаких проблем. Уоррен незамедлительно чихает, и у него тут же начинает течь из носа. — Да ладно тебе. — У Уоррена не было платка. Или салфетки. Или чего-нибудь еще, кроме его рукава. Он не был готов к выходу на природу, он жил жизнью престижного отшельника, выходя только тогда, когда его подстегивал зов науки. Всю природу, которая ему была нужна, он мог найти в пикселях в одной из многих игр по своему выбору. Зачем готовиться к чему-то подобному? Ну хоть что-нибудь. Ладно, рукав так рукав. — Ого. — Уоррен отдергивает руку и быстро моргает. Заправочная станция окружена кольцом туманной черноты. Она тускнеет с каждым мигом и вскоре исчезает, но оставляет Уоррена в неопределенном состоянии. Неужели он уже заболел? Уоррен очень надеется, что это не означает, что он только что словил галлюцинацию. Это было бы совсем не весело. Хотя ему, наверное, следовало бы сказать об этом Нейтану. На всякий случай. Однако когда Уоррен оглядывается, чтобы найти Нейтана, тот оказывается рядом, и этот внезапный сюрприз поражает Уоррена и заставляет его пошатнуться. Мысленно, не физически, конечно, но это вынуждает его отступить на шаг назад, как будто его толкнули, и что-то вспыхивает в его голове. Рядом с ним хихикает Нейтан, понимая, что виноват в том, что Уоррен споткнулся, но внимание Уоррена внезапно переключилось на что-то другое. Его разум затуманивается от смятения, глаза рассматривают вокруг водную гладь, как будто это может помочь ему полностью сформировать то смутное видение, которое было вызвано его сознанием. И вдруг он все понимает, как будто знал все это время. — Киты, — в недоумении бормочет он. Нейтан поворачивает голову и смотрит на него. — Киты? Уоррен запоздало качает головой. — Ничего, — отстраненно отвечает он, потому что как он мог объяснить все это прямо сейчас? Но Уоррен знает, что Нейтан может сказать, что он лжет, поскольку он только прищуривает глаза, вместо того, чтобы отвернуться. Уоррен проводит рукой по лицу, пытаясь избавиться от мучительного осознания, пока он не сможет по-настоящему подумать об этом позже, в одиночестве, но это оказывается ошибкой. Когда он снова открывает глаза, то видит китов. Выброшенные на берег, они пеклись на солнце, пропитывая воздух зловонием гнили и разложения. Мертвые. Очень, очень мертвые. С криком ужаса Уоррен отскакивает назад, спотыкаясь о собственные ноги, и сильно ударяется о песок, пытаясь убежать. Но киты, внезапно появившиеся, также внезапно исчезают, стоит Уоррену открыть глаза, закрывшиеся при падении. Он сидит на чистом пляже Аркадия Бей, втягивая холодный воздух в легкие, как будто только что тонул в воде. Его голова резко поворачивается в разные стороны, когда он пытается понять, что произошло, но вокруг него ничего нет. Ничего, кроме Нейтана, который теперь стоит на коленях и трясет Уоррена за одну из рук, стиснутых в болезненной хватке. — Грэхем? — Уоррен слышит, что говорит Нейтан, но поначалу это не воспринимается всерьез. Нейтан сильно дергает Уоррена за руку, пытаясь привлечь его внимание. — Уоррен, эй! Наконец Уоррен смотрит на него, и в глазах Нейтана появляется замешательство. — Я… — пробует он, но на ум больше ничего не приходит. Его сердце грохочет в груди, заставляя дыхание учащенно биться в легких, и он прерывает зрительный контакт с Нейтаном, чтобы снова лихорадочно обшарить участок пляжа, несмотря на то, что он знает, что там на самом деле ничего нет. — Уоррен, — шипит Нейтан, и внезапно лицо Уоррена снова поворачивается к Нейтану, удерживаемое руками, которые обхватили его голову так, как будто собираются раздавить ее одним сжатием. Уоррен вздрагивает, и его рука машинально обхватывает запястье Нейтана. — Что это было, черт возьми? — давит Нейтан. Уоррен смотрит на него с открытым ртом, его дыхание замедляется, и он несколько раз настойчиво моргает. — Киты, — снова говорит Уоррен. — С ними что-то случилось, Грэхем? — Они… они мертвы, — хрипло произносит Уоррен, его взгляд снова блуждает по пляжу. Китов там не было, их больше не было. Но почему он их увидел? Как же он их увидел? Нейтан непонимающе смотрит на него, и на его лице появляется разочарование. Он резко качает головой, его хватка немного ослабевает. — Ты должен поподробнее рассказать об этом дерьме. Я не знаю, какого хрена ты ноешь. — Когда… — начинает Уоррен, затем закрывает глаза и делает глубокий вдох. Выпуская воздух, он чувствует, как пальцы Нейтана разжимаются, а затем медленно опускаются с головы Уоррена на его плечи. Уоррен не убирает руку с того места, где он держал запястье Нейтана, но Нейтан, кажется, не замечает этого. — Когда надвигался шторм, были… знамения, — медленно произносит Уоррен. — Снег и затмение, — говорит Нейтан. — Да, ты уже объяснил мне это в тот день, когда ворвался в мою комнату, словно курил соль для ванн, и разглагольствовал о конце света. — Это не конец света, — бормочет Уоррен, — а просто конец Аркадия Бей. Нейтан закатывает глаза. — Ну и черт с ним. Тот же смысл. Суть в том, что ты уже объяснил это, и это произошло. Ты никогда ничего не говорил о китах. — Это потому, что я забыл о них. — Скорее, он никогда не думал, что знамения связаны, не в том смысле, как те вещи, на которых он сосредоточился, не столько предупреждение, сколько следствие. Перед самым началом шторма в бухте происходило так много странных событий, что Уоррену мало что могло прийти в голову, кроме снега и затмения. Такие вещи, как самоубийство Кейт и смерть Хлои, были на первом плане, просто перед знамениями, потому что он должен был остановить их. Вещи, которые он считал более мелкими, не имеющие знаков, были забыты Уорреном. Было так много всего, что он должен был удержать вместе, даже когда он не был уверен в том, что не сходит с ума. — Я никогда их не видел, — продолжает он. — Я слышал о них только из разговоров людей. Они были покрыты брезентом к тому времени, когда я добрался до закусочной, так что я не… я почти уверен, что они умерли во всех петлях, но я не думал… — Уоррен колеблется, пользуясь моментом, чтобы рассеянно прикусить губу. — Я не думал, что это одно из знамений, — говорит он наконец, побежденный. Если раньше он не был таким, то сейчас Нейтан определенно хмурится. — У нас этого не было, — прямо говорит он. — Я ничего не слышал о мертвых китах. Ты имеешь в виду выброшенных на берег, да? — Да, на берег, — подтверждает Уоррен. — Их было трое. — Я бы знал, если бы это случилось, — говорит Нейтан. Он крепко держит Уоррена за плечи — но Уоррен уже начал понимать, что Нейтан всегда так хватает. — Весь город знал, когда это случилось, я просто… — Уоррен замолкает. У него было слишком много других забот? заканчивает он говорить сам с собой, но что-то начинает скапливаться у него в животе, и это так близко к ужасу, что Уоррену приходится прикрыть рот ладонью, чтобы заглушить последовавшее за этим тяжелое дыхание. Не той рукой, которая держала запястье Нейтана, но Прескотт все равно находится слишком близко к Уоррену, чтобы заметить как его хмурый взгляд усиливается, когда он в тревоге дергается. — Как же они могли быть знамением, если у нас их не было? — медленно спрашивает Нейтан, снова выпрямляясь. — В чем их смысл? Это должно быть связано с чем-то, что не произошло в этот раз, верно? Уоррен медленно, но твердо качает головой. — Шторм так и не пришел. — Да, — непонимающе отвечает Нейтан. — Вместо этого мы получили дохрена дождя. — Нет, это… оно так и не пришло, Нейтан, но у нас все еще есть затмение и снег. Это были признаками грозы. Почему киты не появились? Глаза Нейтана настороженно блеснули, затем он перевел взгляд на море. — Ты же не хочешь сказать, что это еще не конец? Страх, который кружился в животе Уоррена, распространяется, питаемый страхом, который породило его произнесение. Рука Уоррена крепко сжимает запястье Нейтана, он стискивает зубы, чтобы не сойти с ума. Никакого циклона не было. Буря исчезла. Временная петля закончилась. Это было сделано. Все должно было закончиться. Так и должно быть. — Черт возьми, Уоррен, — шепчет ему на ухо Нейтан. Уоррен согнулся пополам, и Нейтан так крепко держит его за плечи, что даже сквозь два слоя одежды он чувствует, как впиваются в него ногти. — Возьми себя в руки. — Должно быть, знамения имели в виду что-то другое, — слышит Уоррен свое бормотание, но в данный момент он думает только о том, что в его ботинках песок, и ему будет очень трудно их потом вычистить. Потому что он не хотел думать о том, что этот пиздец не закончился. Слишком много времени прошло с последнего дня цикла, и он прожил несколько недель после того дня. Все закончилось. Он был свободен. — А что могут означать мертвые киты? — Я и не знаю. Я ни хрена не знаю. Нейтан поджимает губы, выглядя наполовину раздраженным из-за Уоррена, а наполовину так, словно не знает, что с ним делать. — Пошли, — говорит он и поднимает Уоррена на ноги, обхватив его рукой за спину. — Нет смысла оставаться здесь, если какое-то провидение хочет тебе показывать что-то мертвое. У меня и в комнате этого добра полно. Нейтан отпускает Уоррена, как только тот встает на ноги, но Уоррен замечает, что Нейтан наблюдает за ним все то время, пока они идут обратно через улицу к стоянке закусочной. Он ждал появления еще одного видения — или чего там еще было, черт возьми. Надеясь, что это не было предчувствием. Даже если это означало, что Уоррен просто теряет рассудок, все равно это было лучше, чем снова подвергать весь Аркадия Бей жестокому гневу природы. Уоррен вполне мог справиться с безумием. Долгое время он думал, что делает именно это, а не переживает один и тот же месяц своей жизни, как какой-то долбаный день сурка в стиле Уоррена. Грязное дерьмо времени было далеко не таким крутым, как у Доктора Кто, который справляется с этим, казалось бы с легкостью. Но, с другой стороны, он не мог контролировать дерьмо в своих петлях. Не сразу. Даже спустя время, это было не совсем так. Уоррен почти уверен, что многое из этого было основано на удаче и нескольких правильных решениях, потому что он чертовски уверен, что ему не удалось вспомнить все, что он, вероятно, должен был сделать, чтобы выйти за главного героя. Не то что Макс. Но тогда что же происходит с Уорреном? Возможно, это психоз, как он и первоначально думал, когда все только-только начиналось. Может быть, на начальном этапе это было не совсем так, но теперь, когда все закончилось, он просто больше не мог справляться с устойчивым течением времени. (Или, может быть, это был посттравматический синдром, как предполагал Нейтан. Уоррен не знает. Он и знать ничего не хочет. Не похоже, что он может получить диагноз только за… Что Нейтан тогда ему сказал?) Что бы это ни было, он справится. Потому что это было бы намного лучше, чем делать это снова и снова. Разве это не так? — Расскажи мне о Флэше, — говорит Нейтан, когда они оба садятся в машину, и поворачивает ключ в замке зажигания, выезжая задним ходом, не оглядываясь и не пристегивая ремень безопасности. Уоррен и не думает возражать. — Что? — Флэш, придурок, — настаивает Нейтан. — Ты все время ссылаешься на него, когда говоришь обо мне, так что рассказывай. Уоррен моргает. К чему клонит Нейтан? Всякий раз, когда Уоррен пытался поговорить о супергероях, Нейтан останавливал его и требовал комикс об этом супергерое. Он хотел читать о них, а не слушать рассказы, и он терпеть не мог спойлеров. — Так… — Уоррен колеблется, — … все о нем? Всю его историю? — Всю историю. — Нейтан, сидя на своем кресле, поправляет его положение и делает знак Уоррену начинать. — Вперед. — Ох. Ладно, он… э-э-э… Ну, там есть примерно двадцать или около того разных Флэш героев, потому что, знаешь, нужно перенимать эстафету, когда кто-то умирает или исчезает, или его выгоняют и всякое такое, но самым первым был Джей Гаррик. Он мой не самый любимый персонаж, но первый Флеш на то и первый, так что у парня должно быть свое описание. Гаррик получает свои силы однажды на работе, когда он… Уоррен бессвязно продолжает объяснять, пытаясь сохранить четкую временную линию DC, и Нейтан ни разу не прерывает его. Уоррен так запутался в своих объяснениях, не дожидаясь комментариев Нейтана, что полностью потерял счет времени, и они вернулись на школьную стоянку еще до того, как Уоррен закончил жаловаться на стирание Джея в пользу Барри Аллена (которого Уоррен кое-как любил, но, черт возьми, DC, это было жестоко). Нейтан смотрит на Уоррена, когда Грэхем останавливает себя на полуслове и удивленно смотрит на парня. — Ты ехал на большой скорости? — недоверчиво спрашивает Уоррен. — Видимо. — Я даже не помню, как мы ехали. — Уоррен вытирает рукой рот, бросая на Нейтана испуганный взгляд. — Я никогда так не болтал, черт подери, как сейчас. Охренеть. Ты это специально сделал со мной? — В этом и был смысл, — просто отвечает Нейтан, выглядя довольно самодовольным. Он выключает двигатель, но не отпускает руль и не делает ни малейшего движения, чтобы выйти из машины. Уоррен моргает, потом медленно качает головой. — Это было зашибенски классный отвлекающий маневр, чувак. Как ты догадался это сделать? Как ты вообще был уверен, что это сработает? Я никогда раньше не мог отвлечься настолько, чтобы позабыть о своей проблеме. — Я же говорил тебе, — тихо произносит Нейтан, и Уоррен автоматически начинает искать подтекст, которым Нейтан часто пользовался, когда понижал голос, но его там не было. — Я знаю кое-что о методах отвлечения внимания, когда дело доходит до дерьма, которое другие люди не могут видеть или слышать. Уоррен сжимает губы в тонкую линию, внезапно не в силах отвести взгляд, несмотря на желание все-таки это сделать. Нейтан не оглядывается на Уоррена; его рука все еще лежит на руле с побелевшими костяшками пальцев, а ключи исчезают в ладони другой, но Уоррен не знает, вызвано это тем, что Уоррен сомневался в нем раньше или из-за чего-то другого. Нейтан рассказал ему о видение касательно циклона, потому что это оказалось одной из реальных вещей, происходящих в его голове. Он редко говорил о чем-то таком, и Уоррен всегда знал, что лучше об этом его не расспрашивать. Молчание между ними уже не такое тягостное, как раньше, но Уоррену все еще достаточно неловко, чтобы нарушить его. Хотя стоит что-нибудь сказать, пока оно не затянулось слишком надолго. — Спасибо, — искренне говорит он, и Нейтан ослабляет хватку на руле. — Прислушайся ко меня, когда я говорю, что знаю, как бороться с этим дерьмом, — говорит Нейтан, но в его агрессии есть что-то такое, что кажется Уоррену неубедительным. Нейтан открывает свою дверцу и выскальзывает из кресла. — И еще, — добавляет он, выходя из машины и наклоняясь, чтобы посмотреть на Уоррена, — скажи еще раз «зашибенски», и я так надеру тебе морду, что ты всю оставшуюся жизнь будешь чувствовать вкус дизайнерских туфель. Уоррен усмехается, но не протестует. Во время пути к общежитию он убеждает Нейтана посмотреть его старые Флеш-комиксы и телешоу и даже успевает уговорить Нейтана посмотреть некоторые эпизоды «Тайны Смолвиля», которые до сих пор поражают Уоррена. Когда он вытаскивает свою коллекцию DVD, чтобы воспроизвести их, Нейтан падает на кровать и возится с одной из уорреновских коллекционных фигур, находясь в ожидании. Все заканчивается тем, что они после каждого эпизода спорят о сюжетных ответвлениях, но это легкий спор — тот вид спора, где они резко рассуждают, чем бросаются оскорблениями и горькими колкостями, — которого они придерживаются, и это медленно ослабляет напряжение, которое теплилось в груди Уоррена. Виктория не появляется, Хейден не звонит. Весь день только он и Нейтан, и это создает для Уоррена умиротворяющее состояние, которое он нашел так легко в том человеке, который, как Грэхем думал, никогда не смог бы его этим обеспечить. Они заказывают китайскую еду на вынос, не желая выходить из общежития, и продолжают свои супергеройские дебаты. Нейтан выходил из комнаты Уоррена только один раз — чтобы переодеться, почистить зубы и воспользоваться ванной. Только намного позже в голову Уоррена приходит идея, что все это — было способом Нейтана убедиться, что он в порядке. Где-то в его сознании Нейтан был все еще тем Нейтаном, которым тот всегда был, и, несмотря на то, что Уоррен без колебаний защищал его, тот факт, что сейчас Нейтан присматривал за ним, не был с осторожностью воспринят. Когда Нейтан возвращается, Уоррен уже приступил к следующему диску эпизодов, и Прескотт плюхается на кровать Уоррена, только фыркнув на приветствие парня: — Смотри внимательно, потому что этот эпизод скоро докажет, что ты ошибался. Несмотря на легкость этого дня, который они провели вместе, чтобы помочь Уоррену придти в себя, сам Уоррен не спит всю следующую ночь. Но это нормально, потому что Нейтан не спит вместе с ним.