Китовая песня (Whale Song)

Когда Уоррен получает отчаянное сообщение от Макс, — встретиться с ней около дома Хлои, — он не раздумывает дважды и следует туда. Он не спрашивает её, что происходит; не думает спросить, должен ли он взять с собой кого-нибудь авторитетного на случай, если произойдет что-то серьёзное. Он не думает о том, чтобы сделать что-то большее, чем отправить ей сообщение в ответ, в котором спрашивает «всё ли с ней в порядке», на что она только умоляет его поторопиться. Это пугает его до глубины души, заставляет лихорадочно покидать свою комнату в общежитии и также лихорадочно добираться на своей машине, успевая пару раз нарушить ограничение скорости во время короткой поездки к дому Хлои. Он действительно жалеет, что не догадался спросить её о том, что чёрт возьми происходит, потому что до того, как он добрался до дороги, на которой находился дом Хлои, его остановил стоящий посреди улицы полицейский, который велел Уоррену объехать это место. Вместо того чтобы покорно следовать приказам, как он мог бы сделать в другой жизни, Уоррен сворачивает на дорогу, на которую ему указали, и отъезжает на несколько футов в сторону, после чего сразу выскакивает из машины как раз вовремя, чтобы увидеть как Макс спешит к нему с паническим выражением на лице. Позади неё группа людей смешивается с горсткой полицейских на противоположной стороне улицы, на коей он только что был, и у всех трех полицейских машин, которые преграждают путь, зажжены проблесковые маячки. Уоррен наклоняется вперёд, его взгляд устремлен на сцену в попытке собрать больше информации, но он понятия не имеет, что происходит. — Какого чёрта? — Уоррен задаёт вопрос больше происходящему, чем Макс, которая добралась до него и сразу же принялась что-то говорить. Он бросает на неё быстрый взгляд, прежде чем снова посмотреть на зрелище, пытаясь понять с кем разговаривают копы. — Уоррен, — настойчиво зовёт Макс. Ёе рука крепко сжимает его локоть, и Уоррен отрывает недоумевающий взгляд от скопления людей и мигающих огней. — Они нашли её, — говорит Макс и, прежде чем он успевает что-либо сказать, резко оборачивается к прохожим. Нашли её? Кого нашли? Когда он снова смотрит на Макс, его недоумение всё ещё ясно видно на лице, и Макс выглядит бледной, как призрак. — Они нашли тело Рейчел, — медленно поясняет она, так тихо, что Уоррену кажется, что он не расслышал её правильно. Но он знает, что прекрасно всё слышал. Холодное, головокружительное горе ударило его в грудь, и руки Уоррена покрылись мурашками под рукавами рубашки. Его реакция поражает, потому что он никогда не знал Рейчел. Он никогда не встречал её, не знал ничего, кроме её имени и того, как она выглядела с плаката, пропавших без вести. Но она сыграла огромную роль в тех почти полгода его жизни, которые он потерял, и что-то в нём болит за неё. — Что? — задыхается он, как только ему удаётся справиться со своим изумлением. — Где? — На свалке. — Макс поворачивается и внимательно рассматривает группу людей. Несомненно, они имеют какое-то отношение к обнаружению тела Рейчел, но не все они были полицейскими. Уоррен не знает, что они делают. Макс снова смотрит на него, и Уоррен замечает, что её нижняя губа покраснела, как будто она была занята тем, что терзала её. — Хлоя уже знает. Брови Уоррена взлетают вверх. Если Хлоя уже знала, то, скорее всего, она не очень хорошо это восприняла. И если она восприняла это так же, как в первый раз, когда Рейчел объявили мёртвой, несмотря на отсутствие тела, то тот факт, что Макс был здесь с ним, а не с Хлоей, имел для него ровно нулевой смысл. Здесь что-то происходило. — Где она? — Спрашивает Уоррен. — Не знаю, она не отвечает на звонки. Я не знаю, куда она могла пойти. — Рука Макс, держащая Уоррена за локоть, сжимается сильнее. В сознании Уоррена начинает расти понимание. — Я не знаю, что ещё делать. Мне нужна… Уоррен, пожалуйста, мне нужна твоя машина. Мне нужно её найти. Макс выглядит такой расстроенной, что Уоррен чувствует себя виноватым; она думает, что он был бы способен сказать ей «нет». Как он вообще смог бы такое сделать? — Вот, — говорит он, без колебаний выуживая ключи от машины из кармана пиджака и протягивая их ей. — Иди. Я поеду на автобусе обратно в Блэквелл. Держи меня в курсе, ладно? — Господи, спасибо тебе, Уоррен. — Руки Макс крепко обнимают его, и он наклоняется к ней, наслаждаясь этим объятием, несмотря на то, что он более не чувствует к ней того же, что раньше, а потом она резко отпускает его. Уоррен угрюмо наблюдает, как она трусцой убегает от него и садится в его старую машину. Двигатель оживает, и она исчезает. Затем, как только его взгляд переходит к изгибу пляжа, который он так хорошо узнал за последние месяцы, происходящая действительность поражает его сразу, и он перестает дышать. Потому что тело Рейчел было найдено. Новость о его обнаружении успела разлететься по округе — прошло достаточно много времени, чтобы Хлоя пропала, а Макс не смогла сразу же её найти. Вероятно, это из-за ее связи с Мэдсеном, но… Уоррену казалось маловероятным, что Мэдсен сказал бы ей об этом прямо. Конечно, он был придурком, но он не мог быть таким жестоким, не тогда, когда было очевидно, что он желал добра людям, о которых заботился. В том числе и о Хлои. А это значит, что Хлоя могла найти другой способ. Возможно, через свои связи. Ни у кого не было больше связей, чем у Нейтана, и, учитывая такую сильную корреляцию с делом, связанным с исчезновением Рейчел, никто не мог получить информацию быстрее, чем Нейтан. И, как теперь вспоминает Уоррен, он весь день ничего не слышал от Нейтана. Дерьмо. Дерьмо. Уоррен достает телефон из заднего кармана и набирает номер Нейтана, но тот только звонит и сразу переходит на голосовую почту. Затем он набирает сообщение, но с нарастающей тревогой понимает, что Нейтан и на это не ответит. Он должен вернуться в общежитие. Сейчас. Может, Нейтана там и нет… но он должен попытаться. Уоррен проверяет время, но его мысленное расписание подсказывает ему, что автобус прибудет только через девятнадцать минут, а он не может ждать так долго. Ему лучше вернуться в Блэквелл пешком, независимо от расстояния. Он мог бы перехватить автобус по пути туда, если бы тот проехал мимо него, но ему нужно было ехать прямо сейчас. Ему нужно вернуться в Блэквелл. Он должен убедиться, что Нейтан ничего не сделал… Уоррен поворачивается на пятках и убегает. Он разберётся с последствиями своих непривычных упражнений позже, потому что бег был единственным вариантом, который позволяла ему паника. Он не смог бы идти, даже если бы попытался.

***

Когда Уоррен наконец добирается до кампуса, он задыхается, но он идёт дальше, держась за бока, как будто это поможет ему справиться с пронзительной болью в них. Ноги словно налились свинцом, а в голове словно жужжали пчелы, но он никак не мог передохнуть. Не сейчас. Ещё нет. Однако, дойдя до двери Нейтана, он запинается в попытках постучать, и костяшки его пальцев тихо, бесполезно стучат по дереву, разрушая иллюзию его настойчивости. Он пробует снова, дважды, когда никто не отвечает, но всё равно безрезультатно. Либо Нейтана там нет, либо он просто не открывает дверь. — Нейтан? — говорит Уоррен, потому что что-то подсказывает ему не уходить прямо сейчас. — Нейтан! Наступает долгая пауза, в основном состоящая из того, что Уоррен пытается замедлить дыхание, прижавшись лбом к двери, а затем дверная ручка начинает поворачиваться. Уоррен отскакивает в сторону. Виктория стоит у двери, когда та открывается, и она молча оглядывает Уоррена. Она выглядит усталой; её глаза покраснели по краям и стали фиолетовыми чуть ниже, а обычно идеально выглаженные кончики воротничка смялись и запачкались с одного края. Она ничего не говорит ему, и Уоррен только смотрит на неё, сжав губы в тонкую линию, его глаза безмолвно умоляют впустить его. На мгновение она становится всего лишь драконом, охраняющим врата сокровищ. Но потом она смягчается. Она вздыхает и отступает в сторону, обратно в комнату, и Уоррен спотыкается о свои ноги, торопливо пытаясь войти, пока она не передумала. То, что Уоррен находит внутри, не удивляет его, но все же шокирует, заставляя остановиться в двух шагах от порога. Комната Нейтана превратилась в руины. Повсюду разбросаны бумаги, порванные, смятые и изуродованные, превращенное в подобие конфетти. На полу валяются фильмы, сваленные с полки, как гнездо вокруг черного телефона, который Уоррен почти не замечает в темноте комнаты. Один из фильмов лежит открытым в упаковке, сообщая Уоррену, что что-то сильно ударило его, прежде чем он упал. Пивные бутылки аккуратно стоят кучкой у подножья кровати Нейтана, а рядом с ними — осколки стекла того же цвета. Папки с фотографиями беспорядочно валяются на полу, и Уоррен запоздало понимает, что наступил на одну из них. Как только он двигает ногой, его глаза возвращаются к сцене перед ним. Картины, жуткие те, на которые Уоррен всегда пялился, когда делал зонирование пространства, ожидая, пока Нейтан уберёт свой кальян, исчезли со стен, и Уоррен замечает намёк на цветущий оранжевый прямо под диваном, прежде чем его глаза сосредотачиваются на фигуре, занимающей его. Это фигура на диване — Нейтан, лежащий на спине и закрывающий глаза рукой. Костяшки пальцев у него красные и розовые, что заметно даже в темноте комнаты, но это, кажется, предел телесных повреждений, которые Уоррен может видеть. Нейтан не реагирует на присутствие Уоррена, и Уоррен задается вопросом: может ли он спать, прежде чем понимает, что это был глупый вопрос. Конечно, не спит; Нейтан должен был спать так же, как Уоррен на вечеринках: они редко смешивались по доброй воле, а Виктория была не из тех, кто вводит его в ступор. Не в такое время, как сейчас. Неуверенный в том, что теперь вообще делать, когда он всё увидел и подтвердил, что Нейтан не причинил никакого необратимого ущерба — по крайней мере, не себе — Уоррен беспомощно смотрит на Викторию, но она только стоит, скрестив руки на груди, и её холодные, жесткие глаза неотрывно следят за Уорреном. Она никогда не относилась к Уоррену так же тепло, как Макс к Нейтану. Вот почему Уоррен никогда не участвовал в делах, связанных с кругом Нейтана, хотя Нейтан иногда бывал в тех кругах, которые касались Уоррена. Друзья Нейтана, кроме Хейдена, никогда не воспринимали присутствие Уоррена как константу в его жизни. Этот факт никогда не беспокоил его до этого самого момента. — Что случилось? — Спрашивает Уоррен, когда Виктория сохраняет каменное молчание, и затем приходит в ужас, когда его голос напоминает скрежет, который прерывается на втором слове. Вместо ответа тонкая светлая бровь Виктории приподнимается, и Уоррен чувствует, как его лицо горит под пристальным взглядом. — Я это сделал, — отвечает голос, заставая Уоррена врасплох. Когда Уоррен оглядывается, Нейтан поворачивает к нему голову, и вид у него такой, словно он отправился в пеший поход через ад. Уоррену кажется, что он никогда не видел Нейтана таким бледным, таким оборванным, даже до того, как начались петли и Нейтан был в самом худшем состоянии. Нейтан выпрямляется в сидячие положение, проводит руками по впадинам щек, затем по глазам. Рядом с Уорреном Виктория делает шаг к Нейтану, но затем останавливается, скрестив руки на груди, как будто она физически сдерживала себя. Когда Нейтан снова поднимает глаза, его взгляд сначала устремлен на Уоррена, но через мгновение он уже смотрит на Викторию. — Ты можешь идти, Вик, — говорит ей Нейтан. — Нейтан, — тут же начинает она, но замолкает, когда Нейтан качает головой. — Просто уходи, Виктория. Руки Виктории сжимаются в кулаки, и Уоррен не упускает из виду обиженное выражение, мелькающее под её жёсткой маской. Нейтан, кажется, тоже замечает это, потому что продолжает более мягким голосом: — Тебе не нужно быть здесь. Тебе нужно поспать и заняться своим девчачьей фигнёй. Ты выглядишь дерьмово. Это по-прежнему звучит резко для Уоррена, но должно быть что-то в этом есть, так как Виктория реагирует и её плечи опускаются побеждённым жестом, а затем её глаза закатываются, и она тихо усмехается — Интересно, чья это вина, — бормочет она и устало смотрит на Уоррена. — Его телефон на кровати, выключен. Я на быстром номере — четверка. Не забывай об этом. Молчаливая угроза очевидна: если ты не свяжешься со мной в ту же секунду, как что-то случится, ты ходячий мертвец. Уоррен вздрагивает и кивает ей. Она не доверяла ему Нейтана, но Уоррен думает, что она никому не доверяет Нейтана, кроме себя. Уоррен не принимает это близко к сердцу. Когда она уходит, дверь тихо закрывается за ней, и остаются только Уоррен и Нейтан в безмолвной темноте. Уоррен смотрит на Нейтана и видит, что тот уже молча смотрит на него, сжав губы так, что ничего, кроме чистого напряжения, не может выдать. Уоррен первым нарушает молчание. — Макс мне сказала. Я бы пришел раньше, если бы знал. Нейтан снова откидывает голову к потолку и ничего не говорит. — Мне жаль, — тихо продолжает Уоррен, и между ними снова воцаряется тишина. Уоррен переминается с ноги на ногу, не желая снова нарушать её, когда ему нечего предложить, но понимает, что он не может просто считать эту встречу законченной, чтобы уйти. Он не мог уйти, пока не убедится, что с Нейтаном всё будет в порядке. Нет, это было неправильно. Он не мог уйти, пока не убедится, что с Нейтаном всё в порядке. Потому что всегда есть промежуток времени, в который его нет, и Уоррен не мог оставить Прескотта одного. Потому что Нейтан не стал бы этого делать, будь на его месте Уоррен. Может быть, он и сделал бы это, будь он незнакомцем, каким был много раз до этого, но этот Нейтан — тот Нейтан, который впускал Уоррена в свою комнату, даже когда был не в самой лучшей форме, тот Нейтан, который присматривал за Уорреном, даже когда Уоррен был слишком рассеян, чтобы заметить это в данный момент, тот Нейтан, который защищал бы его и стоял рядом с ним, если бы Уоррен действительно нуждался в этом. Без сомнения, Уоррен знает, что этот Нейтан — его Нейтан — так бы и сделал. И этот Нейтан был единственным, кто ещё что-то значил. Остальные Нейтаны исчезли. Не нарушая тишины, Уоррен достаёт из кармана телефон, игнорируя предупреждение о низком заряде батареи и выключая звонок, затем сбрасывает обувь и садится на пол перед диваном спиной к Нейтану. Он сидит рядом с тазом Нейтана таким образом, что это позволяет ему видеть лицо Нейтана полностью, если он захочет, но также отвернуться и дать Нейтану уединение, если это необходимо. Нейтан наблюдает за тем, как Уоррен выполняет действия, выглядя все более и более истощенным, как будто горячий воздух, который дал ему приход Уоррен, медленно просачивался из него. Уоррен слышит, как его пальцы возятся с чем-то в кармане, рядом с головой Уоррена, и на мгновение желание остановить его вспыхивает в сознании Грэхема, как рефлекс. Всегда что-то дёргалось, когда дело касалось Нейтана. Возможно, это облегчало всё остальное, тот факт, что он мог контролировать что-то, когда подобное происходило вокруг него, но эти движения были для Нейтана такими же неясными, как и для Уоррена: это просто часть их сущности, их существа. Большую часть времени повторяющиеся движения вызывали у Уоррена какую-то тревогу, и он останавливал Нейтана, чтобы тот не дёргал ногой, не щёлкал ручкой и не делал то, что делал рассеянно, работая или разговаривая (и он переходил к другому движению, но перемена сбросила тревогу в Уоррене, так что на какое-то время это сработало), но на этот раз он не мог заставить себя сделать это. Поэтому он заставляет себя не обращать на это внимания. Нейтан вздыхает, тихим звуком, который отвлекает Уоррена от погружения в свои мысли, поскольку он становился все более и более склонным к этому, и Уоррен поднимает взгляд, встречаясь с покрасневшими глазами Нейтана. Взгляд Нейтана устало изучает его, но в нем есть то выражение, которое Уоррен стал ассоциировать со сражениями, которые иногда происходили в его собственной голове. Уоррен знает, что лучше всего переждать это и позволить Нейтану решить, что ему сказать или сделать по этому поводу, или даже признать существование Уоррена вообще. Но, очевидно, на этот раз Нейтан не хотел следовать обычным правилам. — Это делает её реальной, — неожиданно шепчет Нейтан, удивляя Уоррена. Он пришел искать Нейтана инстинктивно, больше для того, чтобы убедиться, что ему не был причинен вред, чем для того, чтобы действительно поговорить о чем-нибудь. Нейтан не был болтуном — не в этом смысле. То, что он сейчас делал, было неожиданно. — Раньше тела не было, — медленно продолжает Нейтан, и внимание Уоррена приковано к нему. — Там ничего не было, только фотографии, только Джефферсон… — Нейтан обрывает себя и внезапно замолкает. Уоррен сам складывает все воедино, не в силах заставить Нейтана объясниться подробнее. Всегда был шанс, что сказанное Джефферсоном не было правдой. Что Рейчел на самом деле сбежала и скрывалась, исчезла на время, и всегда был шанс, что однажды она снова появится и докажет ложь Джефферсона. Но то, что ее тело нашли, укрепило тот факт, что она никогда не вернется, и что Джефферсон говорил правду все это время. Это подтверждало тот факт, что он не был таким лжецом, каким они хотели его видеть. Иногда он говорил правду, и самое трудное было понять, какие из его слов были настоящими, когда ты вообще не хотел верить ни одному из них. Джефферсон действительно убил Рейчел, и металлические прутья и пожизненное заключение, которые он получил взамен, не были достаточной платой за то, что он забрал у них. Глаза Уоррена снова встречаются с глазами Нейтана, и он понимающе кивает. Так или иначе, это маленькое действие оказывает слишком большое значение. Нейтан издает звук сломленного разочарования и заглушает свой бессловесный голос в ладонях. Что-то в Уоррене ломается, и, ни о чем не думая, его рука поднимается и заворачивается за спину, чтобы потянуть подол рубашки Нейтана. Этот жест настолько инстинктивно мал, — но точен и исполнен таким образом, чтобы Нейтан не оттолкнул его автоматически или не испугался в своем состоянии — понимает Уоррен, как только ткань надежно удерживается в его руке, что, возможно, он начал понимать хаотическую тайну, которая была Нейтаном Прескоттом в конце концов. Молчание становится легче, когда оно снова наступает, и Уоррен не сводит глаз с Нейтана, пока тот не отводит руки от лица и не возвращает взгляд, который Уоррен не совсем понимает, что он выражает, — холодный цвет его радужных оболочек резко контрастирует с горячим красным цветом его глаз даже в тусклом освещении комнаты. Они ничего не говорят друг другу, но Нейтан свободно скрещивает руки на груди, и прикосновение его пальцев к скрюченным пальцам Уоррена является формой принятия в попытке Уоррена утешить его. Уоррен не знал, что Нейтан искал в нем, пока это не было ему дано. Его сердце в ответ тяжело стучит в груди — специфическое чувство, которого он не испытывал с того дня, как проснулся и обнаружил, что буря, несомненно, прошла, и ему приходится моргать в смеси замешательства и удивления на мгновение. Нейтан вопросительно поднимает брови, когда Уоррену удается снова взглянуть на него, но он только быстро качает головой. Конечно, это нисколько не ослабляет любопытства Нейтана, но Уоррену на самом деле все равно. Он не смог бы объяснить, что это за стук, даже если бы попытался. Уоррен откидывает голову на спинку дивана и отводит взгляд к потолку, и через некоторое время Нейтан следует его примеру. Они остаются так довольно долго, думает Уоррен, потому что вскоре его задница начинает неметь от сидения в одном положении на твердом полу, а шея, кажется, начинает изгибаться. Наконец, когда он больше не может этого выносить, то поднимает голову и вздыхает. — Сколько сейчас времени? — Спрашивает Нейтан, и Уоррен сначала смотрит на часы, которые Нейтан держит на стене, только чтобы понять, что их там нет. Однако когда он вытаскивает свой телефон, чтобы проверить это, его встречает полдюжины пропущенных звонков и ещё больше пропущенных сообщений от Макс. — Дерьмо, — тихо шипит Уоррен, открывая поток сообщений от Макс. Нейтан заходит ему за спину, садится и смотрит на телефон в руке Уоррена. Во всех сообщениях Уоррена спрашивают его, где он, чёрт возьми, что совершенно не похоже на Макс, даже когда она в панике. — Прайс, — это все, что говорит Нейтан, его дыхание скользит по затылку Уоррена, и впервые Грэхем слышит боль в голосе Нейтана, когда он произносит её имя. Не из-за себя, а из-за Хлои. — Я должен ей перезвонить. Дерьмо. — Уоррен вскакивает на ноги, уже набирая номер Макс. Нейтан смотрит на Уоррена со своего места на диване. — Просто… чёрт, у меня нет… я сейчас вернусь. Моего зарядного устройства здесь нет, и у меня кончается зарядка. Я-я скоро буду… — Просто иди, Грэхем, — вмешивается Нейтан. — Я буду в порядке в течение пяти чертовых секунд, пока тебя не будет. Уоррен некоторое время смотрит на него, крепко сжимая в руке телефон, а затем кивает и поворачивается, чтобы выйти из комнаты, не утруждая себя надеванием обуви. Он едва успел распахнуть дверь и переступить порог, как из ниоткуда появилась Хлоя. Она хватает его, разворачивает и прижимает к его собственной двери с глухим стуком плоти о дерево. Уоррен знает, что он вскрикнул, но это было от удивления, а не от боли. Хлоя могла просто ударить его о дверь, но она сделала это, фактически, не причинив ему вреда. — Хлоя… — удивленно начинает Уоррен, и тут же давление, которое она использовала, чтобы прижать его к двери, исчезает. Она всё также держит его за руки, её грудь вздымается, как будто она бежала к Блэквеллу, но он мог бы вырваться из её рук, если бы действительно захотел. Почти сразу же после шума столкновения Уоррена с дверью, в дверном проеме появляется Нейтан; его руки крепко сжимают дверной проём, как будто готовые его оторвать, и поза Прескотта говорит Уоррену, что он был готов убить того, кто напал на Уоррена, прежде чем этот кто-то доберется до своей комнаты. Он не расслабляется, как только замечает, что это Хлоя… но и не выходит за дверь, не произносит ни слова. Он ждет, как и Макс за плечом у Хлои. Уоррен остается один на один с Хлоей. Лицо Хлои — сплошное месиво цветов — из красных глаз и запачканных от слёз щек, грязь размазана по уголку её челюсти и синяк багровеет прямо под ним, пряди синих волос слиплись из-за её пота и слёз. От этого зрелища у Уоррена щемит сердце, хотя Хлоя вцепляется в плечи Уоррена так, словно вот-вот рухнет без его поддержки. — Скажи мне, Грэхем, — хрипит она, её голос был тверд как сталь, — скажи мне, что ты не смог спасти её, что бы ты ни сделал. Скажи мне, что она была мертва с самого начала. Скажи мне, что ты просто не дал ей умереть. Уоррен медленно рассматривает её налитые кровью глаза, голубые радужки которых так резко контрастируют с красными, что глаза Нейтана на мгновение вспыхивают в памяти Уоррена, сходство, которое он видел слишком много раз, чтобы сосчитать, а затем он поднимает руку, чтобы накрыть её ладонь своей. Её ногти впиваются в его рубашку в ответ, но он не колеблется. Не в этот раз. Это была правда, и с этим он мог справиться. — Я ничего не мог сделать, — медленно произносит он, и его голос срывается на третьем слове. — Ничего, Хлоя. Я… перезагрузился после того, как она уже ушла. Извини. Мне так чертовски жаль. Глаза Хлои, не мигая, впились в Уоррена. Затем что-то появляется в выражении её лица, она коротко кивает и отпускает Уоррена. Макс бросается вперёд, хватая Хлою за руку, но Хлоя качает головой и поворачивается, чтобы уйти, не сказав больше ни слова. Макс смотрит, как она проходит мимо, затем поворачивается на каблуках и следует за ней. Уоррен остался смотреть, как они уходят вместе, и ни разу ни одна из них не оглянулась. Как только они выходят за дверь, Уоррен закрывает лицо руками и прерывисто, но глубоко вздыхает. — Ты что, врал? — Раздается рядом голос Нейтана. Уоррен опускает руки и обнаруживает, что тот не сдвинулся с места. — Конечно, нет, — спокойно отвечает Уоррен. Он смотрит на Нейтана так, словно не может поверить, что тот тоже его допрашивал. — Неужели ты думаешь, что я просто позволил бы Джефферсону забрать её, если бы мог это остановить? Нейтан моргает, но даже не даёт себе времени обдумать эту идею. — Нет, — тут же отвечает он, что несколько расслабляет Уоррена и вызывает чувство облегчения, которое он не совсем понимает. — Нет, не думаю. И тут Уоррен впервые осознает, что Нейтан доверяет ему так же, как Уоррен, в свою очередь, доверяет Нейтану. Достаточно, чтобы без колебаний признать, что Уоррен сделал бы всё, чтобы спасти тех, кого мог. Это было большое доверие. Уоррен считает, что он должен чувствовать облегчение или счастье, получая что-то подобное от кого-то вроде Нейтана Прескотта, но все, что он чувствует — это то, что он не достоин этого доверия, потому что, хотя это было абсолютно правдой, что-то в этом чувствовалось неправдой. Чувствовалось ложью. Он не позволил бы Рейчел умереть, если бы мог спасти её — но что, если бы её смерть положила конец всему этому? А что, если бы смерть Кейт? Или самого Нейтана? Неужели Уоррен позволил бы им умереть только для того, чтобы время не повторялось вечно? Нет, твердо заявляет он себе. Я бы этого не сделал. Смерть того не стоила. И не важно, чей он будет. Но… так ли это было? (Действительно ли он когда-нибудь спас бы Кейт, если бы ему не повезло в тот день? Неужели он позволил бы ей умереть только для того, чтобы разрушить свой личный ад?) Он никак не может знать, — насколько правдив был его отказ от этого заявления. Он может только надеяться, что не променял бы жизнь на свободу, даже в самые отчаянные времена. Даже если бы он знал, что это единственный выход. (Он может только надеяться, что не стал бы тем человеком, который бросает кого-то только для того, чтобы спасти себя в конце концов.) Он не может знать ничего, кроме того, что он пережил до этого момента, и размышлять об этом — не то, что он может сделать. Не сейчас. Никогда — если он хочет остаться в здравом уме. Что он может сделать сейчас, так это убедиться, что доверие Нейтана никогда не будет обмануто. По крайней мере, он уверен, что справится. Уоррен засыпает той ночью рядом с диваном Нейтана, сворачиваясь калачиком в одеяле. Его телефон заряжается в другом конце комнаты, а Нейтан лежит на диване и его рука свисает с края. Его пальцы едва касаются плеча Уоррена, и Уоррен не говорит про его крошечный контакт. Потому что Уоррену это нужно, и он знает, что Нейтан это понимает. Китовая песня, поставленная Уорреном ради Нейтана, эхом отдается вокруг них, и Уоррен чувствует, что засыпает, даже когда Нейтан до сих пор направляет к потолку свой измученный взгляд, которое может повторить только страдающий бессонницей человек. Он слышит имя Рейчел, произнесенное тихим, почти болезненным шёпотом, доносящийся сквозь песню, а затем

Уоррен

исчезает.