Psalm 142

      Ветер нещадно терзал полы пальто, словно намеревался содрать его с подрагивающих от холода плеч. Снег хрустел под ногами, и юноше казалось, что с таким же звуком что-то ломается внутри него. Альфред молился в тёмно-синюю пустоту, надеясь, что Господь поможет спасти Сару и Герберта. И только луна сопровождала его, молча наблюдая за страданиями юноши свысока. Он не мог поверить во всё произошедшее с ним. Даже сейчас, на морозе, с трезвыми мыслями всё казалось полнейшим бредом. Его кошмары стали реальными, и до этого момента он ни за что бы не признался себе, что все терзавшие его страхи имеют плоть. Несмотря на это, псаломщик боялся лишь не успеть. Он не мог объяснить своего страха за этих людей, но отчётливо понимал, что им грозит опасность. Юноша задыхался от долгого бега, но старался не сбавлять скорости. Больная поясница давала о себе знать. Сейчас Альфред чувствовал себя мучеником. На душе его стало чуть легче, когда показался знакомый дом. Прижав к груди замёрзшие кисти рук, он сделал последний рывок и побежал, что есть силы.        — Господин Шагал! Господин Шагал, откройте! — Альфред застучал в дверь, упираясь свободной рукой в косяк. Дыхание не восстанавливалось. Крики перешли в хриплый кашель, но стучать юноша не перестал. В доме было тихо, в окнах не горел свет. Псаломщик старался уверить себя, что все просто спят. Наконец, послышались ругань и быстрые шаги.       — Кто тут?!. — мужчина раскрыл дверь и окинул юношу взглядом. — Что Вам нужно?       — Где Сара? С ней всё в порядке? — обеспокоенно затараторил псаломщик, не отпуская дверного косяка.       — А Вам какое дело, брат? — впускать его в дом хозяин явно не собирался.       — Просто скажите мне, она в порядке? — Альфред стиснул зубы, пытаясь подавить приступы кашля. Из дома послышался детский крик.       — Сара!       Мельник поспешил в дом, юноша не стал отставать. Попросит прощения за вторжение в дом после. Он боялся потерять из вида мужчину. Дом был не очень большим, но в темноте ориентироваться было сложно. До комнаты добежали быстро. Ребекка сидела на краю постели и обнимала напуганную девочку. Сара рыдала у неё на плече, но как только увидела ворвавшихся в комнату мужчин, вырвалась из объятий матери и кинулась к Альфреду. Тот рухнул на колени и обнял её под недоумённые взгляды родителей.       — Вы живы, — девочка крепко обнимала юношу, словно боялась, что он уйдёт и больше не вернётся.       — Всё хорошо, не бойся, — псаломщик гладил её по спине, пытаясь восстановить дыхание. Сердце бешено колотилось. — Тебе приснился дурной сон?       — Ах, он был ужасный, просто ужасный! —  она снова зарыдала.       — Расскажи мне, пожалуйста, — Альфред чуть отстранился от девочки, но из объятий не выпустил.       — Вы можете объяснить, что здесь происходит? — Шагал внимательно посмотрел на псаломщика. Его трясло от неизвестных Альфреду чувств, но он готов был поклясться, что мужчина вот-вот взорвётся от злости.       — Нет, — ответил тот, — к сожалению, не могу.       Мужчина сжал зубы и бросил взгляд на жену. Ребекка молча сидела на краю кровати и обеспокоенно смотрела на дочь. Псаломщик достал из сумки склянку со святой водой и протянул её девочке.       — Вот, выпей это. Просто вода, не бойся, — юноша натянуто улыбнулся. Шагал хотел было что-то сказать, но Ребекка его остановила. Сара тихо всхлипывала и вытирала слёзы с щёк, но затем взяла склянку и сделала несколько глотков.       — Я была в лесу, — неожиданно заговорила девочка. Шагал тут же напрягся. Альфред поджал губы.       — Присядешь на постель? — предложил псаломщик. Та покачала головой.       — Я была в лесу, — снова начала Сара, — было очень холодно. Мы с Магдой гуляли и всё было хорошо. А потом появились волки и я побежала. Было очень страшно. Я потеряла куклу где-то в лесу. И бежала, и бежала. А потом я заблудилась и не знала, что делать. И появились Вы, — девочка посмотрела на Альфреда и слабо улыбнулась, но после сразу нахмурилась, — с Вами был кто-то ещё. Волки снова пришли, они так страшно рычали, мне казалось, что они сейчас на нас набросятся и мы все…       Её губы задрожали. Ребекка подошла к дочери и отдала ей Магду. Девочка сразу обняла куклу и шмыгнула носом. На некоторое время в комнате повисла тишина. Никто не знал, что говорить и как реагировать.       — Тот человек, который был с Вами, — Сара улыбнулась уголками губ, — он нас спас, но он ранен, помогите ему! И… Если Вы его знаете, пожалуйста, поблагодарите его за меня.       — Думаю, я знаю его, –Альфред согласно кивнул, — у него светлые волосы?       — Да, да! — девочка улыбнулась чуть шире и смущённо опустила взгляд. — Он красивый.       — Спасибо, Сара, я сделаю всё возможное, — юноша поднялся с колен и посмотрел на её родителей, — пожалуйста, отнеситесь к этому снисходительно. Для вашей дочери эта ночь была страшной, возможно, она останется такой до петухов. Я прочту молитву святому Александру Свирскому, но, пожалуйста, будьте рядом с ней. Этой ночью Господь решил отвернуться от нас.       Ребекка вытолкала мужа из комнаты и закрыла дверь, оставив псаломщика с Сарой. Послышалась ругань, но после тихого хлопка резко оборвалась. Хозяйка дала затрещину. Поджав губы, юноша натянуто улыбнулся и подвёл девочку к постели.       — Давай-ка, тебе нужно постараться уснуть, — увидев испуганный взгляд, он постарался уверить: — Обещаю, никаких кошмаров не будет.       — Но он был таким настоящим, Альфред, — тихо ответила ему Сара.       — Я знаю, Сара, — псаломщик подождал, пока девочка заберётся в постель, и начал читать молитву. Он уже читал её несколько раз для себя, надеясь, что она поможет ему избавиться от кошмаров. Но он — это не маленькая девочка, верно?       «Пожалуйста, молю, помоги ей, защити её»       Он тихо, привычно нараспев, повторял молитву до тех пор пока девочка не уснула. Покинув её комнату, Альфред встретил хозяев дома и спросил:       — У Сары есть крестильный крест?       — Нет, –немного замешкав, ответила Ребекка, — она потеряла его накануне.       — Сходите в церковь при первой же возможности, — юноша на несколько секунд задумался, а затем снял свой крест и протянул женщине, — сейчас оставьте рядом с ней, или, если сможете, наденьте на неё. Если меня не будет в церкви, оставьте его у отца Абронсия.       — Спасибо, честной брат, — женщина прижала крест к груди и протянула псаломщику несколько монет, –возьмите.       — Нет, не нужно, — Альфред покачал головой и поспешил покинуть дом, — до свидания. Простите, что ворвался без разрешения.       Оказавшись на улице, он шумно вздохнул и побежал дальше. Юноша пока не понимал, что может сделать для семьи Кролоков. Пешком до их дома бежать нужно было долго, и псаломщик жалел, что у них с отцом не было лошади. Но сейчас думать нужно было не об этом. Он бежал и мысленно читал девяностый псалом. Ничего больше сейчас сделать он не мог. Альфред не смотрел по сторонам, его не пугали местность, как это было в первый раз. Он не раз переходил на шаг, восстанавливая дыхание, а затем продолжал бежать, обжигая горло ледяным воздухом. Влажные от крови губы трескались, и новая кровь блестела на них, как ягоды рябины на морозном солнце.       «Кольцо. Кольцо. Кольцо»       Оно точно играло немаловажную роль, и если бы Альфред не надел его, то точно забыл бы где-нибудь. К концу пути холод настолько осточертел, что юноша невольно начал бормотать себе под нос совершенно другую молитву. Добравшись до дома главы села, Альфред поднялся по ступеням и стал колотить в дверь со всей оставшейся у него силой. Он видел слабый свет в окне и был уверен, что здесь ему откроют намного быстрее. Дверь распахнулась и на пороге показался Куколь.       — Господин Кролок ждёт Вас, — сухо бросил он и отошёл в сторону, пропуская юношу в дом. Затем забрал пальто и, прежде чем скрыться в темноте одной из комнат, бросил: — Первая дверь слева, не промахнётесь.       — Спасибо, — растерянно поблагодарил его псаломщик и, перехватив сумку поудобнее, оправился на поиски. Постучав в дверь и услышав приглашение, он юркнул в комнату.       — Доброй ночи, честной брат, — Кролок поднялся с кресла. В комнате горело несколько свечей, от чего в ней царил траурный полумрак. Но даже в этом слабом свете юноша разглядел, насколько усталым был мужчина. Под глазами залегли тёмные круги, щёки впали. Сейчас он больше походил на мертвеца.       — Доброй ночи. Думаю, это Ваше, — псаломщик незамедлительно снял с пальца кольцо и протянул хозяину дома.       — Что же, значит, Вам всё известно? — Кролок с бережной заботой забрал фамильную ценность.       — Полагаю, что не до конца, — ответил Альфред, — Герберт рассказал всё кратко и быстро из-за непредвиденных обстоятельств. Я надеялся, что Вы просветите меня в эту историю более подробно.       — Хорошо. Но сначала, могу ли я предложить Вам переодеться?       Псаломщик опустил взгляд на окровавленную рубашку и шумно вздохнул.       — Спасибо, это очень любезно с Вашей стороны.       — Куколь, будь добр, проводи брата в гостевую комнату, — слуга появился словно из воздуха. Оставив сумку в пустом кресле, юноша последовал за Куколем. Тот молча прошёл по коридору, открыл перед ним самую дальнюю дверь и также молча ушёл. Альфред заглянул в комнату. Маленькая, аккуратная, чистая. На постели лежала чистая рубашка. На прикроватной тумбе стояли таз и кувшин с водой. На несколько секунд юноша позволил себе опуститься на край кровати и молча собраться с мыслями, запустив ладони в волосы. Хотелось лишь кричать. Громко, срывая голос. Но вечно так сидеть он тоже не мог. Смыв с груди кровь, псаломщик надел рубашку и поспешил вернуться к главе села.       «А мою теперь на тряпки пустят, полы мыть. Хотя, после такого, на неё даже не взглянут».       На небольшом столике стояли две чашки чая. Альфред чувствовал себя неуютно. Кролок лишь понимающе улыбнулся.       — Вы замёрзли, не так ли?       — Да, благодарю за заботу, — юноша опустился в кресло и взял чашку в руки.       — Тогда, пожалуй, я начну. В тот день мы решили отправиться на охоту…       Для охоты погода была просто отличная. На редкость, насколько это было возможно, стояла солнечная и тёплая погода. Мы хотели подстрелить парочку соболев и, по возможности, лисиц. Герберт любит охоту, но его вспыльчивость и необдуманность часто мешали нам закончить дело. Почти также вышло и в этот раз.       Он заявил, что не вернётся домой, пока не подстрелит хотя бы одного зайца. С чего вдруг он решил охотиться именно на него, для меня так и осталось загадкой. В конечном итоге, я согласился, с условием, что сам участвовать в этом не стану. Мы с Куколем остались у саней с добычей, а сын уехал чуть дальше в лес. Вполне достаточно, чтобы скрыться из вида. Так как он давно уже не ребёнок, да и оружием пользоваться вполне умеет, я не сильно переживал за него. Тем более, он верхом, пешком было бы сложнее. Стоять на месте было холодно. Через какое-то время я уж решил было поехать за ним, но услышал выстрелы и решил, что Герберт скоро вернётся. Всё повторилось. Мне показалось, что происходит что-то не то, поэтому я попросил Куколя не расслабляться и отправился на поиски. Тогда-то я и увидел, что Герберт отбивается от небольшой стаи волков. Думать о том, почему они подобрались так близко было некогда, я тоже начал стрелять. С двуствольным ружьём это было не очень удобно, поэтому я не очень тактично предложил сыну постараться уйти от них, что у нас с трудом и вышло. Нам пришлось побороться, чтобы уйти, и некоторые из хищников вряд ли когда-нибудь ещё поднимутся. Одному удалось укусить Герберта за левую икру, поэтому вести продолжать отстреливаться было глупо. Только дома я уже смог сделать хоть что-то. Отправил Куколя за лекарем, промыл рану. А дальше, думаю, Вы знаете, что было.       — Да, — псаломщик сцепил руки в замок.       — Тем не менее, это ещё не всё, — мужчина устало вздохнул, — когда лихорадка спала, мне показалось, что всё наладилось. Сын чувствовал себя вполне сносно, не происходило ничего страшного. В полнолуние того месяца погиб местный торговец, верно? Ох, я больше не знаю, как ещё рассказать Вам об этом  более окольным путём. Но, прошу, дайте слово, что всё услышанное останется здесь.       — Хорошо, — Альфред с каждой минутой предчувствовал что-то неладное, — даю слово, и пусть Господь будет свидетелем, всё услышанное мною в Вашем доме за его порог не ступит.       — Спасибо, — на мгновение Кролок слабо улыбнулся, — мой сын, мой Герберт, он  больше не человек. Он убил торговца, но, клянусь Вам, не понимал, что делает. И сейчас тоже ничего не помнит. Он стал оборотнем. И теперь тяготы этого проклятия легли на весь наш дом. Если не остановить это — они покроют село. Единственное спасение для него кроется в книге Абрамелина. В ней подробно рассказывается, как можно призвать ангела, как подчинить себе магию.       Альфред молчал. Ему казалось, что он снова рухнул в ледяное озеро. Сердце колотилось с невероятной скоростью. И теперь он начинал понимать, почему семья Кролоков вызвала в нём панику. Сначала он, конечно же, решил, что это нелепый бред больного, ведь мужчина выглядел далеко не как здоровый и полный сил человек. Окинув комнату взглядом, он наткнулся на небольшой образ Целительницы.       — Что Вы хотите от меня? — спросил юноша.       — Я хотел попросить Вас помочь моему сыну. Мы нашли книгу, но так как никто в нашей семье не является верующим, нам это будет даваться сложнее. А Вы… Может, Вам удастся пройти всё обучение и провести обряд быстрее? В сложившейся ситуации ждать ещё полгода — подвергнуть опасности жизни всего села. Я готов заплатить Вам любую сумму, обеспечить всем необходимым.       — Простите, господин Кролок, но я не могу так сразу ответить на Вашу просьбу, — Альфред поставил пустую чашку на столик и поднялся с места, — дайте мне немного времени, я вернусь и обязательно дам свой ответ.       — Хорошо, — мужчина также поднялся и сцепил руки в замок, — следующее полнолуние через восемь дней. Это лучший день, чтобы начать непосредственно работу, а не её изучение. Поэтому я буду ждать ответа до следующего вечера.       — Я Вас понял, — юноша поджал губы, — я могу идти?       — Да, конечно. Спасибо, что посетили нас так быстро.       Куколь молча подал Альфреду пальто и тот незамедлительно покинул дом. На улице он несколько раз похлопал себя по щекам, собираясь с мыслями. На холоде думалось всегда лучше. Неспешным на этот раз шагом, он двинулся назад, и его не покидали ощущения, что за ним наблюдают. Оборачиваться он не хотел. Псаломщик брёл куда угодно, лишь бы как можно дальше от дома главы. Он и сам не осознал, как пришёл к церкви. Запасной ключ всегда хранился у него в сумке, поэтому преград на пути юноши не было. Сбросив пальто на скамью и оставив рядом с ним сумку, Альфред достал свечу и спички. Вторые, конечно, были не такой уж и позволительной роскошью, но сейчас его это не волновало. Поставив свечу у образа Марии Магдалины, юноша поджал губы.       — Я больше не могу так, — тихо произнёс он, — как я могу взывать к тому, кто мне не отвечает?       В какой-то момент приходят новые мысли. Совершенно противоречащие тому, чему учили маленького мальчика, который оплакивал родителей и терял веру в Господа с каждым днём. Глаза начинают слезиться и отчаяние и страх доходят до своего апогея. Альфред жмётся к стене и сползает по ней вниз, закрывая голову руками и дрожа всем телом. Его службы кончились, в церкви никого нет, и только небольшая свечка у образа Марии освещает сгорбившуюся фигуру псаломщика, потерявшего себя.       Во мраке ночи становится ещё страшнее. Лунный свет, льющийся в небольшие окна, прерывается качающимися на ветру ветвями деревьев. Тени, блуждающие по стенам, напоминают костлявые руки, длинные пальцы которых готовы сомкнуться на шее Альфреда, наконец прекратив его мучения. Но они лишь играются, то подбираясь непозволительно близко, оставляя меньше дюйма, то скрываясь в тени.       — Господи, — юноша срывающимся голосом бормочет в темноту, почти вырывая волосы на голове, — если ты есть, Господи, помоги мне не умереть.