The Little Folk

      Неделя пролетела золотистым росчерком снитча, оставляя после себя только серые воспоминания. Суетливые будни подходили к концу, как и нескончаемые задания от профессоров. Однако их угрозы и обещания, что материал, который они проходят, точно будет на экзаменах в следующем году, не могли заставить жаждущую отдыха толпу школьников писать надоевшие эссе. Вечер пятницы обещал оставить после себя целых два дня выходных, которые каждый тратил на свое усмотрение. Кто-то продолжал упорно учиться и сидеть в библиотеке; кто-то посвящал время внеучебной деятельности; кто-то просто сидел в гостинных и наслаждался ничегонеделанием, а кто-то выбирался на улицу — например, в Хогсмид. И Хезер уже распланировала свои выходные, намечая, что стоит сделать поскорее, а какое дело можно отложить. И пока на первом месте по важности — сходить в оранжерею утром в субботу, чтобы проверить грядки с Caeruleus Salvia divinorum. Это было совершенно новое растение в Хогвартсе — его семена привез Мистер Бири из Мексики. Черенок, также прихваченный деканом, к сожалению, не выжил при перевозке. Поэтому всю прошлую весну и часть лета Хезер выращивала капризные семена и добилась некоторых успехов — ровный ряд лазоревых кустиков с чернильно-синими и белыми жилками радовал глаз. И теперь она размножала эту культуру, постепенно беря отводки от самых красивых и лучших кустов.       И, конечно, ей было очень интересно, как поживают ее «детки», которым она уделяет столько внимания и заботы. Все-таки, растение очень капризное: требующее тепла, много света и хорошей почвы. А точнее — крайне дорогие добавки и порошки, которые приходилось делать самой и под чутким контролем декана. Она использовала казенное имущество — было бы некрасиво, если бы часть безвестно пропала.       Но обратная сторона такого интересного опыта тоже была. Помимо работы руками, требовалось еще и хорошенько поработать головой. Мало было просто вырастить — от Хезер требовалось еще и найти всю доступную ей информацию об этом растении. И вот тут возникли первые проблемы — книг не было. Даже в популярном у зельеваров и гербологов «Вестнике». И поэтому на шестом курсе ей торжественно вручили пропуск в запретную секцию — святая святых всех заучек Хогвартса. Бесспорно, это тешило девичье самолюбие: не каждый мог получить этот незаменимый клочок пергамента. А еще самое интересное ждало ее впереди — получение экстрактов и изучение свойств растения. Постепенно, она стала проводить некоторые исследования: вела журнал, делала зарисовки, описывала трудности выращивания.       Помимо самой Уолкер подобной работой у декана были заняты еще с десяток студентов. Например, в соседней оранжерее всегда можно было зайти на ароматный чай с двумя неразлучными друзьями — Виктором Батистом и Джонни Кроули. Они оба перешли на седьмой курс Равенкло и часто засиживались в теплицах: оба планировали стать выдающимися гербологами. Правда, более рациональный Кроули рассматривал вариант серьезного спорта. Вратарь Равенкло и капитан команды по совместительству, был опасным противником в квиддиче. Тофт всегда ныл после игр с ним. Хезер нравились эти ребята, потому что они были веселыми и всегда обсуждали очень интересные темы: «А если бы не было статута секретности, то как бы мы жили? А представь магла на метле, вот умора бы была! А она вообще смогла бы взлететь?..» И еще миллион самых странных и в то же время заставляющих задуматься вопросов. Но, чаще всего, Уолкер старалась не грузить свою голову подобным и наслаждалась хорошей и веселой компанией. И, что немаловажно — ей нравился невысокий, но плечистый Кроули. Парень имел широкую, надежную спину и стальные мышцы на руках. Ее девичье сердце каждый раз замирало, когда он в белой, расстегнутой на несколько пуговиц рубашке, перетаскивал мешки с землей.       Вот и сейчас, сидя пятничным вечером у зеркала, Хезер почти счастливо вздыхала, в ожидании скорой встречи с Джонни. Она неторопливо расчесывала длинные черные пряди волос перед сном, в голове крутился навязчивый музыкальный мотив, который она слышала вчера в коридоре — какой-то гриффиндорец испытывал новые чары на рыцарском рожке.       — Ты сегодня такая довольная, Хезер, — протянула Лилис, третьекурсница, которая зашла к Синтии за советом. Девочка переживала не самые лучшие времена, во всей полноте ощущая пренебрежение агрессивно-настроенных студентов. В последнее время чаще стали звучать лозунги против маглорожденных.       — Если только самую малость, — мурлыкнув под нос, девушка взяла палочку и нарисовала кончиком в воздухе петлю. Волосы, словно живые, разделились на аккуратные пряди — будто кто-то невидимый их заплетал.       — Ого-о-о! — Восхищенная до глубины души девочка тут же подскочила к туалетному столику, горящими глазами смотря за искусными переплетениями. — Хезер, научи меня! Я тоже так хочу!       — Прости, Лилис, но я не могу, — Хезер, извиняясь, улыбнулась маленькой волшебнице. — Такие чары переходят от матери к дочери. Это что-то вроде небольших женских фамильных секретов.       — Как поваренная книга? Моя мама никому-никому ее не показывает, — торжественно и немного трагически зашептала девочка. — Даже мне.       — Да, что-то вроде, — не совсем уверенно согласилась Уолкер. — Но ты можешь поискать в библиотеке: там точно можно найти что-то подобное.       — Спасибо, — Теперь ее глаза блуждали по всей столешнице, высматривая интересное наполнение. — А когда придет Синтия?       — Думаю, что не раньше десяти. У нее сегодня дежурство.       — Вот как… — Лилис заметно погрустнела, прикрывая карие глаза.       — Ты не стой, садись за стол Синтии. Только пожалуйста — пожалуйста — ничего не трогай, договорились?       — Да, конечно.       В комнате ненадолго повисла тишина. Хезер разглядывала готовившийся вылезти прыщик на носу и прикидывала, пора ли его мазать зельем или стоит заняться этим утром? Волосы уже давно легли в две пышные косы, на затылке и макушке появилось приятное расслабляющее покалывание. Пришло время заняться маникюром, лак уже следовало снять и нанести новый. В этот раз — сочный темно-зеленый, прямо под цвет стоящей в углу кадки с монстерой. И, когда уже ногти начали подсыхать, в комнату зашла Синтия.       Блишвик внимательно осмотрела гостью и Уолкер. И картина перед ее глазами была забавная — сидящая с растопыренными пальцами Хезер и изо всех сил старающаяся все рассмотреть любопытная Лилис. Бедная девочка даже дышала через раз, во все глаза наблюдая за старшекурсницей.       — Смит, ты что-то хотела? — от командного, резкого голоса бедолага вжала голову в плечи.       — У кого-то было плохое дежурство? — словно бы и не к ней обращаясь, спросила Уолкер, дуя на подсыхающие ноготки.       Синтия цокнула и схватилась за переносицу, часто и немного рвано дыша, чтобы скорее успокоиться.       — Лилис, — уже мягче начала она, — у тебя что-то случилось?       Вдоволь наплакавшись, младшекурсница ушла из их комнаты в первом часу. Блишвик, уставшая и измученная обессилено застонала. Ей часто приходилось решать чужие проблемы, но когда у самой этих проблем по горло — становилось невыносимо тяжело. Она хотела и любила помогать, ей нравилось быть вежливой и любимой. Но не всегда это получалось. Особенно под конец недели, когда усталость накапливалась и превращалась в пассивную агрессию.       Хезер даже не пыталась что-то сказать — бесполезно. Синтия просто пропустит слова мимо ушей, но виноватой во всех грехах как по волшебству станет именно Уолкер. Поэтому, повернувшись на бок, лицом к стене, она предпочла ссорам хорошо выспаться за оставшееся время. А утром ее ждал Хогсмид. И самая любимая мама.       Можно было наконец выбраться из надоевшего за неделю замка, поваляться в родной кровати, прогуляться по знакомым улочкам. Хезер всем сердцем любила Хогсмид — небольшую деревушку, своего рода достопримечательность для редких туристов не менее знаменитую, чем Хогвартс. А все потому что в этой деревушке жили только и исключительно маги. И, конечно, ее население не было большим — около семисот человек, но, наверное, именно это и делало ее такой душевной. Она находилась на берегу Черного озера, чьи непроглядные воды выглядели как поверхность идеально-гладкого зеркала. Небольшая лощина, почти у самого берега, как будто просила, чтобы в ней нашли приют несколько десятков домов. Казалось, что это место было нарочно устроено таким образом, но человек тут был совсем ни при чём. От начала и до конца — творение природы. Человеческие руки лишь придали приятные глазу очертания. Любой, глядя на местные сооружения, был бы очарован их самобытностью. Настолько эти домики гармонично вписывались в общую картинку: каждое здание как будто бы располагалось на своем месте — сдвинь любое из них хоть на сантиметр и уже не было бы ощущения чуда. Весь этот образ довершали дороги, узкоколейные, грунтовые или мощенные камнем: они как вены или большие артерии давали жизнь всему этому организму.       Большинство магазинов находились на главной улице, а посередине была большая круглая площадь, на которой проводились ярмарки. Хезер была от них без ума с самого детства; особенно ей нравилось зимой, когда дети бегали, весело вскрикивая время от времени, а взрослые стояли и кто умилительно, кто снисходительно, а кто и строго смотрел на участников веселья. И этот неповторимый гул над лавками и небольшими ларьками, запах чего-то пряного и валящий из кружек пар. Мороз, приятно пощипывающий щеки, снежки и небольшой каток — что еще надо для счастья? А как становилось красиво! Снег переливался на свету, то и дело задорно подмигивая прохожим. И каким по-настоящему волшебным становился лес — как картина. Нежно голубое небо без облаков, шурашие ветки и деревья, от которых как будто исходил мягкий свет.       Но и летом он был хорош. Обнимающий это место, насквозь волшебный и таинственный, полный загадок и тайн. «Запретный лес» — точнее его безобидная, «одомашненная» часть, а вот дальше… Ходить в тех местах ночью и одному — точно плохая идея. Но для многих жителей этот лес был источником пропитания — травы, дичь, валежник. И древесина для досок, чтобы залатать прохудившийся пол или же новая мебель — все это жителям давал лес. Например, мама Хезер, Миссис Уолкер обожала отправиться в лес на несколько дней, прихватив палатку, метлу и волшебную палочку.       Честно сказать, мама у Хезер самая замечательная. Мэйди Уолкер была до безобразия хорошенькой. Чуть полноватая, низкая, с нежной улыбкой и мягкими руками — она была олицетворением слова «уют». И, оставшись без мужа, не опустила руки, отчаянно борясь с удушающими кошмарами реальности. Женщина сама содержала аптеку, единственную в Хогсмиде, доставшуюся по наследству от семьи. У нее были самые вкусные медовые булочки с ореховой начинкой и лучший в Англии вересковый эль.       Мама Хезер не любила сидеть на месте, поэтому когда выпадала свободная минутка, она вытаскивала дочь и мужа из дому на всевозможные приключения — они объездили добрую часть Соединенного Королевства. И, быть может, почти всю Шотландию. Шутка ли, когда под боком есть самый лучший в мире «Хогвартс-экспресс»? Железная дорога и станция «Хогсмид» часто посещалась этим красным красавцем, перевозившим туристов или же самих жителей. Конечно, кто-то предпочитал аппарацию, камины, метлы и даже порт-ключи. Но ничто не могло затмить стук колес и завораживающие виды из окна. А тележка со сладостями? М-м-м… Одни воспоминания о сдобных котелках и шоколадных лягушках вызывали в Хезер чувство самой светлой ностальгии. А вкладыши? У нее до сих пор лежала небольшая коллекция потертых картинок с великими волшебниками и волшебницами. А еще ограниченная серия с магическими животными. Ею она особенно гордилась даже сейчас.       Но больше всего в таких поездках Хезер нравилось посещать вместе с мамой магловские города. Конечно, многие на них поначалу косились из-за того, что они были странно, по мнению окружающих, одеты. Но это было делом поправимым — пара взмахов волшебной палочкой в неприметном закутке решали все возникшие трудности. Смотреть на других, непохожих на нее саму, людей, было в новинку. Да и маленькой девочке тяжело было представить, что вот они, магглы, живущие без волшебных палочек, зелий и самых вкусных в мире лягушек. Но чем больше было совершено путешествий вместе с родителями — тем выше оказывалась стена между двумя мирами в глазах Уолкер.       Папа не часто ездил с ними. Но всегда с удовольствием присоединялся, если выпадал случай. Более того — он сам брал с собой маленькую Хезер в пару экспедиций. Штука ли — она побывала в Тибете, Египте и Китае. Правда это было, когда она еще не училась в Хогвартсе, и многое уже подзабылось. Но Хезер мечтала когда-нибудь снова попасть туда или в какие-то другие места. Начать она планировала с того, что поближе — Франции или Италии. И, конечно, мечтала попасть на родину отца, в Америку.       Но все это были лишь воздушные замки, построенные из облаков прошлого. Сейчас Хезер даже не представляла, где он и жив ли. Увидит ли она его, а если и да, то каким? Сильно ли он постарел, есть ли у него уже седина, изменились ли его глаза, превратившись из ясных светло-серых, льдистых, в темные грозовые тучи? Поменялся ли улыбчивый, легкий на подъем авантюрист на прожженого циника? И Хезер отдала бы все на свете за еще один полет на метле вместе с ним. На чердаке до сих пор хранился его чистомет и ее десткая метла. Она обожала полеты только потому что папа показал ей, что значит — летать.       Ночью Хезер снилось ночное небо, их крыльцо. Холодные объятия. А на небе — полная луна, сопровождавшая ее до самого утра. Проснулась — а такое чувство, что и не спала вовсе. лениво повернув голову к окну, Хезер постаралась прикинуть — сколько же сейчас времени? Судя по сладко спящей Синтии — немного. Девушка на соседней кровати скомкала одеяло, обхватывая его ногами и руками, подушка уже валялась где-то на полу. Вот уж кто точно спит беспокойно. К ней было тяжело привыкнуть: сон у Уолкер был чуткий и ночью она легко просыпалась от клубящейся и ворочающейся на кровати Блишвик. Первые месяцы в замке были больше похожи на оживший кошмар, пока мама не прислала письмо с чарами и схематичными движениями палочки.       Потянувшись, она тихо встала, чтобы не мешать Синтии отсыпаться. Уолкер еще с вечера все собрала — небольшую сумку и легкое выходное платье. Подхватив нехитрые пожитки, Хезер шмыгнула в общую уборную, чтобы там спокойно привести себя в порядок. Улыбнувшись напоследок отражению, девушка выскочила в гостинную, а из нее в коридор, прошла кухню и добралась до выхода из замка. Первым делом следовало проверить сальвию, а уже потом отправляться домой.       Добравшись до оранжерей, Хезер сперва забежала в ту, где мог бы быть Кроули, однако к большому сожалению, его там не оказалось, как и Виктора. Поворчав для приличия, она решила не терять времени зря. Легкая пятиминутная пробежка до застекленной двери — увидь это Синтия, то уже казнила бы без суда и следствия — и резкий поворот налево.       — Ай!       — Оп, поймал! — зажав пострадавший нос руками, Хезер в шоке уставилась на хитро улыбающегося и смеющегося Диггори, который крепко сжал ее, не давая упасть. Немного придя в себя, и поняв, что дышать становится трудно и из носа начало течь, Уолкер захотелось выругаться. Вот же ж! — А ты ранняя пташка. Эпискеи.       Ощущение чужих рук пропало, а в носу начало жутко чесаться. Это заклинание всегда так противно работало, оставляя после себя дикий зуд — руки сами тянулись, чтобы почесать.       — Ты что тут забыл? — прогнусавила Хезер, метая недобрые взгляды из-под ресниц, на нахально улыбающегося, забросившего руки за голову парня.       — Хез, ты же сама знаешь, как оно бывает, симпатичный старшекурсник и правильная домашняя птичка…       — Гейб, если ты сейчас же не прекратишь, то я пожалуюсь Мистеру Бири.       — Воу-воу, потише, что я слышу? Неужели соседство с Тией и вправду превратило тебя в зануду? — Задорный смех и кривая усмешка шли этому парню, когда он улыбался и немного щурился, то начинал быть похожим на лиса.       — Гейб, я серьезно.       — Мерлин! — закатил глаза он, плюхаясь на узкую лавку, — Ты каждое утро сюда бегаешь, пропускаешь тренировки. Мне стало интересно, что ты тут делаешь. Вот и зашел в гости. Что за агрессия?       — Почему?       — Что — почему?       — Почему ты мне вчера не сказал, что хочешь зайти?       — Ой, я не могу, Хез. Смешная, конечно. Да ты над этими травками трясешься больше, чем над своими реальными друзьями. — В голосе парня начали проскакивать истеричные нотки, хоть он и пытался все обратить в шутку. — Не думала, что скоро сама в растение превратишься с такой компанией? Или тебе тут составляет компанию Кроули, вот ты и не вылазишь из грядок?       — Все сказал? — внутри Хезер покрылись колким инеем легкие. Вдруг очень захотелось проклясть Гейба посильнее, чтобы запомнил на всю жизнь. Потому что Джонни был не той темой, которую хотела бы обсуждать Хезер. На глазах начали собираться горошины слез. Она никогда не умела реагировать на подобное, об этом знали все. И Диггори тоже знал.       — Да, сказал.       Хезер совсем некрасиво шмыгнула носом, рукавом светло-зеленого платья утирая остатки крови и накрапывающие слезы. Плакать перед кем-то не хотелось, тем более перед задевшим за живое парнем. Но даже стараясь изо всех сил — у нее не получалось. В то же самое время, Диггори наконец начал понимать, что наделал.       — Эй, Хез… Ну ты чего? Да чтоб меня кельпи поимел, Хез! Прости!       — Да что тебе от меня еще нужно?! — уже совсем некрасиво разрыдавшись, Хезер не могла ничего видеть, перед глазами плыло из-за слез.       — Я не хотел, ну ты не плачь! Хезер, ну сказал глупость, не обязательно же все слушать, что я говорю.       Диггори усадил плачущую девушку на скамью, неловко переминаясь, и не решаясь еще как-то ее утешить. Он хотел опустить руку ей на плечо или приобнять, но вдруг совсем неожиданно для себя постеснялся и раздосадовано уселся на старую лавку с другой стороны. Не найдя решения лучше, Гейб достал из кармана брюк папиросную бумагу и небольшую коробочку с табаком. Под редкие всхлипы он начал мастерить две самокрутки, когда они были готовы, то одну из них он сразу закусил, поджигая табак волшебной палочкой, а вторую оставил для Хезер. Затяжка за затяжкой, он выпускал кольца дыма, нервно постукивая ногой по земле. Когда первая кончилась и Гейб был на середине второй, а Уолкер все еще сидела понурая и мрачная, парень протянул ей недокуренную сигарету.       Они так и замерли. Два подростка, растерявшие где-то в старом замке детство, сидящие по разные стороны одной узкой, грубо сбитой лавки. Диггори держал на весу слабо тлеющую папиросу, так и не убирая. Уолкер тяжело вздохнула, особенно несчастно шмыгнула носом и приняла из его узловатых пальцев самокрутку.       Хезер не умела курить. Пробовала, но не умела. Вот и сейчас сбивчивый кашель после первой затяжки, а на языке кислый и терпкий вкус дыма. Но понемногу она начала окончательно приходить в себя.       — Чудесно, Гейб. Ты просто ужасен.       — Ну прости, Плакса Уолкер, что обидел. А травки твои красивые. Мне нравятся. Как называются-то хоть?       — Лазоревый шалфей предсказателей.       — Ха! Какое пафосное название, эти гербологи что, совсем рехнулись, так называть какой-то жалкий куст.       — И тем не менее, он так называется и от твоих замечаний в книгах его название не изменится.       — Шалфей предсказателей… — пробуя на языке слова, протянул Диггори. — Знаешь, что-то знакомое. А его, случаем, курить нельзя?       — Гейб! — На губы так и просилась улыбка. Долго злиться или обижаться на альтернативно гениального Диггори было абсолютно невозможно.       — Да чего сразу Гейб! Давай попробуем? У тебя вон сколько кустов, что, для друга жалко ощипать парочку?       — Знаешь, я в этом не участвую. Хочешь — бери.       — Я зна-а-ал, знал, что ты мне друг, Хез. Так что, какие тебе не жалко во благо Хаффлпаффа?       — О Мерлин… — Хезер закатила глаза. Еще немного посидев, она поднялась с лавки и пошла к выходу из оранжереи. — Я тебя тут не видела. И будь добор, бери самые жухлые.       Уолкер ушла не оборачиваясь, только утро, а она уже выглядит потрепанной и наверняка ужасно некрасивой. А ведь дома ждет мама, которая не обрадуется заплаканной дочери с кровавыми разводами на рукавах платья.