The Little Folk

      Родная комната и жесткий шерстянной плед — что может быть лучше? Тем более, если на прикроватной тумбочке стоит дымящийся стакан с травяным сбором и тарелка с любимыми медовыми булочками? Более того, они были очень красивыми: аккуратные, круглые, с ажурным рисунком сверху. Мама Хезер подсмотрела заклинание для придания такой формы пирожкам в Азии, когда еще путешествовала с мужем не думая о том, чтобы осесть в промозглой Шотландии.       Миссис Уолкер так дорожила этим рецептом, что не рассказала о всех секретах дочери. Год за годом, Хезер, помогая в готовке этих чудесных булочек, научилась сама. И ей почему-то думалось, что вот она, настоящая магия. Происходящая в утренней тишине их уютной кухни, стущая в зеленую дверь с полным лукошком можжевеловых веток и теплого молока.       Невозможно было не любить их двухэтажный коттедж с высокой крышей и низким каменным заборчиком, увитым плющом, а также невероятный сад, окружающий их домик. А запах там стоял просто потрясающий — и весной, и летом, и осенью. Сладкие цветы смешивались с терпкими лекарственными травами и свежими хвойными ветвями, отчего сидеть на лужайке, читая книгу или смотря в небо, думая о своем, становилось очень приятно. Аккуратные кусты белого и розового вереска, можжевеловые деревья, всевозможные цветы, каких только не было: и нежные пассифлоры, и лесные перелески, и легкие пионы, и волшебные дамасские розы. Все это великолепие, конечно, выращивала не одна Мейди Уолкер, но еще и нанятые сотрудницы — две пожилые ведьмы, которые с удовольствием проводили свои дни, помогая в аптеке и в саду. Хезер они заменяли добрых тетушек, такие обычно есть у каждого ребенка, чтобы баловать его.       Она еще помнила, как любила плести венки или вплетать цветы в свои волосы, получая от матери легкие подзатыльники. Маленькая Хезер вовсе не подозревала, что красивые растения в их саду не просто так и нельзя их рвать, когда заблагорассудиться. И сколько зелий она перевернула! Как-то раз, во время игры, девочка так увлеклась, что просто влетела в шкаф, полный готовых зелий. И, конечно, пострадали все, но больше всех — нервы Миссис Уолкер. В тот раз ее наказали очень строго — десять ударов тростиной. Больше Хезер никогда в жизни не бегала в лаборатории и по первому этажу, оставив подвижные игры для улицы. Но все-таки в детстве она была удивительно шкодливой: подсыпать что-то в зелье, пока мама не видит, прибавить огонь, унести палочку и спрятать, чтобы сделать для самой себя приключение и пойти на жутко страшного и опасного дракона с волшебной палочкой наперевес. Разбросать все в рабочей комнате отца, которая была в небольшом сарайчике. Или же просто разрисовать стены аптеки в более веселые и подходящие по мнению ребенка цвета.       Уолкер очень дорого обходилась родителям. Помимо уже потраченного, на ее имя даже был открыт счет в банке, чтобы в любой непредвиденной ситуации она могла им воспользоваться. И раз в месяц ее мама пополняла его, откладывая по десять галеонов. Не у каждого ребенка была такая роскошь, хотя на нее и сыпались шутки, что это ее приданое, без которого плаксу и растяпу Хезер замуж не возьмут никогда. Она не обижалась, но и не спешила сообщать маме, что выходить замуж не собирается по крайней мере до тридцати. А может и сорока. А может и пятидесяти. В общем — никогда она не собирается. Как только представляла, что придется идти замуж — а значит держаться с кем-то за руки, целоваться, обниматься и спать — сразу же робела и не знала куда себя деть. А ведь ей еще пришлось бы менять фамилию. Конечно, время от времени, витая в своих мыслях, она примеряла на себя фамилии знакомых мальчишек, просто так, прикидывая, какая бы ей подошла. Хезер Кроули, Хезер Диггори, Хезер Тофт, Хезер Пруэтт, Хезер Фоули, Хезер Селвин — ей не нравилась ни одна. Хоть и все мальчишки были ей знакомы, с некоторыми она даже хорошо общалась, как например с Джонни, Эндрю и Гейбом. Но выйти замуж хоть за одного из них она бы не хотела. Да и при всем желании, чтобы заключить брак с тем же Тофтом, нужно было родиться Синтией Блишвик. Богатой, умной, красивой и, самое главное, родовитой. Хезер же не блистала этим важным показателем, да и кто ее, почти коренную шотландку, из англичан замуж возьмет? Ей если и искать свою судьбу, то идти дальше в горы, в глубь лесов, где еще остались магические кланы горцев. Вот ее прапрадед, младший сын в семье, которому было нечего ловить, ушел из дому и поселился в Хогсмиде. И ведь набрел на поселение почти случайно. Просто вышел из Запретного леса и нашел целую деревню магов. И здесь же сам основал семейную Аптеку, женился, воспитал детей. И разбил сад с вереском.       Вереск — их особое, семейное растение. Наверное, в этом цветке, который рос куда ни посмотри, заключался особый дух Шотландских гор, самой природы и культуры этих мест. Древние легенды рассказывают о том, что во время сотворения Шотландии, великий маг решил украсить оголенные холмы каким-нибудь растением. Обратился он к дубу, но тот отверг предложение поселиться на обедненных почвах. Отказала колдуну и цветущая жимолость, побоявшаяся заселить пустынные места и не захотевшая дарить им аромат своих золотистых цветов. Роза тоже сказала волшебнику, что ее нежнейшие трепетные лепестки не смогут противостоять безжалостным ветрам и частым холодным дождям. Разочарованный маг решил оставить свои поиски, однако вдруг увидел вереск и решил спросить: «Сможешь ли ты подарить безжизненным холмам свою скромную красоту?» Вереск засомневался, сможет ли он жить в таких суровых условиях, но он был смел, потому согласился. За отвагу великий чародей подарил вереску мощь дуба, тонкий аромат цветущей жимолости и гибкость ивы. Теперь живет вереск там, где другие выжить не способны. Его первозданная скромная красота оживляет шотландские холмы, не боясь ненастья и бедности земли.       Мама любила на ночь рассказывать маленькой дочери подобные истории, но чаще всего Хезер просила ей рассказывать про три вещи: драконов, пиктов и как они с папой познакомились. Эти вечера под теплый отблеск света свечей на стенах и под нежный голос мамы были самым счастливым воспоминанием. Теплая постель, материнская рука поверх одеяла, ее зеленые блестящие глаза и улыбка. А еще поцелуй в висок и тихое, такое нежное: «Спокойной ночи, Солнце».       И снились ей только хорошие сны. Под веками проносились всадники в блестящих доспехах, шелестели вересковые цветы, летали драконы, загадочно темнели чащи лесов, пели у костра путешественники — там происходило что-то волшебное.       А утром, открывая глаза, ее встречала небольшая комнатка с самыми красивыми витражными стеклами, которые с такой любовью сделал ей папа: они выходили на железную дорогу и загадочный Хогвартс. Когда-то она мечтала попасть туда, всем сердцем желая, чтобы поскорее наступили ее одиннадцать лет. И пришедшее пятнадцатого февраля письмо принесло столько радости, столько гордости! Кто же знал, что Хезер окажется абсолютно не приспособленной к суровым школьным будням. Первый год прошел очень тяжело. А еще, стоило ей вернуться домой на каникулы, как она узнала, что папа уехал, даже не попрощавшись с ней. Потому что началась война. И на его родине требуются маги, которые готовы защищать других от страшного злодея Гриндевальда. Маленькая Хезер не знала, кто это и почему все говорят о нем с ужасом или затаенным одобрением, почему мама каждый вечер сидела у камина, зажимая в руках стакан с виски. Но она знала, что Гриндевальд тот, кто заставил папу уехать. И этого было достаточно, чтобы злиться на него. И только когда немного подросла, Хезер поняла, насколько все непросто.       А так хотелось, чтобы все было так же, когда ей было семь или восемь. Их кухня из темного дуба, лучи солнца, заливающие все-все вокруг, ароматный букет на столе. Волшебный запах пирога. Запах знакомый с самого детства. Агава в горшках на окне, которая многозначительно тянулась к солнечным лучам, а кот Плут еще был молод и лежал на печке, мурлыча не переставая. Мама, веселая что-то ласково напевающая под нос, разрезающая пышущий жаром пирог. Отец важно читающий очередную хрустящую газету, которую доставили утром, и оттого пахнущую краской. И все это разрушилось, оставив после себя лишь приносящие одновременно боль и радость осколки.       Хезер ждала, что однажды дверь откроется, а туда войдет волшебник с выгоревшими на солнце светлыми волосами, напоминающими лен. К нему подлетит мама, которую он обязательно поднимет на руки и они вместе будут счастливо смеяться. А потом он увидит свою дочь и не узнает ее, ведь она так выросла и изменилась. Из маленькой бойкой мечтательницы выросла тихая и робкая Хаффлпаффка. От нее прошлой то и осталось всего ничего: две косы, любовь к полетам и его глаза. Светло-серые, льдистые.       — Хезер, спустись, — Мамин голос привлек внимание Хезер, сосредоточенно гладящей пушистую спинку млеющего Опала. Небольшой и очень смелый пес, с просто невероятной красоты окрасом — белый нос, голова с рыжими ушами и черная крапинка на лбу. Трехцветный шелти был очень мягким и ласковым. Но больше всего Хезер любила лежать с другой их собакой, Кварцем. О, этот здоровяк был больше нее самой, если вставал на задние лапы. И поэтому обнимать его было по-своему прекрасно. Правда, когда он решал положить на нее лапы или голову — дышать становилось трудновато.       —Да, сейчас, — Следом за ней с кровати спрыгнул и Опал, верно следуя шаг в шаг.       Стоило спуститься на первый этаж, чтобы увидеть сосредоточенно засыпающую что-то в весовую чашу маму. Она осторожно постукивала по руке с зажатой в пальцах ложкой. На серебряную чашу сыпался черный мелкий порошок, который пах так ярко, что если вдохнуть пару раз поглубже перед глазами могли и искры заплясать.       — Что случилось, мам? — Хезер подошла к прилавку, с интересом смотря, что за заказ собирает Миссис Уолкер.       — Помоги собрать заказ, будь добра, — сеточка счастливых морщинок в уголках серо-зеленых глаз и нежная улыбка отогревали от всех возможных бед.       — Да, конечно, — в пару движений, Хезер достала волшебную палочку и навела ее на висящий на стене рабочий фартук. — Акцио.       Стоило девушке зайти за рабочий стол, завязывая за спиной бант фартука, как ее плечи накрыли сухие чуть прохладные ладони, а в висок пришелся невесомый поцелуй.       — Много тебе нужно собрать? И вообще, кто делает заказы в субботу? Не понимаю, — проворчала Хезер.       — Милая, это наши клиенты, а клиент…       — Всегда прав, да знаю я. Но суббота! Мам, суббота!       — Принеси мне бессмертника и горца. А еще захвати по пути веточку чабреца, заварим чай, — привычно проигнорировав ворчание дочери, Мэйди решила перенаправить ее недовольство во что-то полезное.       — Ну мам… — посопев, Хезер все-таки решила уточнить: — А какого горца-то? — с сомнением спросила она, прикладывая пальцы чуть выше брови. Она всегда так делала, когда что-то усиленно вспоминала. — Спорыш? Пятая или четвертая полка?       — Не пугай меня своим невежеством в травах, уже шестой курс Хогвартса, милая, пора бы выучить. В мое время Мистер Бири спрашивал строже. Третья, — легко поправив ее, Миссис Уолкер подняла внимательные зеленые глаза на дочь. — И кровохлебку захвати, на той же полке.       — Да-да, в твое время и травы зеленее были и клиенты вежливее, я помню, — она прошла к стеллажу, толкая ногой небольшую табуретку. Третья полка была довольно высоко и, если не забраться повыше, абсолютно невозможно достать до стеклянной дверцы.       — И платили за травы больше. Так что хочешь на обед?       — М-м-м, даже не знаю, может кокки пики*? Или давай блинчики! Да, точно, блинчики.       — А растолстеть не боишься?       — Ну ма!       — Ну Хезер! — передразнила дочь Миссис Уолкер. — Тогда сходи в подвал и достань пару баночек джема, — рассмеялась женщина.       В подвале вместе с ингредиентами и готовыми зельями хранились также обычные продукты, которым нужна была низкая температура. Конечно, небольшой холодильный шкаф стоял и на кухне, но там были только те продукты, которые потребуются в ближайшее время.       — Хорошо, а можно открыть тот, из роз? Он такой вкусный!       — Думаю, что можно. Но не съедай все, — с напускной строгостью сказала мама, — отнесешь Синтии. Почему ты в этот раз пришла одна? Я ждала вас обоих.       — Мне иногда кажется, что у тебя две дочери — я так и ревновать начну.       — Хватит ворчать как старушка, честное слово. Слушать противно.       — Это я старушка?!       — Ну не я же ворчу с самого утра, верно?       — Мама!       Зазвонивший дверной колокольчик потонул в смехе. Хезер уже успела затеряться среди шкафов в поисках заветных баночек, и пока мама приветствовала пришедших, поспешила найти нужное. Забравшись на табуретку, она повернула большую вытянутую банку из затемненного стекла этикеткой к себе и внимательно вчиталась в полустертое название. Пошарив по полкам, она все-таки нашла все необходимое и, прижимая к себе заветные травы, вышла к прилавку.       Выходя из перипетий ингредиентов, Уолкер увидела Друэллу Розье. И такая встреча в субботу была крайне удивительной!       Вокруг Друэллы ходили слухи самого разного толка. Но помимо сплетен находились и неопровержимые доказательства того, что ее старшая сестра, которая училась в Париже, уже выбрала свою сторону острого конфликта. Эта пятикурсница помимо прочего была умна, но вот таланта к магии ей явно не хватало. Но сейчас, смотря на ее тонкую фигуру в хорошо сидящем темно-зеленом платье, Уолкер невольно сравнила ее с Синтией. Если Блишвик походила на жаркое бескомпромиссное Солнце, то Розье напоминала благородную и обманчивую безопасную кошку, которая готова выпустить когти в любой момент. И люди, подобные ей, не нравились Хезер. Потому что ждать от окружающих удара, каждый раз внутренне замирая — не для нее. И что тоже крайне интересно, зачем же она пришла?       — Здравствуйте. Пять унций толченых скарабеев и столько же гноя бубонтюбера, — мягкий грудной голос Розье звучал в семейной аптеке Хогсмида чужеродно. Таким бы сонеты петь, а не заказ на гной бубонтюбера делать.       Делая заказ, Розье с ног до головы осмотрела Хезер. За доли секунды придя к какому-то выводу, она просто скучающе перевела глаза на наполнение аптеки, разглядывая множество застекленных шкафов, в которых умещались сотни банок и поражающих наполнением бутылочек. В ряд выстроенные котелки на выбор: от алюминиевых до золотых. И огромный прилавок из мореного дуба, на котором стояли весы, доски, целая линейка ножей для нарезки ингредиентов, парочка хрустальных воронок и ложечек на длинной ручке.       И Хезер, сгрузив на рабочий стол свою ношу, совсем не ожидала услышать знакомый голос.       — О, Уолкер, и ты тут, — внимательные глаза, которые наконец довелось увидеть Хезер, на самом деле были синими-синими. А еще очень умными. — Здравствуй. Не ожидал тебя тут встретить.       Мистер «Да, я идеальный и знаю это» стоял прямо перед ней, во всей своей красе. В такой же идеальной мантии, небрежно накинутой на плечи, со все так же идеально лежащими кудрявыми смолистыми волосами. Как ожившее произведение искусства.       — Привет, — тихо и совсем неуверенно поздоровалась она. В груди что-то сжалось. Стеснение и робость кольцами обвивались вокруг девичьей шейки, перекрывая кислород.       — Хезер! — звонкий и негромкий окрик матери привел в чувство лучше ушата с водой. — Принеси скарабеев, будь золотцем. Второй шкаф, верхний ящик.       — Да, мам, сейчас, — почему-то испугавшись, она мышкой проскользнула мимо Тома, бросаясь к спасительному высокому шкафу, который стоял в ровно противоположной стороне. Сделав небольшую остановку на середине, чтобы отдать маме сушеные травы, Хезер на бегу достала волшебную палочку, прикладывая ее к ящику и шепча отпирающее. И пока она изображала бурную деятельность, осмотрела еще двух пришедших в лавку — Самюэля Мальсибера и Клариссу Селвин. Насколько она знала, эти двое были помолвлены с двенадцати и каждые выходные выбирались в Хогсмид вдвоем. Если уж они не были любовниками, то хорошими друзьями точно. И все пришедшие с Томом — как один чистокровные.       «Интересная у него компания, — вдруг подумала Хезер, бросая взгляды из-под ресниц на поразительно красивую темноглазую и бледную Розье. — Думаю, не стоит это знать Синтии».       Хезер по своему опыту знала, что студенты — не самые частые гости в этом месте. Обычно все ингредиенты закупались перед учебным годом и относились в холодильную камеру, чтобы не портились. Но бывали и исключения, когда требовалось сварить что-то неучтенное, тогда находчивые школьники пользовались почтой. И только если нужно было срочно и близились выходные, то бежали за покупками в их аптеку. Некоторые, особо везучие (например весь Хаффлпафф), с удовольствием гоняли сову Хезер в магазин матери при необходимости.       Она спиной чувствовала липкие взгляды присутствующих и потому поторопилась. Неловко перебирая склянки и жутко волнуясь, Хезер все-таки нашла нужную и, тихонько встав, прижала ее к себе, как что-то невероятно ценное. Она даже не поняла, как заскочила за стойку, начав отмерять на весах драккловы пять унций скарабеев, прикидывая, в какой ступке их лучше всего растолочь — из малахита или кварца? Или Розье не гордая и согласиться на гранит? Она упорно расталкивала и перетирала скарабеев, старательно не обращая внимания на немного удивленный взгляд маминых глаз. Когда порошок из скарабеев был пересыпан в аккуратный бумажный кулек, закрытый на тонкую вощеную нить, Хезер положила все к общему заказу.       — Вот ваша покупка, — постаравшись выглядеть дружелюбно, она улыбнулась, — четыре сикля и шестнадцать кнатов. Рекомендации по хранению стандартные, желательно в прохладном, защищенном от солнца месте. Так зелье получится лучше.       — Благодарю, — девушка тоже обозначила улыбку, забирая из небольших ладоней Хезер свои покупки.       — Приходите к нам еще! — миссис Уолкер, поправляя пряди волосы, выпавшие из прически, помахала рукой уходящим.       Кларисса и Самюэль вышли, не прощаясь, под руку. Розье только сухо кивнула, а вот Реддл задержался и, неожиданно для самой Хезер, с улыбкой попрощался:       — До свидания.       Парень скрылся за зеленой дверью, унося с собой перезвон ветряного колокольчика.       — Милый мальчик, — вдруг сказала Миссис Уолкер.       — Ага, Синтии нравится, — вдруг неожиданно для самой себя ответила Хезер. — Тот самый Том Реддл. Помнишь, я рассказывала?       — А-а-а… Тот умненький?       — Он самый, мам.       Вечер наступил стремительно, а на Хезер накатывало желание поскорее сесть за травник. Она любила работать ночью, под светом свечей или чар света. У нее это было в отца. Он тоже до поздна засиживался в своей «каморке», как обзывала сарайчик Миссис Уолкер.       Открыв тяжелую книгу, в коричневом кожанном переплете со стертыми металлическими уголками, девушка долистала до последней страницы, и поставила сиреневое прытко пишущее перо на чистый пергамент, начав надиктовывать текст.       Хезер вносила в свою книгу сальвию, описывая все, что успела приметить, пока ухаживала за ней. Когда последняя строчка была дописана, ее руки потянулись за коробкой из вишневого дерева, полной магической акварели. Нужно было зарисовать растение. Вообще, травник девушки больше походил на принявшую форму душу. Она почти не выносила его из комнаты или, редко, приносила с собой в оранжереи. И никому не показывала, кроме мамы и Синтии. Эта вещь была ей безумно дорога. Настолько, что не могло быть и мысли о том, чтобы кому-то отдать ее.       Как-то раз книгу случайно увидел Мистер Бири и попросил оставить в Хогвартсе, когда Хезер выпустится. Девушка сперва опешила, а потом не сразу нашла слова для отказа. Такие вещи, по ее мнению, нельзя оставлять студентам. И ладно бы это был кто-то вроде неё — искренне увлеченный растениями и тем, что из них можно сделать — но если она окажется у какого-то гриффиндорца? Вот уж кто точно не умел бережно относиться к вещам. Не все, конечно, но Хезер была уверена, что все, что можно испортить, этот факультет испортит.       Было хорошо сидеть на кровати дома, рядом с любимыми собаками. Даже Плута, старого книзла, она в этот самый момент любила и не представляла своей жизни без этого облезлого чудовища. Внизу время от времени шумела мама, разбирая новую посуду — вот уж у кого всегда находились дела.       Мысли Уолкер были сейчас далеко-далеко. Почему-то она ждала вечера воскресенья, когда вернется в Хогвартс, ждала встречи с друзьями, очередного чаепития в теплицах с Виктором и Джонни. Ей хотелось сесть на метлу и под крики трибун поймать снитч на матче, и чтобы осоловевший от счастья Тофт сгреб ее в свои медвежьи объятия. И посидеть вместе с Синтией в библиотеке или за завтраком — безумно хотелось. А еще послушать шутки Диггори и его размышления о гоблинах и их войнах с волшебниками.       Хезер хотела вернуться в Хогвартс, все такой же ненавистный, холодный и волшебный. Этот замок был дорог ей из-за людей и их общих воспоминаний, которые наполняли жизнью и светом что-то важное. То самое зыбкое и чудесное, что есть в каждом человеке. Дарили спокойствие и уверенность, что вот они, те люди, с которыми хочется провести свою дальнейшую жизнь, кто дорог. И от них она ни за что и никогда не откажется. Даже если ей придется сражаться с драконом или штурмовать Азкабан.       Хезер Уолкер никогда не была отважной или решительной — она с рождения была такой, как все. Эта волшебница ничем не отличалась от многих до и после нее. Но люди, которые ее окружали, раскрасили серую мышку в свои собственные цвета. *«кокки пики» — куриный суп с луком и черносливом.