***
— Это Сэм. Перезвони. Отец придёт в бешенство как только увидит панику, которая исчисляется в количестве пропущенных звонков. Плевать. Сейчас на это плевать. По подсчётам Сэма, он где-то в паре часов от Линкольна. Телефон должен быть при нем… …только если он снова с профессионализмом Гудини[1] не исчез. Ведь Дин предупреждал об этом, ещё вчера, когда они стояли на парковке у отеля: «Они все погибли — мама, Джесс, Эми. Выходит… остались только мы с тобой. Знаю, сейчас отец здесь и мы, вроде как, работаем вместе, но ты не сильно привыкай к этому, ладно? Он занят своими делами. Всегда будет занят». Сэм тогда удивился — как за какие-то сутки непоколебимая вера Дина в отца погасла, словно отключилась. И с чего вдруг? Он всегда мечтал о воссоединении семьи. И вот, наконец, подворачивается совместное дело — за которое Дин берётся без энтузиазма — и чем оно кончается? Тогда он удостоил его лишь пронзительным взглядом, больше ничего не сказав. А у Сэма застыло сердце — в этом взгляде читалось больше, чем можно выразить словами. — Ну, и кто ещё из нас экстрасенс? — горько усмехаясь в темноту. Он сухими ладонями стирает с лица не вовремя настигнувшую усталость. Спина отзывается болью, после двадцати часов, проведенных в реанимации на пластиковом стуле. Погоди, ты что, жалуешься? Сэм бросает взгляд на кровать. Пустую кровать в одноместном номере, снимать который было также непривычно и странно, как и всё остальное. Эй! Никаких соплей! Он напоминает себе, что просто не может сбавить обороты, начать жалеть себя. Даже если сильно хочется. Сэм лезет в карман джинс за телефоном, сдерживает разочарование, не обнаружив уведомлений. Он оставил одиннадцать сообщений на голосовую почту отца к этому часу. (Это примерно на семь больше, чем норма в месяц, установленная Дином). Отец занят, Сэм. Нечего его тревожить по пустякам! Сэм так же послал сигнал бедствия Бобби Сингеру и Джиму Мёрфи. Даже звонил Эшу. Никто не ответил. …и больше никого не осталось. У Дина достаточно знакомых среди охотников, а он — вылетел из «этой» жизни, пока был Стэнфорде. Прошёл год со дня возвращения, но ничего не изменилось: прежние контакты не удалось наладить, как и завести новые. Не то чтобы он старался… коммуникацией занимался Дин. И у него это отлично получалось. Он снова проверяет телефон. Это становится смешным. Дин непременно бы отпустил шутку про «неудачное свидание Саманты», но… — Оставьте сообщение после сигнала. — Это Сэм. Опять. Перезвони. Срочно. Дин в беде. Сэм проводит ещё два часа практически в пустую, проклиная систему здравоохранения; пытаясь разобраться, как взломать федеральный сайт, сделать новую страховку (старая осталась в бардачке импалы), и в идеале не угодить в тюрьму за мошенничество. Хотя… будет достаточно просто получить долбанную страховку для Дина. Телефон наконец разрывается звонком. Это Эш. Он перезванивает с долгим опозданием, ужасается известиями о Дине и соглашается взять на себя сайт, но предупреждает — это будет не быстро. — Просто сделай это. После получает ответ от Бобби Сингера и Джима Мёрфи: никто из них понятия не имеет где Джон, и о каком охотнике из Айовы шла речь. Сэм четко ощущает себя загнанным в тупик.***
Здесь не лучше, чем в номере. Нет темноты, одиночества, но звук от аппарата «ИВЛ» превосходит по ужасу тишину мотеля. Клик-клик-пшшш. Отрицание. Это было той стадией, в которой он мог позволить себе потеряться и вдоволь насидеться, — Дин рядом; обо всем позаботится. Отрицать происходящее — очевидное действие. Лучшее, на что он сейчас способен. Ведь Дин спасает людей. Убивает материализовавшиеся ночные кошмары и не может — просто не может — умереть от проколотого легкого! Клик-клик-пшшш. Сэм не моргая наблюдает как грудь Дина поднимается и медленно опадает. Это все реальность. Дин выглядит ужасно уставшим, будто постаревшим лет на десять, жутко бледным от потери крови, и этот вид пугает настолько, что Сэму приходится бороться с желанием подняться и трусливо уйти. Когда он сделал это в прошлый раз, чтобы заняться документами, Дину стало хуже, и он перестал дышать сам. Поэтому Сэм двигает стул ближе к кровати: так, чтобы дверь и Дин находились в пределе видимости. Отрицание оказывается не чем-то привычным, дозволенным, а скорее вопиющей привилегией младшего брата, которой сейчас не место. Дин только и делал всю жизнь, что заботился о своей семье, и сейчас момент, когда требуется позаботиться о нём. «Давно нужно было позаботиться о нём», — напоминает себе Сэм. Нужно быть полным кретином, чтобы провести рядом с ним год бок о бок и не заметить перемен; не потрудиться даже попытаться узнать о случившемся. Или может, он все видел, но не хотел замечать? Сэму был занят. Он тонул, — пытался утопиться, — в горе и чувстве вины, а Дин все время крутился рядом, и не позволял этого сделать. Повторяя одно и тоже: «Ты не виноват в её смерти! Ты ни в чём не виноват!». Хороший совет, которым Дин сам так и не воспользовался. Теперь, когда Сэму всё известно, все эти самоубийственные выходки на охоте обретают смысл. Поведение Дина было вполне естественным. Легкомысленный парень из Канзаса, веселый напарник, внимательный старший брат. Оказалось он просто выстроил вокруг себя стену. Демонстрируя, что он в полном порядке. Как всегда. И разрыв их общения в три года вовсе не пропасть, а всего лишь временное обстоятельство. Дин так старался, и у него это получалось. А теперь — бог его знает — сколько времени, дней или недель, он за ухмылками прятал боль сломанных рёбер. Сэм не замечал. Ничего не замечал, но теперь понимает: люди не возводят стен без причины. — Я могу ещё чем-то помочь? — тихо спрашивает медсестра. — Позвонить кому-нибудь? Родителям или может девушке? Сэм качает головой. У него нет сил говорить. Наверное, он выглядит настолько угрюмым, что она решает не спорить и тихо уходит. Родители?.. Было бы неплохо, но телефон лежит на тумбе у кровати экраном вверх и не подает никаких признаков жизни. Девушка?.. Сэм понятия не имел. Чем для Дина были отношения? Он никогда не представлял брата в семье, похожей на обычную. Казалось, кочевая, одинокая жизнь охотника — создана для него. Когда Сэм строил жизнь с Джессикой, он задавался одним вопросом — прижился ли бы свободолюбивый Дин к такой обстановке? Дом, жена, барбекю по субботам... оказалось, да, но... Сэм видел своими глазами договор о продаже дома в Орегоне. Орегон это замечательно. Сэм не мог отделаться от мысли, что Орегон один из штатов, примыкающих к Калифорнии. Возможно, Дин выбрал этот штат именно поэтому? Чтобы быть ближе к Калифорнийским пляжам, Пало-Альто… И Сэму. Черт побери! У Дина был дом! Настоящий дом! С двумя этажами и крышей. Сэму представлялось это сложнее всего и болело от этого сильнее всего. Дин собирался жить нормальной, мирной жизнью. Жениться, возможно завести детей, и отойти от семейного дела. Но чёртово дело этого никогда не позволит — Сэм уже пытался. Зло не отпускает навсегда, лишь создаёт видимость свободы, и потом возвращает обратно. Дин тоже пытался, а теперь... Таскает в бумажнике помолвочное кольцо, и избавился от дома в пригороде Портленда. — Ты должен жить, старик, — Сэм протягивает руку к предплечью Дина. — Вопреки всему этому... Ты мой старший брат, с которого я беру пример. Покажи мне, что жить со всем этим можно. Мы справимся. Мы со всем обязательно разберёмся. Клик-клик-пшшш. Тишина вокруг и ночная дремота внезапно разбивается. Сэм просыпается от писка аппаратуры. Он не сразу понимает, что происходит: он заснул, а техника вокруг Дина сходит с ума. Он вскакивает на ноги, как раз в тот момент, когда в палату влетают врачи. — Остановка сердца! Синий код! — объявляет доктор; нажимает красную кнопку над изголовьем кровати и по отделению эхом разносится: — Синий код! Синий код! Реанимационная тележка чуть не наезжает Сэму на ноги. Доктор приводит кровать в ровное, горизонтальное положение, отшвыривает подушку. Медсестра настойчиво выводит Сэма за пределы палаты. От заряда дефибриллятора, грудная клетка Дина выгибается дугой. Кардиомонитор обнуляется. Пунктирная линия становится прямой. Абсолютно безжизненной. — Не смей, — шипит Сэм, вцепившись в дверной косяк, удерживаясь от желания подбежать к брату, распихнуть врачей.— Не смей уходить! — На двести пятьдесят! Разряд! Сэм уверен — врачи прямо сейчас делают все возможное, но этого недостаточно, когда дело касается его брата. — Синусовый ритм, — объявляет молодая женщина, когда на мониторе неуверенно проступает кривая линия. Она не отводит взгляда от экрана, убеждаясь в возрастании давления и других жизненных показателей. — Мы вернули его! Сэм не скрывает облегчённого всхлипа, приваливаясь к стене затылком, закрывая глаза. Кажется, в эти страшные минуты он не дышал. Тихий, но четкий звук пульса доносится из палаты Дина. Самый прекрасный звук этой минуты. Жив. Дин жив. — Мистер Харви, у вашего брата была остановка сердца, — доносится из глубины мыслей чужой голос. Сэм открывает глаза. Молодая женщина, кладет руку на его плечо. — Сердце удалось запустить, но состояние остаётся критическим. Мы проведём ещё несколько тестов для более полной картины. — Вы до сих пор не выяснили, в чем причина? — Нет, но обязательно выясним, — уверяет она, убирая руку. — Что с ним сейчас? — Он в коме. В полном соматическом расстройстве. Его органы один за одним отказывают. Тело перестаёт работать. Сэм кивает. Когда доктор уходит, он дрожащими руками нашаривает телефон в кармане и, дождавшись сигнала, оставляет сообщение, обещая себе, что остановится. Это будет последним сообщением. Точно. Черт, он готов рыть землю, то ли от безысходности, то ли от злости на отца. На всех. Кто не может помочь. — Знаешь, что? — полным ненависти и злобы голосом слова слетают с губ слишком просто. — Я надеюсь тебе оторвало пальцы. Или ты умер. Хотя и этого будет недостаточно. Дину нужна помощь. Ничего не может быть важнее этого. Если ты считаешь иначе — катись к дьяволу! Больше он не прикоснется к телефону. Он со всем может справиться сам; без отца, но не без брата. Сэм бредёт в дальний угол отделения — к автомату с дрянным кофе. Ему нужна передышка. Приваливается плечом к стене, ожидая своей очереди, отчетливо ощущая, что без поддержки вскоре рухнет на землю; сложится пополам, как картонная игрушка под гнетом взрослых обстоятельств. Миновали вторые, может третьи? — сутки без сна. Сэм работает на чистом адреналине и упрямстве. И возможно злости на отца. Возможно даже в большей степени. Он косится на часы: уже полдень. Джон должен быть точно в Линкольне и пытаться всучить демону подделку. Ситуация плачевней некуда: Дин умирает, Джон в ловушке. Сэм ещё пару часов назад понял, что лучше уже не станет. Врачи скажут вот-вот: мы сделали все возможное, но... К черту «но». Если врачи не справляются на своей территории, Сэм будет действовать на своей. Он обязательно все исправит. Пусть не знает, чего ожидать от следующих суток, но твёрдо решает, что постарается, чтобы они наступили для Дина. Чего бы ему это ни стоило. Для начала — отключит эмоции, с большим упорством будет искать того, кто сможет помочь. Сэм переводит дух, закрывает глаза и резко распахивает, когда до слуха долетает обрывок фразы: — ...я уж думал наш город «поправился». Слыхал? Никаких пожаров вторую ночь. А тут эта авария с Импалой, — мужчина стоящий впереди, качает головой. — Но знаешь, что скажу? Только дай знать коллекционерам, и за неё начнутся войны. Я успел мимоходом заглянуть под капот, то, что от него осталось, — там каждый винтик родной. За ней точно ухаживали — в серьезном ремонте не была с шестьдесят седьмого. Сэм рассеянно моргает. — Простите, — хрипит он, не узнавая собственный голос. — Авария с Импалой шестьдесят седьмого? — О, а я что говорил? — улыбается он в бороду. — Интересуешься классикой, сынок? — Когда? Водитель жив? — Да жив вроде, но в реанимации уж пару дней. Говорят, что... Сэм роняет стакан с горячим кофе на пол, срываясь с места.