«Неужели того, что видели твои глаза прежде, недостаточно, чтобы поверить в то, что ты видишь прямо сейчас?»
— Двигайся, — медленно вздыхает он, приваливаясь плечом к дереву. — Просто. Двигайся. Нарастающую панику с каждым разом преодолевать становится всё труднее. Как и продолжать убеждать себя, что лес не может быть бесконечным. Но к этому времени начинает казаться обратное. По ощущением он идёт уже несколько часов. Или дней. Недель. Месяцев. Лет. Идёт. Медленно. Трудно. Переступая через торчащие из рыхлой земли корни, поваленные деревья, распутывая сухие ветки перед лицом и пробираясь сквозь кусты можжевельника. Дин опускает взгляд на землю. Просто сесть, и отдохнуть. Это кажется заманчивым, но он понимает, что если допустит это, навряд ли сможет подняться и продолжить. В школе выживания Джона Винчестера он усвоил простое правило: ночевка в сыром лесу без должного снаряжения — самоубийство. Хочешь жить — не смей останавливаться. Хочешь умереть — есть более гуманные способы. Дин смотрит наверх, пытаясь вглядеться в ночное небо; определить хотя бы примерное время до рассвета, но оно остаётся таким же. Непроглядно густым, тёмным, пустым и, из-за высоты деревьев, далеким. Никаких ориентиров: ни крика птиц, ни звезд, ни луны, только чёрные кроны пихт и сосен, практически смыкающихся над головой. Чувство ловушки не покидает его ни на секунду. Дин со злостью хлопает ладонью по необъятной ели. Без шуток. Некоторые стволы кажутся в диаметре не меньше восьми, а то и десяти футов. Чёртов лес. Чёртов, старый лес. Ещё раз ощупывает голову в поиске недавних ран или ещё чего-нибудь, что могло бы объяснить потерю памяти, но ничего не находит. Он не может вспомнить, как здесь оказался, почему один, и чем вообще мог заниматься глубокой ночью в лесу. Возможно, он мог быть здесь на охоте, но при нём нет никакого оружия. Если прикинуть, что такой вариант возможен и его обезоружила та штука, на которую он охотился, почему эта штука оставила его здесь? А не убила? Он словно застрял в каком-то вакуумном лабиринте без чувства времени. Потому что оно здесь будто и не собирается двигаться. Двигается только Дин. И такое ощущение, что по кругу. Со слабой надеждой, что чёртов лес когда-нибудь закончится. Внезапно, в нескольких футах впереди, что-то вспыхивает жёлтым светом и тут же гаснет, как перегоревшая лампочка. Дин замирает, напряжённо всматриваясь вперёд. — Ты спятил, старик, — тихо говорит он. — Просто спятил. Мерцающая точка снова появляется, а через секунду рядом с ней загорается ещё одна, через ещё одну — маленьких, мерцающих огоньков можно сосчитать больше десятка. Золотистое сияние, исходящее от них, настолько мощное, что становится светло, будто днём. Дин поднимает руку к глазам, чтобы защититься от ослепляющего света, но... ...как это красиво! Мерцающие огоньки сбиваются в рой и быстро проносятся над ним, в опасной близости от головы; он еле успевает пригнуться. Эти ребята явно не светлячки. Он оборачивается, но, чтобы то не было, оно исчезло так же внезапно, как и появилось. Дин встряхивает полы куртки; ему совершенно не хочется иметь с ними дел, или искать новые неприятности. Он делает несколько шагов, но останавливается, настороженно вслушиваясь в тихий звенящий звук. Он оглядывается в поисках источника; трясёт головой, убеждаясь, что одиночество и это место точно сводят его с ума. Собирается отвернуться и продолжать бесцельный путь, но звук возвращается. И Дин замечает слабое мерцание у своей ноги. Любопытство берет верх: он осторожно присаживается на колено. — Что же ты такое? Ему встречалось всякое в лесу: вендиго, лесные духи, чёрные псы, призраки, но это... Это что-то другое. Что-то, не взывающее к его закоренелым инстинктам охотника. Что-то, не пропитанное злом. Что-то беззащитное. Безоружное. Безопасное. Дин поднимает голову вверх, но тех Мерцающих не находит. — Похоже, ты отбился, — говорит он. — Ну, или тебя кинули. Выходит, нас таких тут двое. Шарообразный свет существа усиливается. — У, да ты злишься, — бормочет Дин, за долгое время чувствуя, как губы растягиваются в улыбке. Ему не хватало компании. — И что же с тобой делать? Почему-то мысль, чтобы оставить это существо одного посреди леса, наводит ужас. Любое зло, которое он встречал, нападало на него; старалось сожрать, покалечить, убить. Или куда-нибудь утащить, чтобы сожрать потом. Но что могло сделать существо размером с пятидесятицентовую монету? Когда сияние прекратилось, Дин хмыкает: — Похоже, у тебя батарейки сели, — и спешно добавляет, когда свет принимается разгораться ярче, а потом мигает, будто вот-вот перегорит, или закончится. — Не трать силы. Я бы мог взять тебя с собой, но не уверен, что тебя можно трогать. И не уверен, что это нужно. Что он собирался делать с этим дальше? Решать проблемы по мере поступления. В несколько этапов. Этап первый: выбраться отсюда. Свет меняется на более тёплый, и Дин расценивает это как согласие. Он протягивает палец. На ощупь это оказывается чем-то невесомым. Наэлектризованная сфера. Сгусток чистой энергии в вибрирующей оболочке. Отдёрнув руку, он внимательно её рассматривает и не находит никаких изменений; растирает пальцы, ощущая между ними подобие остатков статики. Он вскидывает брови и аккуратно располагает существо на ладони, оно издаёт низкий рокочущий звук. И больше никак не реагирует, что, впрочем-то, хороший знак.***
Дин двигается дальше, прижав кулак к рубашке. Он останавливается, почувствовав жалящую боль в ладони. — Ай! — он раскрывает руку и строго указывает пальцем. — Так, Приятель, это уже в третий раз! Сдерживайся или иди на своих двоих...или что там у тебя. Свет существа становится ярче. Оно медленно поднимается и зависает в воздухе, на уровне глаз Дина; метится в сторону и обессилено падает обратно. Он непонимающе хмурится. — ...ты пытаешься что-то сказать? Приятель проделывает этот трюк ещё раз. — ...не можешь летать? Дин скептически наблюдает за ещё двумя попытками донести до него какую-то информацию. — ...не хочешь летать? Он всё это время держит ладонь раскрытой и чувствует слабый, но довольно болезненный, разряд тока, когда существо опускается в неё. — Чёрт! — он подпрыгивает на месте, но умудряется сдержаться и не сжать кулак. — Я мог тебя сдавить. Принимая странное чувство, что ему совсем бы не хотелось бы причинять боль этому существу. Успокоившись, оглядывается и понимает: он сбился с выбранного ориентира – маленькой, ещё молодой ели в нескольких футах. Он всё это время шёл в одном (как ему казалось) направлении, и был не намерен сбиваться. Лес не может быть бесконечным. Рано или поздно он кончится, и можно будет вернуться к цивилизации. Он разворачивается в сторону той самой ели, и получает новый разряд электричества в ладонь. — Да чтоб... Но внезапно всё обретает смысл. Дин осторожно поворачивается в сторону ели и, разжав ладонь, наблюдает, как свет Приятеля от золотистого словно накаляется до белого. Будто концентрируя энергию... — ...не надо! — взмаливается он, и существо возвращает золотистое мерцание. — Я понял. Ты указываешь путь. Дин выдавливает облегчённую улыбку, когда существо меняет оттенок. Отвечает. — Ну, знаешь. Мог просто и сказать. Он двигается в указанном направлении. И останавливается. Подносит кулак к уху, но не слышит ничего, кроме напряжённого гула электричества. Точно схожу с ума. Проходит какое-то время прежде, чем Дин замечает, что несмотря на пониженную температуру, ему тепло. Особенно тепло руке, служащей переносным пунктом для Приятеля.***
— Дениз ДеЯнг не панк!— спорит он, поморщившись. — Это же «Мистер Робато». Классика. Он останавливается, не понимая, каким образом умудрился услышать мнение о группе «Styx» от светоносного шара.***
Вскоре жар становится невыносимым. Дин разжимает кулак, и свечение ослепляет его. Существо медленно поднимается, а потом быстро устремляется в самый вверх, к верхушкам деревьев. Дин запрокидывает голову, прикрывая глаза рукой, сквозь пальцы наблюдая, как Приятель быстро перемещается из стороны в сторону. — Эй, ты что использовал меня для подзарядки? К нему присоединяются ещё огоньки. Их становится больше с каждой секундой, и Дин теряет «свой» из виду. Стрекочущий звук заполняет тишину леса. Воздух вокруг их сияния вибрирует мягким светом, когда они опускаются. Дин инстинктивно отступает, но Мерцающие окутываются вокруг него, переставая светится. И вот в этом уже было что-то недоброе. — Эм...я не... Он не успевает даже придумать оправдание, как круг сужается, и становится жарче. Видимо, слушать они не намерены. Теперь он жалеет, о том, что при нем нет оружия. Даже припрятанное лезвие в правом ботинке отсутствует. Как и чёртов сотовый, и не важно, что он не мог вспомнить, кому нужно звонить в экстренных случаях. Дин поворачивается вокруг себя в поисках пути отступления, и проснувшийся инстинкт говорил о том, что идти сквозь этих ребят было плохой идеей. Он оборонительно поднимет руки и совершенно не понимает, что делать дальше. Одно из существ выдвигается к нему. Дин следит взглядом, как оно медленно облетает вокруг него, и замирает в воздухе на уровне плеча. И Дин каким-то образом узнаёт его. Приятель! Он издаёт стрекочущий звук, суетливо облетая Дина вновь и вновь. Остальные сбиваются в единый рой, и проходит несколько мгновений, прежде, чем они снова устремляются вверх. Дин не сдерживает облегчённого вздоха. Приятель застывает в воздухе рядом, и он вздрагивает. — Приятель? Что это было? — Дин прищуривается, вглядываясь в свет. — Они не так поняли, да? Не старайся понять. Просто слушай. Приятель присоединяется к общей фигуре. — Что же вы такое? Он подходит ближе к ним, и воздух через какое-то время нагревается. Огоньки дрожат, и шум стрекота увеличивается до писка ультразвука. Сердятся. Дин почтенно отступает назад. — Понял. Личное пространство. Нет проблем. Как только он делает ещё шаг назад, всё приходит в норму. Огоньки уменьшают свечение, а температура снижается до приемлемой. Огоньки примыкают друг к другу, образуя шарообразную форму; быстро маневрируют между деревьями и так же быстро возвращаются. Они останавливаются напротив Дина, словно ожидая каких-то действий. — Идти за вами...? — неуверенно предполагает он. Они делают рывок вверх и вниз, как если бы это был кивок головы. Дин Винчестер. Взрослый мужчина. Опытный охотник. Следует в лесу за мерцающими огоньками. — Будь я проклят. Дин смеётся и качает головой от нелепости сложившейся ситуации.***
Следовать за чем-то оказалось интереснее, чем бесцельно бродить в темноте. Иметь какую-то цель – бесспорно, прибавляет силы. И пусть это всё кажется абсурдно смешным. В большей степени потому, что Приятель - это шарообразное существо состоящее из... света? Достаточно храброе для того, чтобы заступиться за Дина перед своими... существами того же вида. Он следует за большим световым шаром по лесу. Этого достаточно, чтобы загреметь в психушку. Можно спихнуть увиденное на галлюцинации, вызванные обезвоживанием, которого Дин не чувствовал, хотя и должен. Или попробовать объяснить Мерцающих явлением особого вида шаровых молний. А голоса, которые иногда удаётся распознать, объяснить длительным нахождением в одиночестве. Кого он пытается обмануть? Вся его жизнь состоит из готовых дел для присуждения статуса невменяемого. Дин усмехается. Приятель зависает в воздухе у его уха. — Ещё пару таких фокусов, и я действительно поверю, что ты говоришь со мной, — он укоризненно смотрит на Приятеля, по вине которого его ботинок шлепнулся в лужу грязи у ручья. — «Почему?» Потому что кучка светящихся штук ведёт меня через лес. А одна из них говорит со мной, — брезгливо сморщившись, Дин пытается стряхнуть комок налипшей к подошве грязи. Неужели того, что видели твои глаза прежде, недостаточно, чтобы поверить в то, что ты видишь прямо сейчас? Световой шар впереди останавливается. — Без обид, — Дин капитулирующее поднимает ладони и, к облегчению, шар продолжает движение. — Где мы находимся? Это ты нам скажи. — А куда идём? Только ты знаешь. Но Дин не знал о чем говорил Приятель. (Но точно убедился, что оно каким-то образом может разговаривать. Это была не прямая речь. Это было что-то другое). — Но ты и твои друзья выводят меня из леса, так? Если ты этого хочешь. Дин хотел. Больше всего на свете хотел оказаться где-то в другом месте. — Почему? Не то, чтобы он жаловался или был против, но у всего есть цена. И по опыту — её лучше узнать сразу. Ты спас меня, а мы взамен даём тебе выбрать ещё раз. — Выбрать? Ещё раз? Дин озадачился собственным вопросом. Ещё раз... значит, он имеет дело с последствиями собственного выбора? Шар прибавляет скорость и Дину приходится перейти на бег. Тебе нужно поторопиться, если хочешь успеть. — Куда мне нужно успеть? — запыхавшись, спрашивает он. Ты знаешь. — Я не понимаю, о чем ты, чёрт побери! Светящийся шар взрывается на мириады золотых искр, как только Дин выкрикивает последние слова; он испуганно застывает на месте, беспокоясь, что это сделал он. Искры закручиваются в вихрь над ним, и он морщится от яркого света. Торопись. Не опоздай. Вернись. Спаси. — Что? — переспрашивает он. — Куда вернуться? Кого спасти? Вихрь скрывается за деревьями. Он без труда насчитывает пару дюжин огоньков, что тянутся будто хвостом, отставая от основной массы, пока все они не растворились в сумраке леса. С очередным порывом ветра в спину Дин ёжится, поднимает ворот куртки, и цепенеет. Не заметил! Холод он уже чувствовал раньше, но ветра не было. Он быстро поворачивается, и видит просвет между стволов деревьев. Это он. Конец леса. Поражённый этим фактом, он улыбается и шепчет, повернув голову в сторону леса: — Спасибо. Кто бы вы не были.***
Дин неуверенно спускается по холму, хватаясь за лысые стволы деревьев; поскальзываясь в высокой траве и спотыкаясь о разбросанные камни. Он останавливается на самом краю, закрывает глаза и с наслаждением глотает солёный воздух, долетающий с океана к береговому обрыву, позволяя холодному ветру обдувать разгоряченное лицо. Освобождение. Это ощущалось именно так. Дин взглядом исследует мрачное побережье с чёрным песком и битыми ракушками, острые выступы подводных скал торчащие из серой клокочущей воды. Он хмурит брови. Это место кажется знакомым. Будь оно так, если он повернёт голову левее, то увидит... Дьявол. Точнее, «Дьявольский локоть». И маяк Хесета Хеда на утёсе. Дин взволнованно прикусывает щеку, как делал каждый раз, чтобы не выдавать реакцию или отрезвить мысли. Это место холодное в любое время года. С погодой, похожей на капризного ребёнка: постоянный туман, резкие порывы ветра, дожди и штормы. Тихоокеанское побережье не бывает приветливо здесь. Это место дикое, свободное, по-своему прекрасное и горячо им любимое. Теперь он безошибочно уверен в своём местонахождении: Флоренс. Орегон. А значит, чёртов непроходимый лес за спиной это Национальный лес Сиуслоу. Только это мало, что даёт. Да, он знает эти места вдоль и поперёк. Он бывал здесь чуть ли не каждый месяц, как только получил водительское удостоверение. Без труда выберется, найдёт машину, телефон... но что он тут забыл? Как оказался здесь? Далеко внизу шумят бьющиеся о скалистый берег волны. — Дин? — слышит он за спиной. Дин поворачивает голову. — Ох, Дин, — Эми сочувственно сводит брови. — Меня не было пару месяцев, и только посмотри в какие неприятности ты вляпался. Это уж точно. — Эми, — вздыхает он с облегчением улыбаясь. — Давно не виделись. И не говорит о том, что и не рассчитывал. Он был уверен, хорошие люди, — она — обязательно попадают в хорошие места. А не застревают... Они не должны были встретиться. Не в этой жизни, не в... Вот в чём дело. Из его приоткрытых губ не вырывается звуков; сказать правду, о которой он случайно догадался, оказывается непосильной задачей. Амелия подходит ближе, а Дин от чего-то цепенеет. Он много раз представлял себе такую встречу, и в каждой из них он бежал вперёд, навстречу, сломя голову. А теперь это происходит, и Дин просто не может двигаться. Даже полностью развернуться выходит с большим трудом. — Хорошо мы тогда прокатались, а? — улыбается она, дотрагиваясь пальцем до едва заметного шрама на его подбородке. — Сколько нам было? Девять и одиннадцать? — Десять и двенадцать, — рефлекторно поправляет он, стараясь не думать о прикосновении. Которое для неё выходит чем-то обычным, естественным, а у Дина ухает сердце куда-то вниз, когда ему целый год казалось, что ниже некуда. — Велосипеды на ферме Джима, — лукаво продолжает Амелия, улыбаясь, и склоняя голову на бок. — Ты уехал далеко вперёд, я пыталась тебя догнать. Мы катились с горы, а у моего велосипеда спустило шину. Я перелетала через руль, разодрала себе лицо, — качает головой. Дин вспоминает эту поездку, то лето, и сколько шрамов на них оно оставило. Дин без труда умел разбирать и собирать оружие, стрелять, практиковался в рукопашном бое с отцом. Он знал, как ухаживать за братом, заботиться о себе и накладывать швы. Но гребаный велосипед... этому в школе выживания Джона Винчестера времени не уделялось. — Ты отдал мне свою любимую бандану, а потом и рубашку, чтобы остановить кровь. До дома было пару миль, но ты взял меня за руку и сказал, что всё будет хорошо, и смешил меня всю дорогу до дома. — она переводит дыхание, и всматривается в серую линию горизонта, спрятанную за густым туманном. — А ты сам был маленьким, но уже таким храбрым. Я знала, что ты боишься. И что потом получил нагоняй от Джона, и один ночью ходил забирать чертовы велики,— возвращает взгляд к нему. — Ты ведь не пасуешь, Дин. Даже когда нужно пасовать, ты не сдаёшься и поднимаешься. Почему ты не делаешь этого сейчас? Свалить в другой мир кажется решением всех проблем, не так ли? — Я пытался, — он сжимает кулаки. — Нихрена не вышло. И больше не хочу. Мне объяснили правила. Ухожу — нахожу покой. Остаюсь — схожу с ума. Он почти сразу смекнул, что к чему: когда призрачная сущность коснулась его тела, кардиомонитор объявил об остановке сердца. Сэм от напряжения чуть не выдрал дверной косяк, но Дин справился. А потом Жнец явился собственной персоной, и да, черт возьми. Уйти гораздо заманчивее. Дин вспоминает как ругались брат и отец. Даже в тот момент, когда он умирал буквально за стеной. Они продолжали вести только им понятную войну. Злости Дина хватило, чтобы снести стакан с тумбы. А потом он дал согласие. Сказал, что добровольно уйдёт, если ему позволят оказаться дома. И когда он этого говорил, он понятия не имел, что именно имел в виду. Но все сложилось, как нужно. Как он хотел. Амелия на секунду сочувственно поджимает губы и продолжает: — Я не понимала: почему не смотря на все усилия врачей тебе становится хуже? А теперь понимаю: это ты. Ты перестал бороться. Ты пытаешься уйти, и... — Я умер, — пожимает плечами. Признаться в этом оказывается не так уж и страшно. — Ты умираешь, — исправляет она. — Это вопрос времени, — опускает глаза вниз. — Это уже почти случилось. — Я не пытаюсь искать или понять причины, но они определено есть. Ведь ты ничего не делаешь просто так, — Амелия замолкает, подбирая слова. — Мне всегда было трудно понять... достучаться до тебя. Особенно после всего того, что произошло между нами. Если ты этого действительно хочешь... уйти туда, где спокойно, безопасно. Где нет боли и страданий, сражений, неудач... заманчиво, да? Это не будет слабостью. И если ты решишься... никто за это винить тебя не будет. Потому что жизнь отстой. А наша тем более. И чем быстрее ты примешь этот факт, тем будет проще. Твои слова, — улыбается она, смахивая слёзы, которые Дин всё равно замечает. — Но ведь она не всегда такая, — продолжает она. — В ней столько прекрасного и ещё неувиденного тобой. Её прелесть не в постоянстве, а наоборот. В нестабильности. Если сегодня плохо, это не значит, что завтра будет хуже. Это лишь один из возможных вариантов, а их, как минимум, два. Тебя впереди ждёт столько побед, которых ты достоин. Столько людей которым ты сможешь помочь. Которых ты можешь спасти. Ты же больной — тебе нравится твоя работа. Слишком много всего позади чтобы останавливаться. Неужели ты готов оставить всё это? Отца? Брата? Я уже и забыла какими невыносимыми могут быть эти двое, объединившись. Я никогда не умела читать вдохновляющие проповеди в духе Джима. Я просто пытаюсь сказать... Я не решаю за тебя. Не решают врачи, или жнец который дышит в затылок... здесь решаешь только ты. Но сдаться ты ещё успеешь, Дин. Как и найти свой покой. Это ещё подождёт твоей ворчливой старости. Но чтобы ты не выбрал, — сжимает руку. — Всё хорошо, Дин. Всё будет хорошо. Она нежно улыбается. Так как умеет только она. Не удержавшись, он подходит к ней, чуть улыбаясь и глядя в глаза, кладёт руку на затылок, притягивая к себе. — Как же я по тебе скучал, — выдыхает Дин в её волосы. Он чувствует, как её тёплые пальцы касаются его запястья, вскользь проводят по ладони и переплетают пальцы. Дин никогда не думал, что от таких простых касаний будет замирать сердце. И до этой секунды не представлял, насколько он в них нуждался. — Помнишь это место? — спрашивает он. И чувствует подбородком, как она кивает. Теперь Амелия здесь. Точно здесь. Значит, Дин нашёл свой покой. Он ощущает её руки, её тепло, даже запах лаванды от волос. Все, как прежде. И нет ничего важнее.***
Дом это не место, и не человек. Дом это там, где или с кем чувствуешь себя спокойно, свободно и безопасно. Чувствуешь себя дома. — Пора, Дин, — слышит он за спиной и закрывает глаза. — Время пришло.Жнец.