Ты Бархат В Каменном Мире (In a World of Stone, You are Velvet)

      Лазарья долго и пристально вглядывалась в вид, открывшийся перед ней. Прошёл почти год с путешествия, закончившегося для неё в цветочной и солнечной южной стране. Преодолев путь в одиночестве и в целом без каких-либо проблем, пред ней предстал Туссент, который поприветствовал её переменами как в гостеприимстве, так и в своих похожих на сказку декорациях. Огромная разница с Веленом, где балом правили тяжёлые условия жизни, военное положение и витавшее в воздухе подобно тени презрение окружающих к ближнему. Так или иначе, всё было столь замечательным, что почти не верилось.       Будто гонимая мыслью, что необходимо укорениться на месте как можно быстрее, она делилась своим скромным багажом знаний и умений, создав как можно больше полезных связей с местными людьми. Начинающий алхимик, скучная трактирщица, достойный друг, лоялист княгини Анны-Генриетты — она носила многие имена. Несмотря на то, что она не была знатной крови, а в карманах не было ни гроша, Лаз восполнила все прорехи за счёт строгого воспитания, построенного на самосознании, женской самоуверенности и, пусть и маленькой, но уверенности в семье.       Теперь, стоя на верху небольшого холма, окружённая разноцветным покрывалом из цветов, шелестевшим от лёгкого бриза, она наблюдала, как гаснущие солнечные проблески лучей просачивались сквозь плотную листву ей под ноги. Свет словно вырисовывал кистью золотые прорехи в кронах деревьев, в то время как оранжевое пламя прожигало горизонт. Сумрак успокаивал горящее небо брызгами звёзд, предвещавших ясную темноту.       В одной руке она держала корзинку, другой — срывала любой цветок, казавшийся милым. Для украшения, не более.       Ранее Лаз добывала коренья и другие травы под чистым голубым небом, пока счастливые певчие птички кружили вокруг, резко пролетали сквозь кроны деревьев и садились на ветви, чтобы поглядывать за её работой, но это быстро становилось им неприятным. Глядя на холмистый пейзаж со знаменитыми на весь континент виноградниками и ряды деревьев, дававших невероятно сладкие плоды вместе с плотной тенью в жаркие дни, она никогда бы не смогла поверить, что такой рай мог существовать. Но вот он был, и здесь она жила. Её собственное «…и жили они долго и счастливо». От болот Велена до ледяных островов Скеллиге и гнилых отбросов Новиграда Лаз понадобилось множество ошибок и невзгод, пока, наконец, она нашла подходящее место, где можно остаться жить. Но это была только половина беды.       Закат накрывал туссентский ландшафт, огненно-рыжее солнце садилось ниже и ниже горизонта. Литания певчих птах умерла до пения одной одинокой птицы — плачущего павлина. Её поиски в лесу Кароберты подошли к концу, нужно было возвращаться домой. Собрав пожитки и подобрав свои юбки, она отправилась обратно в Фазаний Двор, что находился в задворках Боклера.

***

      Стоило войти в людное и постоянно шумное заведение, как Лаз была встречена весёлым от выпитого эля гулом голосов и глухим грохотом глиняной посуды. Громогласный смех раздавался со стороны стола с людьми, игравшими в Гвинт. Огоньки в канделябрах мерцали и задорно танцевали во всех четырёх углах, пока трактирщицы ловко перемещались в этом балагане с кружками тёмного пенистого месива, мастерски не разливая его. Огонь, словно огромное горячее сердце этого места, бросал приятный свет сквозь гам.       Ловко и уверенно Лаз проскользнула мимо пьяных посетителей, помня об их эйфорической забывчивости и способности элементарно сбить с ног. Кинув в угол корзину с цветами, она практически поднялась наверх в свою маленькую комнатёнку, когда её окликнул знакомый голос трактирщицы:       ― Лаз, ты слышала?! ― Игритт вздохнула с ощутимым волнением, останавливаясь у подножия лестницы. ― Её Непревзойдённое Величество вызвала ведьмака с Севера! Судя по сегодняшним утренним новостям, он скоро будет! Изумительно!       Игритт, достаточно обеспеченная блондинка с веснушчатым носом и кривой улыбкой, была прелестной девчушкой, хихикавшей по любому поводу.       Лаз покачала головой и спустилась, осматривая посетителей корчмы в поисках кого-то, кто выделялся из толпы. Она никогда раньше не видела ведьмаков, но её мать, чародейка, высоко отзывалась о них. Они были симпатичными и коварными. Жёсткие в необходимых местах и нежные в нужное время.       ― Он здесь?        ― Нет, ― призналась Игритт, прикусив губу. ― Но если он приедет, я надеялась…       ― Отдать тебе свою часть корчмы, если он приземлится за моим столиком? ― Лаз пожала плечами. ― Почему бы и нет, ― она отвернулась, закончив разговор. Если её подруга хочет поговорить с ведьмаком, что для Лаз будет на одного орущего голодного посетителя меньше, которого необходимо обслуживать, то она не станет противиться.       Ох, милая Игритт, всегда жаждущая приключений, не выносящая без умолку болтавших местных парней и столь стремящаяся найти мужа-иностранца, который увёз бы её далеко от тех самых мест, которые Лаз чуть ли не отчаялась найти.       Каждому своё.

***

      Пора выезжать.       Лаз планировала возвращение в Велен с того самого дня, как она приехала в Туссент, однако до этого у неё не было средств на новое путешествие. И хотя всё было подготовлено к отъезду, а также отправлено несколько писем, ответа на них от её матери, Кейры Мец, не последовало. Лаз не была уверена, что чародейка её ждёт, или, что ещё хуже, вообще хочет видеть. Тем не менее, провизия и другие необходимые вещи были собраны, и уже не было смысла менять планы. Лошадь была подготовлена, маленькая сумка закреплена на седле, а вместе с ними и несколько мешочков во вьюке с накопленным золотом от благодарных посетителей.       Почти год назад с тяжёлым сердцем и гудящей головой Лаз покинула деревню Подлесье и поехала куда глаза глядят. Такой личный подвиг был бы безуспешен без настойчивости Кейры, её поддержки и подготовке к самостоятельной жизни. По милости и воле божьей все настояния оказались верными и невероятно проницательными, и каким-то образом у Лаз всё получилось. Привыкнуть к людям было наисложнейшей задачей. Раньше крестьяне околачивались рядом с хижиной Кейры днями и ночами, взвывая о своих страданиях и несчастиях. Они винили её в неудачах, восхваляли её, когда фортуна возвращалась, и ещё сильнее причитали, когда та вновь поворачивалась к ним спиной. Кейра могла бы их прогнать, но они всё равно всегда возвращались. Юная Лаз не понимала, что хотят селяне, и росла с ненавистью к людям, ждавшим за дверью, в результате чего стала ненавидеть всех, кроме Кейры. Это случилось, когда она услышала, как крестьяне бросили в сторону чародейки оскорбление — ведьма; девушка быстро выросла, презирая слабость.       Конечно, Кейра потакала их желаниям чаще, чем она этого хотела. Было ли это дряблое мужское достоинство, которое не в состоянии выполнить супружеский долг, или странная сыпь между пальцами ног жены, при этом забывчивость нерадивых людей мешала упомянуть, что мужчина потерял интерес к своей жене, а последняя в чём-то намывала ноги. Однако Кейра и дальше бы обслуживала их потребности.       «Неразумно создавать конфликт. Меня итак выгнали из палат темерского дворца. Я не хочу быть изгнана ещё и из такой дыры, как Подлесье», ― сказала она, сверкнув глазами, нанося перед зеркалом румяна на щёки, либо подкрашивая губы блеском. Лаз учили не оценивать людей по внешности. И хотя то, что она видела в зеркале, тревожило её, она доверяла заверениям Кейры о незначительности отражения.       Всё, что Лаз нужно было знать — это то, как сильно Кейра заботилась о ней. Не в состоянии иметь своих собственных детей, она, тем не менее, была любящей, ласковой матерью. Но рано или поздно ребёнок и родитель меняются местами в своих ролях: пришло время вернуть долг или попробовать уговорить Кейру покинуть болотистые серые земли Велена и переехать в более подходящие края. Если ей повезёт, то Кейра может даже вернуться к королевскому двору в роли чародейки княгини, как в старые добрые времена в Темерии, когда она была советником короля Фольтеста.       Портрет чародейки был свёрнут и спрятан в сумку. Художник в Боклере смог написать портрет Кейры по рассказам Лаз, даже несмотря на то, что он её никогда не видел. Вне сомнения, чародейка была тщеславной. Этого и её собственного дара убеждения должно быть достаточно, чтобы повлиять на решение матери.       Лаз перекинула свои длинные белые волосы через плечо и сделала обычную косу. Простая батистовая тёмно-синяя туника, заправленная в старые зашарканные коричневые штаны, и сапоги для верховой езды — вся её дорожная одежда. Это был её лучший наряд и, что немаловажно, самый удобный. Своего рода попытка показать Кейре, что она, Лаз, обеспечена, накормлена и имеет крышу над головой. Путешествие займёт, как минимум, несколько недель — крепкая одежда должна выдержать жёсткие условия поездки.       Мягкий климат Туссента разительно отличался от суровой погоды Севера. Тяжёлый чёрный шерстяной плащ асимметрично свисал с её плеча, капюшон был снят. Она смотрела на своё отражение, отмечая усталость и нежелание ехать.       По правде говоря, она должна быть в предвкушении встречи с Кейрой. Однако утомлённость, режущая чувства подобно точильному камню, оставляла её неуверенной в своих же действиях. С самого её пробуждения сердце бешено колотилось о рёбра, как птичка в маленькой клетке. Она не знала, что это было: волнение, трепет или нечто иное.       Лаз разглядывала женщину в зеркале: Дар, данный Кейрой, сохранял свои свойства. Единственная разница была в цвете кожи — результат жизни под тёплым солнцем Туссента. Хотя, когда она только приехала, была бела и столь же обольстительна, как бледная поганка.       Ты та, кто ты есть, Лазарья из Эвехарта. Прими это.       Тень легла на лицо. Слова Кейры. Не её.       Не в состоянии ещё дольше смотреть на своё отражение, она в спешке покинула корчму.       ― Передай ведьмаку от меня привет, ― крикнула она через плечо Игритт, пока дверь не захлопнулась.       Забираясь на лошадь, она скинула край плаща на одну сторону. Яркое солнце нещадно пекло. Она чувствовала сбегавшие струйки пота на пояснице и тёплое седло. Хотя её одежда обычно обращала на себя недоумённые взгляды, расчёт всё же был на зиму Велена, к которой она была готова — та бы не простила ошибки с лёгкой одеждой. Когда температура неизбежно упадёт, она может расправить плащ на оба плеча и распределить на круп лошади.       Устроившись поудобнее, она стянула покрепче горловину плаща и пустила лошадь в галоп на север, к Велену.