обсессия

      Со дня прихода человеческого воплощения хаоса прошло почти семь дней. В этот раз Юлиану действительно потребовалась неделя. Но бывало действительно хуже, иногда он не мог выбраться из состояния апатии неделями. Сидел сутками в кресле и просто смотрел в стену, позволяя шуму обволакивать его разум и тело. В такие дни он мог двигаться только для того, чтобы выполнить элементарные необходимые действия: сходить в туалет, выпить воды. Есть он не мог, как и принимать ванну. Это занимало слишком много энергии.       На самом деле, встать с кресла гостиной, пройти пятнадцать шагов до ванной, открыть дверь, сходить в туалет, а потом повторить эти действия наоборот могло занять до сорока минут времени. В наплывы апатии он становился настолько медлительным, что раздражал сам себя.       Одиннадцатого апреля Юлиана разбудил беспорядочный стук в дверь. Парень медленно поднялся на кровати, протёр глаза, за несколько секунд пришел в себя и быстрыми перебежками добрался до гостиной. Стук. Стук Стук. Такой громкий и беспорядочный. Почти больно.       Быстрый взгляд на часы — без двадцати пять утра. Ещё один на экран, транслирующий видео с камеры над входной дверью — человеческое воплощение хаоса. Протяжно застонав, Юлиан подбежал к лестнице. Раз, два, три, четыре, пять. Он замер перед дверью, положив руки на неё, и закрыл глаза. Вибрация неприятно отдавала в кончики пальцев, а шум за дверью периодически прерывался криком соседей и угрозами вызвать полицию.       Собрав всю волю в кулак, он аккуратно потянул на себя дверь, позволяя урагану пронестись в его квартиру, а после на два оборота закрыл на замок.       — Обувь, пожалуйста, — выдавил из себя Юлиан, видя, как этот сумасшедший огромный сгусток общения и шума выхаживает по его квартире, роется в вещах. — Прошу вас… Ваша обувь… Мои полы… — скулит Юлиан, бросаясь за парнем.       Он видел, как повсюду расползается грязь, он мог чувствовать её, слышать. Слышать. Слышать. Слышать. Громко.       Геральт резко разворачивается, когда парень подходит к нему достаточно близко, и хватает его за правую руку. Ту самую, которая заинтересовала его своими пятнами в прошлый раз. Юлиан больше не может это выносить. Слишком много, слишком шумно, слишком грязно. Так грязно.       — Ты по вене ширяешься! — восклицает Геральт, сильно сжимая чужое запястье.       Вырвав руку из захвата с испуганным криком, Юлиан быстро спиной отошел назад, пока не уперся в стену так резко, что голова с глухим стуком ударилась о кирпич. Но он не потёр её, не ойкнул, а просто прижался пятками, голенями, задом, плечами и макушкой, стараясь вжаться, и прижал к своей груди руки, неизменно выламывая тонкие узловатые пальцы и дрожа.       Геральт был слишком близко. Он принес в жизнь Юлиана столько шума, грязи и сумасшествия, что парень был готов отдать ему его две сотни, если только он больше никогда не появится на горизонте. Две сотни. Две сотни. Две сотни. Никогда.       — Это не родимые пятна, и не ожоги. Я узнавал! — громко отчитывал его Геральт, пока Юлиан пытался собрать себя в кучу. — Когда ты снова свяжешься с тем мудаком, — парень подходил всё ближе, и ближе, а Юлиан понять не мог, куда ещё ближе, потому что ему и так не хватало воздуха, — я хочу присутствовать при встрече. А если нет, я вернусь и буду прикасаться к тебе так часто, как это только вообще возможно. Ты меня понял? — Юлиан в сумасшедшем ритме закивал и снова заскулил, откидывая голову назад и тяжело дыша. — Номер мой остался?       Парень был на грани истерики. Всё было неправильно, так неправильно. Так не тихо. Он просто хотел спокойствия.       — Ноль один три ноль ноль двадцать ноль ноль, — протараторил Юлиан, дрожа так сильно, что почти прикасаясь к Геральту рукой, — шесть… пять… — закончил парень, дёргая глазом.       — Значит договорились, — Геральт удивленно приподнял бровь, не ожидая от парня того, что он знает номер наизусть. Но Юлиан знает номера всех, кто когда-либо оставлял ему свои контакты. Знает. Знает. Знает. Бесполезно. — До встречи, сладкий.       Когда входная дверь захлопнулась, парень выпустил истерический полукрик-полустон, сползая на корточки, до хруста оттопыривая и выгибая пальцы. Он не понимал, что происходит, но очень хотел, чтобы это поскорее закончилось. Вокруг всё стало слишком неправильным. Его квартира внезапно стала невероятно чужой, и это напугало Юлиана ещё больше. Он не понимал, где находится. Перед ним стоял старый коричневый диван из эко-кожи, рядом с ним такое же кресло, а над рабочим столом висела панель с трансляцией видео камеры. Юлиан понимал, что он дома, что это его вещи, он понимал, что это за вещи, но в то же время всё казалось ему другим. Будто поверх реального изображения наложили полупрозрачное фото с похожим интерьером комнаты, но всё равно другим. Всё было знакомое и невероятно чужое. Чужое. Чужое. Чужое. Словно он сейчас переживает сердечный приступ.       А потом всё вернулось на места. Диван снова стал диваном, соседский кот на трансляции — соседским котом. Всхлипы и тяжёлое дыхание прекратились так же резко, как и начались, и он медленно поднял голову. Пряди слипшихся от пота, слез и слюны волос закрывали лицо, мешая фокусировке зрения. Но Юлиан знает свою квартиру, и ему не нужно видеть, чтобы знать, что где лежит. На третьей полке сверху, между серым и чёрным роботами стоит коробка со шприцами, ложкой и небольшим пакетиком порошка.       Спотыкаясь о ватные от долгого сидения на присядках ноги, Юлиан кое-как добрался до заветной коробки и достал наркотик. Ложка, зажигалка, шприц. Ложка, зажигалка, шприц. Ложка, зажигалка, шприц. Больно. Укол обжёг вену и парень тихо ойкнул, но ввёл наркотик. Преодолевая желание лечь, он выбросил грязный шприц, вытер стол, спрятал коробку и только тогда позволил себе сползти на диван с довольным стоном. Он не чувствовал себя счастливым или в эйфории. Просто стало тихо. Все эти мельтешащие картинки исчезли, пропал звук машинной сигнализации и шагов за дверью. Так тихо. Так хорошо.

***

      — Не думал, что ты действительно мне позвонишь, — произнёс Геральт, затягиваясь безобразно вонючим Black Devil*, и Юлиан вздохнул, стараясь не дышать этим приторно сладким и концентрированным запахом ванили и табака, с трудом подавляя внутри ком тошноты.       Он и не собирался связываться с Геральтом. Он не собирался выдавать своего дилера. Но это человеческое воплощение хаоса было таким убедительным, настойчивым и громким. А еще самым страшным. Страшным. Страшным. Страшным. И правда мог бы трогать, трогать и трогать Юлиана, пока его сердце не остановилось бы от страха, омерзения и злости. Это и привело к тому, что теперь они стоят перед тяжёлой металлической дверью, курят и ждут восьми часов, потому что Юлиан приходит к Гэри только в последний четверг месяца и только в восемь часов вечера. Он, может, и наркоман, но организованный, и, вероятно, приступы компульсии не дают ему нырнуть с головой в зависимость.       Поджимая чуть полноватые потрескавшиеся губы, он засунул руки в карманы широких штанов и опустил голову, снова пряча лицо за ширмой волос. Он мог видеть, как Геральт при затяжке закрывает глаза, выдыхает дым, слегка оттопырив нижнюю губу, и периодически посматривает на Юлиана.       Если бы парень не боялся этого сумасшедшего болтливого мужчину, он бы мог сказать, что он почти красивый. Только ярко выраженные скулы и странный нос портили общую картину, но эти несовершенства могли бы быть правильными, если Юлиан очень постарается себя в этом убедить. Он был широким, всамделишне широким, со странной манией носить обтягивающие штаны и рубашки, от чего все за милю видели, что в нём вес мышечной массы больше, чем весь вес Юлиана. Но, вероятно, из-за его вида сегодня к ним никто не пристал в переулке и на соседней улице, где обычно копошатся законченные наркоманы. А ещё от него пахло мускатом. Юлиан не очень любил этот запах, но всё лучше, чем ванильные Black Devil.       — Сколько тебе лет, Лютик? — Геральт сделал последнюю затяжку и бросил себе под ноги бычок, несильно придавливая его носком тяжёлого ботинка. Глаз Юлиана предательски дернулся.       Он сделал пол шага вперёд, но мужчина уже наклонился и поднял окурок. Внутри Юлиана растеклась тихая благодарность за чистоту.       — Нам пора, — коротко произнёс парень и двумя руками открыл тяжёлую дверь и зашел в дом. Геральт послушно шел за ним, рассматривая старые деревянные двери без номеров и грязный пол.       Юлиан остановился где-то в середине коридора и постучал в зелёную дверь с облупившейся краской. Один стук за одну секунду. Шесть раз. За дверью послышались шаги и звук чего-то падающего, и за открывающейся дверью вырос высокий худой парень с короткой стрижкой. Из одежды на нём были только старые потасканные спортивные штаны и шапка. Геральт удивлённо хмыкнул и приподнял бровь, искренне не понимая, зачем парень надел шапку, оставив голым почти половину своего тела.       Юлиан, досчитав до шести, быстро зашел в слишком чистую для такого старого и грязного дома гостиную и снял обувь. Поставил кеды параллельно и прижал к стене, то ли в попытке не занимать и без того небольшое место у двери, то ли стараясь найти успокоение в порядке.       — Выпьешь чаю? Я заварю твой любимый, — голос хозяина, которого Юлиан раньше назвал Гэри, был хриплым и слегка срывающимся на шёпот, но Геральт с удивлением заметил, что это расслабило парня. Вероятно, они были знакомы не один день, а дилер был внимательным к странностям своих покупателей, потому что он знал, что и как нужно говорить. Хороший клиентоориентированный подход.       — Я… не один, — Юлиан повернул едва голову, указывая кивком на стоящего сзади него мужчину. Геральту не было видно его рук, которые парень держал перед собой, но что-то ему подсказывало, что сейчас он мнёт и колет ногтями подушечки пальцев.       — Ничего, Юли, я заварю и ему, — Гэри не казался удивлённым или напуганным, что крайне странно, потому то в его квартире присутствует посторонний человек размером с платяной шкаф и всеми силами пытается взглядом истребить дилера. Геральт читал, что барыги пугаются, когда у третьего лица есть возможность наблюдать за сделкой. А этот, кажется, был совсем не против.       Те несколько минут, которые были предоставлены Юлиану для одиночного нахождения (Геральт не в счёт), он провёл сидя на диване и не двигаясь. Просто смотрел на стол и продолжал мять ладонь, а после протянул руку к небольшой вазе с конфетами и стал сортировать их по цветам. Сейчас он выглядел спокойнее, чем в те два раза, когда Геральт видел его. Он казался почти нормальным парнем, если бы не тихий счет и слегка подрагивающие руки.       — Я отобрал по шесть штук для тебя, чтобы ты не волновался, — на стол стал поднос с тремя чашками чая, и сахарницей.       Юлиан поднял голову только после того, как рассортировал все конфеты. Гэри уже сидел около него и беззвучно помешивал чай. Пять раз по часовой и три против часовой. И Геральт впервые увидел то, как парень улыбается. Это было бледное подобие на то, что называют улыбкой, но это было так искренне, что мужчина словил мощный когнитивный диссонанс. Гэри не просто навёл в гостиной чистоту (только в гостиной, потому что когда Геральт заглянул на кухню, то увидел творческий беспорядок), но и подстраивался под постоянный счёт Юлиана. Он сделал буквально всё, чтобы хакер чувствовал себя комфортно. Продавцы наркотиков вряд ли с таким вниманием относятся к обычным потребителям.       Через несколько минут тихих переговоров дилер встал и ненадолго покинул гостиную, чтобы почти сразу вернуться с маленьким пакетиком. Порошка на дне было совсем мало, что действительно удивило Геральта. Хотя Юлиан не выглядел, как зависимый, он не в первый раз принимал наркотики, вряд ли ему достаточно этих крупиц.       Когда из кармана показались купюры по двадцать фунтов, Геральт не выдержал. Отставив кружку, он в несколько широких шагов пересёк комнату и толкнул дилера в грудь, выбивая при этом пакетик. Юлиан вскрикнул. Он потерял контроль, шум снова проник в его сознание, а виной тому это воплощение хаоса. Он видел, как Геральт крепко держит Гэри за плечо и пару раз ударяет поддых, заставляя согнуться, а после выпрямляет его и, сжав горло, рычит на ухо. Рычит. Рычит. Рычит. Юлиан поджал под себя ноги, полностью оказываясь на диване и обнял коленки, слегка раскачиваясь в сторону.       — Он совсем ребёнок для этого дерьма, мудила, — мужчина сильнее сжимает руку и вжимает парня в стену. — Если я узнаю о том, что ты продал ему наркотики, а я узнаю об этом, я изобью тебя так, что ссаться кровью будешь. И если он найдёт героин и примет его, спрошу я с тебя, потому что что-то мне подсказывает, что это ты подсадил его на это.       Громко. Страшно. Опасно. Юлиан закрыл ладошками уши, слегка потянул себя за волосы и закричал. Шум становился всё тише, а когда парень решил, что обрёл контроль и открыл глаза, Геральт оказался рядом. С самым звериным выражением лица он поднял Юлиана под локоть и буквально дотащил его до прихожей. Сам обул и грубо вытолкнул за дверь. И парню хотелось просто оказаться дома, под столом, в безопасности, так что он сделал то, что сделал бы любой напуганный человек — побежал. Домой. Домой. Домой. Там не громко.       Ему казалось, что дорога заняла целую вечность, хотя, по сути, лишь пару минут — в соседний квартал. Он взлетел по ступенькам, тихо шепча себе под нос успокаивающий счёт, и только на пороге дома понял, что Геральт не отстал от него. Он тяжело дышал и держался за дверной косяк, но не отстал.       Юлиан тихо заскулил и сполз на пол, закрывая голову руками и раскачиваясь со стороны в сторону.       — Уходи, уходи, уходи, — просьбы больше напоминали мантру.       Но мужчина не уходил. Просто медленно и очень аккуратно развязал чужие шнурки и поднял не сопротивляющегося парня на руки. Дорогой до ванной Юлиан всё тише и неразборчивее перечислял странный набор слов.       — Малиновый. Парцелляция. Дарджилинг. Шесть. Запах пыли после дождя. Малиновый. Парцелляция. Дарджилинг. Шесть. Запах пыли после дождя, — даже сидя на крышке унитаза, он продолжал шептать себе это, вовсе забыв про присутствие здесь второго человека.       Геральт терпеливо убрал чужие волосы с лица, стер пальцем ниточку слюны и умыл парня ледяной водой. Это помогло мало, но Юлиан хотя бы перестал произносить бессмысленный набор слов. Теперь он молча сидел, крепко сжав коленки и положив на них руки, и смотрел настороженно на мужчину своими большими, действительно большими, глазами. Он не понимал, зачем этот незнакомый человек делает то, что делает, почему не оставит его в покое, и что ему вообще нужно.       В тишине они провели несколько секунд, а потом Геральт вымыл несколько раз руки и взял ладошку Юлиана в свою. Вымыл руки. Вымыл руки. Вымыл руки. Спасибо. Он отвёл парня в спальню, заставил сесть на диван.       — Лютик, пожалуйста, ты не в себе. Тебе нужен отдых, — произнёс Геральт, когда парень попытался встать, и снова усадил его на место. Он подошел к выключателю и включил и выключил свет ровно шесть раз, после чего Юлиан всё-таки согласился лечь в кровать.       — Ты не понимаешь, — едва слышно проговорил парень, прижимая колени к груди и утыкаясь в них носом. — Иначе просто не тихо.       — Не понимаю, — согласился Геральт. — Ты болен и нуждаешься в помощи, но сейчас тебе нужен здоровый сон.       Он говорил тихо, но его голос отбивался от стен и поражал слух Юлиана.       — Я не болен.       Геральт ничего не ответил. Только сел на пол около чужой кровати и запустил широкую ладонь в чужие отросшие волосы, слегка поглаживая и массируя кожу.       — А истинная любовь ждет На чердаках, населенных привидениями. А истинная любовь живет В леденцах и чипсах.       Он пел тихо и ненавязчиво, и Юлиан с удивлением понял, что в этой комнате есть только голос Геральта. У него в голове только голос Геральта. Голос. Голос. Голос. Приятный. Человеческое воплощение хаоса внезапно стало воплощением тишины, потому что глушило собой всё постороннее, что было в этом мире. Сейчас было тихо, и Юлиан был почти счастлив. Он открыл глаза и внимательно посмотрел на Геральта, а тот слегка улыбнулся и кивнул, будто читая мысли.       — Я закрыл на два оборота и оставил ключ вертикально, — прервался он, но продолжил почти сразу же.       Он спел одну и ту же песню шесть раз, и только тогда Юлиан позволил себе провалиться в блаженный тихий сон.