обсессия

      Заспанные глаза открылись с таким трудом, будто под них сыпанули горсть песка. Было неприятно, даже немного больно, и Юлиану потребовалось пару минут тереть веки, чтобы глазное яблоко перестало сушить.       Короткий взгляд на прикроватные часы, и цифры на электронном циферблате заставили желудок парня неприятно сжаться. Восемь ноль восемь. Тяжело дыша носом, он закрыл глаза, сжимая кулачки и стараясь прийти в норму. В конце концов, он должен взять себя в руки! Вчера ему было так тихо и спокойно, и он чувствовал себя совершенно нормальным, кажется, целую вечность (по крайней мере, он почти полчаса был в порядке, а это дольше, чем когда-либо за двадцать один год своей жизни). А это даёт ему надежду на то, что у него есть шанс на здоровую нормальную жизнь. С семьёй, без косых взглядов, здоровым общением. Юлиан читал, что есть люди с обсессивно-компульсивным расстройством, которые почти свободно общаются с другими людьми. Так что всё, что ему нужно, это перебороть свою асоциальность и пограничное расстройство. По сути, это не так много, а остальными проблемами можно будет заняться во вторую очередь. Он, может быть, даже согласился бы принять предложение Геральта выпить с ним кофе, если бы был достаточно здоров.       Удивлённо вскинув брови, Юлиан осмотрел свою маленькую комнатку и, не найдя в ней никого, кроме своего отражения в зеркале, выбежал в гостиную. Он проверил её, кухню, ванную, кладовку. Заглянул в шкаф, под стол и за диван. Но человеческого воплощения хаоса не было. Не было. Не было. Не было. Ушел.       Он медленно сполз по стене в углу и откинул голову назад, считая в уме до шести по шесть раз. На что он вообще надеялся, глупый? Геральт доводил его до истерики одним своим присутствием, глушил его своим голосом и подарил очередную паническую атаку. Юлиан почти молился, чтобы этот мужчина исчез из его жизни, но он не уходил. А сейчас, когда парень наконец-то разобрался, что происходит, научился жить с его надоедливостью и преобразовать шум в блаженную тишину, — ушел. Вселенная не заключает сделок, Юлиан получил то, чего желал.       Да и кто бы на месте Геральта остался? Вероятно, он испугался того, что глупый Летенхофф снова впадёт в истерику с утра, и мужчине придётся опять вытирать сопли и слюни в самом прямом смысле этого слова. Никто бы не захотел возиться с умалишённым юношей, который игнорирует все вопросы, прогоняет людей и периодически впадает в панику.       Ему хотелось выть и кричать, и навести беспорядок, и выбросить все синие ручки с красными колпачками, потому что он хотел назад свою тишину. Он заслужил её за двадцать один год безумия. Заслужил. Заслужил. Заслужил. Для него не важно, кто приносит покой, будь это неуклюжий и беспорядочный Геральт или правильный и чистоплотный другой человек, он будет ходить за ним хвостом и ночевать под закрытой дверью, если понадобится. Ему так всё равно, правда всё равно, он просто хочет быть свободным.       Спустя двести сорок секунд со стороны двери послышался шорох, и Юлиан непроизвольно обернулся на шум, вздрогнул. Ему казалось, что всё происходит в замедленном действии. Вот открывается дверь, появляется одна рука, вторая, за ней широкая грудь, закрывается дверь.       — Геральт? — парень был почти счастлив видеть растрёпанные отросшие волосы и безумную улыбку. — Ты остался?       Мужчина стянул с себя обувь, поставил аккуратно около стены и прошел вперёд, чтобы оставить принесённый им кофе на столе.       — Я решил, что не могу уйти, оставив дверь открытой, но и забрать ключи не могу, вдруг, у тебя это единственная пара. Да и вряд ли ты был бы рад, если бы у кого-то был пропуск в твой дом, — радостно заявил Геральт, подходя ближе и протягивая парню руку. — Ты чего тут сидишь? Тебе удобно?       Юлиан удивлённо посмотрел на широкую ладонь, и мужчина уже было хотел убрать руку, вспомнив о том, что собеседник не любит прикосновения, когда парень вложил в неё свою руку и встал. Это была первая победа Геральта. Как и Юлиана, на самом деле. Он почти не чувствовал отвращения, хотя не послал мужчину мыть руки после прихода с улицы.       — Я принёс тебе кофе. Не знал, какой ты любишь. Но почитал в интернете, что крепкий тебе нельзя, поэтому взял латте. А еще я читал, что тебе нужно меньше крепкого чёрного чая. А ещё я взял пончики. Не знал, какие ты любишь, и любишь ли вообще, но сладкое очень помогает при стрессе, — Геральт говорил и говорил, выставляя из подставки кофе и доставая с бумажного пакета пончики, а Юлиан смотрел и улыбался как самый глупый ребёнок, радуясь внутри, что мужчина не смотрит на его перекошенное лицо. На самом деле, он думал, что Геральт немного… волнуется? — И я думал, что справлюсь быстрее, но мне пришлось долго уговаривать пекаря, чтобы они сделали пару свежих порций при мне, чтобы я был уверен, что они соблюли чистоту. Ну же, скажи хоть что-нибудь.       — Это тот кофе из кофейни за углом? — тихо прошептал парень, внимательно смотря на возмущённого таким предположением Геральта, и сел.       — Как ты мог так подумать, Лютик? — он упал на диван и добавил в свой латтэ два стика сахара, не решаясь его перемешать. — Ты меня вообще слушал? Там отвратительный кофе. Я сходил на Хейстингс-стрит. Вот там есть отличная кофейня.       Юлиан размешал свой латте, потом латте Геральта и снова спрятался за волосами, сжимая в руках горячий стаканчик.       — Это же почти в километре от моего дома!       — Я решил, что неправильно будет звать тебя на кофе в седьмой раз. А ещё, ты бы отказался, так что гора пришла к Магомету, и Магомет, как мы можем наблюдать, рад, — Геральт открыл коробку с восемью небольшими пончиками и взял один, с удовольствием откусывая. — Ты за эти пару минут сказал больше, чем за три дня знакомства.       Юлиан и сам это понимал. Ему было стыдно говорить, ему не нравился свой голос и он боялся, что шум снова вернётся, если они будут и дальше издавать звуки. Но, с другой стороны, он сейчас был такой довольный, что ему хотелось говорить, нарушать правила и не мыть руки. Хотя, это, пожалуй, было бы лишним.       — Я хочу немного поспрашивать, хорошо? — Юлиан поднял глаза и слегка наклонил голову. — Если тебе не понравится вопрос, просто скажи «дальше» или помотай головой, хорошо? Я хочу узнать немного больше, но не хочу доставить дискомфорт. Итак, почему Лютик?       Юлиан сделал глоток и провёл кончиком языка по губам, прислушиваясь к ощущениям. Кофе он пил настолько редко, что эти разы можно было бы пересчитать по пальцам. Он или был слишком горьким, или слишком кислым, или слишком гадким и не таким как чай, который Юлиан действительно любил. Но этот был не такой плохой, хотя и не произведение кулинарного искусства.       — В детстве я наелся лютиками и отравился. Меня еле спасли, — ему было неловко рассказывать о таком, но Геральт не выглядел как человек, который будет его считать глупым из-за такого. Да и кто бы вообще отказался попробовать такой красивый цветок?       Геральт с трудом подавил смешок. Хотя его веселил не сам рассказ, а то, как слегка пухлые щёчки парня налились розовинкой и он опустил голову.       — Сколько тебе лет?       — Двадцать один. Будет.       — Какое твое настоящее имя? Я слышал, что тот парень называл тебя Юли.       — Юлиан, — тихо ответил парень, — Альфред, — Геральт улыбнулся, — Панкрац, — мужчина поднял бровь, не совсем веря в то, что ещё дают такие длинные имена своим детям, — Летенхофф.       — Панкрац?       — Имя дедушки. Моя мама приехала из Польши, когда была совсем маленькой.       — Где твои родители?       Юлиан замер, оставляя в покое чашку и снова начиная выламывать многострадальные пальцы. Он не выглядел испуганным или поехавшим. Просто ему было неловко. Так казалось со стороны, по крайней мере.       — Если тебе неприятно, ты можешь не отвечать.       — Нет, я… — Геральту пришлось сильно прислушиваться, чтобы услышать, что говорит Юлиан. — Они просто не понимают. Слишком громкие. Они вообще мало что понимают. Я не видел их несколько лет, и хотел бы, чтобы так оставалось и дальше.       Геральт ещё много, о чём спрашивал. Ему было интересно всё. Оказалось, что Юлиан любит не только технику, но и театр (он не может заставить себя туда пойти, но ему нравится смотреть съемки), он умеет кататься на роликах и велосипеде, отлично играет на пианино, синтезаторе, акустической гитаре и, что совсем уж неожиданно, лютне. Его любимый цвет жёлтый, он курит только ментоловые Dunhill, у него никогда не было девчонки, только ферма хомячков в средней школе, и терпеть не может укроп. У него есть татуировка «Rapid Eye Movement» на плече, потому что это его любимая группа, а ещё он обычно спит именно так, а не глубоким сном.       Юлиан говорил, говорил, говорил, и за несколько часов ни разу не повторил слово или предложение несколько раз подряд. Он сделал уже четвёртую кружку чая, а ему всё ещё не хотелось забраться под стол или отдохнуть, потому что ему было действительно интересно и спокойно. А ещё ему нравился голос Геральта. Когда тот начал говорить о себе, Юлиан иногда выпадал из реальности, уносимый звуком как волнами. Он обволакивал с ног до головы и дарил чувство безопасности.       Геральту тридцать два, он любит запах кожи, называет свою машину Плотвой, потому что при покупке её салон пах рыбой. Он любит сладкий кофе типа латте и фраппе. А ещё звёздные войны и рок 70х-90х. Оказалось, что ему хотелось бы научиться играть на гитаре и печь пироги, но он стесняется, потому что над его любовью к готовке часто смеялись в детстве одноклассники. А ещё, у него есть младшая сестра Цирилла, над которой он оформил опеку после смерти родителей, и рыбки. Про сестру и рыбок он говорит «любимые домашние животные».       И этот мужчина говорил с таким энтузиазмом, что на него просто хотелось смотреть. Наблюдать, как он жестикулирует, когда взволнован или возбуждён, как хмурит острый нос при рассказе о чём-то неприятном, как трогает мочку уха, когда смущается.       — Знаешь, нам не обязательно выходить на улицу, — где-то в районе четырёх часов вечера произнёс мужчина и поудобнее устроился на диване. — Мы могли бы что-нибудь посмотреть или сыграть в игру, например.       Геральт не был уверен, захочет ли парень уделять ему больше времени, чем нужно, но ему бы очень этого хотелось. Потому что этот безумный диссоциальный мальчишка с красными кругами под глазами оказался умнее и интереснее всех, кого Геральт знает. Было ощущение, что он знает всё на свете; может рассказать о теории эволюции так, что Папа станет учёным и отречётся от веры, он говорит о книгах с таким восторгом, что хочется прямо сейчас бросить всё и пойти в библиотеку через квартал и собрать все книги, что он посоветовал. Геральт никогда не видел такого морально сильного и одновременно слабого человека, как Юлиан, и это вызывало желание тянуться к нему.

***

      Они и вправду посмотрели фильм. Правда, не один. Началось всё с глупых французских комедий, а закончилось американскими ужастиками, потому что «сейчас ночь, а ночью смотреть нужно ужасы». Они посмотрели две или три страшилки, и всё это время Юлиан забавно подпрыгивал от страха и с самым детским выражением лица комментировал глупость актёров. Он искренне не понимал, почему глупые ребята из телевизора не слушают его советы, и из-за этого расстраивался. Он размахивал руками и шипел, напрочь забыв про то, что он любит тишину, и не любит говорить. Потому что ему действительно нравилось, когда Геральт рядом. Он вызывал самые счастливые чувства внутри.       Он не был тем человеком, который принимает болезни и ненормальность Юлиана. Он был тем человеком, рядом с которым Юлиан не чувствовал себя больным. Он был нормальным. Парень даже выключил свет один раз и проверил закрытую дверь одним взглядом, а не стал шесть раз поворачивать ключ в замке. Он всё ещё стеснялся и убирал со стола, пола и иногда несколько раз подряд повторял одно и то же, но за эти полтора дня нахождения рядом с Геральтом чувствовался прогресс. Так его организм не реагировал даже на прописанные в старшей школе врачом таблетки и терапию. Мужчина просто был справа, и Юлиану было достаточно этого.       Он уснул в середине «Сияния», крепко обнимая руку Геральта и забавно шевеля губами. Он так давно не проявлял такую активность, что удивительно, как парень не уснул раньше. Мужчина это понял не сразу, а потом отодвинул мешавшие ему пряди волос и ещё некоторое время смотрел на аккуратный лоб и закрытые, но всё ещё невозможно большие глаза, и не понимал, что происходит.       Он просто хотел новые права, а потом в его жизни появился сумасшедший, в прямом смысле этого слова, мальчик и он ещё целую неделю мог думать только об этом. Возможно, это была элементарная жалость к ребёнку, полностью потерявшему себя. Потому что он зацепил Геральта ещё до того, как тот узнал его поближе.       На тонких губах медленно расплылась слабая улыбка, и мужчина аккуратно высвободился из захвата, поднял парня на руки и отнёс в спальню. Юлиан во сне хватался за его рубашку и дышал горячим воздухом прямо в грудь, а когда оказался на кровати — отказался отпускать мужчину. Он был похож на ребёнка, даже не на взрослого парня, а просто совершенно здорового ребёнка, и если бы Геральт впервые увидел его в таком виде, он бы ни за что не поверил, что это создание кричит, когда громко, может с точностью до единицы посчитать фонари, которые ему сегодня встретились (и отдельно вспомнить те, что не работали). Юлиан не выглядел как человек, который закрывает дверь шесть раз и столько же раз выключает свет. Он не выглядел так, будто тонет в своём сумасшествии.       Только задранная футболка, обнажившая живот, выдавала порезы от самоповреждения и то, что ему нужна помощь.