А что если мы...

      После выздоровления Луивин эльфы заметили в ней дар исцеления, который был необходим для изгнания мордорского зла из земель Гондора. В её руках распускались цветы, а у ног разрастались густые травы. Ей разрешили остаться в королевстве, в благодарность девушка предложила помощь в исцелении Итилиэна от мордорского яда. Однако, отсутствие памяти продолжало ее тревожить, а по ночам эльфийка не видела снов. Словно от нее отвернулся Ирмо Лориен. Но за что?..       Двадцать лет пролетели незаметно. Для эльфов это малый срок, но для Луивин это были долгие годы. Её жизнь была довольно насыщена: работа в лесу, изучение истории Средиземья, Арды, изучение различных наук. Луивин научили играть на флейте, петь и танцевать, научили читать знаки земли, следы. Девушка была словно вновь рождена, вновь познавала этот мир, вкушала его радости и невзгоды.       Не обошлось и без нападений. В Мордоре после уничтожения Саурона все еще оставались кое-какие темные силы: орки, гоблины, пауки и более высшие существа: люди-ученики Саурона, которым последний передал часть своих знаний в области Некромантии. Поэтому Итилиэн часто подвергался нападениям как орков, так и нежити. Это вынудило Луивин как-то раз взяться за меч. Её искусное владение оружием удивило сородичей. Девушка сделала вывод, что была воином до того, как лишилась воспоминаний.       Мордор притягивал её. Девушке казалось, что ответы на свои вопросы она найдет именно там. Но стоит ли рисковать жизнью ради каких-то воспоминаний? Что если эти воспоминания принесут больше бед, чем неведенье? Порой люди стремятся забыть страшные вещи, которые тяжелым грузом нависают над ними на протяжении всей жизни, преследуют во снах… Луивин отпустила мечты обрести воспоминания и вернулась к основной работе.       Постепенно её голову стали занимать мысли об Элорселе. Отважный эльф, что спас её от орков несколько лет назад, довольно своеобразный: он был с ленцой, эдакий флегматик на первый взгляд, но ради друзей и сородичей забывал обо всем и бросался в огонь, дабы помочь и спасти. Моментально он превращался в героя старых сказаний, открывался для своих друзей с новой стороны. Сам же лазутчик корил себя за то, что из-за него (как он считал) Луивин чуть не погибла, а после выздоровления долгое время прихрамывала. Девушка старалась хоть как-то донести до упрямца, что он сделал все как надо, что последствия могли быть ужасными, не окажись он в разведке той ночью.       - Нельзя спасти всех сразу, Элорсель. Мы делаем то, что в наших силах. Вопрос в том, кто готов вложить все силы в то или иное деяние. Иногда для этого требуется прибегнуть к помощи других, ибо без неё мы не справимся. Ты сделал все, что мог. И это много, - за одним из вечеров, на прогулке в лесу Луивин повторяла другу все одно и то же. Эльф успокаивался лишь на месяц, а затем снова принимался вспоминать все свои промахи. Иногда даже они брали начало со времен Войны, как из-за его опрометчивых поступков погиб лучший друг, сгорела сестра во время пожарищ в Ласгалене.       Луивин прониклась к этому юнцу. Его альтруизм производил наилучшие впечатления, а его самоотверженностью, отвагой и доблестью эльфийка просто восхищалась. С радостью она соглашалась на любые встречи с Элроселем, будь то совместное патрулирование границ леса, будь то обычная прогулка. Постепенно Луивин перестала замечать все вокруг. Музыка Мира перестала доноситься до её сердца, был только Элорсель. Уже позднее она заметила, что влюблена в своего спасителя. За все двадцать лет девушка обзавелась множеством друзей и подруг, но ради Элорселя готова была умереть. Пожирающая страсть к нему окутывала её fea, заставляла сердце биться чаще. В какой-то момент Луивин испугалась своих чувств к этому эльфу, она заметила, что из-за одержимости любимым стала забывать друзей, забывать о возрождении леса, об угрозе из Мордора, пусть и не такой, как в прошлую Эпоху. Влюбленность ослепляла её…       Вскоре главная цель эльфов Ласгалена, прибывших в Итилиэн, была достигнута: зеленые луга и густые рощи простирались не только в равнинах, но и разрослись в горах, окружающие Мордор. Но покидать Итилиэн Леголас не спешил. Он решил организовать праздник в честь исцеления земель. Зал приемов был украшен цветами, которые вырастила Луивин, от них исходил сладкий и успокаивающий запах, а нежные лепестки легонько трепыхались на сквозняке. Каким-то чудом, ведомым только Луивин, эти хрупкие создания не увядали. Девушка увлеченно создавала композицию из цветов, собирая гирлянду. Она создавала её для него...       Луивин с трудом закрепила ветки лаванды у вершины колонны, и внезапно лестница пошатнулась. Девушка тихо вскрикнула и ухватилась за колонну, но руки, испачканные в пыльце растений, соскользнули. Луивин полетела вниз, от страха она зажмурилась, но внезапно угодила в чьи-то объятия.       - Элорсель! – испуганно вскрикнула она, распахнув глаза. Но держал её вовсе не Элорсель, а Леголас. Девушку объял ступор, она не знала, как себя вести.       - Он сейчас патрулирует восточную границу. Будь осторожнее, иначе мы лишимся чудной цветочницы, - Леголас мягко улыбнулся, поставил девушку на землю и взял ветку белого пиона, закрыл глаза и вдохнул аромат цветка.       - Прошу прощения, владыка Леголас, - Луивин поклонилась ему и смущено опустила взгляд. Возможно, его могло оскорбить то, что она спутала его, владыку этих земель, с каким-то солдатом, лазутчиком, - И благодарю за спасение, не хотелось бы вновь хромать, - схватив корзинку с цветами, девушка бросилась прочь из зала. Принц лишь проводил её взглядом, так ничего и не сказав вслед.       Празднество началось, как на небе зажглась первая звезда. Среди эльфов разливалось тихое пение во славу Элберет. Луивин пела с душой, голоса зачаровали её, она не слышала себя, она растворилась среди других. Пыталась поймать, услышать голос Элорселя. После пения она прошла сквозь толпу легкой поступью, словно подлетела к своему возлюбленному. Тот любовался цветочными гирляндами, держа в руке бокал с вином, от которого исходил легкий аромат винограда, меда и немного алкоголя. Луивин на мгновенье замерла, любуясь эльфом. Он был подобен статуе. Прекрасному изваянию из камня, которым можно было любоваться часами, изучая каждую деталь, ощущать силу и мощь, исходящую от обездвиженной фигуры. Великолепная осанка и крепкая фигура, красивые рыжие волосы. Но юноша стоял не так долго, чтобы можно было его полностью рассмотреть – он обернулся и тепло улыбнулся подруге.       - Меня всегда восхищали твои цветы. Они отражают твоё сознание, воображение, твои мечты и чувства, - молвил он, сделав глоток вина, - Кажется, что ты такая же нежная, и что без должного ухода зачахнешь.       - Мои чувства не передать, Элорсель. Все эти годы в этом лесу я обрела кое-что важное. Многое познала, многих встретила. Я чувствую себя такой юной, такой сильной, такой счастливой!       Луивин тоже сделала глоток из своего бокала, ибо от волнения в горле пересохло. Но от вина становилось еще жарче, а сердце колотилось как у кролика, загнанного хищником. Луивин захмелела, но не от вина. Чувство, опьяняющее её долгое время, вырывалось наружу. Девушка с большим трудом скрывала его.       - Мои слова покажутся тебе жестокими, но я рад, что ты ничего не помнишь о своём прошлом, - ответил Элорсель, уводя подругу к балкону, - ты не помнишь того ужаса, что был во время Войны. Даже после падения Саурона продолжали тлеть угли того пожара войны. На нашей Родине проливалась кровь. И это хорошо, что ты, подобно маленькому дитя, пришла в этот мир наивной и весёлой, а не угрюмой и недоверчивой, как остальные. Возможно, ты остановишь наше угасание. По крайней мере, ты спасла этот лес. Возможно, спасёшь и нас.       Луивин сияла от счастья. Не то чтобы она была тщеславной, напротив – ей было приятно, что смогла скрасить жизнь возлюбленного. Восторженно выдохнув, она схватила его за руку, а другую руку прижала к его щеке и приготовилась признаться в чувствах. Но в глубине души что-то сопротивлялось, что-то подсказывало, что она переходит все границы. Но сколько можно было уже держать это в себе? К тому же, она была бы только рада сделать его хоть немного счастливее, а то юноша порой становился угрюмым и печальным. Его рука легла поверх её руки, но вдруг эльф отстранил её руку от себя.       - Луивин, я… Мне… - ему вдруг стало тяжело говорить. Тяжело было вновь причинять ей боль, теперь уж душевную, - Я знаю, что ты ко мне испытываешь. Тебе не скрыть своё волнение и привязанность ко мне. Я должен был сказать это раньше, - Элорсель вдруг изменился: он напрягся как струна, подошел к краю балкона и оперся на перила. Так не хотелось говорить ему эти слова, но больше всего не хотелось обманывать наивное дитя. Эльф набрал холодного воздуха в лёгкие и продолжил: - Я не смогу дать тебе то, что должен. Ты хорошая эльдиэ, но моё сердце отдано той, что томится в Чертогах Мандоса. Сестра, которую я потерял… Не было никакой сестры. Была Келатиль, моя милая возлюбленная Келатиль. Я мог спасти её, но спас других. Спас Короля. Других солдат. А она сгорела заживо в завале! – взревел эльф, не справляясь с эмоциями, - она была такой, как ты: веселой, доброй и отзывчивой. Успокаивала лишь своим голосом, своими объятиями. Ты ведь прекрасно понимаешь, что я не смогу более полюбить? Ты – моя лучшая подруга, только ты помогаешь мне не погрязнуть в этом горе!       Луивин сползла на скамью. Для неё слова Элорселя были как гром среди ясного неба. Все в момент рухнуло. Все её мечты и надежды рухнули вмиг, одновременно было обидно за то, что юноша дарил ей призрачную надежду на ответные чувства, и в то же время она чувствовала его боль. Его скорбь, которую она воспринимала ранее как нежелание работать, как лень, как апатию. На самом деле эльф погружался в воспоминания, вновь проживал яркие моменты со своей Келатиль. Луивин слушала возлюбленного молча, не проронив ни слова. Горло сжимал ком, было тяжело дышать, хотелось громко закричать. Но Луивин держалась, она не хотела подавать виду, не стоило выдавать разочарования, гнева, отчаяния. Элорсель что-то рассказывал ей, но девушке хотелось побыть одной. Было трудно что-либо воспринимать, а музыка, льющаяся из зала, раздражала её.       - Элорсель, ты тоже должен понимать, что я не смогу без тебя… Позволь… Позволь мне хотя бы быть рядом. Если мне правда удаётся вырвать тебя из этого отчаяния и воспоминаний, то я… Мне бы хотелось, чтобы ты помнил свою любимую, но меньше страдал и винил себя в её смерти. Наши судьбы предопределены Свыше, поэтому…       Луивин не могла продолжать. Ей было плохо. Девушка решила уйти прочь, иначе она дала бы волю слезам, и сделала бы все хуже. Но уйти тихо и не заметно, не оставляя любимого наедине с тяжкими воспоминаниями. Она подняла взгляд на Элорселя и натянуто улыбнулась.       - Эл, сегодня не время грустить. Прости, что заставила вспомнить… Идём к остальным? Надо отвлечься от тяжелых дум хотя бы на пару часов. Сегодня же праздник.       Эльфийка взяла возлюбленного за руку и повела в зал. Эльфийки кружили в танце, легонько взмахивая серебристыми накидками в такт аккордам арфы. Пока Элорсель отвлекся на товарищей, Луивин ускользнула от всеобщего внимания и взяла бутылку вина.