"Сердце красавицы", или Ошибка резидента

После разговора с Роном Гарри, поднявшись к себе в квартиру, долго стоял у окна, не зажигая света. Ужинать, как и спать, расхотелось. Он и сам понимал, что виноват перед Джинни — но что было делать? Сказать ей, как советует Рон: «Знаешь, Джинни, а я тебя больше не люблю»? Да разве можно такое произнести, глядя в лицо девушке? К тому же Гарри чувствовал, что это было бы неправдой. Ему ярко и отчетливо представилась Джинни — с ее рыжими волосами, вздернутым носиком, веснушками и карими глазами — и он ощутил, что она по-прежнему вызывает в нем нежность. Тогда, может быть, надо сказать: «Джинни, я люблю тебя, но только как сестру»? Бред какой-то… И опять же, неправда — воспоминания о поцелуях в прихожей были живы, и даже сейчас его бросило в жар. «Майкл Корнер за ней ухаживает… — вспомнил он слова Рона. — Что за тип? Я его не знаю». И, к немалому собственному удивлению, Гарри ощутил укол ревности. В то же время о том, чтобы порвать с Дафной, он и подумать не мог. «Что за чертовщина со мной творится? Разве можно любить сразу двух?» Его раздирало мучительное чувство раздвоенности и неопределенности — то, что он ненавидел больше всего. Гарри вспомнил, как однажды ехал в поезде целый день и от нечего делать прочел книжку, которую кто-то забыл в купе. Ни название, ни автор романа в памяти не сохранились. Главный герой, очень богатый молодой человек — «светский лев», как характеризовал его автор — закрутил роман сразу с двумя дамами и никак не мог определиться, кого же из них он действительно любит. Страдал он, страдали и героини — и в конце концов одна покончила с собой, другая бросила его и уехала на другой конец света, а что было дальше с героем, Гарри не дочитал, потому что поезд как раз подошел к его станции. Тогда он решил, что герой книги — просто бесхарактерный идиот, бесящийся с жиру. А теперь получалось, что он сам ничем не лучше… Однако заниматься бесплодным самокопанием тоже было не в характере Гарри. Он выпил молока, принял душ и улегся в кровать. Но сна не было, и Гарри принялся строить планы на предстоящий рабочий день. После вчерашнего разговора с Волковым он так и не видел инспектора Грюма: с утра дежурный в Скотланд-Ярде сообщил ему, что на окраине Лондона нашли неопознанный труп мужчины, и Грюм поехал на него взглянуть — вдруг это исчезнувший Поляков? К вечеру инспектор не вернулся. «Может быть, там действительно Поляков? И что это нам даст? Может быть, дело наконец сдвинется с мертвой точки, а может, еще больше запутается… — думал Гарри. — Неопознанный труп… В Америке такие трупы называют Джон Доу… или, если труп женский, то Джейн Доу… — он вспомнил статью из американского журнала, который ему недавно дал почитать Перси Уизли. — Как условный истец в комментариях сэра Уильяма Блэкстона (1). А у нас Энтони Доу, тоже, если подумать, темная лошадка — вроде бы все его знают, но никто о нем ничего определенного сказать не может, одни общие слова… И как будто никто с ним близко не знаком». Поняв, что заснуть, похоже, не удастся, Гарри встал и прошел на кухню, где сварил себе кофе, открыл новую пачку сигарет и, разложив перед собой листки с записями допросов Доу и Волкова, принялся внимательно читать и сравнивать их показания. — Похоже, у меня это входит в привычку — работать по ночам, — усмехнулся он. Ничего настораживающего в показаниях Гарри не нашел, да и расхождение имелось только одно: Доу сначала отрицал, что бывал у Каркарова дома, а Волков утверждал, что встретил его там. После чего Доу без малейшего смущения припомнил, что все-таки заходил к Каркарову однажды по делу. А вот Волков при втором допросе почему-то об этом забыл… Вообще-то, ничего особенного тут не было, но Гарри казалось, что за этим может что-то скрываться. При этом Волков не утаил, что был должен Каркарову деньги. Хотя этот факт сам по себе его не порочил — тем более, если он долг вернул. А вот говорил ли Волков об этом на первом допросе, который вел Грюм? Гарри в свое время читал тот протокол и сейчас прикрыл глаза, вспоминая. — Нет, кажется, тогда о деньгах, занятых им у Каркарова, речь вообще не шла, — пробормотал он. — Да и зачем было о них говорить, если он расплатился? И расписка у него есть. А вот у Каркарова расписки Волкова не обнаружено — что, опять же, совершенно логично, видимо, он ее либо порвал, либо отдал Волкову, — в голове Гарри промелькнула какая-то мысль, которую он не успел осознать, как она тут же пропала. — Кстати… есть же еще расписка Блейза Забини. Грюм говорил, что Блейз на допросе молчал и не сказал ни слова… И на вопрос о расписке не отреагировал… Нет, не то. О чем я только что думал? О Волкове. Черт… Что-то не так с распиской о возврате денег? Она датирована прошлым годом, однако из слов Доу мы сделали вывод, как будто Волков их до сих пор не отдал… Ну и что? Доу мог быть и не в курсе, они же с Волковым не близкие друзья. А еще у Каркарова ведь был журнал, куда он записывал должников и делал пометки, кто долг вернул… Надо посмотреть, что там насчет Волкова. Завтра спрошу у Грюма. Гарри записал на листке: «Журнал Каркарова». Потом встал и прошелся из угла в угол, остановился у окна и отворил форточку, чтобы проветрить кухню от табачного дыма. «А чего я, собственно, к этим деньгам привязался? — подумал он, прижавшись лбом к холодному стеклу, и тут же ответил себе: — Потому что больше не к чему… Ни единой зацепки — может ли такое быть, или просто я не вижу чего-то? Неужели мы не раскроем ни дело Каркарова, ни дело миссис Забини? Куда на самом деле подевался бриллиант? Нет, скорее всего, она сама его кому-то отдала… Кому? И связано ли это с убийством? А Блейз… неужели он все-таки убил свою мать? И сразу сломался — нельзя с такими нервами совершать преступление… Но при чем же тут контрразведка?» Гарри снова уселся за стол, но мысли начали путаться, голова клонилась все ниже и ниже, и он сам не заметил, как задремал. * * * Разбудил Гарри звонок в дверь. Он вскочил из-за стола и огляделся — за окном было светло, стрелка на часах подходила к восьми, на столе лежали его записи, а сам он был одет в пижаму. Гарри бросился в комнату, где торопливо натянул на себя брюки и рубашку и кое-как пригладил взлохмаченные волосы, после чего пошел к двери, недоумевая, кто это явился к нему домой в такое время. Если бы он срочно понадобился Грюму или кому-то еще по работе, ему бы позвонили. Он отворил дверь — и обомлел. На пороге стояла Джинни в своем самом нарядном зеленом клетчатом платье, которое ему всегда очень нравилось. — Гарри! — сказала она. — С днем рождения! — и протянула ему коробку его любимых конфет — шоколадных с мятной начинкой. — Ох, черт… А я и забыл про день рождения! Сегодня же… Спасибо!.. — Да, сегодня тридцать первое июля, — кивнула Джинни. — Ты совсем заработался? Она прижалась к нему, обхватила его шею руками и крепко поцеловала, так что закружилась голова. Потом ее пальцы начали проворно расстегивать рубашку Гарри, которую он только что застегнул. — Гарри, милый… — прошептала Джинни. — Я так по тебе соскучилась… Не отстраняясь от него, она повлекла его в спальню, где расстегнула и свое платье — и тут же покраснела, даже на глазах выступили слезы. — Гарри, иди ко мне, — тихо произнесла Джинни дрожащими губами. На ее щеках горел лихорадочный румянец, грудь взволнованно поднималась и опускалась, глаза блестели в полумраке спальни с задернутыми шторами. На Гарри, видимо, сказалась и почти бессонная ночь, и смущение, в которое привел его неожиданный визит Джинни — он был совершенно не в состоянии противиться соблазну. — Джинни… ты… — пробормотал он. — Да, Гарри, да! Я знаю… — ее голос дрогнул. — Ах, почему я раньше этого не сделала! Милый мой, милый Гарри… Она разделась, сбросив платье и белье прямо на пол, и шагнула к нему — с нежной бело-розовой, какая бывает только у рыжих, кожей, с пышной грудью, которую он впервые видел обнаженной, и с таким отчаянным выражением в глазах, что Гарри, даже если бы и хотел, не смог бы ее оттолкнуть. — Джинни, милая… Прости, я… — Не надо, Гарри, я все знаю, но это неважно! Гарри старался быть осторожным и не спешить, но она сама просила его не останавливаться и не думать о ней — в какой-то момент она закусила губу и едва слышно застонала, но тут же обняла его еще крепче и легко впилась зубами в его плечо. Когда все закончилось, она высвободилась из его объятий и пробежала в ванную, откуда вышла минут через десять, закутанная в большое полотенце, и торопливо начала одеваться. — Джин… Что ты делаешь? — Да, Гарри… — она, уже одетая, подошла к нему. — Я возвращаю тебе данное мне слово. Ты мне больше не жених. — Как это? — Я решила. Выйду замуж за Майкла Корнера… Ты его не знаешь, он мне недавно сделал предложение… — Но… — Не надо… — Джинни наклонилась к нему и поцеловала его в щеку. Он заметил, что на ее ресницах повисли слезы и попытался обнять ее, но она выскользнула и в следующее мгновение уже была у выхода. — Я ухожу, Гарри. Хлопнула дверь в прихожей, простучали вниз по лестнице ее каблучки, и наступила тишина. — Что это было? — Гарри сел на кровати и уронил голову на руки. — И как это понимать? В душе Гарри воцарилось смятение, мысли пришли в беспорядок, а еще ужасно хотелось спать. Но надо было отправляться к Грюму — инспектор, наверное, уже на работе. Если не уехал на место очередного преступления. * * * Грюм был у себя в кабинете, но в дурном расположении духа. — Это опять не Поляков. Куда же он, черт его побери, девался? — сердито пробормотал инспектор, выпустив из трубки клуб дыма. — Что там у тебя, Поттер? Волков? — Да, сэр, — кивнул Гарри и принялся подробно рассказывать о своей беседе с бывшим штабс-капитаном. — Постой-ка, Поттер, — прервал его Грюм, когда Гарри перешел к расписке. — Говоришь, в расписке июль прошлого года? А мне казалось, что Волков деньги занимал у Каркарова позже… — Правда? — воскликнул Гарри. — Я как раз хотел посмотреть, у Каркарова был журнал, куда он записывал должников… — Верно, был такой журнал. Вот сейчас мы и посмотрим… Грюм достал из сейфа толстую тетрадь и принялся внимательно изучать несколько последних страниц. — Ага! — он торжествующе хлопнул ладонью по столу. — Деньги в сумме трехсот пятидесяти фунтов взяты в ноябре прошлого года! Так как же он мог их вернуть раньше, чем занял? — Неужели, сэр?.. — насторожился Гарри. — Подожди, а ты уверен, что ничего не перепутал? Давай-ка езжай к нему домой — расписку нужно изъять. И в компании, где Волков получает заказы на такси, надо будет еще раз досконально проверить, когда и куда он ездил. Он ведь работает по предварительным заказам, значит, отследить его передвижения возможно. Вскоре Гарри уже снова поднимался по лестнице дома, где жил Волков. — Ох, это опять вы, господин сержант… Мой муж сейчас на работе! — испуганно сказала жена Волкова, открывшая Гарри дверь. — Ничего страшного, миссис Волков (2). Я… мне нужна расписка, которую ваш муж получил от Каркарова… При мне он доставал ее из верхнего ящика комода. Нам нужно сличить почерк, — сказал Гарри, чувствуя себя гаже некуда. Ему было совестно перед этой женщиной, перед Волковым — они произвели на него хорошее впечатление, вдобавок он вполне понимал, как трудно живется им в чужой стране, как дорожат они своей репутацией. Однако уйти и оставить их в покое не позволял служебный долг. Женщина принесла бумагу, и Гарри, извинившись, поспешил обратно в Скотланд-Ярд. * * * — Ну что же, Поттер, — сказал на следующее утро Грюм, не скрывая торжества. — Расписка написана рукой Каркарова, а вот дата подделана — девятка заменена на восьмерку. То есть, деньги были возвращены восьмого июля — но не тридцать восьмого, а тридцать девятого года. В тот самый день, когда Каркаров был убит. — Что же получается, сэр? — упавшим голосом спросил Гарри. Он успел почувствовать к Волкову симпатию и уважение, а теперь оказывалось, что русский офицер, с виду такой прямой и честный, все-таки замешан в жестоком убийстве. Пусть даже такого неприятного человека, как Каркаров. — Получается, что Волков был у Каркарова как раз в день убийства. Вернул ему деньги, взял с него расписку — и… — Вы считаете, это он убил Каркарова? Но если так, то зачем же было возвращать деньги? — Может быть, своеобразное представление о чести. Убийца, но не вор, — задумчиво предположил Грюм. — Все-таки очень странно, сэр. Почти двадцать лет прошло — почему он именно сейчас решил отомстить? — А кто сказал, что он убил именно из мести? — Возможно, я ошибаюсь, сэр… но на мой взгляд, здесь только два возможных мотива — месть и деньги. Если денежный мотив мы отбрасываем, то остается месть — за то давнее предательство. За что же еще? Лично Волкову Каркаров вроде бы ничего плохого не сделал… — Будем думать, Поттер. Кстати, этот человек из русской контрразведки, который якобы установил виновность Каркарова в провале организации в Белграде… — Да, Волков о нем говорил. Но имя назвать отказался. И сказал, что не знает, где он сейчас и жив ли — правда, мне кажется, здесь он солгал. — А существовал ли вообще этот человек? В том-то и дело, что мы о нем знаем лишь со слов Волкова. Как и о том, что организацию сдал советским агентам именно Каркаров. Однако между Волковым и Каркаровым могли быть свои счеты, о которых он нам ничего не говорил. В общем, я полагаю, основания для ареста Волкова есть. Согласен? — Да, наверное, — неуверенно ответил Гарри. — Но вот что еще, сэр… Миссис Забини Волкова не знала — скорее всего, так — а значит, Волков не может быть тем человеком, о котором Каркаров ее предупреждал. — Может быть, ее убийство вообще никак не связано ни с Каркаровым, ни с их опасным общим знакомым. Но что ты предлагаешь, Поттер? — Я предлагаю, — Гарри собрался с духом, — поинтересоваться прошлым Энтони Доу. Неспроста же он единственный, кто фигурирует и среди знакомых миссис Забини, и среди знакомых Каркарова. Потом, видите ли, сэр… его многие знают, но никто о нем ничего толком сказать не может. Какой он человек, какие у него взгляды, что он любит, во что верит… И по-настоящему близких людей у него как будто и нет. — Поверхностные светские знакомства, — кивнул Грюм. — Но здесь нет ничего криминального. — А еще, сэр, — продолжал Гарри, — все знают Доу лишь последние несколько лет. У нас нет никого, кто знал бы его раньше… — И это тоже легко объяснимо, — пожал плечами Грюм. — Доу родился и вырос в Австралии, потом был на войне… Короче, Поттер… Что ты хочешь сказать? — Я хотел бы… Мне кажется, будет не лишним запросить сведения о Доу в Адмиралтействе (3)… — Что ж… это можно сделать, — кивнул Грюм. — Сам и пойдешь туда, пропуск тебе выпишут. — Спасибо, сэр, — Гарри с признательностью склонил голову. Он не сказал Грюму, что со вчерашнего дня у него в голове прочно засела мысль: что, если фамилия Доу является ширмой, под которой может скрываться все, что угодно? Он и сам в это по-настоящему не верил.