Поглощение

Вчера его опять зажали в углу общей спальни, там, где стоят ночные вазы. Это было ранним вечером, так что, к разочарованию мучителей, они оказались пустыми, но выход из положения был найден быстро: вместо того, чтобы окунуть его в чужую мочу, его ночную рубашку просто изорвали в клочья. Киану пришлось спать почти что голым в спальне на сорок человек, и ночь была холодной, а утро — еще хуже ночи. И Янсен был среди них. В общем-то он и затеял это развлечение — затравить мягкого, как поднявшееся тесто, замкнутого Киана, маменькиного сыночка, который в свои тринадцать не был ни заводилой, ни хорошим исполнителем. Когда в спальне искр затевали игру, он никогда не был предводителем или его помощником, а еще после одного случая Янсен (и вместе с ним все остальные) думал, что он сдает их воспитателям. Жирный и глупый стукач, вот он кто. Киан бы никогда в жизни не пожаловался на него. Во-первых, это бесчестно, и для него честь не пустой звук. Хотя он и носит здесь коричневую простолюдинскую куртку, он из дворянского рода. У них нет больше ни денег, ни земель, но есть представления о правильном и неправильном. Во-вторых, это все Янсен. Лучше ему не знать о том, что Киан сидит позади него на уроках только ради того, чтобы смотреть на его серебряные волосы, вьющиеся на концах так буйно, что как бы тот их ни расчесывал и ни смазывал жиром, все никак не мог унять их до конца. Потом им запретили прихорашиваться, и время учебы стало для Киана еще счастливее. Если бы он только мог без страха прикоснуться к его мягким прядям… Однажды он смог. Его тогда опять затравили всей гурьбой как зайца, и прежде чем его повалили на пол, он безотчетно протянул руку и пропустил между пальцами выбившийся из короткой косички локон. Этого никто не заметил, кроме него и Янсена; в тот день его пинали особенно ожесточенно. Киану тоже не нравилось, что в Академии процветает мужеложество. Это даже считается отчасти естественным, поборники этого даже утверждают, что такие вещи усиляют связь между магами и искрами, но это ведь только оправдания. На самом деле в том, что по его позвоночнику проходила короткая сладкая дрожь каждый раз, когда он слышал его певучий голос и его грубую ругань, не было никакой практической пользы. Просто Янсен скрашивал собой его дни, пускай и пытался их портить. Вот его бесили все намеки на влечение между мужчинами. В отличие от более просвещенного Киана, Янсен был из маленькой северной деревни, он даже говорил с еще не до конца истершимся акцентом, и эта черта городской жизни вызывала у него глубокое неприятие. Ситуацию ухудшало еще то, что он становился все более хорошеньким, будто взросление действовало на него иначе, чем на всех остальных мальчиков — приехав в Академию десятилетним широкоротым и костлявым ребенком, к тринадцати годам Янсен уже собирал заинтересованные взгляды в коридорах, и не всегда он мог ответить на них дракой. Когда-нибудь он научится пользоваться ими, Киан был уверен. — Что смотришь? — Янсен встретился с ним глазами, на мгновение оторвавшись от своей грифельной доски, на которой он любил почертить в свободное время. — Фу, от тебя воняет ссаньем, ты опять обмочился! — Неправда, — тихо отозвался Киан, возражая только ему одному, хотя крутящиеся вокруг мальчишки и поддержали Янсена хихиканьем. — А ну закрой свой рот, а то горшки сейчас полные, — тот многозначительно повел бровью и усмехнулся, увидев страх и понимание в его глазах. Усмехнулся так зло и так красиво — разве такое может существовать бок о бок? — Феликс, мы можем… — начал один из подпевал, но тот только отмахнулся, снова возвращаясь к своим чертежам. — Все вечером, — и Киан перевел дыхание, получив целый безопасный день. — И как только этот тупица справился с заданием лучше меня? Чертов резонанс. — Ты пытаешься… — хотел бы Киан быть как Марк. Тому тоже доставалось от Янсена, но они спали на соседних кроватях и Янсен вроде как признавал его своим другом. — Отстань, не твоего ума дело, — мигом ощетинился Феликс — да, Феликс, так его зовут, но в уме Киан все равно звал его по фамилии, как будто это могло уберечь его от ненужных фантазий о близости. Из спальни Киан уходил последним. Янсен бросил свою доску на кровать и увлек за собой всех мальчишек, кроме него, поторапливаясь на завтрак. Точно сгребут и его порцию — конечно, за столами и тарелками следили воспитатели, но Киану уже приходилось довольствоваться только раскрошенным сухим хлебом. Может, это и к лучшему. Он не был так толст, как это описывал Феликс, но надо же ему как-то сбросить задержавшийся детский жирок. Одевшись в одиночестве, он подкрался к кровати Янсена, воровато оглянувшись на дверь, как будто тот подстерегал его за ней, чтобы сейчас выскочить и уличить в подглядывании. Полустертые линии, неразборчивые надписи — Киан прищурился и наклонился поближе к ней, пытаясь вычленить хоть слово. Это что, плетение?.. Янсен пытался изобрести заклинание?.. В коридоре зазвучали шаги и он, от неожиданности потеряв равновесие, оперся рукой на тонкую подушку. Под ней прощупывалось что-то твердое; Киан снова бросил взгляд на дверь, но воспитатель прошел мимо нее, даже не заглянув в комнату. Нужно поторапливаться, да и копаться в чужих вещах уж точно против его правил, но… Киан приподнял подушку за угол и почему-то кивнул сам себе, как будто заранее знал, что увидит. Нет, он и вправду знал — доска и чертеж на ней сами подсказывали ответ. Осталось только понять, зачем Феликсу Янсену учебник для магов и где он его взял. Киан подоткнул подушку так же, как и было до него, одернул слишком узкую куртку, задиравшуюся от любого движения, и поспешил в столовую, унося с собой маленький чужой секрет, от которого в груди делалось тепло и щекотно.