Путь в Валинор

— Я уже жалею, что отвлек тебя от близости, — мрачно процедил Мелькор. Он неизменно заставал майа в кузнице, и увлеченный работой, тот был прекрасен, но раздражителен, и интимных поглаживаний и нечаянных объятий не терпел. От вечного огня стояла жара, настолько сильная, что орки сюда бы не сунулись, и Майрону прислуживали шустрые сообразительные дракончики, огненные саламандры и несколько младших майар. Все вокруг сливалось в бушующую огненную стихию, в которой готовился, похоже, какой-то совершенно уникальный сплав, более чистый и светлый, чем золото, и более прочный, чем самая крепкая сталь. — Камень пожирает свет, не трудись, за ним любая оправа будет незаметна, — начал Мелькор, осторожно проходя в мастерскую. — Именно! Я и хочу направить его силу таким образом, чтобы он пожирал энергию и свет того, кого ты допрашиваешь. Представляешь, как великолепно в нем будет допрашивать пленных аманэльдар? — Пожалуй, для этих целей мне не помешала бы еще и новая тюрьма. Если мы планируем наступление на царства нолдор и синдар, скоро потребность в темницах возрастет. — Это позже, мой дивный. — и Майрон неожиданно приник к щеке Мелькора в нежном извиняющемся поцелуе. Похоже, он впервые был уязвлен тем, что не успевал все одновременно и извинялся. — Ты мог бы пока сам оформить свои замыслы. Знаю, ты не любишь чертить... Это было верно. Темный вала не признавал ни ложки, ни чернил, ни пера, ни прочих изобретений эльфийской расы. И даже желания свои ему было проще внушить или принудить исполнять свои пожелания, чем беседовать, поскольку он был силой стихии, а не эльфом или человеком. Он провел рукой по воздуху, словно создавая магические символы, и в образовавшейся тьме показался контур высокой башни, черной, с узкими провалами бойниц в высокой стене и острыми пиками, торчащими из стен, заточенными в каждой грани, башню боли и ужаса. В центре ее находилась камера охраны, по периметру за решетками — темницы эльфов. Саурон стоял рядом, кивая и всматриваясь в эту фантазию, что рассеялась так же быстро, как и была создана. — Разумный замысел, господин мой. Я позабочусь о том, чтобы он был воплощен однажды. Нам только надо пленить тех нолдор. Саурон много времени потратил на создание короны. Но когда все было закончено, его работа смотрелась бесподобно. Немного изящнее, чем предыдущая, с острыми даже на вид гранями. Камень, что создал Моргот, не мог не притягивать взгляд. Казалось, когда он находился в комнате, даже свечи горели тусклее. Он преподнес корону Мелькору и торжественно опустил ее на голову господина. Он отступил, давая повелителю взглянуть на свое отражение в зеркале. — Это бесподобно, Майрон, — восторженно проговорил вала, любуясь. Саурон довольно улыбнулся, даже, вопреки своему обыкновению, не поморщившись, услышав свое первое имя. Он обнял Мелькора со спины и положил подбородок ему на плечо. — Рад, что Вам понравилось, мой господин. — Он прижался теснее и поцеловал его за ухом, затем скользнул руками по его груди, наслаждаясь изгибами безупречного тела, и крепко сжал талию. — Я успел соскучиться по Вам, — проговорил майа, потеревшись щекой о щеку Мелькора. Он развернул Мелькора к себе лицом и уверенно притянул ближе. Ловкие пальцы быстро расстегнули длинную черную мантию. Добравшись до бледной кожи, майа впился поцелуем в основание его шеи и больно укусил рядом с ключицей. Одна рука его скользнула ниже и, огладив живот, забралась в штаны, сразу сжимая плоть. — Мелькор, — промурлыкал майа, с удовольствием растягивая имя Владыки. Тот охотно позволил ему сделать это. Как ни странно, в этот раз ему не очень-то хотелось отдаваться ему, но Майрон был хорош в своем порыве, и Мелькор позволил себе поддаться. — Не сдерживай себя, — довольным низким голосом проговорил он. Чувствовалось, как загоралось в нем ответное желание. Лапка Саурона, оканчивающаяся когтями, царапала его, но это было приятно, как терпеть игры своего котенка. Он повел плечами и остался обнаженным. Саурон, похоже, входил во вкус. Оставалось спросить себя: "И когда я успел так разбаловать его?" — но майа всегда был своеволен. Оставалось надеяться, что он не зайдет слишком далеко. Он повалил его на пол, но камень был холоден и тверд, решили устроиться на столе, выточенном из сердца исполинского черного дуба. Древесина была теплее. Мелькор охнул, согнувшись, когда Саурон толкнул его на стол. Майа с довольной и хищной улыбкой, как зверь, поймавший добычу, изучал его тело, гладил, делая бесстыдные замечания. Шлепнул пару раз по ягодицам, нагло приказал раздвинуть их. Мелькор сдвинул брови и готов был резко осадить его, но Саурон, схватив его за черные лохмы, снова стащил на пол, устроив у своих ног. Мелькор поднял глаза; ему было приказано открыть рот. Он подчинился, нагло улыбаясь. Взять в рот достоинство майа, посасывая его и смотря на него, с нимбом золотых волос, смотрящего сверху, ему нравилось. Если бы еще не эти доспехи, можно бы было увидеть, как бьется его сердце, но майа казался спокойным, только глаза были довольно прищурены. Рука покоилась на затылке. не давая оторваться и принуждая заглатывать его член все глубже. Мелькор закашлялся, насколько раз мотнул головой, пробуя высвободиться. — Глубже, Мелькор. Его ободряюще похлопали по щеке. Он почувствовал себя полузадохнувшимся, отрываясь наконец. Из глаз текли слезы. Но Саурон был намерен продолжить и приказал подниматься; скоро Мелькора вновь навалили на край стола, Саурон коленом раздвинул его бедра. Рука его была в стальной перчатке, и он посоветовал ему самому растянуть себя. Ему на поясницы капало масло с травяным запахом, стекая ниже, к ложбинке между ягодицами, и Саурон, взяв его руку, приказал самому растягивать себя. Мелькор прошипел несколько проклятий — к такому он не привык, и майа больно и неудобно вывернул ему руку. — Что ж, тем больнее тебе будет. В его тело грубо вторглись, и скоро весь стол сотрясался от резких толчков и шлепков. Мелькор ощутил разливающееся в низу живота горячее желание, перехватил свой член, двигаясь с Сауроном в такт: ему, тем не менее, было не так уж больно. Помогало превосходство в размерах и то, что стихия вала превозмогала боль и слабость этого тела, и он был вполне доволен грубыми действиями майа. Саурон излился глубоко внутри Мелькора, низко простонав его имя. Майа навалился на него сверху и жадно огладил руками, закованными в железные перчатки его бока, не сильно царапая. — Какой ты страстный, мой господин, — довольно проговорил он, улыбнувшись. Хорошенько потискав его и вдоволь насладившись его телом, Саурон наконец его отпустил, правда, совсем не на долго. Он опустился на пол и, царапнув бедро Владыки, раздвинул его ягодицы и приник языком к растянутой пульсирующей дырочке. Немного подразнив, он проник языком внутрь, тщательно вылизывая и лаская. Наигравшись, он совсем отстранился и потащил Моргота в постель. Упав рядом с ним на подушки, майа лениво вытянулся во весь рост, а потом повернулся на бок, лицом к хозяину. — Помоги мне раздеться, — капризно попросил майа, указывая на латные перчатки и другие элементы доспеха. Мелькор раздраженно вздохнул, но не отказал. Как вообще можно отказать хоть в чем-то этому рыжеволосому чуду. Сейчас Саурон выглядел как большой довольный рыжий кот и был особенно прекрасен. Моргот стащил с него доспех и, небрежно покидав все на пол, занялся одеждой майа. Саурон прикрыл глаза и откинув голову, даже не смотрел на старания Владыки, будто валар каждый день за ним ухаживают. Он лениво запустил руку в волосы Мелькора и потянул на себя, чтобы его поцеловать. Нахальный, разбалованный майа! Но как же он красив! Только за это можно простить ему все грехи, но на одной красоте достоинства Саурона не заканчивались, а потому он был воистину бесценным. Оставшись без одежды, майа притянул Мелькора ближе, чтобы обнять. Он сонно шептал ему на ухо какие-то ласковые глупости, рассказывая про то, какой вала замечательный. Лизнув его напоследок в ухо, он затих. Мелькор обнял его и тоже затих, погружаясь в свои замыслы. Силы эльфов в Средиземье были разрозненны, и вернее всего было справиться с ними поодиночке: сперва воинственных нолдор, а потом оставшихся синдар и телэри — тех, кто не сбежит к той поре сам. Поэтому на рассвете Майа уже сидел за столом в своем кабинете, задумчиво чертя на карте схемы наступления на Амон Эреб, убежище оставшихся феанорингов, размышляя, откуда лучше их неожиданно атаковать, а Мелькор носился по верху крепостной стены, громко собирая орочьи роты на построение. Орков и троллей подгоняли огненными хлыстами несколько валараукар, кроме того, оставались ещё несколько балрогов и драконы, которые могли нападать с воздуха, сжигая все живое. Черная армия простиралась до линии горизонта, черный цвет кое-где разбавлялся оранжевым — там, где действовали балроги. Конечно, часть этих сил в бой не пустят — они останутся охранять сам Ангбанд и тыл, но и так силы были впечатляющими. — Если бы ты мог скрыть до поры передвижения орков грозовыми тучами, — мурлыкнул возникший из ниоткуда рядом с Мелькором Саурон, — те остроухие дряни нас бы не заметили. Мелькор довольно кивнул и, повернувшись к наместнику, жадно лизнул его в шею. Запах Майа, чуть солоноватый от пота и всей впитавшейся в его кожу во время сражений крови, сводил с ума, а гладкая нежность кожи заставляла желать ещё и ещё. Мелькор слегка прикусил ее, расхохотался и взмыл ввысь, словно растворяясь в сером небе и наполняя его чернотой. Тучи повисли так низко, что, кажется, касались земли пушистым брюхом, и их низа можно было дотронуться рукой. У земли было туманно, и только всполохи огня от бичей надсмотрщиков разгоняли его. Военачальники из числа младших духов-майар одни знали, куда двигаться, благодаря особым приборам с намагниченной стрелкой, украденных когда-то у пленных эльфов. Так они подступили к цепи невысоких гор, между которыми виднелись небольшие долины. Издалека казалось, что с юга идёт грозовая туча. Однако когда войска Ангбанда подступили, нолдор все же поняли, что направляет этот черный туман какая-то темная сила, и выставили вперёд несколько гарнизонов. На их стороне было преимущество в виде гор, естественных укреплений, но десятки огненных демонов проникли в сердца гор и начали растапливать их, заставляя лаву извергаться. Эльфы бросились прочь. Они сражались храбро, так что даже орки разбегались, однако драконы опаляли эльфийских воинов с неба, а балроги своими бичами загоняли их в ловушку. К вечеру большинство эльфов было истреблено, а немногочисленные лорды пленены. Среди них были принцы нолдор, Маэдрос и Макалаурэ, и двое младших, Амрод и Амрас. Вместо того, чтобы отмечать победу с остальными, Гортхаур сразу занялся пленниками. Шумные пиры, где буянили напившиеся воины его не прельщали, а вот мелодичные крики новых пленников стали бы отличным завершения и без того удачного дня. Феанорингов рассадили всех в разные камеры. Саурон или заходил к каждому по очереди, или выводил из камеры и приковывал к пыточному столу, на который открывался отличный вид из всех камер. Двое младших, с которых он решил начать, быстро ему наскучили. Макалаурэ пытать было отчего-то жалко. Майа еще не терял надежд услышать его игру и пение. Оставался только самый старший. Маэдрос держался долго, упрямо не издавая ни единого звука. Настолько, что поначалу наместник Ангбанда засомневался в своих способностях, настолько эльф был несгибаем. Он проникался только когда Саурон начинал пытать его братьев, но и в этом случае с его губ не слетало ничего, кроме проклятий. Конечно,можно было узнать все полезные и необходимые знания у младших троих, по ним было видно, что долго они не продержатся, но сломить Маэдроса стало делом принципа. За этим увлекательным занятием его и застал Мелькор. Майа облокотился бедром о залитый кровью стол и начал вытирать руки какой-то тряпкой. — Почему Вы не празднуете победу со всеми, мой господин? Если Вас беспокоит упрямство наших гостей, то не стоит волноваться. Я непременно узнаю у них все. — Почувствовав на себе взгляд, Саурон обернулся к Макалаурэ и весело подмигнул ему. — Да? Ты прекрасно знаешь, что хлестать вино не по мне, да и потом, оно тут прескверное. Нет, я подумывал забрать с собой менестреля для увеселения, — Мелькор медленно подошёл к прикованному за руку окровавленному Макалаурэ, с усмешкой оглядывая злое измученное его лицо. Он протянул руку, пробуя погладить его, как дикого зверя, запертого в клетке, но тот вскинулся и разразился нолдорскими проклятиями. — Вижу, что менестрель настроен побыть с тобой, Саурон. А если так, то и я останусь с тобой, моя прелесть. Темный вала склонился, рассматривая результаты работы своего вассала: оба младших феаноринга были закованы в станок, приспособленный для растяжения и похожий на дыбу. Оба еле дышали и были в полубессознательном состоянии, поводя голубыми глазами вслед за движениями своего палача и вскрикивая от боли, когда Саурон действовал дальше. — Славно поохотились, мой прекрасный, — и Мелькор похлопал Саурона по плечу. — Давно мечтал научить вежливости этих наглецов. Не поставить ли мне на них клеймо, раз уж теперь все четверо принадлежат мне? — Прикажите, господин, — с улыбкой поклонился ему майа. Ему поднесли клеймо со знаком Мелькора, и он, нагрев его в пламени огня, придал к телу младшего. — Лорд Питьяфинвэ теперь собственность Мелькора и Саурона, наместника Ангбанда! Младший эльф вскрикнул. Вой его долго отзывался эхом под сводами башни. Глаза старших братьев горели ненавистью, но Мелькору это придавало особых сил. Маглора, заклеймив, приказали увести и посадить в темницу дальше от других, но ещё трое остались. Нельо был принужден вновь смотреть на страдания близнецов. Он дёргал вмурованные в стену цепи, в которые был закован, но не мог их вырвать или разорвать. Скорее походило на то, что у него не выдержит сердце, чем на то, что он согласится принести присягу Мелькору или откажется от притязаний на сильмарили. Оба младших лорда уже лежали у ног Саурона без чувств. Пытать обморочных пленников, отзывавшихся слабым хриплым стоном, не вызывало интереса, и теперь в распоряжении Мелькора и Саурона оставался один Маэдрос. — Да, я уже понял, что ты не очень умный, Майтимо. Раньше я думал, что отец назвал тебя "медная голова" из-за цвета волос, но теперь понимаю, что он имел в виду содержимое, — и Мелькор расхохотался. — Тебя можно под предлогом безумной клятвы отправить куда угодно, и ты последуешь, влекомый своим обостренным и самоуничтожительным чувством долга. Вала провел пальцем по его щеке, убрал красный от крови завиток волос за острое ухо, и стёр пару капель крови со скул. Маэдрос упрямо мотнул головой, но сопротивляться не смог. Мелькор задумчиво поднял глаза, выбирая, что следует делать. Саурон понимающе смотрел на него, и оранжевые глаза его светились довольным светом, как у тигра. Отдать гордеца оркам? Приказать Готмогу обесчестить его? Сделать это самому? Вдвоем с Сауроном? — Иди ко мне, мой хороший. Саурон с готовностью шагнул к повелителю, сразу же заключая его в объятия и жарко целуя. — Быть может, Вы сделаете это сами, мой господин, а я возьму себе музыканта? Этот меня и раньше не привлекал, а после истязаний и вовсе отбивает все желание своим видом. — Предложил майа, гладя Моргота по плечам и груди. — Раз уж Макалаурэ удалось избежать пыток, а петь он отказывается, то пусть отрабатывает по-другому. Тем более, как Вам известно, брюнеты мне намного больше нравятся. — Последние слова Гортхаур прошептал ему прямо в губы, одарив взглядом, полным вожделения. Эльфы, скривились, слыша, как их делят. — Я буду петь, только не заставляйте меня делать это! — раздался полный отчаяния возглас со стороны Маглора. — Молчать! — Рявкнул Саурон и с размаху влепил ему пощечину. — И петь ты тоже будешь. Поблагодари за то, что не будешь делать все сразу. — И он отстегнул Маэдроса от стола, чтобы Мелькор мог делать с ним все, что пожелает, и направился к певцу. Тот медленно отползал от надвигающегося на него Саурона, пока не уперся спиной в стену. — Нет, прошу Вас! Майа усмехнулся и, взявшись за кандалы, резко вздернул его на ноги. Он прижал Макалаурэ к стене и впился грубым поцелуем в его губы. Саурон вжался в него своим телом, крепко удерживая на месте, а потом за цепь потащил к столу. — Впрочем, я передумал. Ты будешь петь, и тогда те двое младшеньких смогут избежать этой участи. Начинай, певчая пташка! Саурон уложил эльфа грудью на стол и начал стаскивать с него одежду. Маглор сдавленно всхлипнул и тихо запел. — Пусть они хотя бы не будут смотреть, пожалуйста, — попросил он, прервавшись на мгновение и кивнув в сторону Амрода и Амроса, — я не выдержу такого позора! — А не слишком ли много просьб, мой дорогой? Будь благодарен за то, что я не зову орков, — резко ответил Саурон и завел его руки за спину, — и я не разрешал тебе прекращать! Снова раздался тихий дрожащий голос певца. Майа довольно улыбнулся и коленом раздвинул его ноги.