Путь в Валинор

Вопреки его подозрениям Мелькор вовсе не развлекался с оставшимися сынами Феанаро, а занимался допросом их военачальников, решал некоторые задачи по добыче и переплавке руды и даже перенесся один раз к северным границам: проверить, не осталось ли больше эльфов на захваченных землях. Если бы Саурон захотел, то увидел бы своего господина похожим на сгусток мрака, что несется на север, похожий на ночь, что решила невовремя сменить день, или летящим вниз к подземельям вокруг пика Тангородрим, где пленные эльфы и несколько орков устроили бунт, и огненный бичи балрогов усмиряли их. Одним словом, без своего наместника вала Мелькор, несмотря на все могущество, не справлялся, и был весьма рад его появлению. — Кого я рад видеть больше, чем тебя? Он подхватил бы его на руки, но Саурон выглядел не слишком воодушевленным. Пришлось ограничиться одними объятиями. Он положил руки ему на плечи и всмотрелся в медового цвета глаза: — Ты мне не рад? Саурон сказал что-то о долге всегда служить господину, но тон его при этом оставался так холоден, что рассчитывать на горячую близость не приходилось. — Проклятье! Саурон! Снова я виноват? В чем? Как мне это надоело! Оставь свою ревность, эти нолдор — как крысы для кота, забава, не больше. Саурон явно не был впечатлен этой тирадой, тем более, что раскаянием там и не пахло. Мелькор раздраженно выдохнул: — Если хочешь знать, я даже не навещал тех двоих. Что до старшего, я знать не знаю, где он. Может, его охаживают уже какие-нибудь орки... В любом случае, я уже лишил его большей части души. Он не опомнится. Мелькор наблюдал за отношениями Саурона и Маглора, и ревность царапала и его тоже, и он не мог укорять майа в том, что тот подчинил себе эльфа. Сам Мелькор не смог совершить подобного. Он видел, как эльф преданно сидит подле него, поет ему красивейшие песни и ластится, и скучал. Когда он оставался в одиночестве, перед глазами так и стоял Саурон с его умной хищной улыбкой. Он хотел его, но не мог вновь вызвать его любовь. Это омрачало его мысли. Мелькор мог разрушать, но взращивать в другом чувство... это ему не давалось. А сам Саурон внимательно наблюдал за Мелькором, все так же продолжая проводить вечера с Макалаурэ. К его удивлению, вала не делал никаких попыток это прервать. Он был ближе всех к Владыке и когда находился в Ангбанде, всегда знал, чем он занят и в каком настроении пребывает. Когда через пару месяцев Саурон заметил, что у вала за все это время не было ни с кем близости, это его поразило и сильно взволновало. Для Моргота подобное поведение было странно. Ломать и мучить эльфов было едва ли не самым любимым занятием. Майа знал, что подземелья полны пленников, тогда почему господин впал в апатию? Ну не мог же он страдать от безответной любви? Майа привык думать, что основными движущими силами в душе Владыки являлись жадность и жажда власти или обладания чем-либо. Откуда взялась эта тоска и безнадежность в его обычно холодных глазах? Саурон не на шутку испугался за своего повелителя. Вечером майа пришел к нему в покои. Мелькор стоял у окна, безразлично созерцая мрачный пейзаж. Саурон приблизился и обнял его поперек груди. Вала повернул к нему голову, и Майрон быстро поцеловал его в уголок губ. — Вам не идет скорбь, мой господин, — проговорил майа, касаясь губами уха, — я и подумать не мог, что Вы будете так тосковать без меня. — Саурон потянул его на себя, заставляя отойти от окна и уделить больше внимания наместнику. — Я тоже по Вам скучал, мой господин, — признался майа, огладив ладонями его тело, — неужели Вы вообразили, что какой-то менестрель может значить для меня больше, чем Вы? Вала поджал тонкие губы, молчаливо признавая необоснованность своих переживаний. — Я всегда сомневался в Ваших чувствах ко мне из-за того, что Вы постоянно были увлечены кем-то, но теперь вижу, что сомневался я напрасно. Саурон мягко улыбнулся, настойчиво его поцеловав. Усадив Моргота в кресло, майа опустился между его ног и, распахнув мантию и приспустив штаны, сразу целиком взял плоть в горячий рот. Вала низко простонал и запустил руку в огненные волосы своего наместника. Он не продержался долго и скоро излился ему в рот. Саурон все проглотил и положил подбородок на колени господину. Он довольно прищурился, чувствуя нежные прикосновения к голове и своим волосам. — Я чуть с ума не сошел с тобой, — отдышавшись, признался Мелькор. Ощущение блаженства разливалось по его телу, и он лениво поглаживал Саурона. — Больше никуда тебя не отпущу. — Он подхватил его и усадил себе на колени. — Как ты хочешь? Больше всего вала боялся, что Саурон вновь решит отыграться и продолжит ту отвратительную пытку водой, но майа был не в том настроении. Он положил руки на плечи Мелькору. Руки вала медленно стискивали его талию, опускались ниже, раздвигая бёдра. Он вновь безумно его хотел. Пальцы поглаживали дырочку, готовя его к близости, медленно растягивая, срывая тихие стоны с губ, потом навалился на него всем телом и начал медленно вжиматься. — Как же я хочу тебя. Мелькор подхватил Саурона на руки, удерживая на весу, и начал входить в него. Саурон сжимался, такой горячий и страстный, кусал его в шею, и желание захлестывало обоих. Быстрыми толчками он овладевал гибким стройным телом, чувствовал, как Саурон сжимается перед тем, как кончить, и кончил в него сам. — Обожаю тебя. Мелькор не хотел выпускать его, и оба упали на постель в его чертогах, снова обнявшись. — Чего ты хочешь? Продолжим пытать тех нолдор? Или, может быть, спустить на них варгов? Мелькор навалился на него, продолжая покрывать его поцелуями, и предлагал то устроить оргию, то наоборот, отправиться на другой край Арды. Он был счастлив. Саурон усмехнулся, лениво отвечая на поцелуи. — Это нерационально, любовь моя, рабов никогда много не бывает, так пусть остаются все, они же служат нам, подчиненные твоей воле, — проговорил майа, гладя его кончиками пальцев по груди. Видя воодушевление своего господина, он улыбнулся и расслабился, ощущая на себе приятную тяжесть тела Мелькора. Лениво махнув в сторону камина рукой, майа зажег в нем огонь. На ярких рыжих кудрях появились блики от огня. Вала с удовольствием запустил руки в яркие мягкие волосы и вдохнул едва уловимый исходящий от них аромат. — А хочу я того же, что и всегда — чтобы Вы поставили всю Арду на колени, — притянув Моргота за шею, Саурон властно его поцеловал, искусав его губы в кровь. Владыка рассмеялся и перекатился на бок, устроившись теперь на соседней подушке, но все еще не отпуская майа. — Воистину нет никого преданней тебя, — заметил он, наматывая рыжую прядь на палец и несильно дергая, — или, может, тебе не хватает пленников, раз ты хочешь, чтобы я развязал войну и с Валинором? — И как Вы догадались? — весело спросил Гортхаур, — мне понравилось пытать валар, но в моем распоряжении есть только один вала, а в подземельях нет даже слабенького майа! Мне совсем нечем заняться. Мелькор напрягся, снова услышав про пытки, Саурон нежно погладил его по плечу, успокаивая. — Представь, как бы я отыгрался на твоем братце за то трехсотлетнее заключение в Мандосе. Мелькор громко захохотал от удовольствия. В самом деле! Все нолдор, какими бы несносными они ни были, разом стёрлись из его памяти, а впереди забрезжила новая цель. Манвэ, вот кто был ему нужен. И ещё, пожалуй, Намо, в заключении у которого он пробыл целых три столетия. Уже как наяву виделось ему, как испуганно трепещут крылья и как он просит Мелькора снизойти, простить, забыть, затравленно озираясь. Он будет умолять, стоять на коленях, а Мелькор унижать его... О, это были очень сладкие мечты. Он перевернулся, ещё раз горячо поцеловал майа и объявил ему, что он сокровище. — Надеюсь, ты не сведешь его с ума? Конкуренции с другим вала я не потерплю, учти! Хотя... — Мелькор задумался, — он так привязан к Варде. Представляю, каким унижением для него станет, если ты отымеешь его у нее на глазах? Согласится она принять обратно такого мужа? Не думаю. Варда на его памяти была непреклонной девой непогрешимой репутации. Манвэ будет казаться ей опороченным... — Осталось немногое: захватить остатки синдар, чтобы те не успели сбежать и предупредить о нашем наступлении на Валинор. Конечно, остаются ещё люди, но это такое жалкое племя, и вожди их так легко покупаются на золото и серебро, что их не стоит брать в расчет. Мелькор вскочил. Его полностью захватили новые планы, в мыслях он уже командовал легионами орков, захватывал корабли, а сотни его огненных демонов и драконов выжигали остров дотла. Оставалось только продумать и сконструировать поистине огромные корабли и позаботиться о постройке новых тюрем. Последнее вала поручил Саурону. — Твои цепи надёжно держали меня много часов, — он вздрогнул от отвращения, — надеюсь, для братца Манвэ ты выдумаешь нечто не уступающее по степени отвратительности. Саурон поднялся с постели вслед за своим господином. Он начал одеваться, внимательно слушая каждое его слово. — Все таки сделаем, мой повелитель. А что касается цепей, то на их создание уходит слишком много сил. Я мог бы сделать такие для Тулкаса, а для остальных создать стальные ошейники, и мы бы вместе зачаровали их. Гортхаур, уже одетый в камзол, встал перед зеркалом, задумчиво разглядывая оставшиеся на его шее следы от укусов и поцелуев. Увидев это, Моргот сразу же приблизился к нему со спины и больно укусил еще раз. — Мелькор! — майа выкрутился из объятий, недовольно нахохлившись, — ты меня и так искусал всего, с ног до головы. Вала улыбнулся и поцеловал его в щеку, а потом вернулся к дальнейшему планированию. — Надо подумать, может, кто-то из валар согласился бы примкнуть к нам? Быть может, Ульмо, ему вообще все равно, что происходит в Арде и безразлично, кто сидит на троне. Если не удастся его подкупить, то можно забыть о наших планах, он потопит все наши корабли. Саурон быстро причесался и, остановив мечущегося по покоям Мелькора, занялся и его волосами. Возбужденный новыми идеями вала был готов умчаться прямо так. Майа аккуратно расчесывал длинные волосы, вслух делясь своими идеями. — Я почти уверен, что Намо мог бы примкнуть к нам. Знаю, ты его не любишь после трех столетий в его компании, но он всегда относился к тебе нейтрально, его вполне можно уговорить. — Что? Этот тюремщик!? Нет! Нет, нет, не уговаривай, — вскинулся было Мелькор, решительно отрицая любую возможность. Но потом, долго размышляя и сидя на своем холодном одиноком троне, он возвращался памятью к словам майа и приходил к тому выводу, что им и впрямь нужен союзник с другой стороны. Молчаливый и бесстрастный. Ещё в планах у него был вала Ульмо, с которым стоило заключить союз хотя бы ради сохранности кораблей... Как к этому подступиться, Мелькор пока не знал — дипломатия не была его природным свойством. Он думал, чем сможет его убедить, и ничего, кроме просьб, не находил. Но Ульмо был своенравен и вряд ли бы поддался на уговоры Мелькора, чья недобрая слава была давно известна. — Нам нужен какой-то отвлекающий маневр, золото мое, — говорил он Саурону, обнимая его и положив голову ему на плечо. Потом быстро поднялся. — Завеса тьмы? Нет, она не подействует. Он нахмурился и снова сел. Раздумья теперь отвлекали его от всего — он даже перестал строить планы на оставшуюся часть Средиземья. Майа отвлек его, невесомо погладив по плечам. Мелькор поймал его ладонь, целуя. — Хорошо, ты не хочешь с ним договариваться... — Я хочу, но он не согласится служить мне! До того, что будет потом, ему нет дела. — Но ты можешь задержать его на время. — Он будет в бешенстве и потопит корабли... Которые ещё нужно построить. — Быть может, и корабли не понадобятся, — заметил Саурон. Мелькор воодушевлённо схватил его за обе руки, вскочив. — Море — это вода, — начал майа. — А вода самая неустойчивая и неверная вещь на свете. Чуть грянул холод — она застыла, настала жара — испарилась... Потому я и предпочитаю ей огонь. Мелькор все понял. Он откинулся на троне, довольно улыбаясь. — Да, да! Ты прав. Если вода станет льдом, он не сможет нас задержать. Под куполом тронного зала разносился его довольный хохот. Вала обнял Саурона, протащил его с собой, взвившись под купол, пронесся ветром по окрестностям Ангбанда и вернулся назад. Потом снова счастливо укусил Саурона за плечо, услышав очередной возмущенный вскрик, зализал кровь и поднял на свою прелесть обожающий взгляд. — Люблю тебя. И хочу, чтобы все знали, что ты только мой, и ничей больше. Пусть все видят! Он навалился на него в очередном порыве страсти, прикусывая и вылизывая нежную кожу. А когда отпустил его, то поднялся и сказал: — Ты прав. Мне нужно навестить ещё одного давнего знакомого. Но ты меня к нему не ревнуй. И он исчез. Майа встряхнул головой и улыбнулся. Ревновать к Намо было глупо. Тот слишком холоден, чтобы вызвать у Мелькора интерес. Да и после своего заключения Владыка его терпеть не мог. Так что Саурон спокойно отправился заниматься своими делами. Сначала работой с документами и тренировкой воинов, а потом начал трудиться в кузне над новыми цепями. Он размышлял над тем, что сделает с Манвэ, когда тот попадет ему в руки. Он прекрасно помнил надменного брата Мелькора, его красивое лицо, губы, вечно кривящиеся в пренебрежении и белоснежные волосы. Он не видел смысла причинять ему боль, этим мало чего можно добиться. А вот если его унизить, растоптать его честь и достоинство, то можно достичь впечатляющих результатов. Если уж его пытки произвели такое впечатление даже на Моргота, то что говорить о его разнеженном братце. Саурон не мог дождаться момента, когда они с триумфом пройдутся по выжженному Валинору. Он был бы счастлив заставить служить себе тех, с кем раньше был в дружбе. Но более этого майа мечтал уничтожить своего учителя. Тем временем Мелькор уже прибыл в Аман и, черным туманом проскользнув в чертоги Мандоса, принял свой привычный облик. Он уверенно направился в покои Намо. Бесцеремонно распахнув двери, он сразу увидел высокую фигуру в длинных темных одеждах. Намо развернулся к нему, но не был удивлен или шокирован появлением внезапного гостя. — Я ждал тебя, Мелькор, — раздался тихий шелестящий голос, — я знаю, зачем ты явился. Мой ответ — да. Я согласен помогать тебе. Звуки эти словно прозвучали только у него в голове, еле слышные. Мелькор если и удивился, вида он не подал, а быстро подошёл к нему, склонившись в вежливом поклоне. — Не скрою, твоим ответом я поражен. Но я знаю, тебе открыто многое, и ты знаешь то, что недоступно нам. Мандос предстал перед ним в ином свете. Сперва Мелькор подозревал ловушку, но скоро уверился в искренности его слов. Жаль, на бесстрастном лице нельзя было прочитать никаких эмоций. Тогда он спросил наугад: — Неужели мой брат Манвэ досадил и тебе? Это было близко к правде. Манвэ напрасно считал себя первым среди равных и считал, что может распоряжаться судьбами. Так что не ведая сам, он спровоцировал появление союзника у Мелькора. Они условились о том, что Намо стоит делать при их появлении: валар стоило отвлечь от наступления армии тьмы. Когда они расставались, Мелькор впервые ощутил к этому мрачному молчаливому стражу чертогов умерших нечто похожее на симпатию. Однако увлекаться им не следовало: в Ангбанде его ждал ревнивый следящий за ним майа. Поэтому Мелькор поклонился Намо последний раз, бросил прощальный взгляд на край его серебристых одежд и отправился назад. Намо недолго пробыл в одиночестве. Скоро двери в его чертоги распахнулись вновь, и порывом свежего ветра туда ворвался Манвэ. Он бросил взгляд на чёрную завесу мглы, удаляющуюся к горизонту. — Мелькор посещал тебя. Что он сказал? Намо промолчал. — Ответь. Я должен знать его помыслы. Все мы... должны усмирить его. В этот раз я хочу вечного заточения. Иначе его не усмирить. Намо чуть поднял брови. На лице его появилось слабое подобие улыбки, и это не скрылось от Манвэ. Он прижал его к стене. Светлые глаза засверкали от ярости. — Мне не нравится твоя улыбка. Намо пожал плечами. Мысль о сделанном выборе стала ещё приятнее. Его уделом было властвовать над душами ушедших, и его не касалось ничего, происходящего вовне.