Путь в Валинор

Все трое исчезли, но ненадолго лишь для того, чтобы привести себя в порядок. Намо развоплотился, отправившись обратно: темный вала поручил ему Валинор. Он выглядел одновременно истерзанным и счастливым. Что ж, пусть остальные валар лучше думают, что они плохо обошлись с предателем, чем знают, каким оргиям они предавались. Мелькор поцеловал его в последний раз, накинув на его лицо вуаль, Намо поклонился ему еле заметно и исчез. — Теперь пришел черед несломленный гордости, моего заносчивого брата. Мелькор широко оскалился, подходя к Манвэ. Закованный в ошейник, он выглядел поникшим. — Хотел пригласить сюда Варду, чтобы она посмотрела на тебя, ничтожество, но, пожалуй, буду милостив. В следующий раз. Проводите моего брата в его новые покои! Под покоями имелась в виду темница, в самом низу, окованная зачарованным железом и стальными прутьями, что не давали покинуть их. Просьба относилась к оркам, и те приблизились. Манвэ не знал темного наречия и не понял ни единого их слова, придя в ужас от одних прикосновений. — Что ты будешь делать со мной? Мелькор снова улыбнулся, затем подошёл и нежно погладил его перья. Саурон улыбнулся, предвкушая развлечение. Не дожидаясь Мелькора, он сразу же последовал за орками. Майа перебирал в голове самые изощренные пытки, но, как показал недавний опыт, не стоило рассчитывать, что Манвэ выдержит и несколько минут, не потеряв сознание от боли. Это разочаровывало, но он не собирался сдаваться. Пусть нельзя причинить боль, зато он может как следует унизить этого гордеца, заставить ползать на коленях и умолять о пощаде. Когда Манвэ снова заковали в цепи, Саурон влил ему в рот то же зелье, что недавно испытал на своем Владыке. Не слишком заботясь о подготовке, майа довольно грубо пропихнул в сжавшуюся дырочку длинную цепочку из полых внутри металлических шариков. Орки следили за каждым движением светлого вала. Гортхаур подвесил его к потолку за руки и подошел к Мелькору, который с удобством устроился в кресле напротив и с довольной улыбкой наблюдал за происходящим. Манвэ уже начинал чувствовать неудобство, он недоуменно взглянул на своих пленителей. Ему никто не сказал, чем его напоили. Вала с ужасом видел, как против своей воли начинает возбуждаться, он переступил с ноги на ногу и содрогнулся, почувствовав, что внутри пришли в движение шарики. С уст Манвэ сорвалось несколько проклятий. — Думаю, надо чем-то занять рот нашего гостя, чтобы он не тратил время на пустые речи. В конце концов, так выражаться в гостях неприлично, — весело сказал Саурон. Майа расположился на подлокотнике кресла и, коварно ухмыльнувшись, дал полную свободу оркам, правда, запретив есть пленника и чрезмерно калечить. Орки как голодные звери накинулись на него. Вала сверкал взглядом полным бессильной ярости, его перекосило от отвращения. Как и приказал до этого Гортхаур, орки поспешили заткнуть его рот. Цепь немного ослабили и заставили нагнуться. Сразу несколько тварей попытались вставить член в его рот и чуть не передрались. Из-за зелья Манвэ испытывал какое-то извращённое удовольствие от мерзких прикосновений. Крылья мешались, и их быстро связали какой-то верёвкой, добавив страданий. Вала ужаснулся, когда будто со стороны услышал свой собственный стон в ответ на грубые ласки орков. Его затрясло от омерзения к себе самому. По лицу скатывались слезы, и кажется весь вид павшего и растерзанного Манвэ не мог не тронуть Моргота. И тот вдруг действительно поднялся и подошёл к нему, взяв за подбородок и смотря на скорбное лицо брата. Манвэ взмолился: — Спаси меня! Прошу... Я не смогу жить, если отдамся им. Мелькор нахмурился, будто бы всерьез размышляя. — Да, да, ты прав. Я ни за что не отдам тебя им, братец. Отымею тебя сам, как и хотел. Манвэ отшатнулся, попробовал вырваться из цепей. Видно было, как он похолодел. И все же светлый вала был рад. Как низко он пал: теперь ему казалось, будто старший брат оказал ему честь. Мелькор рявкнул на орков, прогоняя их, сам подошёл к нему, задирая одежду и снимая остатки сияющих его одеяний. Телосложением они были похожи, но руки Мелькора были обожжены, и все тело было темнее. Он казался сделанным из стали, а Манвэ, лишенный воли, поддавался ему, сам с ужасом чувствуя, как сжимается все внутри от касаний брата. Мелькор грубо огладил его по животу и бокам, только спускаясь к паху, а Манвэ уже ощущал мучительное желание. Тогда Мелькор поставил его на колени, заставляя уткнуться лицом в пол и развести ягодицы пошире. — Давай сам, руками, — потребовал он. — Но... — Манвэ обернулся, — для меня это впервые. Я хранил себя в чистоте... По крайней мере, от подобных отношений. Он боялся боли, и вместе с тем не мог бороться с позывами тела, и Моргот это заметил, рукой перехватив его стоящий член. — Да ты же уже течешь по мне, тебя и готовить не надо. Он грубо сжал его и Манвэ со стоном кончил. Лицо его впервые стало розовым от стыда. Мелькор размазал его же собственное семя вокруг ануса и потерся об него, снова вызвав череду довольных стонов, а потом быстрыми движениями начал трахать его. Майа недовольно цокнул языком, видя, что его господин забыл о нем. Он изящно поднялся и медленно приблизился к братьям. Саурон провел рукой по спине Мелькора и обхватил его поперек груди, тесно прижавшись сзади. Почувствовав прикосновения любимого майа, вала даже немного замедлил свои движения. Взявшись за волосы вала, Гортхаур развернул его голову к себе и грубо поцеловал. Он снял доспех Владыки и отбросил в сторону, а потом начал неторопливо стаскивать с него рубашку. Добравшись до шеи, Саурон поспешил оставить несколько укусов на бледной коже. Избавив Моргота от остатков одежды, он, щедро смазав свое достоинство, проник в тело Владыки. Мелькор низко застонал и стал двигаться медленнее, то подаваясь вперед, то насаживаясь до упора на член. Манвэ уже охрип от стонов и криков, и расслабленно обмяк, кончив под действием зелья уже третий раз. В конце концов, Мелькор отпустил брата и, отстранившись ненадолго, повернулся к Саурону лицом. Майа уложил его спиной на прохладный пол и снова овладел им. Вала потянул руки к огненным волосам, притягивая Саурона к себе ближе. Обессиливший Манвэ лежал на полу и смотрел на двух темных, уже мало что понимая. После произошедшего у него не было сил даже чтобы думать о чем-то. К своему удивлению он ощутил, что испытывает удовлетворение, которого никогда не было с Вардой. Но вала брезгливо поморщился, когда почувствовал, что из него вытекает чужая сперма. Он покраснел и сжал зубы. — Ах, какая милая течная дырочка. Мелькор подхватил брата на руки и, отцепив его от крюка, вделанного в стену,. прямо в кандалах понес в купальни — не их собственные, а служебные, предназначенные для орков. Манвэ рыдал. — Ты опорочил меня! Как я теперь смогу посмотреть в глаза жене? Мелькор засмеялся. — А что, у вас что-то с ней было? Ах, Манвэ, Манвэ. Я думал, ты слишком возвышен для занятий такой низменной вещью, как плотская любовь. Манвэ бросил на него злой взгляд, но умолк, пока холодная вода смывала следы греха, слизь, семя и кровь. Разозленный, он казался еще более слабым. Мелькор окинул его взглядом и повернулся к майа. — Ты прекрасен. — Он провел ладонью по его спине, и, выгнувшись, привстал, помогая овладевать собой и издал довольный стон, некоторое время тишину нарушало только тяжелое дыхание обоих темных. Мелькор смотрел на Саурона затуманенными глазами, любуясь его длинными волосами и горящим взглядом, пробовал дотронуться до его губ, а потом, чувствуя приближение оргазма, кончил, выкрикнув его имя. Саурон последний раз с силой толкнулся вперед и тоже замер, выплескиваясь. Некоторое время Саурон лежал, положив голову на грудь Мелькора, и тот плавно проводил ладонью по его вьющимся локонам. Их отвлек Манвэ, тихо бросивший очередное проклятье в их сторону. — Все здесь проникнуто искажением, в которое вы хотите вовлечь меня. Мелькор поднялся. — Я показываю тебе другую сторону истины. — Нет никакой другой стороны! — выкрикнул светлый. Мелькор не стал с ним спорить. Он повернулся к своему наместнику. — Похоже, нам потребуется время, чтобы перевоспитать его. — Думаете, господин? Боюсь, этот павлин не оценит ваших стараний. — Хотя бы попытаемся, — темный вала подмигнул ему. — Вам мало тех ручных эльфов, мой господин? Хотите сделать из брата такую же ласковую и послушную шлюху? — с усмешкой спросил Саурон, сложив руки на груди. — А почему нет? Манвэ перекосило, когда он услышал это. Сейчас он был похож на мокрого ощипанного голубя. Майа окинул его презрительным взглядом. — Пожалуй, Вы правы. На большее он все равно не годится. Услышав такую нелестную характеристику о себе, светлый вала со злобой вытер слезы и отвернулся, снова вставая под струи воды. Саурон милостиво развязал ему крылья, и он сразу закрылся ими от глаз темных. — Тогда занимайтесь им сами, Владыка, он мне уже наскучил, — сказал майа и, поцеловав Мелькора, начал одеваться, — когда добьётесь результата, позовите меня, а пока я лучше займусь делами. Оправив черные одежды и пригладив ладонью растрепавшиеся волосы, Гортхаур вышел. Он ненадолго зашёл проведать своего менестреля, который уже начал скучать в одиночестве, а потом, как и обещал, принялся за работу. За время их отсутствия в Ангбанде действительно накопилось много дел. Теперь, когда Мелькору принадлежала практически вся Арда, работы у Саурона прибавилось вдвое. Майа не слишком интересовало, что там случится с Манвэ, у него появился другой, намного более интересный во всех отношениях вала. Конечно, с Мелькором никто не мог сравниться, но Намо вызывал у Саурона симпатию. В отличие от Моргота, он всегда ставил на первое место свои обязанности, и сейчас, майа был уверен, полностью погрузился в управление завоеванными землями. Кроме того, как выяснилось, Мандосу была присуща жестокость и он был страстным и послушным любовником, что привлекало Гортхаура еще больше. Возможно, если бы у него не было Мелькора, то он бы стал служить Намо. Он отправился к нему, пролетев через море стремительным чёрным вихрем. Валинор издалека казался таким же зелёным и цветущим, как до войны, и лишь кое-где зияли чёрные проплешины земли, выжженной драконами. Остров имел теперь нового правителя. Намо не потерпел присутствия орков, однако оставил драконов и демонов, чтобы они сдерживали тех валар, кто решил бы поднять восстание. Эльфы остались на прежних местах. Некоторые оставались в неведении, поскольку сперва изменения, введённые Мандосом, были незаметны. Саурон явился к нему, и Намо, точно спиной ощутив его прибытие, обернулся и еле заметно поклонился, и махнул рукой, отпуская слуг, а наместник Ангбанда поцеловал его. Оба сели на троны. — Сперва к делам, — Саурон мягко поглаживал его ладонь, — я хотел просить установить налог в нашу пользу. Вы сможете платить нам металлами и присылать своих мастеров. Я хотел произвести разведку недр, поскольку не могу отыскать Ауле. Боюсь, он может помешать добывать руду и серебро... Намо прервал эту деловую речь. Сперва согласно кивнул, а затем быстро и откровенно прильнул к нему. — Я давно желал тебя. Саурон отбросил накидку с его лица и впился в тонкие мягкие губы, кусая. Поцелуй оставлял вкус прохлады и крови, и понравился обоим. — Мелькор... он не отомстит? — встрепенулся Намо единственный раз. — Его помыслы всецело обращены к Манвэ, — Саурон закатил глаза. — Что ж... — властитель чертогов душ не стал продолжать. Он уже стоял на коленях перед ним, гладя его вороненые доспехи и не зная, как подступиться, гладил рыжие длинные волосы, и глаза его сверкали от восхищения жестоким майа. Саурон медленно разоблачился, представ обнаженным, и снял вуаль с лица Намо полностью, а потом и длинную накидку, и нижние одежды. Намо прикрыл глаза, будто от стыда, но губы его в тот же момент сомкнулись на его плоти: Саурон пока не желал его, но движения Мандоса были страстными и жадными, и чувствовалось, как он желает близости. Насладившись ртом Намо, Саурон заставил своего партнера подняться с колен и повернуться спиной. Майа начал неторопливо оглаживать нежное тело. В двери зала тихо постучали и, не дожидаясь разрешения войти, проскользнули двое майар. — Пошли вон, — тихо приказал Мандос, даже не взглянув на них, видимо, предвидев их появление. Смутившись, майар поклонились и тихо вышли. Саурон нежно поцеловал его за ушком, отметив про себя, что Манвэ ужасно смущает чужое присутствие, а вот Мандосу, кажется, все равно. Он перекинул мягкие седые волосы вала в одну сторону, чтобы добраться до шеи. В тишине зала раздались тихие вздохи Намо, едва он почувствовал прикосновения губ к шее. Потом Саурон заставил его наклониться и опереться о подлокотники трона. Майа надавил ладонью на поясницу, чтобы он прогнулся. Намо послушно сделал все, что от него требовалось и широко расставил ноги. Гортхаур довольно улыбнулся и смял ладонями его ягодицы, а потом начал осторожно его подготавливать. С губ обычно тихого и молчаливого вала сорвались первые стоны. Если бы Саурон услышал их до этого, то никогда бы не подумал, что Намо Мандос способен издавать такие развратные звуки. Майа убрал пальцы и заменил их своей плотью, а после крепко взялся за тонкую талию своего любовника. Намо сам насадился сильнее. Саурон даже застыл на месте, наблюдая, как вала насаживается на его член и громко стонет. Опомнившись, Гортхаур подхватил одну его ногу под коленом и высоко приподняв, начал грубо вколачиваться в его тело. Намо тонкими пальцами вцепился в спинку трона, пытаясь удержаться в таком положении. Он чувствовал себя живой куклой в руках сильного и жестокого майа, но ему нравилось ощущение собственной беспомощности. Саурон усмехнулся, думая о том, как бледнеют стражи, что стоят по ту сторону двери, слыша крики и стоны своего Владыки. Мандоса это не волновало совершенно, он не смутился бы даже если в зале присутствовали все его майар. Саурон наградил его несколькими поцелуями. Некоторое время они полулежал на его высоком троне, а потом, когда Намо оделся и привел волосы в подобающий вид, дожидавшимся его майар было позволено войти. — Не хочется с тобой расставаться, — сладко потянулся и зевнул Саурон. — У нас ещё много дел, — согласно кивнул вала и с намеком улыбнулся. — Мелькор меня потеряет... Впрочем, он слишком занят. В это время Мелькор в своих черных чертогах обнимал укрывшегося крыльями Манвэ, не давая вырваться. — Ты напрасно противишься, — он поцарапал пальцем чувствительное место у основания крыльев. Манвэ окинул пугливым взглядом покои Мелькора: они были пусты, и кроме них, не было никого. Только тогда он позволил себе успокоенно устроиться на груди старшего брата. Он был измотан борьбой с ним и с самим собой, чувствуя, что отвращение и страх в его душе медленно перерождаются в нечто иное, и не мог больше сопротивляться ему. Мелькор склонился над ним, почти заботливо вытирая слезы и расчесывая длинные белоснежные волосы. Манвэ недоверчиво смотрел на его улыбку. — Ты и впрямь меня любишь? — С того самого момента, как Эру создал моего младшего брата. Я знаю, как холодно и одиноко было тебе долгими ночами там, наверху, в сиянии звёзд. Манвэ отвернулся. На глаза ему навернулись ещё несколько слез. — Все это в прошлом. Я низко пал. Мне никогда не стать прежним. — Ты по-прежнему светел и чист. Успокойся и не рыдай. Скоро Манвэ уснул у него на руках, а Мелькор перенес его на свое ложе и укрыл, чтобы скрыть своего стеснительного брата от чужих глаз, на случай, если кто-то все же войдёт. — Почему тогда я хочу таких отвратительных вещей? Ты заставил меня желать их, — упрямо приподнялся на ложе Мелькора он. — Потому что мы с тобой похожи гораздо сильнее, чем ты думаешь, — успокоим его Мелькор. — Ты не хотел раньше признавать этого. И он плавно накрыл его губы своими. — Так-так, — раздался насмешливый голос Саурона за их спинами. — Какая милая картина.