Натуралы — это не мое

Бакуго сидел на ковре своей комнаты, откинувшись спиной на кровать, и потягивал пиво со своим другом Шинсо. Он сам позвонил и предложил выпить пивка, чтобы немного развеяться после странной последней встречи с Киришимой. — Эй, Бакуго, ты пьешь пиво или в окно смотришь? — флегматично поинтересовался Шинсо, неприятно пихая его локтем в бок. — Какого?! — ощерился Бакуго, но сразу расслабился: друг просто протягивал ему еще одну банку пива и подталкивал к нему пиалу с орешками. — Закусывай, Бакуго, а то потом желудок болеть будет, — на отрешенном, даже немного сонном лице Шинсо была ухмылка, и легкий румянец покрывал щеки. Бакуго оскалился на его «заботу», но все же закинул горсть орехов в рот и задумчиво начал их пережевывать. — Бакуго, ты какой-то сегодня сам не свой, — констатировал Шинсо, отпивая из своей банки и тоже закидываясь орешками. — Ты это о чем? — решил уточнить Бакуго, хмуря брови. — Ну, ты обычно более говорлив, — спокойно пояснил Шинсо, косясь на него. — Обычно наши посиделки проходят более громко и с матом. А тут ты сидишь, молчишь, а я сижу вроде как в одиночестве и почти слышу, как скрипят шестеренки твоего мозга. Ты меня пригласил просто посидеть рядом и тихо попить пивко? — А это… Да бля… Я тут все никак понять не могу… — Чего ты там понять не можешь? — Шинсо внимательно на него посмотрел, вытащил из пальцев Бакуго почти пустую банку и всунул новую полную. — Только не говори, что опять про Киришиму разговор пойдет. — Блядь, не хочешь слушать — дверь там! — Бакуго не собирался сегодня терпеть нравоучения даже от близкого друга. — Эй, сбавь обороты, бро, — успокаивающе похлопал его по плечу Шинсо и посмотрел в глаза. — Хочешь я выбью из него дурь, чтобы не мотал тебе нервы? — Да не, отпиздить не вариант, — отмахнулся Бакуго. — Да и за что? Надо было давным-давно отобрать у него ключ и все. — Вот и захера не отобрал, спрашивается? — Шинсо недовольно цыкнул и сунул в рот Бакуго горсть орехов. — Тебе сказали закусывать, чтобы живот не болел, вот и закусывай! Бакуго хмуро зажевал, не зная, что ответить на вполне логичный вопрос, почему он не потребовал у Киришимы тот ключ — этого он не мог внятно объяснить даже себе. — Ладно, хер с ним с ключом, — отмахнулся Шинсо, понимая, что Бакуго, похоже, не готов обсуждать странности собственного поведения. — Можешь подробнее описать вашу встречу? Она ведь была не так давно, правильно я понимаю? Бакуго посмотрел на Шинсо и внезапно обрадовался, что в его жизни есть такой друг, как он. Шинсо ему подмигнул, ожидая ответа и спокойно попивая пиво, и Бакуго буркнул, что вот сейчас допьет банку и расскажет. Как-то уже повелось, что Киришима прибегал плакаться к Бакуго, а Бакуго — к Шинсо. Не то чтобы он именно плакался, просто Шинсо легко и непринужденно стал в последнее время его доверительным лицом во многих вопросах. Он вообще каким-то непостижимым для Бакуго образом стал очень близким другом, не прилагая к этому никаких особых усилий. Ну, в плане, не было ни эпичной драки, ни какого-то конфликта, чтобы обратить на себя внимание Бакуго — ничего такого. Бакуго невольно вспомнил, что Шинсо просто однажды подсел рядом на какой-то паре, а потом внезапно поинтересовался, есть ли у Бакуго еще одна ручка — его собственная внезапно перестала писать. Бакуго тогда хмуро на него посмотрел, но ручку все-таки дал. Шинсо поблагодарил и невозмутимо продолжил конспектировать, хотя временами и посматривал на Бакуго своими фиолетовыми глазами. Они отсидели в тот день все оставшиеся пары вместе, хотя Бакуго выразительно смотрел на своего новоиспеченного соседа своим фирменным взглядом так часто, как только мог, однако Шинсо продолжал невозмутимо сидеть и писать. Обычно, стоило Бакуго хоть раз на кого-то взглянуть исподлобья, ощеривая в хищной улыбке зубы, словно он как собака бешеная укусить собирается, желающих находиться с ним рядом сразу же как ветром сдувало, а этот придурок с фиолетовыми глазами сидел, и ему хоть бы хны. В конце дня Шинсо вернул ему ручку, кинул короткое «покеда» и пошагал по своим делам. Бакуго проводил этого странного парня задумчивым взглядом, заключил, что сегодня, наверное, просто ветра не те дуют или пятна на Солнце не так легли, или еще чего, и решил не обращать на случившееся никакого внимания. Но на следующий день Шинсо снова сел с ним рядом, вытащил тетрадь и свою ручку, усмехнулся на его «фирменный взгляд» и принялся слушать преподавателя. Бакуго, конечно, офигел, но решил посмотреть, насколько этого придурка хватит. Он выразительно смотрел каждую пару на это невозмутимое лицо, с черными мешками под фиолетовыми глазами, на всклоченные фиолетовые волосы, будто Шинсо никогда не слышал о расческе, и все никак не мог понять, чего этот хрен с горы до него доебался и почему его все еще не сдуло от него подальше. На перерыве на него достаточно внимательно посмотрели фиолетовые глаза, и Шинсо флегматично поинтересовался: — Может, в столовку сгоняем? Я тип плачу за вчерашнюю ручку помощи. — Руку помощи, — автоматически поправил его Бакуго, цыкая, и, заметив улыбочку Шинсо, хмыкнул. — Подъеб засчитан. — Ну, а то, — ухмыльнулся Шинсо, — подъебы — мое все. И как-то Бакуго отпустило, когда он понял, что Шинсо не будет читать нотации за мат или нести, что надо быть дружелюбнее и подобную херню, которой страдало большинство однокурсников. Сначала Бакуго предполагал, что нужен ему, чтобы списывать на тестах, но тот вполне себе справлялся сам, не подсматривал и помощи не просил. Только одобрительно хмыкал, видя прекрасные оценки Бакуго и язвительно обзывал того ботаном, но Бакуго не обижался и обзывал его в ответ задротом за черные мешки под глазами. Их дружба развивалась плавно и ненавязчиво — с Шинсо было удобно: он знал, что и когда сказать, легко отбивал мат и подъебы Бакуго, аккуратно подсказывал, когда видел, что Бакуго встрял в чем-то, пока они вместе занимались в библиотеке, одним словом — он незаметно, но основательно обосновался в жизни Бакуго, как будто был в ней всегда. Новый виток развития их дружеских отношений произошел в один злополучный для Бакуго вечер, во время ссоры с бывшим прямо на площади. Тот поорал и ушел, а Бакуго остался стоять, сверля взглядом асфальт и стараясь унять поглотившую всего его злость, до боли сжимая кулаки в карманах. Перед глазами появились фиолетовые кеды и Бакуго поднял голову, чтобы послать любого, кто решил ему в таком состоянии хоть что-то сказать, и внезапно уставился в удивленные фиолетовые глаза с черными мешками под ними — Шинсо стоял напротив него с каким-то магазинным пакетом под мышкой. — Херасе он громкий, — сочувственно отметил Шинсо, смотря в спину удаляющемуся бывшему Бакуго. Бакуго просто развернулся на пятках, ничего не объясняя, и пошел в ближайший парк — ему не нужно было сраное сочувствие даже от Шинсо. В парке нашлась мусорка, которую с садистским удовольствием начал пинать Бакуго, представляя на ее месте рожу бывшего, надеясь, что Шинсо уже свалил домой, и ничего объяснять не придется. Однако Шинсо не просто не ушел домой, он подошел к мусорке с другой стороны и, ничего не сказав, стал тоже ее лупить ногами, до тех пор, пока Бакуго первому это не надоело. А потом проводил до дому, не удивился, когда Бакуго предложил зайти, помог разогреть ужин, в гнетущей тишине поужинал вместе с Бакуго, помог убраться на кухне, а потом тихо сидел рядом на полу, оперевшись спиной на кровать и потягивал пиво. Через несколько дней после их совместных посиделок был какой-то праздник, когда все дружно толпой тащатся куда-нибудь сходить, развеяться или вкусно пожрать, а Бакуго привычно сидел дома, хотя были варианты пойти на свидание. После того драматичного посыла на площади, свидетелем которого стал Шинсо, Бакуго вообще не тянуло ни с кем знакомиться — он еще не успокоился, а срываться на ни в чем не виноватых красавчиков, которые были его типажом, было как-то глупо и даже уебищно. В тот день Бакуго залипал на какой-то фантастический сериал, когда в дверь позвонили — на пороге стоял Шинсо собственной персоной с пивом, чипсами, орешками и еще какой-то съедобной хренью. Бакуго только кивнул на короткое приветствие гостя, немного удивляясь самому себе — почему-то он не послал Шинсо с порога нахуй, как обычно любил делать с нежданными гостями, — ну, кроме Киришимы, конечно, — а позволил остаться, закрыл дверь и пошел искать пиалы для чипсов и орешков. И вот, с той самой пьянки, они время от времени зависали у Бакуго: пили пиво, иногда играли в приставку и настольные игры, а чаще просто трепались о жизни, своих мыслях, каких-то приколах, которые с ними произошли в прошлом. В одну из таких пьянок, когда их дернуло поиграть в «Правду или действие», захмелевший Шинсо потребовал, чтобы Бакуго поцеловал его. Бакуго на мгновение охуел с такой предъявы, ведь был уверен, что Шинсо натурал, но условие выполнил — потянул на себя этого флегматичного кадра за фиолетовые волосы и засосал по самые гланды, почему-то не удивишись, когда его также решительно засосали в ответ. После этого поцелуя Бакуго перестал считать Шинсо натуралом, но другом считать не перестал. Их отношения ни капли не изменились: ни он, ни Шинсо не делали никаких попыток сблизиться в романтическом или сексуальном ключе, им было комфортно просто быть друзьями — только темы разговоров теперь начали включать в себя больше вещей: бывших, первый опыт, сексуальные предпочтения, пошлые шуточки и другие интимные вещи, которые можно обсудить с близким другом… как, например, Киришиму — его второго друга и вечную занозу в заднице… — Бакуго? — голос Шинсо резко выдернул его из собственных размышлений, и Бакуго уставился в фиолетовые глаза и глухо переспросил: — Да что, блядь?! — Да ничего, блядь, — Шинсо приобнял его за плечо и поднес свою банку с пивом к его, намекая, что надо бы чокнуться. — Ты вроде собирался рассказать про недавний визит Киришимы, а потом снова завис, вот и все. — Точно, — нахмурился Бакуго и буркнул. — Звиняй. — Все ок, ты, это, начинай говорить, а то ведь до завтра все с такой скоростью растянется, — хмыкнул Шинсо, немного съезжая вниз и поудобнее приваливаясь к боку Бакуго. — Я таки весь во внимании… — Короче, вчера Киришима приперся ко мне. — Ну, это никакая не новость, — хмыкнул Шинсо, — он постоянно так делает. — Это да, — согласился Бакуго, — но вчера мне показалось, что он приставал ко мне. — Киришима — конченный натурал, с чего бы ему приставать к тебе? — скептично отозвался Шинсо. — Он телок как перчатки меняет, ты-то ему зачем? — А я откуда знаю? — рыкнул Бакуго и глотнул пива.  — Ладно, представим, Киришима в жопу пьян, а ты рядом голый, и типа обнаженное тело — это ж сигнал к сексу, как нам в универе на психологии втирали, — начал вслух рассуждать Шинсо, — тогда да, теоретически возможно. Но ты вроде по дому голяком не шастаешь, разве нет? — Я просто был без майки, в штанах, — буркнул Бакуго, — из душа только вышел. — Ну, это хоть что-то объясняет, — сразу же согласился Шинсо. — Так как он к тебе приставал? — Да полез щекотаться, а я чутка завелся и Киришима мне сообщил, что у меня соски, как у девки, видите ли, напряглись! Еще ерзал по мне, придурок… — Да ладно! В натуре?! — Да! — разозлился Бакуго и жахнул своей банкой об стол, расплескав пиво и хмурясь от появившихся пивных лужиц вокруг. — Хер бы с ним, что он меня за пресс постоянно мацает — это уже стандартная программа, так тут еще пощекотать меня вздумалось внезапно, что за херня? Еще обозвал мое выражение лица милым, когда я старался не ржать. — Ничего себе… Ты там возбудился, что ли? Ну может же быть… Ты-то, в отличие от Киришимы, гей. — Так я чутка и возбудился, — Бакуго смачно матернулся. — Все, срочно надо кого-то поиметь в ближайшее время, а то уже из-за недотраха от щекотки натурала возбуждаюсь! Это полная хуйня! — Согласен, недотрах — это не есть хорошо, — усмехнулся Шинсо и внимательно посмотрел на Бакуго. — И что ты сделал с заигравшимся натуралом? Неужели… у вас что-то было?! — Да я так охуел, что только пообещал выебать, если он не остановится, и он мгновенно слился. — А жаль, — разочарованно выдохнул Шинсо, отпивая пиво. — Его давно надо выебать, чтобы он перестал ебать тебе мозги. Они оба замолчали, попивая пиво. Внезапно Шинсо уставился на Бакуго. — Слушай, а что если этот твой Киришима все же не стопроцентный натурал? — осторожно поинтересовался он. — Мне кажется, все эти ваши игрища «натурал и его друг гей» — это нечто большее, чем дружба… Тем более ты возбудился от его прикосновений. — К чему ты ведешь? Подумаешь разок… да вообще, кому угодно начни соски тереть, возбудится!  — Ну, эмм… Ты только о нем и талдычишь. Киришима-то, Киришима-се. Даже о бывших своих столько не рассказываешь, сколько о нем. Вечно о нем волнуешься, хотя кто он тебе вообще? Да никто, бывший сосед… такое впечатление, что он тебе нравится. — Да схуяли он мне должен нравиться! — мгновенно взбесился Бакуго. — Я люблю милашек, а не дерьмоволосых мудаков, которые припираются ко мне домой, нажираются, ебут мне мозги вопросами почему их бросили, наутро просыпаются как ни в чем не бывало и ищут себе очередную телку! В комнате повисла неловкая тишина и тут пискнул мобильник Бакуго. Он быстро набрал пароль и уставился на дисплей — сообщение от адресата «Дерьмоволосый». «У меня новая чика!» И довольно лыбящаяся рожица. Бакуго скривился и отбросил телефон на кровать. — Ну все, можно какое-то время жить спокойно: Дерьмоволосый нашел себе очередную шмару. — Ну вот, вопрос исчерпан, — хмыкнул Шинсо. — Пей давай. Бакуго глотнул пива и снова уставился в одну точку. Шинсо сидел тихо рядом, размышляя, что Бакуго может быть умницей и отличником в учебе, но в то же время непроходимым тупицей в делах сердечных. Он не потребовал назад ключ у Киришимы. Он терпит внезапные визиты и пьяные причитания. И ведет себя излишне тактично, вместо того чтобы действительно разок выебать друга и расставить все точки над «i» — все это объяснялось легко и просто: Киришима нравится Бакуго, а Бакуго — Киришиме, но ни один из этих придурков этого не догоняет. Или же догоняют, но не признаются ни себе, ни другому из-за каких-то своих причин.  — Бакуго, а ты когда-нибудь влюблялся по-настоящему? — вкрадчиво поинтересовался Шинсо, поглядывая на друга. — Что, блядь?! — Бакуго аж поперхнулся пивом. — Ну-ну, чего ты как школьница-малолетка, — поддел его Шинсо и похлопал по спине. — Нормальный же вопрос. Ты же человек, значит, способен полюбить. — Вот еще, время на такую хуйню, как любовь, тратить, — фыркнул Бакуго, вытирая рукавом лицо от пива. — Нахуй нужно, скажем дружно. Ебля это одно, это само собой, а остальное — это все бабское! — Понятно, значит не влюблялся… — резюмировал Шинсо, задумчиво поглядывая на Бакуго, — а это прикольно, кстати. — Шинсо, да ну тебя на хер, с такими твоими разговорами! — отмахнулся Бакуго, настроение которого совсем испортилось. — Ты это, вали давай домой, нам завтра к первой паре, еще выспаться надо. — Понял, не дурак, — усмехнулся Шинсо, быстро допил свое пиво, собрал за собой мусор и на прощание обнял Бакуго за шею, стоя в дверях. — Ты это, не грузись особо по этому поводу, ладно? Это же Киришима, у него все не как у людей… А тебе надо просто с кем-то переспать и не париться. — Угу, прав, — согласно кивнул Бакуго, обнимая Шинсо в ответ и похлопывая по спине. — Спасибо, что выслушал. Вали давай! — Да свои люди, чо, — подмигнул ему Шинсо и вышел за дверь. Выйдя на улицу, Шинсо выкинул мусор и глянул в телефон — да, вовремя Бакуго решил его отправить домой — полдесятого вечера, а завтра так рано вставать! Засунул телефон в карман, поправил капюшон и пошагал к остановке автобуса. — Да уж, дела… — бубнил тихо Шинсо, пиная по дороге мелкие камушки, — я вообще без понятия как тут можно помочь, когда они оба ведут себя как дебилы… Шинсо успел вовремя: когда он подошел к остановке, как раз подъезжал его автобус. Он сел на свободное место в самом конце и невольно оглянулся — где-то там в своей квартире снова грузится Бакуго, а Киришима у себя дома совсем не догадывается, что он, оказывается, нравится своему лучшему другу-гею. «Ладно, подождем развития событий», — решил про себя Шинсо и сел нормально, предчувствуя, что скоро ему придется опять вот так вот снова идти в гости и слушать очередную порцию откровений от Бакуго о Киришиме.