Натуралы — это не мое

Бакуго старался как можно тише резать баклажаны и мясо. Не то чтобы он боялся разбудить Киришиму, тому все равно придется проснуться, ведь он не намерен спать на футоне, когда у него есть кровать, — просто оттягивал момент пробуждения и последующего разговора. Да и ведь голодным Киришима, как всегда, проснется… «Истеричка недоделанная», — подумал Бакуго, который не любил эмоциональные всплески Киришимы, помешивая жарящиеся баклажаны на сковороде. Он не знал, что с этими самыми всплесками делать, потому бесился на самого себя, как, например, когда надо было грамотно выставить Киришиму из квартиры без соплей, воплей и желательно максимально быстро. Вот тогда ему понадобилось все самообладание, которого и так было ничтожно мало, но Бакуго удалось каким-то чудом успокоить этого расстроенного придурка и достаточно спокойно донести мысль, что переезд Киришимы — это необходимый и зрелый шаг — пришло время им обоим повзрослеть и строить серьезные отношения с другими. Бакуго настолько был поглощён тем, чтобы дипломатично, но жёстко донести до Киришимы свою мысль — с этого придурка ведь станется истерить неделю-другую, оттягивая момент переезда, что даже не вспомнил про второй комплект ключей — лишь бы побыстрее выставить этого мудака за дверь. В конце концов, ему удалось найти подходящие слова, и Киришима, в конец убитый, согласился, что Бакуго прав, пусть даже ему сейчас очень грустно. Переезд Киришимы был тихим и быстрым: вернувшись на следующий день, Бакуго не нашел ни самого Киришимы, ни его вещей. Свою обретенную свободу Бакуго решил отпраздновать пивом, но только напился в гордом одиночестве. А наутро на смену эйфории пришло похмелье и некоторое уныние. В последующие дни, вопреки своим обещаниям устраивать личную жизнь, Бакуго, сам не зная почему, так никого из милых мальчиков и не привел — в квартире стояла непривычная тишина, и ему вроде бы даже было одиноко. Да и совесть все-таки мучала — буквально ведь на улицу выставил Киришиму, может, надо было бы дать ему время, чтобы найти нормальную квартиру? Как бы он ни отмахивался от угрызений совести, мысли периодически возвращались к этому придурку, Бакуго даже начал немного об этом мудаке беспокоиться — тот же вообще не был подготовлен к самостоятельной жизни. «Как он там устроился вообще? Нормально ли у него все?» — эти вопросы с завзятой периодичностью появлялись, когда Бакуго невольно отвлекался на лекциях, смотря в окно, или когда готовил, теперь уже на одного, или убирал квартиру, в которой теперь все лежало на своих местах. После таких вот «рекламных пауз» Бакуго матерился, вслух посылал Киришиму нахуй и убеждал самого себя, что выгнать этого дерьмоволосого мудака было правильным решением — пора думать о себе, а не о других, сконцентрироваться на том, что важно ему самому, и перестать вытирать чужие сопли с собственной майки. Через неделю, когда он уже стал поспокойнее, и совесть немного поутихла, Бакуго поджидал неожиданный «сюрприз» — вечером, после возвращения с подработки, он обнаружил Киришиму пьяным на своей кровати, а на кухне непочатую упаковку пива. Сначала Бакуго не понял, как этому придурку удалось зайти в квартиру без его ведома, потом сообразил про его ключи. Он про себя даже немного обрадовался, что все же этот мудак его простил и вроде как понял. Киришима от его прихода проснулся, радостно взвизгнул и сразу же полез щупать его пресс и обниматься — он ведь его так долго не видел! Бакуго сидел, обнимая Киришиму, и растерянно улыбался — за неделю он немного подзабыл, насколько кипучую деятельность тот мог развести: Киришима поприжимался к его прессу щекой, пожаловался, что без Бакуго плохо, но он учится теперь быть самостоятельным — снимает сейчас с другом квартиру, с девчонкой тоже вроде как все хорошо, ну и в общем дела вроде налаживаются. Вечер провели как и раньше: поужинали, Киришима сходил в душ и остался на ночь на своем футоне, который он почему-то не забрал с собой, когда переезжал. Бакуго лишь удивленно моргнул, когда Киришима, как фокусник, вытащил футон из своего бывшего шкафа и только усмехнулся — вроде же убирался в квартире… так какого хрена в шкаф-то не заглянул? Даже особо не расстроившись, что проморгал в уборке целый шкаф, в котором точно надо будет вытереть пыль, он обрадовался, что не придется спать с Киришимой на одной кровати — тот явно был бы несказанно такому раскладу рад. Пообнимал этого придурка, послушал как ему живется с другом, который не умеет готовить, только жрет полуфабрикаты, зато не заморачивается с тишиной и порядком. Только собрался немного обидеться на то, что с кем-то лучше, чем с ним, как Киришима пожаловался, что друг у него тощий, даже трогать не за что, поэтому он так скучал по идеальному телу Бакуго и его бархатной коже. Утром он благодарно обнял Бакуго, обозвал самым классным другом, быстро проглотил завтрак и усвистел на пары. Бакуго, проводив его, привычно проворчал, что тот опять не убрал свои волосы и подъел запасы еды, но, в целом, был рад, что у Киришимы все вроде бы неплохо. Да и сам этот придурок оказался не так уж и плох, когда живет в другом месте и не капает на мозг изо дня в день. После этого Киришима пару раз припирался пьяным, когда у него были размолвки со своей девицей, и Бакуго выполнял роль жилетки, как в старые добрые времена, — отправлял в душ, давал свою одежду, расстилал футон и укладывал спать. Утром они завтракали, Бакуго обнимал на прощание повеселевшего Киришиму и отправлял на пары, и снова спокойно жил себе дальше. Очередные перемены наметились, когда серьезные отношения, длившиеся полгода, закончились по непонятной для Киришимы причине. Тогда он почти неделю прожил у Бакуго, зализывая «раны» и получая свое внимание, поддержку и комфорт. Бакуго был не в восторге, но друга в подобном состоянии бросить не мог — терпел и ждал, пока тот очнется. На восьмой день терпение Бакуго благополучно кончилось, и он выпнул Киришиму из квартиры под предлогом, что у самого намечается секс, посоветовал найти новую девушку и перестать убиваться. Киришима так и сделал, но продержался лишь пару месяцев, снова прибежав к нему плакаться, и несколько дней безвылазно торчал в квартире Бакуго, страдая, поглощая его припасы и смотря мелодрамы. Бакуго потерпел все это «блядство» пару дней и выпнул того «в жизнь», но ненадолго — через пару недель Киришима снова дрых на его кровати. Регулярные внезапные появления Киришимы уже стали какой-то ненормальной традицией — после разрыва с очередной пассией, Киришима тащился к Бакуго на квартиру, пил его пиво из холодильника, ел приготовленную им еду, а потом лез лапать его, чтобы успокоиться и почувствовать, что он не один. В обязательной программе было традиционное размазывание соплей и слез по чистой майке Бакуго, лежание с ним в обнимку и драматичные рассказы обиженным голосом о несправедливости жизни — его в очередной раз послали куда подальше и даже непонятно за что. Все расспросы о причинах расставаний результатов не приносили, Киришима искренне не понимал и не мог объяснить, а, значит, у Бакуго не было и возможности как-то вправить мозги своему другу на тему обращения с девушками и наставить его на путь истинный. Киришима на все возможные наводящие вопросы только отрицательно мотал головой из стороны в сторону, хлюпал носом в его майку, вызывая стойкое желание придушить этого дебила за неспособность даже выяснить причину окончания отношений, но Бакуго сдерживался, ведь, действительно, по-своему сопереживал этому несчастному придурку. Пусть он и не имел дел с женщинами, но тоже часто слышал в свой адрес от разочарованных партнеров, что психанутый отморозок, не умеющий ни милым быть, ни вести себя нормально в отношениях, ни быть понятливым или ласковым. Да, Бакуго был в курсе, что характер у него не сахар, но каждый раз, когда это становилось причиной окончания отношений, страшно хотелось переломать очередному бывшему все кости. Поэтому Бакуго понимал обиду Киришимы, но никак не понимал, чем он всем своим девкам не угодил, ведь Киришима, в отличие от него, весёлый, ласковый и умеющий быть мягким и заботливым. Чего ещё этим бабам надо?! За что они его посылают? Все, что Бакуго оставалось, — в своей манере успокаивать друга: — Ну, не реви! Послала — и хер бы с ней, новую найдешь! Киришима согласно угукал, щупал его пресс, пока совсем не успокаивался, и все порывался остаться спать с Бакуго, но тот привычным пинком сбрасывал друга на футон, предусмотрительно расстеленный по такому случаю у его кровати, и приказывал спать. А утром снова кормил завтраком и отправлял на пары. Бакуго очнулся от своих размышлений, когда капелька кипящего масла впилась в его голый живот, зашипел и потер обожженное место, выключил газ и пошел взглянуть на Киришиму, авось проснулся. Однако тот все также продолжал безмятежно спать на его кровати. «Ну вот, недолго пожил спокойно и снова здравствуйте!» — усмехнулся Бакуго и решил сначала прибраться и поесть, а потом уже вставить мозг этому придурку, что снова без предупреждения припёрся и испоганил спокойный тихий вечер. После ужина Бакуго немного отпустило, настроение стало достаточно благодушным, но не настолько, чтобы отказывать себе в удовольствии постебаться и попугать Киришиму. Недолго думая, он снял тапок, вдавил свою босую ногу в теплую щеку спящего и грозно прошипел: — Ты опять ко мне без предупреждения припёрся, Дерьмоволосый?! Киришима мгновенно распахнул свои красные глаза и уставился на Бакуго. Улыбнулся печально и скорчил несчастное лицо, почему-то нежно рукой поглаживая ногу, которая вжималась в его щеку. — Меня снова послали, представляешь? — Да неужели?! — картинно съязвил Бакуго. — Ты про меня только в такие моменты и вспоминаешь, мудила! Только он собрался убрать ногу с лица Киришимы, как тот, достаточно резво для пьяного, рванул его за эту самую ногу на себя, так что Бакуго плюхнулся на Киришиму сверху. Чертыхнувшись, что не предвидел такой маневр, Бакуго перевернулся на спину и уставился в потолок, недовольно кривя губы и уже прикидывая, с чего начнутся сегодняшние причитания. — Бакуго, ну почему? — заныл Киришима, нависая над ним и морщась, будто лимон сожрал. — А у этой ты снова не спросил? — Спросил! — насупился Киришима, но внезапно переключился на созерцание лежащего под ним в одних штанах Бакуго. — О, ты в душ ходил! Красота-то какая! Руки Киришимы сразу же погладили его по животу, и тот восхищённо выдохнул: — Блин, у тебя такие идеальные мышцы! Я прям тащусь! — он сполз пониже и плюхнулся на Бакуго, сверху прижимаясь щекой к прессу и поглаживая его бок. — А кожа такая гладкая и прямо бархатная! Ну вот как так то? — Эй, не соскакивай с темы! Ты мне на вопрос не ответил! — шикнул на него Бакуго, чтобы Киришима не отвлекался. — Что она тебе сказала? Почему вы расстались? — Сказала, что мне лучше знать, почему это произошло! А я не знаю! — Дебил… — процедил сквозь зубы Бакуго и легонько дёрнул Киришиму за волосы, чтобы тот посмотрел на него. — А кто должен знать, а? — Не, ну честно, без понятия, — виновато улыбнулся Киришима и пощекотал Бакуго. — Перестань, — прошипел Бакуго, стараясь не смеяться. — Что за детский сад? — Да ладно… Ты так мило морщишься, когда пытаешься не хихикать, — Киришима продолжил щекотать Бакуго и так, и эдак, пока тот не зашипел. — Я сказал тебе прекратить! — окончательно психанул Бакуго, когда до него дошло, что Киришима обозвал его недовольное лицо милым, и потянул этого придурка на себя. — Блин, а у тебя соски напряглись, прям как у девок! — удивлённо сообщил Киришима, укладывая голову на грудь Бакуго, еще и ногу на него закидывая. — Фига, ты такой чувствительный, аж завидно… от простой щекотки такие реакции. Если бы я был таким чувственным, может, меня бы и не бросили… — Киришима, завязывай меня щекотать и ерзать на мне, блять! — рявкнул Бакуго, рывком опрокидывая офигевшего Киришиму на кровать и рукой придавливая того к ней. — Блин… да ты чего, ну подумаешь, пощекотать нельзя? — А вот нехуй! — припечатал Бакуго, злясь больше на собственное тело, чем на Киришиму. — А то что? — А то выебу! — на полном серьезе пригрозил Бакуго, сверкая глазами. Киришима заливисто засмеялся, даже особо не испугавшись. — Да не выебешь ты меня, можешь даже не пугать! Сам говорил, что я не твой типаж, да и натуралы — это не твое… — Не провоцируй меня, Дерьмоволосый! У всего есть предел! Ты можешь и не быть моим типажом, но если я достаточно заведусь, то мне будет похуй и на твою ориентацию, и на твою анальную девственность, усек? Киришима замер и перестал смеяться, осознав, что Бакуго совсем не шутит — ведь, реально, выебать может, да и шутка как-то не совсем смешной получилась. Немного покраснел и виновато посмотрел на Бакуго: видимо, понял, что заигрался. — Это… Прости. Я буду вести себя хорошо, ладно? — он шумно сглотнул и сморщился. — Ну, не злись… Лучше обними меня — не тебя же сегодня бросили! Бакуго словно очнулся, убрал руку, видя, как на глаза Киришимы наворачиваются слезы, прилег рядом и обнял. — Не реви! Новую найдешь! — Угу. Завтра, — шмыгнул носом Киришима, прижимаясь мокрой щекой к груди Бакуго. — А можно я вот так вот с тобой сегодня посплю? — Нет! У тебя есть свой футон! Нехер тут спать со мной! — Жаль. — Не беси меня, Киришима, — снова предупредил Бакуго, все же поглаживая напряженную спину друга — придурок, что с него возьмешь! Киришима шмыгнул носом и Бакуго нахмурился: опять он все испортил — пришел к нему друг с разбитым сердцем, искал поддержки, а он? Ничего утешительного не сказал, даже не нашел как приободрить, пригрозил изнасиловать — разве так себя друзья ведут?! Бакуго поскреб затылок и решил поддержать Киришиму по-своему:  — Не реви, я тебе свою любимую майку дам! И еще я приготовил тушеные баклажаны с мясом. Будешь? — вкрадчиво поинтересовался Бакуго, ожидая реакции: хотелось, чтобы Киришима перестал убиваться. — Буду! — тут же радостно заулыбался Киришима, облизывая свои острые, будто у акулы, зубы. — Как я давно не ел твоей еды! — Вот! — довольно хмыкнул Бакуго, радуясь, что все же смог заставить этого мудака прийти в себя. — Еще две минуты и ты шуруешь в душ, понял? — Понял! — закивал Киришима и снова прильнул щекой к груди Бакуго, поглаживая его ребра и смущенно улыбаясь. — Ты самый лучший, Бакуго! Бакуго довольно улыбнулся на нехитрый комплимент, от которого почему-то потеплело где-то глубоко внутри, и погладил Киришиму по его дерьмовым красным волосам — вроде бы и не так уж и плохо, что этот мудак внезапно приперся.