Натуралы — это не мое

Киришима медленно, но верно напивался в гордом одиночестве, сидя на подоконнике своей комнаты и глядя в окно. «Каминари, небось, сейчас зависает с девчонкой, друганы-скейтбордисты умотали на какую-то сходку, у Бакуго там любовь… а я сижу в пустой квартире один-одинешенек, никому не нужный, и страдаю». Смахнув выступившие слезы, Киришима глотнул пива из банки и снова посмотрел на улицу: редкие прохожие спешили домой, где их ждали родные и близкие. «А я уже дома, но мне никто не рад, — невольно подумал он, вспоминая как было классно возвращаться домой после лекций, когда они с Бакуго жили вместе. — Вот именно... когда жили вместе...» А сейчас на душе скребли кошки и чувствовал он себя препогано. Пьяные слезы так и катились из глаз, и их причину разум Киришимы, уже изрядно затуманенный алкоголем, никак не мог ухватить. Увиденное в квартире Бакуго отпечаталось в его памяти намертво и постоянно всплывало вновь и вновь: его лучший друг, целующий какого-то синеволосого в шею и тот, выгибающийся ему навстречу под аккомпанемент протяжных стонов и прерывистого дыхания. «Не реви! Все получится! — невпопад вспомнилась фраза Бакуго, и Киришима судорожно всхлипнул. — Как тут не реветь, когда все катится к чертям?» «Почему к чертям? Причем тут вообще это? Знал же, что Бакуго гей? Знал. Знал, что занимается сексом с парнями? Да, знал. Так какого хрена вообще такая реакция?! Почему так горько, обидно, неприятно?! Я, что, разочарован?» Киришима завис с поднесенной ко рту банкой и сморщился от собственной мысли. Ведь вроде хотел прийти и посидеть нормально, по-пацански. Хотя бы раз не реветь и не жаловаться на девушек, не размазывать сопли по майке из-за дел своих сердечных, а, как настоящий мужик, признать собственные ошибки, извиниться и наметить план, как они будут становиться лучшими друзьями с Бакуго. Ну и заодно осторожно попросить помощи, честно признавшись в своей безответственности и раздолбайстве. «Стоит ли реветь как баба, если рассчитывал на одно, а получилось совсем другое?! Нет, не в этом дело. Это не разочарование… это какая-то непонятная херня!» Неожиданно для самого себя Киришима столкнулся с тем, о чем предпочитал эгоистично не думать — с наглядной демонстрацией, что и у Бакуго есть своя личная жизнь, о которой он как-то подзабыл, будучи поглощенным исключительно собственными проблемами. Разумеется, строго следуя порядку, им же самим и заведенному с первого дня их совместного проживания, Бакуго никогда не приводил своих парней домой раньше, и Киришима даже не представлял, как они выглядели, а тут — своими глазами имел возможность лицезреть любимый типаж своего лучшего друга — миленького смазливого синеволосого паренька, обнимающего длинными ногами идеальный торс Бакуго. Синеволосый паренек действительно был красивым, но каким-то уж больно женствененным — ноги вроде без волос были… как это у девушек там называется… ааа — депиляция! И эти выкрашенные в синий цвет волосы до плеч, собранные в игривый хвостик… ну не пацанское совсем это, не пацанское! То, что у него самого волосы выкрашены в красный, в захмелевшем мозгу Киришимы диссонанса не вызывало — он-то настоящий мужик: ноги у него не бритые, волосы стоят дыбом, даже кубики есть, пусть и не такие рельефные, как у Бакуго, но тем не менее девочки исходили на слюни, когда он обслуживал их, одетый в обтягивающую форменную рубашку и брюки, и щедро давали на чай… «Так вот какие ему парни нравятся, да?» — Киришима невольно сравнил себя с синеволосым и внезапно понял, что в «милашности» проигрывает тому по всем фронтам: он не похож на девочку и никогда похож не будет… Почему-то от мысли, что он никогда не будет во вкусе лучшего друга, стало обидно. Выходит, только миленькие и стройненькие, почти как девочки, могут нравиться Бакуго, да? А нормальные парни, типа него, — нет? «Что за блядская дискриминация?! — Киришима фыркнул, несогласный с таким положением вещей: только определенная внешность, какие-то непонятные предъявы натуралам. — Этот Бакуго такая капризная вредина!» Фыркнул, но тут же спохватился: «Да что вообще в башке за херня такая?! Сравниваю себя и того пацаненка… какая это вообще банка пива? Пятая, шестая?» — Киришима хлопнул себя ладонью по лицу, обзывая себя дебилом, и посмотрел на часы — час ночи. К горлу подкатил противный ком — его захлестнула невнятная обида на Бакуго и злоба на весь остальной мир: бросили его в пятницу вечером, и даже никто не поинтересовался, как он и что он, а ведь ему сейчас чертовски хотелось обнимашек и теплых слов. — Блядство, — шмыгнул носом Киришима и открыл новую банку, одним глотком хлебанув почти половину, надеясь, что противный ком пропадет, но тот так и продолжал стоять в горле. «Кто он вообще такой, тот парень? А если у них серьезно?!» — эта внезапная мысль резанула словно нож и Киришима закашлялся, поперхнувшись пивом. «Неужели у Бакуго появится кто-то ближе меня? Кто-то, кому он будет с улыбкой готовить вкусную еду? Кто-то другой будет обнимать Бакуго и прижиматься не только щекой к его идеальному телу? И Бакуго больше не будет меня жалеть и успокаивать, ведь ему могут закатить сцену ревности и потребовать выставить «бывшего» за дверь?» Киришима аж взвыл от неожиданно сложившейся в его голове логической цепочки. А ведь и вправду — Бакуго же спрашивал про симпатию и отношения... Наверное, он тоже хочет серьезных отношений! «А ведь такому, как Бакуго, не составит труда найти себе милого, ласкового парня, который будет рад, что о нем так заботятся». На смену возмущению, агрессии и обиде пришло серое уныние. Киришима ослабевшей рукой потянулся за следующей банкой, продолжая пытаться залить свое горе. Пиво уже казалось безвкусным, но он продолжал его глотать, словно воду, ожидая, когда пропадет противный ком в горле и его наконец отпустит. «А может с какой-нибудь девчонкой зажечь?» — с какой-то обреченностью подумал он и взял в руки мобильник. Пробежавшись по своему длинному списку контактов, он так и не смог выбрать подходящей: девушки были миленькими и замечательными, но ни одна из них не восприняла бы адекватно его пьяную истерику — он же парень, а парни себя так не ведут! Парни всегда уверены в себе, невозмутимы, что бы ни случилось — прям кремень! А он сейчас больше напоминал тряпку, какой из него кремень? «Неужели только Бакуго спокойно переносил мое такое состояние и не считал тряпкой?» Кроме Бакуго еще был и Каминари, тот тоже мог пообнимать и немного послушать, но это было совсем не то: Каминари пытался его отвлечь от расстройства, переключить внимание на что-то, по его мнению, поинтереснее — забыть о проблемах в очередных женских объятиях. Такой подход был эффективен лишь наполовину: невыплеснутая истерика копилась в Киришиме до критической точки, пока он понимал, что его не хватает — морально не хватает все время быть уверенным в себе, невозмутимым и способным решить все свои проблемы за считанные секунды — и он начинал искать возможности встретиться с Бакуго, ведь только тому удавалось привести его в чувство. Бакуго был тем человеком, который мог восстановить его душевный покой и усмирить бешено мечущиеся в голове мысли одним лишь крепким объятьем и уверенной фразой: «Не реви! Все получится!». Это было похоже на какое-то заклинание, после которого он действительно чувствовал, что все получится. Киришима вздохнул и отложил телефон в сторону — девочки в таком состоянии не вариант. Снаружи послышался ритмичный перестук по жестяной поверхности отлива*, и он поднял глаза на окно: как по заказу, дополняя атмосферу его морального раздрая, полил дождь, словно и небу было грустно. Он провел пальцами по стеклу, с противоположной стороны которого появлялись все новые водяные змейки, и печально улыбнулся — погода «плакала» вместе с ним. — Не реви! — уверенно сказал дождю Киришима. — Все получится! Однако проверенное заклинание не сработало — дождь пошел сильнее. — Вот, если бы Бакуго тебе сказал, то ты бы точно перестал реветь! — заверил совершенно опьяневший Киришима ползущие по стеклу капли дождя и услышал звук открывающегося замка. В коридоре раздался голос Каминари и девичий смех. Киришима скривился — он очень надеялся, что это только одна девушка и Каминари — у него совсем не было настроения даже вылезать из собственной комнаты, не то чтобы кого-то еще из гостей развлекать и поддерживать амплуа уверенного в себе парня. Поэтому он затих, надеясь, что на его присутствие в квартире никто не обратит внимания, но не тут-то было: в двери появился полуголый сосед с полотенцем на голове — скорее всего, они с девушкой попали под дождь, — и удивленно посмотрел на Киришиму. — Фигасе… Я-то думал, что мне показалось, а ты реально дома в пятницу вечером, да еще и один… Ты точно Киришима Эйджиро? Киришима надул губы, рассматривая полуголого Каминари, будто видел впервые, а не каждый день: высокий, стройный и в меру накачанный, даже кубики на прессе имелись, но у Бакуго они были красивее… Киришима уставился на соски соседа, впервые замечая, что они почему-то коричневые, хотя он был уверен, что они розовые. «Розовые соски у Бакуго», — внезапно вспомнил Киришима и сглотнул, продолжая тупо таращиться на голую грудь соседа и понимая, что хочет их потрогать, аж жуть. — Я это, я… — буркнул Киришима, опомнившись и немного покраснев от своего внезапного желания прикоснуться к соскам другого парня. — Запланированная встреча не срослась, а остальные уже были заняты, потому сижу дома. — И набухиваешься в одиночестве? — Я не набухиваюсь, — пафосно заявил Киришима, тыльной стороной руки вытирая губы и отставляя пустую банку, — я занимаюсь самоанализом. — Так с кем у тебя встреча-то не срослась? С той девчонкой? — продолжал допытываться Каминари, впервые столкнувшись с тем, что его сосед лакает пиво один и явно ревел до этого, судя по покрасневшим глазам. — Я ведь могу помочь? — Это не девчонка, — отмахнулся Киришима, открывая следующую банку, явно собираясь упиться до состояния полной невменяемости. — Бакуго не смог со мной встретиться. — Ты поэтому так убиваешься?! — удивленно переспросил Каминари, вообще не понимая чего в этом такого: ну не смогли встретиться, ну бывает же. — Я убиваюсь потому, что застал Бакуго, когда он был не один, и не знаю, видел он меня или нет, понимаешь? — почти шепотом поделился Киришима. — Я быстро слинял, но не уверен. А вдруг разозлится? Хотя я отправлял сообщение, что собираюсь прийти, а не как всегда завалился без предупреждения! Каминари присел на подоконник и легонько толкнул своим плечом плечо Киришимы. — Эй, если они продолжили заниматься сексом, не отвлекаясь на тебя, то он не мог тебя заметить, успокойся, — авторитетно заявил он, приобнимая расстроенного друга. — Ты ведь не специально, тем более ты предупредил. Думаю, что не о чем так сильно волноваться. — Продолжили они, все в порядке, — проворчал Киришима, прижимаясь к нему ближе и печально вздыхая. — Надеюсь, что ты прав, а то мне пиздец! — С подготовкой к сессии не поможет, да? — прищурился Каминари, сразу истолковав ситуацию по-своему. — Подловил, — неискренне усмехнулся Киришима и грустно вздохнул. — Поэтому и психанул. — Это, не переживай заранее. Ты написал сообщение, ответ получил? Киришима отрицательно помотал головой, присасываясь к банке с пивом. — Ну вот и не грузись. Он напишет ответ, и по ответу поймешь, — Каминари обнял его покрепче, ободряюще похлопывая по плечу. — У меня там это… Девушка в душе… Придется тебя все-таки бросить, звиняй. Если бы знал, что ты дома сидишь грустный, то не привел бы ее… — Да все нормально, ты чего? — замахал рукой Киришима и кивнул на непочатые две упаковки пива. — У меня есть чем заняться в этот вечер, не парься! — Эй, только не пей все, пожалуйста, — нахмурился Каминари, наблюдая, как его друг поглощает пиво большими глотками. Немного помолчал, а потом добавил: — Не думаю, что завтра ты захочешь пропустить возможность прийти к Бакуго из-за банального похмелья. Киришима аж поперхнулся от такого заявления и уставился на соседа, понимая, что тот, на самом деле, абсолютно правильно сказал. Решительно допил банку и поставил ее на подоконник. — Ты прав, бро. Это самое глупое — просрать возможность из-за собственной глупости, — Киришима вскочил с подоконника и пошатнулся. Каминари сразу же вскочил следом и поддержал его. — Доведешь меня до кровати? А то мне, похоже, уже очень хорошо… — Не вопрос! — Каминари приобнял его за талию и медленно довел до кровати. Помог забраться под одеяло и даже тазик притащил: девушка уже закончила принимать душ. Присел на краешек кровати, сочувственно глядя на покрасневшего Киришиму, похлопал его по плечу, а потом спохватился, что дама поди его там уже заждалась. Еще раз извинившись, побежал сам в душ, ибо у него намечалось очень приятное продолжение вечера. Киришима дождался, пока зашумит вода, приподнял одеяло и круглыми глазами уставился на топорщащиеся спереди штаны. «Какого у меня встал?» — ошарашенно подумал он, не веря тому, что видел прямо перед собой. До этого никогда таких реакций не было: он не таращился на соски Каминари, не хотел их потрогать, у него не вставал на парня, который просто помог ему лечь в кровать! «Скорее всего, это все недотрах и алкоголь. При таком на что угодно встанет, даже на покемона Пикачу», — успокоил себя Киришима и принялся вспоминать все неприятные моменты, чтобы возбуждение пропало: дрочить после того, как у него встал на собственного соседа, было как-то «ненормально». Мысли о предстоящей сессии не возымели эффекта, тогда он решил использовать тяжелую артиллерию: вспомнил момент расставания с Бакуго и несколько дней после его переезда. Через несколько минут тягостных воспоминаний, у него упало все, что только может упасть, и мысли снова невольно вернулись к увиденному накануне. «Странно, почему меня так расстроило, что Бакуго занимался сексом с мальчиком? Неужели я ревную?» — задумался Киришима, прикрывая глаза. Да, похоже, это была именно ревность. Девчонки тоже себя так вели, когда во время свиданий они и Киришима сталкивались с кем-то из его знакомых — дулись, обижались и приходилось их много-много обнимать и врать, что самое важное в его жизни — это они и никак не иначе. «Ну, мы с Бакуго не в отношениях, я вроде как по девочкам, какая нахрен ревность?» Тут вспомнилась собака, которая осталась жить с родителями, — вот та была ревнивая аж жуть, — никто не смел Киришиму трогать в ее присутствии: сразу начинала рычать. А у знакомого ребенок вел себя похожим образом — ходил за мамой хвостиком и даже на отца хмурился, когда тот «лез к его маме». «Похоже, это не только к романтическим отношениям относится, раз дети ревнуют к родителям и животные к хозяевам. Наверное, я ревную, потому что Бакуго самый близкий мой друг и я не хочу его терять…» — успокоил себя Киришима и осторожно повернулся на бок. Из комнаты соседа донеслась его любимая песня — ну да, чтобы он типа не подслушивал как им там хорошо друг с другом — и Киришима зажмурил глаза, уговаривая себя уснуть. Завтра он должен быть бодрым и снова жизнерадостным, чтобы Бакуго ничего, не дай бог, не заподозрил! А если спросит, был ли Киришима там вчера, — он ему соврет, что тусовался с девчонкой, а не заливал свое горе в одиночку в пятницу вечером. «Надо срочно позвонить всем девчонкам, которые вчера мне пихали свои телефоны! Недотрах — капец страшная штука: на Каминари с его коричневыми сосками встает, херня какая-то в голову лезет! Я же нормальный парень!» — Киришима открыл глаза, решительно сдвинул красные брови и сердито сжал пальцы в кулак. Поубеждав себя еще какое-то время, что с ним все в порядке — просто как-то все смешалось в одну кучу, но завтра будет новый день, который обязательно будет лучше сегодняшнего, — Киришима снова закрыл глаза и, передразнивая Бакуго, приказал себе спать. Как ни странно, это сработало.