Ленинградская коммуна

Пока Миша дожидался Сергея, люди с кухни медленно потянулись по своим комнатам. Быстро скрылся за своей дверью Евгений Петрович, ещё больше проходящий на зайца, чем прежде. Он боязливо озирался по сторонам, шептал что-то себе под нос и поскорее юркнул к себе. Ушли жильцы сороковой квартиры, и Мария всё никак не могла отлепиться от мужа, шагая с ним рядом и крепко прижимая к себе Матвея. Наконец, Михаил Александрович, вздыхая, увёл Антона Петровича. Он выглядел таким несчастным, вся его ярость испарилась, короткие волосы топорщились в разные стороны, как иголки у ежа. Серёжа вышел к Мише спустя минут десять, уставший, с совершенно потерянным взглядом. Судя по всему, сейчас его совершенно не нужно было расспрашивать, отчего его младший брат оказался напуган до истерики. Хотя, его можно было понять, если даже Мишка, здорово перетрусил, что уж говорить о пацане? — Слушай, — Миша попытался отвлечь Серёжу от дурных мыслей, — а фронтовики, что, вместе живут? — В одной квартире, — уточнил Муравьёв-Апостол. — И? Миша как-то стушевался. Серёжа ответил так, как будто его задел за живое этот вопрос. — Они и с фронта вдвоём пришли. Родственников у них вообще не осталось, жёны погибли, дети тоже. Михаил Александрович к управдому ходил, просил, чтобы их вместе поселили. И Антон Петрович тут же, одиночка, да к тому же больной совсем. Управдом их пожалел, тоже человек ведь, и вообще, столько им пришлось пережить, пусть хоть сейчас радость какая-то будет. — Это да, — протянул Мишка. — А пойдём ко мне? Предложение было настолько внезапным, что и сам Мишка опешил, что уж говорить о Сергее, у которого глаза на лоб полезли, в буквальном смысле этого слова. Потом он вдруг расплылся в улыбке, а после и вовсе захохотал. — Приглашаешь в гости? С какого перепуга? Миша смутился, опустил взгляд. — Ну, это, мы всё у тебя да у тебя. Ни разу у меня не были. Как-то некрасиво. И Серёжа решил сделать так, чтобы было красиво. Квартира, без преувеличения, была шикарная. Ещё бы, целых две комнаты и гостиная, пусть и маленькая, не больше Серёжиного места обитания. — Ты раздевайся и проходи, не стой на месте, — Миша скинул ботинки, расстегнул тёплую куртку. Потом ушёл на кухню, загремел посудой. У них и ванная своя была, подумать только! Правда, в неё с трудом протискивался один человек, вдвоём поместиться было невозможно, но всё равно, своё же. Серёжа намыливал руки, а потом долго стоял, втягивая запах мыла. Оно пахло как-то по-другому, не как хозяйственное, и это очень озадачило Серёжу. — Слушай, — сказал он, появляясь на кухне, — а откуда там мыло такое? Пахнет так офигенно. — А, это папе подарили, — Мишка поставил на стол две чашки и вазочку с конфетами. — Он какому-то дипломату операцию успешно провёл и тот на радостях ему из следующей своей поездки привёз. У нас вообще половина вещей это подарки отцу от пациентов. Серёжа опустился на стул, который даже не скрипнул, подвинулся ближе к столу, подпёр подбородок ладонью. — Да не суетись ты так, — сказал он, наблюдая, как Мишка мечется по кухне. «Похож на бельчонка», — подумал Сергей, улыбнулся своим мыслям. — Как же не суетиться? — спросил он, но всё же писал на краешек стула, сложил ладони на коленях. — Ты же мой гость. И ты тоже суетился, когда я у тебя был. Серёжа не стал спорить, отвернул голову, наблюдая, как за окном падает тихий снег. Миша ещё немного пометался по кухне, потом сел окончательно. Они пили чай молча, иногда поглядывая друг на друга и улыбаясь. Серёжа съел две конфеты, а потом спросил: — Можно я с собой возьму, маму и Польку угощу? И Миша поднялся, ушёл в коридор, пошуршал там чем-то, а потом вернулся с газетой, расстелил её на столе и высыпал все конфеты. — Ты чего?! — переполошился Серёжа, но Мишка, не слушая его протесты, свернул газету в кулёк и вручил его другу. — Бери, не жалко, — улыбнулся он. — Нам уже девать конфеты некуда, папе их постоянно тащат, в знак благодарности. Откуда только берут. Потом они лежали поперёк кровати в мишкиной комнате, молча глядя на выбеленный потолок с тонкими паутинками трещин. — А они не боятся, что их посадят? — вдруг спросил Миша. — Кто? — не понял Сергей. — Ну, эти, ветераны. — А чего их посадить-то должны? — Ну, — Мишка глубоко вдохнул, — они же вдвоём живут, вместе. — Дурак ты! — с неожиданной злостью выкрикнул Сергей, вскочил с кровати. — Всё им кости перемываешь, и не стыдно? Мишка тут же сам подскочил на ноги, так, что перед глазами на секунду потемнело. — Серёж, ну не сердись, ты чего?.. Муравьёв-Апостол собрался за одну минуту, по наитию свернул защёлку замка, вывалился в коридор, бросился вниз по лестнице. Вылетая из парадной, столкнулся с какой-то женщиной. — Безобразие! — раздался возмущённый голос, но Серёже было всё равно. Он припустил по обледенелой улице, и холодный ветер безжалостно трепал полы худенького пальто. В квартире стояла тишина. Сергей ужом проскользнул в прихожую, тихонько разделся, в темноте, почти наощупь, добрался до своей комнаты. Единственным источником света была настольная лампа, отбрасывающая неясные тени на кровать возле окна, где спал, завернувшись в одеяло, Ипполит. Анна Степановна Муравьёва-Апостол строчила что-то на швейной машинке, немного щуря светлые глаза. Услышав скрип двери, она оторвалась от своего занятия, поглядела на вошедшего сына. — Где был? — вместо приветствия спросила она. — В гостях, — честно ответил Сергей, присаживаясь на табурет. — В гостях., — мать вернулась к работе. Несколько секунд слышался только стрёкот машинки, Сергей наблюдал, как быстро мелькает иголка, создавая стежок за стежком. — Ты слышала, Кондратия Фёдоровича арестовали, — сказал Серёжа, не глядя на мать. — Слышала, — Анна бросила работу, прижала ладони к лицу, забормотала глухо: — Ох, Серёжка, как жить, как жить? — плечи её вздрогнули. — Мам, — он поднялся, подошёл к ней. — Иван сгинул, Даньку забрали, — надрывно шептала она, — остались только вы у меня. Сергей попытался неловко обнять её, но она отняла руки от лица, тряхнула плечами. — Ложись спать, — бросила она. Серёжа совсем сник, быстро переоделся, залез под одеяло. Сна не было ни в одном глазу, странные, скомканные мысли крутились в голове. Почему Мишка постоянно спрашивал, как живётся Михаилу Александровичу с Антоном Петровичем? Отчего постоянно вынюхивал, что да как у них, не упекут ли обоих за решётку? И чего вот так просто Мишка всучил Серёже целый кулёк конфет? Конфеты… Оставил он их, когда удирал, как заяц. Идиот. Убаюкивающе стрекотала швейная машинка. Серёжа ещё немного поворочался с боку на бок, а потом, незаметно для самого себя, уснул. И проснулся от душераздирающих криков.