Ленинградская коммуна

Миша стоял в наспех застёгнутой рубашке. Одна пуговица попала не в свою петельку, поэтому теперь рубашка некрасиво топорщилась в районе живота. Уши отчаянно краснели, а сердце колотилось так быстро и громко, что Миша боялся, как бы мать не услышала заполошного стука. Пойманный с поличным, Миша не знал, как ответить на вопрос матери, что сказать? «Мам, этого парня зовут Серёжа, я люблю его и мы хотели заняться сексом»? Чем дольше длилось молчание, тем мрачнее становилась Екатерина Васильевна. Она чувствовала что-то неуловимо неправильное в том, что происходило в комнате. Покрасневший Миша, весь растрёпанный, с растерянным взглядом, и высокий незнакомый парень рядом с ним, выглядевший застигнутым врасплох. Как лис, попавшийся в курятнике. Родительское чутьё подсказывало Екатерине Васильевне, что здесь происходит что-то не совсем правильное, но она не могла сформулировать этот страх. — Ну, что вы молчите? — наконец спросила Екатерина Васильевна. — Миша, кто это? — Мой друг, — разлепил пересохшие от волнения губы Миша. — Его Серёжа зовут. — А у него самого языка нет? — несколько резко поинтересовалась женщина. — Здравствуйте, — Серёжа ухитрился взять себя в руки, и даже придать своему голосу уверенность, хотя ему было очень страшно. Шутка ли, мать Миши чуть не увидела, что он творит с её сыном. Или хочет сотворить. В любом случае, если бы она увидела, что Серёжа прижимает Мишку к кровати, им обоим бы точно не поздоровилось. — Меня зовут Сергей. — Екатерина Васильевна, — холодно бросила она. Серёжа хотел сказать, что ему очень приятно, но женщина не дала ему и рта открыть: — Я спросила, чем вы тут занимаетесь. — Да мы хотели мерки снять, на костюм, — быстро затараторил Мишка. — У нас в школе постановка будет, на Новый год, и мне нужен костюм. — Хорошо, — уже спокойнее сказала Екатерина Васильевна. Тревога всё ещё шевелились у неё в душе, но женщина позволила словам сына приглушить беспокойство. — Вы обедали? — Нет, — Серёжа мотнул головой, потом выразительно поглядел на Мишку. — Извините, мне пора домой. — Я провожу, — поспешно сказал Миша и вышел с Серёжей в коридор. Они не говорили, даже не шептались, чтобы не привлекать лишнее внимание, и расслабились только тогда, когда Екатерина Васильевна ушла на кухню. Серёжа натягивал ботинки под глупое и едва слышное хихиканье Миши. — Чуть не попались, — прошептал он, покусывая губы. Он всё ещё ощущал на них прикосновения Серёжи. — Ничего страшного, — ободряюще сказал он. — Должно быть, нас ждёт что-то потрясающее, раз приходится так долго ждать. Миша, убедившись, что мать занята на кухне, с которой доносился перезвон кастрюль, быстро поцеловал Серёжу в губы. Тот немного опешил, но потом увлёкся настолько, что Мишке пришлось легонько оттолкнуть его. — Всё, иди, — со смехом сказал он. — До завтра. — Подожди, — вдруг замер Серёжа. — А мерки-то мы так и не сняли. Миша хлопнул себя по лбу. Хорошо ещё, что мать не спросила про мерки, а то был бы, наверное, скандал. Мишка не знал, почему думал о том, что мама непременно устроит ему разнос, просто чувствовал. Это был неизбывный страх, вроде того, когда родители всего лишь зовут тебя поговорить, а ты уже ждёшь, что они зададут тебе трёпку. — Давай завтра тогда пойдём ко мне? — предложил Серёжа. — Я ещё сегодня спрошу у мамы, может, она возьмётся за пошив. Или ещё поспрашиваю, вдруг кто-то ещё шить умеет. — Хорошо, — быстро согласился Миша. Они поцеловались в последний раз и расстались. — Твой друг оставил тебя и сбежал? — поинтересовалась Екатерина Васильевна, опираясь бёдрами на столешницу и взирая на сына. Миша притулился на стуле, усевшись на самый краешек. — Ему правда было пора домой, — тихо сказал Миша. Он готовился к тому, чтобы защищать Серёжу. Слова о том, что он сбежал, больно кольнули в самое сердце. «Ничего, — подумал Мишка. — Я бы тоже убежал, на его месте». — Ну да, ну да, — пробормотала мать, прищурившись, как делала всегда, когда не верила словам. — А где он живёт? Миша прикусил внутреннюю сторону щеки. — На Детской улице, — сказал он. — Дом номер семнадцать. Лицо Екатерина Васильевны потемнело. — На первом этаже, — добавил Миша, стараясь не смотреть на мать. — Ясно. Мишка не видел лица матери, но её голос был полон явного презрения. — Мог бы подобрать в друзья кого-то более подходящего, — проговорила она, возвращаясь к готовке. — Всё-таки твои родители не последние люди. — Ты так говоришь, как будто все, кто живёт в коммуналках, плохие, — Миша впервые в жизни выступал против матери, пусть и не выходил на открытый конфликт. — Не всем так везёт на отдельные квартиры. — Просто для этого нужно работать, — отрезала Екатерина Васильевна. — На приличной работе. Миша замолчал. Переубеждать мать было бесполезно, кроме того, он не хотел как-то раздражать её, чтобы не навлечь беду на Серёжу. Кажется, он уже не нравился матери, и Миша решил отступить. Во дворе стояли такие вопли, что Серёжа поначалу испугался, подумав, что кого-то убивают, не иначе. Он завертел головой, и тут же увидел Петра, который за уши волок к дому Ипполита и Матвея. Они верещали, как пойманные в капкан лисята, и Серёжа, не раздумывая ни секунды, бросился на защиту брата и его друга. — Что вы делаете?! — воскликнул он, подлетая к Петру. Как странно, он был в рабочей форме. Что он делал здесь, посреди рабочего дня? — Наказываю, — мрачно сказал Пётр. Он безжалостно дёрнул пацанов за уши, и мальчишки взвыли. — За что?! — Серёже очень хотелось, чтобы его брата перестали мучить, но он понимал, что просто так Пётр не стал бы так трепать ни его, ни собственного сына. — А пусть они сами скажут. Ну, голубчики, рассказывайте. — Мы всего-то снежками бросались в эту тётку противную, Софью, — начал Матвей, и тут же скривился, когда получил от отца подзатыльник. — Да она же., — Полька задумался, пытаясь выдумать прозвище пообиднее, — она же крыса подлая! Из-за неё Настю забрали, и папу её посадили! — Тихо! — прикрикнул Серёжа на брата. Замахнулся, но, конечно, не ударил. Пётр отпустил Ипполита и Матвея, и Полька тут же подбежал к старшему брату, всё равно ища защиты. — Нет у меня времени с вами возиться, — устало сказал Пётр. — Я ушёл работать. Если ещё будете бедокурить, я в соседнем доме, увижу, шкуры спущу. — И кто бы знал, что он здесь проводку чинит, — вздохнул Матвей. — Надо же было так попасться. — И не стыдно вам? — нахмурился Серёжа, подталкивая мальчиков к парадной. — Скажем честно, мне эта Софья тоже не нравится, но я же её не подкарауливаю и не забрасываю снежками. Или вы думаете, что если будете кидаться ими в Софью, она не будет здесь жить? Или, может, Настя с родителями вернутся? Мальчики в ответ только сопели и грустно переглядывались между собой. Они зашли в квартиру, Ипполит с Матвеем тут же скрылись в комнате последнего, а Серёжа прошёл в комнату. К своему удивлению, он обнаружил там Даньку. Тот сидел за столом и задумчиво водил ручкой над раскрытой газетой. — Никто не хочет брать на работу уголовника, — сказал он, криво усмехаясь. — Можно только поехать лес валить. Тон Дани, то, что он говорил, всё это вводило Серёжу в ступор. Он не понимал, как его брат мог быть настолько спокойным после всего, что он пережил. — Не уезжай, — вдруг сказал Сергей, подходя к Дане. — Ты знаешь, как…как мы тебя ждали? — За четыре года отвыкли, поди, — мотнул головой Данька. — И я отвык. Странно, что Полька меня узнал. Серёжа подошёл ещё ближе к брату, обнял его. Он чувствовал, как Даня напрягся. Вот, кто действительно отвык от проявлений родственной ласки. Постепенно мышцы его расслабились, он обнял брата в ответ, чувствуя, как выросшая за четыре года броня на его сердце, дала трещину.