Ленинградская коммуна

— Надо же было до такого додуматься! — бушевала Анна Семёновна. — Подучить мальчишку брать чужие вещи и ещё самим обманывать! Взрослые люди, а ведёте себя, как дети малые! Она стояла перед входной дверью, уперев руки в бока, с таким грозным видом, что было ясно, никого выпускать из дома она не собирается. «Всё-таки зря я поделился с ней планом», — грустно подумал Антон Петрович. Хотел, как лучше, а получилось, как всегда. Хотя, он сам не видел ничего зазорного в своей идее. В конце концов, Екатерина Васильевна не какой-нибудь невинный божий одуванчик. Такую негодяйку, как она, не грех и обмануть. Это самое меньшее, что можно сделать, учитывая, что сотворила она. Антон Петрович поделился этим наблюдением с Анной Семёновной, но она только больше взъярилась. — Детский сад! — всплеснула она руками. — Не нам судить, кого можно обманывать, а кого нет. — В самом деле, Антон, — нахмурился подпиравший стену Михаил Александрович, — как-то глупо всё это. Козни строить, мстить за что-то. За свои грехи каждый сам ответит. Антон Петрович возмущённо посмотрел на друга, но тут в разговор вмешался Пётр. — Слушайте, это всё, конечно, замечательно, но разве Миша не может сам свои вещи взять? Все повернулись к Петру и уставились на него круглыми глазами. Он на секунду почувствовал себя неловко, как будто сморозил ужасную глупость, но всё же продолжил: — Вы все строите какие-то планы, хитроумные стратегии, а, может, всё проще простого. Ну, если у Миши есть ключи от дома, конечно. Если нет, то ладно, можно продолжить ломать головы. К тому моменту, как все четверо оказались возле комнаты, внутри Серёжа с Мишей уже успели привести себя в порядок. По крайней мере, попытались. Серёже совершенно не хотелось подниматься с кровати, его тянуло снова опуститься на матрас, прижаться к Мишке и усиленно думать о том, не ломает ли он ему жизнь, но пришлось подняться. Сам Миша тоже выглядел не очень довольным, притихший и несколько грустный, даже чуть испуганный, он натянул одеяло до самого носа, словно желая скрыть покрасневшие щёки. В последнюю секунду Серёжа всё-таки сообразил плюхнуться обратно на кровать, потому что стоять истуканом посреди комнаты было бы как-то слишком странно, а потом в дверь постучали. Комната сразу стала меньше раза в два, потому что в ней оказалось, включая Мишу и Серёжу, шесть человек. И четыре пары глаз уставились на Мишку, словно у него находились ответы на все вопросы мироздания. — - Здрасьте, — несколько смущённо пролепетал он. Должно быть, со стороны это смотрелось глупо, но, по крайней мере, одного человека он знал плохо, хотя стал смутно кого-то припоминать. Невысокий мужичок с внимательными тёмными глазами и простым, но добрым лицом. Кажется, его звали Пётр. Несложно было запомнить, в принципе. — Миша, — с ходу начала Анна Семёновна, — а у тебя ведь есть ключи от квартиры? — От этой? — сначала не понял он. Правда, не понял, не включил дурачка и не водил всех присутствующих за носы, просто что-то голова стала плохо соображать, от всех потрясений, в буквальном и переносном смыслах. — Да нет, — терпеливо отозвалась женщина, делая скидку на то, что Мишка всё-таки приложился затылком об пол. — От твоей. Миша выдал длинное «а-а-а», потом напряг память. Ну, разумеется, ключи у него были. В тот злополучный вечер он ведь собственноручно открыл дверь. Потом случилась эта ужасная сцена с замаливанием ножом, потом Серёжа вытолкал Мишку из квартиры и они побежали, спасая свои шкуры… Куда же он дел ключи? — Ну, они есть, — наконец сообщил он всем, кто ждал более исчерпывающего ответа. — Только я не помню, где. Наверное, я их в карман куртки сунул, по привычке. Ему принесли куртку и на несколько секунд в комнате было слышно только шуршание ткани. Все сосредоточенно смотрели на Мишу, который копался в карманах. Настолько сосредоточенно, что даже не моргали, как сапёры на разминировании. Что-то звякнуло раз, потом другой и Мишка извлёк на всеобщее обозрение серебряный ключ. — Ну, вот, — облегченно выдохнула Анна Семёновна, — и не надо никого обманывать. — Насчёт чего? — не понял Мишка, а потом вдруг его осенило. — Я же теперь вещи смогу забрать! Он даже обрадовался, но потом его радость сошла на нет. Ну, возьмёт он и вещи и портфель, что с того? Жить ему всё равно негде. Миша вздохнул, уголки его губ уныло поползли вниз. — Ключ от дома, который больше не мой, — пробормотал он, грустно смотря перед собой. — Не горюй! — ободрил его Антон Петрович. — Придумаем что-нибудь, уж в беде не оставим. — Только без самодеятельности, — многозначительно сказала Анна Семёновна. — И уж если думать, то всем вместе, а не бегать по углам и не скрываться. К вечеру Миша почувствовал себя лучше. Отлежался, да и Серёжа был рядом, что способствовало выздоровлению. Они целый день лежали в обнимку, и Миша чувствовал, как глубоко в душе счастье сворачивается в клубочек, согревая изнутри. Было приятно находиться в объятиях Серёжи, чувствовалось такое умиротворение, проблемы переставали грызть изнутри, как бешеные звери и, хоть не исчезали насовсем, отходили на второй план. Часам к семи вернулся Данька, Серёжа слышал, как мать встретила его у порога, как он, довольный, хвастался ей получкой, но сам не встал, чтобы не тревожить задремавшего Мишу. В комнате стало уже совсем темно, но Серёжа отчаянно напрягал взгляд, чтобы разглядеть Мишкино лицо. Оно белело в темноте и казалось таким беззащитным. У Серёжи просто сердце сжималось от нежности, когда он ощущал в руках тёплое тело Миши, когда слышал его спокойное размеренное дыхание. Миша казался совсем беззащитным, так что Серёжу поплотнее сжал его в своих руках, прижал к себе. В ответ на это раздалось сонное кряхтение, Миша упёрся лбом куда-то в ключицу Серёжи и снова задышал ровно. Тот не удержался, невесомо поцеловал его в кудри, на несколько секунд прикрывая глаза и вдыхая Мишкин запах. Он пах серединой апреля, когда весна уже окончательно вступила в свои права, когда последний снег уже сошёл и в воздухе носятся ароматы приближающейся весны. Будить Мишу совершенно не хотелось, как и отрываться от него, но нужно было поужинать, поэтому Серёжа, ещё немного полежав, зарывшись носом в волосы Миши, отстранился от него и мягко потряс за плечо. — Что, уже утро? — хрипло пробормотал Миша, глубоко вдыхая. — Темно же… — У нас просто шторы закрыты, — тихонько усмехнулся Серёжа. — Сейчас вечер. Надо поужинать. Просыпайся давай, я сейчас принесу. Оставив Мишу прогонять сон, Серёжа вышел в коридор, пряча зевок в кулак и щурясь от яркого света. С кухни привычно доносились голоса и пахло чем-то вкусным. Едва Серёжа сунул голову в дверной проём, то увидел, что за столом собрались все жители коммуналки, кроме Пестеля. Поэтому все были так веселы и разговорчивы. Исключение составляли только Ипполит и Матвей. Полька был мрачен, как никогда и ел кашу с самым мрачным видом. Матвей, наоборот, еле ковырялся в тарелке, несчастно изломив светлые брови. Он выглядел таким печальным, но Серёжа решил не лезть в это дело. Мало ли горестей у десятилетних пацанов? Они же на всё бурно реагируют, для них и пустяк превращается в трагедию. — Кто выполз из норы, — удивлённо рассмеялась Анна Семёновна. — Да мне бы для Миши поесть взять, — Серёжа пропустил замечание матери мимо ушей, знал, что она сказала это без всякого намёка на злобу или издёвку. — А для себя? — лукаво улыбнулась она. — Так и быть, возьми и себе. Серёжа в несколько приёмов перетащил еду в комнату и, наконец, сел поесть. Миша тоже ужинал, для этого даже свесив ноги с кровати, чтобы дать Серёже понять, что с ним всё в относительном порядке. Так оно и было, хотя затылок всё ещё побаливал, но больше ничего не беспокоило. — В понедельник нужно будет забрать вещи, — проговорил Миша, кладя ложку в опустевшую тарелку. — Мне ко второй паре, — отозвался Серёжа. — Могу составить компанию. — Просто мысли мои читаешь. Незаметно вечер подошёл к концу, настало время готовиться спать. Серёжа оставил Мишу на кровати, а сам лёг на матрас. Мать не возражала против присутствия Миши в комнате, тем более, девать его было всё равно некуда, Дане было по барабану, у него было своё место и что вокруг, его не волновало, как и Польку, который был полностью погружён в свои мысли. Погас свет, в комнате все уснули. Уснул и Мишка, который шёл на поправку, всё семейство Муравьевых-Апостолов, успевшие привыкнуть к новому жильцу. Уснули Михаил Александрович с Антоном Петровичем, наволновавшиеся за день о молодняке. Уснули Мария Степановна и Пётр, предложивший лучший выход из сложившейся ситуации. Уснул Матвей, старательно пытающийся заглушить голос совести. Уснул Павел Иванович, не выходивший из своей комнаты сутки. Все уснули, даже не подозревая, какие потрясения принесёт им следующий день.