Ленинградская коммуна

Снег тускло поблёскивал в рассеянном свете фонарей. В нескольких метрах от парадной, на снегу, возились несколько детей. Завёрнутые в тёмные шубки, с шарфами, закрывающими половину лица и тёплыми шапками на головах, они напоминали бобрят. Радостно попискивая, ребята сноровисто строили снежную крепость. Серёжа только немного задержал на них взгляд, он знал, что Ипполит точно не станет принимать участия в таких играх. Он никогда не возился со своими ровесниками в снегу, не пускал кораблики с шумной толпой ребятни, когда по дорогам бежали звонкие ручьи и не играл в казаков-разбойников, поднимая в воздух тополиный пух. Сейчас Серёжа стал задумываться о том, что, в сущности, Ипполит никогда не был обычным ребёнком. Никогда не тянулся к компании, предпочитая играть в одиночестве. Из друзей у него была одна только Настя, а больше он ни с кем не общался. Потом появился Матвей, но сейчас Серёжа думал, что Полька не видит в нём товарища. Скорее уж, кого-то, вроде подчиненного или ещё кого похуже. «Как так вышло?», — с горечью подумал Серёжа, двигаясь вдоль дома. Неужели произошедшее с семьёй Рылеевых так повлияло на Ипполита? Или всё началось гораздо раньше, когда Полька увидел, как забирают его старшего брата? Серёжа остановился, как вкопанный. И как ему в голову это не пришло? Когда за Даней пришли, Ипполиту учился во втором классе. Вроде, не слишком большой но, очевидно, он всё понял. И мало того, что понял, ещё и стал видеть кошмарные сны, часто просыпался с криками и слезами, и ещё больше замкнулся в себе. Серёжа видел это, но ему было некогда заострять на этом внимание. Нужно было помогать матери, которая оказалась выбита из колеи. Польку задвинули на второй план и вот, к чему это привело. За домом, на небольшом пятачке, находилась беседка. Летом там часто собирались, играли на гитаре, пели, просто болтали, но сейчас, зимой, она пустовала. Припорошенная снегом, замёрзшая, она ждала своего часа. Но в этот раз она была занята Фигурку Ипполита, закутанную в пальто по самые уши, Серёжа приметил сразу. Как и то, что брат подрагивает. «Совсем замёрз», — сочувственно подумал Серёжа, медленно ступая по пушистому снегу. Тут он не был вытоптан и напоминал сахарную вату. — Ты тут не примерз? — спросил Сережа, останавливаясь в нескольких шагах от беседки. Ипполит особенно крупно вздрогнул, потом замер. — Нет, — сипло бросил он. Серёжа аккуратно прошёл вперёд, потом ступил на скользкие доски. Под подошвами тонко захрустел ледок. — Простынешь, — заметил Серёжа, опускаясь на корточки рядом с Ипполитом. — Потом будешь пластом валяться. А ведь через неделю Новый год, встретишь больным, так его и проведёшь. Ипполит поднял на старшего брата блестящие глаза. Сейчас они казались тёмно-синими и бесконечно уставшими. — Прости, что я… — он замолчал, замер, но потом всё же решился продолжить: — Что я тебе такого наговорил утром. — Прощу, если ты скажешь мне, чего ты так боишься, — спокойно сказал Серёжа. Ипполит опустил голову, нахохлился сильнее. Только сейчас Серёжа заметил, что губы у младшего брата посинели. Бог знает, сколько он просидел вот так, на морозе. И какие ужасные мысли были у него в голове и как он мучился всё это время. — Меня заберут, как Даньку? — спросил Ипполит, шмыгнув носом. Серёжа терпеливо молчал, предоставляя брату возможность выговориться. Он боялся, что лишними расспросами оттолкнёт Польку, заставит его снова выпустить иголки и занять оборону. — Ну, — продолжил Ипполит, — раз я убил эту Софью и её ребёнка. А вот тут Серёжа промолчать не смог. — Ты её не убивал, — тихо сказал он. — В жизни всё может случиться. Мы ведь не знаем, может, она была больна. Слабое сердце, истощение, да мало ли, чего. Человеческий организм ведь не железный. Ипполит помотал головой. — Это всё из-за крысы, — убежденно проговорил он. — Софья её увидела и испугалась. А крысу мы с Матвеем поймали. И подсадили в комнату. — То есть., — не выдержав, пробормотал Серёжа, но Ипполит не слышал его, охваченный ужасом от осознания того, что он натворил. — Тогда, когда у меня порвался рукав, — сбивчиво бормотал он. — Мы ведь полезли в подвал, я там за что-то зацепился. Мы украли комочек сала с кухни, потом пошли…нам попался какой-то мелкий крысёнок, не знал, что к людям подходить нельзя… Ипполит прерывисто всхлипнул, уставился на Серёжу полными слёз глазами. — Я не думал, что так получится! — с болью в голосе закричал он. — Я думал, она просто испугается, уйдёт, и тогда Настька вернётся, и Наталья Михайловна, и Кондратий Фёдорович тоже! Серёжа крепко обнял Ипполита, чувствуя, как его тельце бьёт крупная дрожь, как будто через него пропускают разряды тока. Полька, в свою очередь, вцепившись ручонками в брата, как в последнее своё спасение, горько, навзрыд, плакал. До дома пришлось тащить его на руках. Серёжа проваливался в снег по щиколотку, запинался и чуть не поскользнулся и не шлёпнулся прямо возле парадной. Поставив Польку на землю, он открыл дверь и мягко затолкал брата внутрь. — Пошли, немного приведём тебя в порядок, — сказал он и повёл младшего брата вверх по лестнице. Там он помог Ипполиту снять холодное пальто и отдал ему свой полушубок, чтобы Полька окончательно не задубел. — Почему ты берёшь вину только на себя? — спросил Серёжа, счищая с пальто снежинки. — Ведь с тобой был Матвей, он мог бы тебя отговорить. — Он и отговаривал, — вздохнул Ипполит, вытирая мокрые глаза. — А я ему сказал, что не буду больше с ним дружить, если он не пойдёт. «Или угрожал прирезать его», — неожиданно мрачно подумал Серёжа. В памяти всплыло утреннее происшествие. Тогда Ипполит сыпал куда более страшными угрозами, чем прекращение дружбы и даже ударил Матвея. — Ладно, — решительно сказал Серёжа. — Сейчас пойдём домой, ты сделаешь уроки, а потом… Потом что-нибудь придумаем. Где-то в глубине души Серёжа немного побаивался, и сам не мог объяснить, за Ипполита или из-за него. Утром Полька был похож на зверя, а теперь казался таким беспомощным и жалким. И потом, он ведь признался… Только от этого почему-то не стало легче. Они вернулись в квартиру. С кухни тут же высунулась обеспокоенная Мария Степановна. Едва она заметила Польку, как глаза её посветлели, но после лицо её снова приняло нервное выражение. — Я думала, Матвей с тобой, — пробормотала она, нервозно вытирая руки о передник. — Ты его не видел? Ипполит помотал головой. Мария Степановна впилась взглядом в Серёжу. — И я его не видел, тёть Маш, — признался тот. — А он давно ушёл? — Совсем недавно, но ведь уже ночь на дворе… — Так ещё вернётся, время-то детское ещё, — попытался ободрить Серёжа соседку, хотя у него самого на сердце было неспокойно. В последний раз он видел Матвея утром, и не в самом лучшем состоянии. Мальчику явно было не по себе, его хорошенько стукнули и он убежал в свою комнату и засел там. По крайней мере, Серёже так казалось. А вот теперь оказалось, что пацан пропал. Мария Степановна вздохнула, покачала головой и ушла на кухню. Серёжа с Ипполитом вернулись в комнату. Там, сидя друг напротив друга, переговаривались Миша и Анна Семёновна. — Явился, — со строгими нотками в голосе сказал мать, поглядев на Ипполита. — Садись за уроки, мы сейчас подвинемся. Представляешь, — обратилась она к Серёже, поднимаясь из-за стола, — завтра, того и гляди, ежи полетят. Пестель вышел из своего добровольного заточения. И даже собрался, ушёл куда-то. — Думали, что за водкой, — задумчиво сказал Миша, — а он всё не возвращается. — Как бы в сугробе не замёрз, — с неясной интонацией пробормотала Анна Семёновна. Ипполит, до этого стоявший тихо, вдруг ахнул. Его голубые глаза расширились от догадки, которая пронзила его, словно молния. Он выскочил из комнаты быстрее, чем взрослые успели отреагировать на это, подлетел к сороковой квартире, молясь, чтобы Матвей оказался у себя. «Пожалуйста, пожалуйста», — думал Полька. Даже не стучась, он рывком открыл дверь и замер.