Ленинградская коммуна

Строго говоря, он не был побит, просто под глазом красовался фингал, но такой здоровенный, что становилось понятно, Матвей получил его не в драке с ровесником. — Что с тобой? — выдохнул Серёжа. Несмотря на такой вид Матвея, он был рад, что мальчик цел и относительно невредим. Только вот почему он стоит здесь? — Где ты был всю ночь? Матвей опустил голову, виновато поглядывая на Серёжу снизу вверх. Мише стало жалко мальчика. Непонятно, где он провёл ночь, может, спал в каком-то подвале, наверняка теперь замёрз и голоден, а ещё синяк болит. — Не устраивай ему допрос, — неожиданно сердито бросил Миша, а потом сказал Матвею: — У тебя, наверное, ключей нет? Пошли. Они вернулись в квартиру, Матвей разделся, но не решился идти к себе в комнату. — Да не бойся, — сказал Серёжа, отгибая ворот пальто. — Никого нет, все куда-то запропастились. — Спасибо, что пустили, — тихо пробормотал Матвей. — Я вам потом всё расскажу, хорошо? — Ладно. Серёжа с Мишей вновь оказались на улице. И без того серое небо потемнело, тучи опустились ещё ниже. Подул холодный ветер, завертел по земле струйки снега. Казалось, ещё чуть-чуть и на город снова обрушится снегопад. — Наверное, Матвей сегодня в школу не пойдёт, — сказал Миша, когда они с Серёжей двинулись к арке, чтобы выйти со двора. — С таким-то фингалом. Интересно, кто его так приложил? «Точно не Ипполит, — подумал Серёжа. — Или всё-таки он? Нет, ну не может быть! У него не такие большие кулаки. Разве что, чем-то другим ударил? Но когда успел? Да нет, точно не он». Серёжа думал, а сам стыдился своих мыслей. Вот так, не разобравшись, обвинять брата в рукоприкладстве. С другой стороны, в Польке иногда проскакивала эта жажда драки. Раз он вмазал Матвею в живот, кто сказал, что он не может поставить ему такой фонарь? «И что мы все такие? — грустно подумал Серёжа. — Все трое какие-то придурочные». — Серёж? Ты меня вообще слышишь? — А? Серёжа посмотрел на Мишу, который сверлил его внимательным взглядом. В его глазах плескалось беспокойство. — Всё нормально? — участливой спросил он. — Это ты мне лучше скажи. — Вздохнул Серёжа и, уловив непонимающий взгляд Миши, объяснил: — Вот, моя семья. Данька сидел в тюрьме, я творю чёрт знает, что, теперь ещё Полька темнит. И что, нормально? Миша, обалдев, даже остановился, уставился на Серёжу огромными глазами. — Даня сидел, потому что заступился за девушку… — медленно проговорил он. — Поля просто хотел вернуть свою подругу и не знал, как сделать по-другому, а ты…ты творишь чёрт знает, что?.. Он совсем замолчал, чувствуя, как внутри всё сжимается от ужаса и боли. Где-то повыше солнечного сплетения стало так пусто, что Миша испугался. По ощущением это было похоже на дыру, огромную рваную рану насквозь. Наверное, поэтому стало так холодно. Миша неосознанно прикрылся руками. Он вдруг почувствовал себя голым. И не только потому, что ему было холодно, но и потому, что стало стыдно, словно он совершил что-то мерзкое. — Нет, Миш! — Серёжа мысленно застонал. Боже, ну идиот, идиот полнейший! — Ты не о том подумал, я… Он порывисто обнял Мишу, прижал к себе, пытаясь укрыть не только от непогоды, но и от тех невесёлые мыслей, которые бродили у Миши в голове и явно беспокоили. У него же всё всегда было на лице написано. Серёжа, удерживая Мишу, немного подался взад-вперёд, принимаясь тихонько покачивать, успокаивающе, как ребёнка. — Послушай, я люблю тебя, — горячо зашептал Серёжа, — поэтому хочу, чтобы ты был счастлив. Чтобы ты не страдал, понимаешь? Может, я делаю всё неправильно? Сбиваю тебя с пути, забиваю тебе голову тем, что тебе совсем не нужно. Миша отстранился, но из объятий не вывернулся, только посмотрел на Серёжу таким взглядом… Он был похож на небо в сильную грозу. Казалось, вот-вот выпустит молнии и пришибёт Серёжу прямо на месте. — Я тоже тебя люблю, — признался Миша, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал, хотя он напряжения у него поджилки тряслись. Вдруг Серёжа прямо сейчас бросит его? Скажет, чтобы он оставался у себя дома и больше никогда не приходил к нему? Что их любовь это неправильно, что всё это было по-приколу. — И, знаешь, что бы там ни было, но я счастлив с тобой, — видя, что Серёжа открыл рот, чтобы возразить, Миша быстро продолжил: — И да, мне всего пятнадцать лет, но, чёрт возьми, у меня есть мозги! Я всё прекрасно понимаю и если бы мне было плохо, я бы не остался с тобой. Серёж, у меня даже дома теперь нет, понимаешь? Зато у меня есть ты, а у тебя я. И если тебе этого мало, я… Я уйду. Миша потратил все свои моральные силы на это признание и закончил совсем не так, как ему хотелось, но, в сущности, это было правдой. Если Серёжа так хотел намекнуть, что Миша ему в тягость, у него оставался только один выход — повиниться, чтобы потом вернуться к себе домой. — Не мало, — Серёжа крепче обнял Мишу. — Извини, что я так сказал. Это глупость, я понимаю. Пошли, заберём твои вещи. Идти по улице в такое время было непривычно. Казалось, в городе никого нет, улицы были пусты. Все были либо на работе, либо на учёбе. Только изредка попадались дворники, ведущие безуспешную борьбу со снегом. Сколько бы они ни расчищали дороги, они снова покрывались сугробами, но, по крайней мере, можно было ходить и не проваливаться в снег по колено. Путь до дома проделали молча. Миша смотрел прямо перед собой и сжимал пальцами лежащий в кармане ключ. Серёжа шёл рядом, стараясь подстроиться под шаги Миши. В полном молчании они дошли до дома, поднялись на нужный этаж. Миша ощутил отголоски боли в затылке, когда посмотрел на лестничную клетку. Потом, глубоко вздохнув, вставил ключ в замочную скважину. «Она сменила замки», — вдруг со страхом подумал Миша, но ключ спокойно провернулся несколько раз. В прихожей царил полумрак, поэтому Миша потратил несколько секунд, чтобы сориентироваться. За два дня, проведённых не в этом месте, Пиша успел отвыкнуть. Зато он точно помнил, кто во сколько уходит на работу, так что правильно рассчитал время для того, чтобы прийти. Вся квартира сейчас как будто спала, ни с кухни, ни из комнат не доносилось ни единого звука. Миша, внутренне напрягшийся, расслабился. Все были на работе, значит, опасаться было нечего. Но всё равно, он заговорил шёпотом: — Снимем только ботинки. «Миша такой чистюля», — подумал Серёжа. Несмотря ни на что он не хотел причинять неудобства жильцам этой квартиры, поэтому решил не пачкать пол. Серёжа вылез из обуви, а пальто только расстегнул, чтобы не запариться. Следуя за Мишей, он пробрался в его комнату. Здесь всё осталось без особенных изменений. «Наверное, эта крыса не захотела даже дотрагиваться до Мишиных вещей», — с презрением подумал Серёжа. Миша же, успев сориентироваться, вытащил из-под кровати чемодан, который отец подарил ему на пятнадцатый день рождения. «Чтобы много путешествовал», — сказал тогда он. Знал бы, для чего этот чемодан пригодится, наверное, не дарил бы. Вещи собирали в четыре руки. Комната Миши стремительно пустела и спустя десять минут уже мало напоминала обжитое пространство. В шкафу опустели полки, на столе не осталось книг и учебников. Миша стоял посреди комнаты и в последний раз окидывал её взглядом. Странно было понимать, что он, видимо, больше не вернётся в то место, где жил пятнадцать лет. Серёжа ждал его, стоя возле двери в коридор. «Ужасно, должно быть, покидать свой дом, — думал он. — С другой стороны, вряд ли можно назвать домом то место, в котором на тебя замахнулись ножом». Наконец, когда Миша взял в руки портфель, Серёжа подхватил чемодан, вышел из комнаты. И тут же столкнулся нос к носу с незнакомым мужчиной.