Учитель Томиока добрее, чем кажется...

«Разбилась птица о стекло, Разбилось сердце об асфальт. Белеет милое лицо – Глаза сомкнулись. Очень жаль...» Макомо смогла подползти к телу Сабито, которое недвижно лежало вот уже несколько минут. Всё это время Гию не мог сделать ни одного шага. По его лицу стекали крупные, горячие слёзы, но он даже не понимал, что плачет – перед его глазами всё ещё стояла улыбка Сабито. Казалось, он вот-вот даст ему подзатыльник, чтобы не ревел, но он лежал на земле. Холодный и мёртвый. Понять, что кто-то умер, порою слишком тяжело. Томиока был готов выть от бессилия – Кайгаку исчез с поля боя, Макомо схватилась за сердце и тихо хрипела над телом убитого. На глазах Гию угасла жизнь самого дорого человека на свете, и это он, это он был всему виной – если бы он смог вовремя принять решение, то ничего этого бы не случилось! С трудом подступив к телу друга, он упал перед ним колени и почувствовал, как сквозь ткань одежды к ногам прилипает ещё тёплая кровь из огромной раны Сабито, которая неустанно сочилась и образовывала на земле тёмную лужу. Сабито… Если бы он мог, то нашёл бы слова утешения, чтобы Гию и Макомо не плакали. Но мёртвые не говорят.

***

      Больше Томиоке особо нечего было вспомнить. На утро, восемь лет назад, когда взрослые обнаружили трёх детей лежащими на земле в стороне от дома в луже крови, они не на шутку переволновались, Шихан обошёл всю гору, в поисках своего ученика. Но Кайгаку и след простыл – убийца остался безнаказанным. Разумеется, никто изначально не мог даже предположить, что тут стряслось.       Из трёх детей, которые лежали в крови, обнимая друг друга, словно мирно спали, выжил только Томиока. У Макомо не выдержало сердце – она потеряла сознание и умерла во сне – отправилась вслед за Сабито. Может, так ей было лучше – она сразу воссоединилась с ним… Гию в ту ночь не смог подняться с земли. Он слышал, как в последние секунды из Макомо уходила жизнь, и понимал, что не может ей помочь – не успеет. Он во всём виноват – незачем было разводить тогда конфликт, нужно было быть решительнее…       Лишь спустя годы, Томиока смог чётко осознать, что тогда происходило – из-за того, что у Сабито и Макомо не было документов, учитель Урокодаки тихо схоронил их за горой, на том самом поле, где росли лилии, в одной могиле. Старик знал, что меж этими двумя было что-то большее, чем дружба. И сейчас, сидя у камня, Гию отчаянно пытался отказаться от мысли пойти на то поле, чтобы увидеть это маленькое захоронение его счастья.       Шихан, когда Гию смог говорить, узнав о произошедшем, сразу покинул гору. Как Томиока понял позже, этот человек вспорол себе живот. Он не мог вынести того, что его ученик совершил такое, не мог очиститься, не мог простить себя за свою невнимательность, ведь учитель целиком и полностью отвечает за ошибки ученика. Учитель – звание, едва ли не более ответственное, чем родитель.       Долгий месяц ада прошёл в бессмысленном сидении в одной комнате. Гию снова замкнулся в себе – некому было его утешить. Учитель Урокодаки пытался говорить с ним, но парень словно не слышал, роняя на пол слёзы и стараясь не содрать кожу на руках до костей, впиваясь в неё ногтями. И стал подолгу спать, но даже во сне к нему не приходило забытье – кровь… Лужа крови и он весь в ней. Он знал, что это кровь Сабито, но не мог найти его, сколько не оглядывался и не звал – никто не приходил. Ни разу, Сабито ему не снился.       Урокодаки принял решение, отправить Томиоку подальше от этого места. Нельзя было ему тут оставаться, потому что в синих глазах уже затухала жизнь. Порой, Саконджи боялся, что Гию заснёт, и больше не проснётся. Он и так потерял двоих детей… Хотя бы третий должен выжить!       Так как Гию мог совершенно спокойно жить самостоятельно, Урокодаки проспонсировал его обучение в какой-то школе, на удалённом режиме. Воспоминания об этом стёрлись, только размытые фото, пылящиеся в шкафу, могли рассказать о той части его жизни. Всё, что Томиока забрал с собой из прошлого – синий клинок, лезвие которого могло с лёгкостью разрубить что угодно, но только не его боль. А жаль…       Так, он прожил до восемнадцати лет. Нелюдимый, необщительный. Он нравился девушкам, но отталкивал их от себя – это не могло заменить ему старых друзей. Это не могло заполнить пустоту внутри. Зачем тогда забивать голову какой-то девушке словами о чувствах, которых нет? Для физиологических потребностей есть проститутки, а с домашним хозяйством он худо-бедно мог справиться и сам.       В тот же год, он получил документы на право собственности доздё – Урокодаки, покинув мир, не оставил ему никаких слов и никаких писем. Лишь в очередной раз, своей смертью, напомнил Томиоке, что он навечно одинок на этом свете – смерть забирала у него всех.       Устроиться в школу получилось спонтанно – в поиске работы, он оставался «за бортом» из-за своей нелюдимости. Но директор Кагая, что-то в нём рассмотрев, вдруг решил принять его, когда узнал о его умении обращаться с клинком. Не имея должного образования, Гию хорошо справлялся с работой, строго и ответственно воспитывая учеников. Это была мечта Сабито, но не его мечта…       И кто мог знать, что всё так обернётся? Остатки его сердца забились в конвульсии, когда Незуко стала ему так близка. Душа начала оживать, и воспоминания о прошлом стали медленно притупляться. Она была тем человеком, который не лез в его прошлое и не имел к нему отношения, той девушкой, в которой было что-то особенное, нежное. Именно это вывело его из равновесия, и Гию сорвался. И именно благодаря ней, решился вернуться сюда…       Дремота застала его под утро, когда светлячки стали опускаться в траву и гасить свои фонарики. Сон пришёл спокойный, но почему-то, как понял Томиока, проснувшись, очень важный – ему снился Сабито…