Соседи

      Славик выходит на балкон и закуривает, блаженно прикрывая глаза. На часах четыре двадцать грёбаных утра, и он в душе не представляет, зачем его тело решило, что спать больше не надо. Сквозь сон вроде слышал, как что-то где-то громыхнуло, но сейчас он стоит на балконе и вокруг такая оглушающая тишина, что кажется, только он во всём этом мире и не спит. Даже кошаки не орут, хотя давно пора – март стукнул уже и в календари, и в мозги некоторым.       Славик делает последнюю затяжку, бросает окурок в бутылку, наполовину забитую и отвратно воняющую размокшими окурками, и заходит в комнату. Он не успевает снять толстовку, как в коридоре раздаётся грохот и слышно, как дядь Вова орёт благим матом. Ну теперь понятно, что его не гроза в конце марта разбудила. Славик устало вздыхает и идёт утихомиривать соседа. Тот еще и заснуть на коврике может, а мать с утра выйдет мусор выносить, начнёт сама лося этого таскать, надорвётся еще. Ну, то есть... дядь Вова по мнению Славика так, сухарь сухарём. Но не бабское это дело – бухих мужиков домой доставлять.       – Дядь Вов, ну ты чё тут воюешь? – Славик подхватывает его, копошащегося в тусклом свете у общей двери, и насильно почти заставляет встать ровно. – Ты куда такой красивый собрался? – Указывает подбородком на растянутую майку и треники со вздутыми коленками, а потом носком тапка тыкает в босые ноги дядь Вовы. – Еще и без обувки. Давай домой отведу. Тебе бы поспать, а завтра сходишь, куда там надо. Утро вечера мудренее, так ведь?       И пофиг, что уже не вечер.       Славик аккуратно, но уверенно подталкивает его в раскрытую квартиру. Дядь Вова мычит что-то, потом резко дёргается, чуть не выпадает из его рук и больно тычет пальцем в плечо. Славик жмурится и старается уговорить себя, что пьяных бить плохо, что это сосед, что там, наверное, Ляська и Влад могут проснуться и испугаться. А потом его как молнией в лоб ударяет – Влад так точно не мог не проснуться на такой шум, а малая, она бы не вышла помогать бате. Ляся его пьяного сторонится: не боится, но и не подходит никогда.       – Где Влад? – Он старается не волноваться, но почему-то в горле тупой комок и Славик сглатывает, шаря глазами по лицу дядь Вовы и стараясь найти в нём хоть какой-то признак сознания.       Дядь Вова хмурится, опускает голову, потом как-то подбирается весь и драматично поджимает губы.       – Я сидел на кухне, думал обо всяком. О жизни. – Славик нетерпеливо сжимает его предплечье. – Ну да, пил. А он зашёл весь в чёрном, я сначала подумал – смерть за мной пришла. Наконец. Ан нет. Сына. – Он машет рукой, качает головой и поворачивается, тычась мутным взглядом в Славика. – Посмотрел на меня, как всегда так. Оссу... ждающе! И ушёл, – выдыхает перегаром со всей щедростью пьяной души. Славик морщит нос. – Взял, уууу как её, там-бу-рет-ку, – выговаривает буквально по слогам и довольный собой кивает себе же, – и того... куда-то с ней. – Дядь Вова трепыхает руками, как будто лететь собрался куда-то и звучно икает.       – Куда ушёл? Когда? Какая, нахуй, табуретка, дядь Вов?       Славик думает, ёбаный Влад. Думает – надо отвести соседа в ванную, кажется, дела плохи. Он думает, надо проверить Ляську и напомнить ей, чтобы не выходила пока без нужды из комнаты. Надо, думает Славик, перестать уже так много думать об этой семье. Но блядь.       Не получается у него. Сердце хлобучит по рёбрам, и хочется сжать его в руке и подержать так немного, чтобы успокоилось, иначе лопнет сейчас, дурное.       Он отводит дядь Вову в ванную, суёт его голову под холодную воду, потом усаживает прям возле унитаза. Говорит:       – Если что – блевать сюда, дядь. – Хватает первое попавшееся полотенце, чтобы положить рядом, мало ли. Оно, скорее всего, Владово, там цвет такой грязно-серый, застиранный, и мелкие чёрные черепки. Точно Влада. Славик поддается порыву, кидает полотенце на старую стиралку, тянется за зелёным. Сначала обтирает мокрое пьяное лицо соседа, потом вкладывает тряпку ему в руки. – Вот тебе, если чё. И не спи тут. – Знает, что совет бесполезный, но он хотя бы попытался.       Славик выходит, когда дядь Вова начинает петь что-то себе под нос.       В детской зажжён ночник, но Ляся вроде спит, обняв маленькую акулу из Икеи. Вот ребёнок – танком не поднимешь. Славик поправляет одеялко, убирает прядь волос, упавшую малышке на лицо. Та морщит мордашку смешно так, что у Славика снова сердце жмёт. Не хочет, права вроде как не имеет, но материт мысленно их мать. Сука такая. Как бы ни было – всё равно сука.       Он смотрит на заправленную кровать Влада. Ну и где его, блядь, искать. Славик сжимает руки в кулаки, подходит ближе к столу. Там бардак, но вроде как творческий. Мусора или там, чашек грязных – вообще ничего такого. Книги, тетради. Фигурка розового пони, что Славик Ляське принёс, рядом фигурка анимешного чувака, тоже он дарил, но уже Владу. Сам дарил, но даже не помнит, как там это чучело зовётся. Аниме дурацкое, что-то про книгу смерти или типа того, но Владу очень нравилось тогда, и он подарил ему на днюху. Славик дает щелбана скрючевшемуся чувачку, тот сдвигается к ноге пони. Переводит взгляд на заклеенный стикерами ноут. По самому центру налеплено сердечко радужного цвета. Рядом трехцветный, розовый и фиолетовый с синим. Кажись, это знак би? Славик не сильно шарит, но сейчас этого так много везде, ну и сосед вроде из этих, так что он просто иногда читает посты в ВК, когда делать нехер. Остальное в тех же анимешных чуваках, и человек-паук. Ну понятное дело. Единственный из Марвела герой, от которого Влад ссытся кипятком. Они даже как-то все вместе смотрели пару фильмов. Актёр еще там такой, смазливый кучерявый. Том как-то там. Славик как-то шутканул, типа, где его Джерри, не сожрал ли? Влад смеялся. Он же редко смеётся теперь, вот Славик и запомнил.       Из-под ноута торчит бумажка какая-то цвета вырви глаз. Славик не удерживается, вытаскивает ее и щурится, поднося ближе – в свете ночника почти не разобрать, что там нацарапано Владовым кривым почерком.       «Иногда он так смотрит – убиться хочется».       Что. Это. Такое.       Сотня мыслей сталкивается в голове Славика и, кажется, взрывается как нормальная такая по размеру петарда.       Ну нахер ему табуретка ночью?       Славик тяжело сглатывает, мотает головой, стараясь отбросить дурные мысли, но ничего не получается.       Он слышал, что Влада последнее время еще больше травить начали. Он знает – недавно Стасян снова с малым сцепился, что конкретно было, никто по ходу и не знает, тот никогда не цепляет Влада в компании, только один. Это типа он такой важный, хуй бумажный. Шушукают по углам разное, но работы у Славика сейчас еще больше, чем тараканов в прошлом году в доме, когда санстанция приезжала, а им пришлось даже разъехаться, кто куда мог. Если мог. Он вот ночь прямо на работе, на раскладухе спал. Мать удачно дежурство себе подсуетила. Красецкие вроде тоже… Так вот. Давно он не зависал нормально с пацанами, а то, что болтают, толком ничего не даёт. Понимает одно: пришла весна, запели птички, и у кого-то, видимо, снесло крышу. Видели Влада с поцем каким-то за ручку. Вспомнили все его грехи, которых не было. А Стас только добавил стычкой. Славику не удалось до сих пор словить Влада, чтобы поговорить с ним, узнать, что происходит вообще. Сам Стас машет на вопросы рукой и говорит, чтобы Славик не лез, типа, всё норм, паря, не парься. Никто не убьёт соседа твоего пидорка. Славик скрипит зубами, только сделать ничего не может.       Ровно так, как Стасян должен ему, он и сам у того под колпаком. Шаг туда-сюда, опять втащат его в дела. А Славик не хочет. Выход, конечно, есть: свалить с района, желательно, из города. И прости-прощай. Только мать забрать отсюда. Да вот денег он еще не насобирал, мать упирается, кредит ебучий. Жизнь ебучая. Всё вроде просто – а нихера не сходятся фигурки. Как вот этот чувак унылый из аниме и розовый пони в блёстках. А еще какая-то долбанная ответственность за Красецких. Даже за дядь Вову, который в бати ему сгодится. А кто у них еще есть? Мать-то только бабло скидывает, и то… Смешно сказать. Раньше хоть заезжала, а сейчас на карточку перевод делает, Влад рассказывал. С Ляськой только еще и общается как-то. Забирает на каникулы, когда на пару дней, когда на всю неделю. Влад тогда дома не появляется почти. А дядь Вова ходит поникший, но трезвый. Славик как-то хотел ему сказать, что трезвым перед детьми быть надо, только кто он? Пацан. Даже не родственник. Не ему учить жизни мужика, так?       Влад тоже ему как-то сказал – не надо, Слав. Он всё равно не услышит. Только будет потом по пьяни еще и на тебя рамсить. А так он хотя бы слушается тебя.       А что теперь? Где вот он сейчас? Что у него в голове его дурной патлатой?       Славик думает, Владу так часто кричат в спину «убейся». Влад так часто на это отвечает «завтра, пацаны» и улыбается шало так – уебать хочется, потому что выглядит, как будто и вправду уже собрался. Славик снова и снова спрашивает себя – нахуя малому ночью табуретка.       Ляся спит, тихо посапывая, Славик выходит, прикрывая осторожно дверь.       Дядь Вова ожидаемо храпит в ванной. Славик снова смачивает полотенце, вытирает ему лицо. Под голову подкладывает коврик. Один хрен не замёрзнет на плитке, один хрен башка завтра отвалится. Славик не думает, что вся эта его забота тут лишняя. Он делает это всё не в первый и уверен – не в последний раз. Дядь Вова мычит под нос «спасибо, сына». У Славика щиплет в глазах.       Славик заходит домой, чтобы надеть кроссы и взять ключи, дверь закрывает только тамбурную, вспоминает об этом уже на первом этаже, но возвращаться не хочется. Он понятия не имеет – куда идти, но сидеть на месте нет ни сил, ни желания. Думает – если Влад что-то с собой сделал, он убьет его. Вот блядь, возьмёт и придушит пиздюка.       На улице уже начинает светать, Славик в душе не представляет, куда идти, поэтому идет на стадик. Там рядом лесок небольшой. И он хочет выскрести дурные мысли из головы. Он больше не будет читать новости. На стадике бегает знакомый мужик из соседнего дома. Этот полуночник и в мороз, и в дождь выходит и наяривает круги часов в пять утра. Славик хмыкает, ему бы тоже не помешало сейчас наяривать. Круги на стадике или тупо дрочить – главное разрядка. А не хуйня эта с Красецкими. На работу идти через два часа, а он тут. Ходит.       Славик так задумывается, что врезается во что-то. Что-то падает ему на ногу, и от боли у него даже в глазах звездочки кружатся.       – Ебаный пиздец, ты хули не смотришь, куда идёшь? – орёт он, хотя понимает, что, вообще-то, тоже не смотрел, куда шёл.       – Слава?       Славик промаргивает набежавшие слёзы, жмёт отбитые пальцы в кроссах и фокусируется наконец на Владе.       – А ты хули тут делаешь? – с наездом спрашивает он.       – Так это… Змея доставал…       – Какого еще, бля, змея? – Славику кажется, он сейчас взорвётся нахер.       – Воздушного, – Влад растерянно поднимает руку и, пожимая плечами, машет змеем перед Славиком. Славик вздыхает, ну что за цирк на его голову, опускает взгляд. На асфальте лежит табуретка, и он злобно хмурит на нее брови, борясь с желанием пнуть от души. И пнул бы, наверное, если бы пальцы отбитые до сих пор не болели. – А ты чего здесь? – спрашивает Влад, отвлекая его от желания расправиться с несчастным куском дерева.       – Батя твой в тамбуре шумел, а я не спал как раз, – Влад смотрит с недоверием, догадывается о причине бессонницы, наверное, и поджимает губы. Славик указывает кивком на табуретку. – А эта хуйня зачем тебе нужна была?       – На дерево залезть. Так бы не смог. Без неё.       – Ты ж не умеешь по деревьям лазить.       – А я и высоты боюсь, – фыркает вдруг Влад и хихикает тихо. Так же тихо, как сейчас в голове у Славика.       – Ну и хера полез?       – Так змея достать, – вздыхает Влад, как будто ему приходится объяснять очевидное. Хотя так и есть. Он ловит непонимающий взгляд Славика и поясняет:       – Алеська вчера тут играла с ним, ну и залетел на дерево. Застрял там, они с малыми не смогли забраться, хоть на этом спасибо, там дерево – я ебал, – Влад запинается, краснеет и тупит глаза в землю.       Славик фыркает. Ну что за дурень.       – И ты решил всё сам, – вздыхает Славик, закатывает глаза, потому что от Влада, собственно, и ждать другого не ждёт, а всё равно бесит. Снова.       – И я решил всё сам. Она весь вечер плакала, он ей нравится, знаешь. Мать купила, – Влад кривится.       – Мог бы зайти.       – И как ты себе представляешь вообще? Приду я, значит, такой к тебе и скажу: "Слава, залезь на дерево, достань змея, а то я не могу, мне страшно?" – Влад горько кривит рот в недо-улыбке, Славику очень хочется ее стереть с его лица. Он даже руку сжимает в кулак, так, на всякий. – Справился же.       Слава ворчит, ну да. Хорош самостоятельный. А то, что у него бе-ды с ба-шкой, так это его проблемы. Это вообще не проблема. Все волнуются за младших, так? Ну и вот.       – Курить охота, – говорит он, шаря по карманам, хоть и знает, что там нет сиг.       Влад заминается, топчется странно, а потом достает из заднего кармана смятую пачку. Ну нормально.       – Что это? – Славик думает, когда малой курить начал и зачем? Он же всегда нос кривил, когда Славик при нём закуривал. – Зачем?       – Это сигареты. – Влад вздыхает. – Я вообще-то не курю. Ну… Редко.       Ага, кивает Славик и смотрит на пачку, забирает ее, внутри сигарет штук пять, не больше, и даже жига есть. Предусмотрительно. Он подкуривает, выдыхая вместе с дымом часть нервяка.       – Там почти нет сиг. Странное «редко», не?       – А это, ну, – Влад чешет затылок, волосы, собранные в короткий хвостик, смешно дёргаются. Славик залипает на этом, фыркает, выдыхая дым через нос. Это неприятно, у него слезятся глаза, и он трёт их, еще и чихает вдобавок. Влад кашляет в кулак, скрывая (хреново) улыбку. – Будь здоров не болей, – сушит зубы он и пытается забрать пачку.       – На хер?       – Ну не мои, отдам.       – Твой хахаль и новые купит.       – Это не хахаль…       Славик машет рукой – мне похуй. Влад грызет губы, елозит языком по кольцу, потом и вовсе засасывает всю нижнюю губу, хмуря брови. Славик смотрит завороженно. Интересный он, пирсинг этот. У Славика в татуировках половина тела, но ни одного прокола. Ему всегда было интересно, но игл боится. Смешно, тату не боится бить, а там ведь тоже иглы. Со всякими там анализами крови, прививками, пирсингом – вот это пиздец страшно. Он как-то сидел рядом, когда язык другану пробивали в домашних условиях. Его до сих пор переколачивает, как вспоминает. С тех пор вот и боится. Наверное, это один из немногих его страхов. Никто не знает. Славик тяжело сглатывает. Поднимает бровь, глядя на Влада, типа, – не хахаль, а кто? Он никогда не был любопытным, но Влада чморят из-за какого-то перца, а тот, оказывается, даже не особо кто важный.       – Не хахаль он мне, – повторяет Влад. – Так, один раз встретились. Теперь просто общаемся.       – Ага. Так встретились, что теперь все кому не впадлу снова на говно исходят. Тебе что, нравится это? – Он правда не понимает. Вообще перестал понимать малого. Вот когда тот мелким был и катался у него на плечах – тогда понимал. А потом перестал. И не потому что он тупой какой-нибудь, нет. Просто Влад пиздец сложный.       – Тебе-то что, – наигранно весело фыркает Влад. – Они ж не к тебе лезут.       – А ты мне как брат, я, может, волнуюсь! – Славик повышает голос, а потом так же резко сдувается. Ну и нахер так психовать.       Влад опускает глаза.       – Ну я ж не специально. Так получилось.       – Ага. Ты, блядь, очки розовые сними и пойми уже, малый. Им похер на то, что ты за человек. Скука тут смертная, сечёшь? А ты идеальный пацан для битья. Особенно, когда голубую натуру свою всем напоказ выставляешь. Ты забыл, где живешь?       Славик бесится, и это его бесит. Он вздыхает и закуривает еще одну.       – Я бы уехал. Но куда я с сестрой, – Влад пинает пробку, – вот закончу универ, устроюсь на нормальную работу. Тогда и… свалю.       Славик молчит, кивает. План правильный. Только тоска какая-то за горло жмёт.       – А что там, кстати, мои? Тебе ж явно отец сказал, куда я ушёл.       – Да хер там. Сказал он, ага, – Славик вспоминает свою панику и мысли дурные, кривится. – Он сказал, что ты табуретку взял и ушёл в закат. То есть, это, в рассвет. Я Ляську проверил и тебя искать пошёл. Думал… Хуйню надумал, короче.       – Прости. Я ему сказал, куда иду.       – Да понятно, он же в сопли. Я его в ванной около толчка уложил, полотенце там, то сё.       – А. Бля, – Влад краснеет, снова жуёт губу. Славику хочется треснуть по ней, чтобы перестал. – Он потом, наверное, догнался. Нормальный же был, – голос Влада срывается, Славику хочется сказать что-нибудь. Такое, максимально тупое, чтобы не так напряжно было. – Ты прости, что опять пришлось возиться.       Влад смотрит прямо Славику в глаза, и ему явно стыдно. Стыдно за отца, за свою семью, он моргает часто и шмыгает носом, отводя взгляд. Славику неуютно. Чёрт, он не психолог, не умеет он в эти умные слова, в утешение. Он может хлопнуть по плечу, сказать, парень, всё заебца будет, не сейчас так завтра. Он может анекдот какой рассказать, отвлечь. Поджопник прописать. А не вот это всё. Но Влад стоит, дышит громко так, и желваки на впалых щеках ходуном ходят. Он мнёт сраного воздушного змея, что кажется, ещё чутка и сломает нахрен, и зачем тогда лазил за ним. Славик отбирает несчастную игрушку и обхватывает тонкое запястье, Влад шипит, наверное, сильно сжимает и металлические браслеты больно впиваются в кожу. Руку Влад не отнимает, пальцы Славика не разжимаются, только чуть хватка слабеет. Он протягивает змея:       – Только не сломай. Зря, что ли, макаку изображал.       Поднимает тяжёлую табуретку и так, ведя Влада за руку, доходит с ним до дома.       В тамбуре горит всё тот же глухой свет. Славик думает, может, заменить эту закрашенную лампочку на нормальную? А может и похер.       – Иди спать ложись, – зачем-то командует он и разворачивается к своей двери.       Влад цепляет его за плечо, но руку тут же убирает.       Славик оборачивается, борясь с желанием пойти к Красецким. Знает же, что Влад не ляжет сейчас. Пока батю перетащит в комнату, пока то сё. А там Ляську пора будить и самому, наверное, надо куда-то. Вторник же.       – Чё ты?       – Спасибо?       – Ага. Ну давай без этого больше, ладно? – Славик вдруг настораживается, вдыхает медленно через нос. – Ты, бля, пил что ли?       – Я не пил!       – Да ладно? – Славик складывает руки на груди.       – Я глоток сделал, может два. Для храбрости, – Влад пристыженно бормочет еще что-то типа «не особо помогло» и снова благодарит.       Славик бросает «ага» и заваливается домой.       Ебал он эти ночные спасения.       – Славочка, ты куда так рано ходил? – голос у мамы сонный, значит, только проснулась и еще не успела его потерять. И то хорошо.       – Да я тут рядом, надо было.       – Тебе оладушек приготовить? Я уже выспалась. – Славик слышит, как мама шуршит постелью. Точно уже не заснет.       – Давай. Я через час примерно выхожу.       – Я быстро. Ты пока в душ беги.       Славик иногда всё еще боится, что мать снова сорвётся. Нюхает ее, когда что-то подозрительным кажется. Когда она задерживается – не может нервяк успокоить. Но пока всё хорошо. Может, так и дальше будет.       В комнате настойчиво вибрирует телефон. Славик сначала пугается, может, случилось что, рано как-то для звонков. Потом смотрит на экран, и внутри всё обмирает. Входящий от Стаса около шести утра – это всегда плохой знак. Последний раз, когда он звонил в такое время, закончился для Славика условным сроком. Он думал, это и вправду был последний раз.       – Я, – хрипит Славик в телефон и старается не злиться, но получается плохо. – Говори.       – Здарова, как сам?       – Стас, давай без ебучего этикета. Шесть утра, мне надо на работу собираться.       – Значит, я как раз вовремя, – Стас бесяче растягивает слова, он никогда не торопится. – Дело есть, брат. Важное. Ты нужен.       – Я думал, мы договорились, Стас.       – А мы и договорились. Но это касается всех. А ты, Славка, с нами, значит, без съёбов. Ты понял?       Тон, которым говорит Стас, говорит о многом.       Славик не может отказать.       Славик засунет свои «думал» и «казалось» в задницу и придет туда, куда скажет Стас.       Славик теперь сам в этой заднице. Очень глубоко.       – Слав? Я жду тебя сегодня в шесть, можешь раньше. На общей хате. И давай без хуйни всякой, мы поняли друг друга?       – Я приду.       Славик сбрасывает вызов, не прощаясь, и идёт в душ.       Вот и сказочке конец, ну а Славику пиздец, – проносится в голове дурацкая песенка, которую напевал когда-то по пьяни Стасян. Раньше это звучало смешно, сейчас уже нет.