Хочешь, я тебя спасу?.. Просто шутка.
Ичимару Гин. «Bleach», глава 145.
1 Каюта пропиталась запахом отсыревшей древесины, гнилых водорослей и морской соли. Это чувствовалось и на всём остальном уровне гондека*, который делили грузы, важность которых была весьма спорна, команда корабля и новоявленные сектанты Лунного храма. Воздух действительно был влажным — даже свеча не горела в каюте, и потому каждый вечер приходил маг из экипажа, чтобы разжечь магические огни и высушить отсыревший матрас… Рангику не была уверена, что так заботятся о всех «новобранцах», но воспринимала помощь как должное. Передвигаться по гондеку было крайне неудобно — даже скрючившись на манер горбуна из Нотр-Дама, был риск сто раз удариться макушкой о крайне низкий потолок. Тем не менее, по ночам шинигами выходила на палубу — смотрела на звёзды и их отражение в воде — любой моряк видел в них карту и указатель к своей цели, но для Рангику этот сияющий свод и его незнакомые созвездия были лишь напоминанием о том, как далеко её дом. Жаркими и оживлёнными днями же она лежала на своей койке и разглядывала расцветающие над головой пятна водорослей. Столь бесцельное времяпровождение — удар по самолюбию для любого мага, но Мацумото, привыкшая отлынивать от работы всеми способами, которые только можно вообразить, истинно наслаждалась этой странной свободой. Было время в монастырской тишине оглядеть появившиеся царапины и зазубрины на клинке, чего с духовным мечом Хайнеко никогда не происходило, была возможность обдумать всё произошедшее и тысячу раз усмехнуться над горячностью своих поступков, был даже собственный уголок в этом мире, в которой не смог бы вторгнуться орущий Йомазу или многозначительно посматривающая Уртиа с очередным приказом… — Я надеялась, что ты утопишься в море или предпочтёшь каким-то волшебным южанским способом самоубиться в бане. Но нет — ты здесь. Скрип двери и последовавший за ним знакомый голос отвлёк Рангику от созерцания зеленоватого пятна на досках. «Вспомнишь говно…» — Лениво подумала Мацумото, но тут же покачала головой. — «Хотя кто бы сомневался, что она найдёт меня» На пороге каюты стоял Залти-Уртиа в своей шаманской маске африканских племён и чрезмерно ехидной улыбкой. Комнатка пришлась ему по росту, но что-то подсказывало шинигами, что он не куковал в такой же. — Ты не надеялась на это. Иначе бы меня не нашла. — Твоя правда. По-приятельски легко и непринуждённо маг-«оборотень» вошла в каюту, осмотрелась, с немым укором зыркнула на Рангику, которая даже не подумала принять сидячее положение и предложить место рядом с собой. Уртиа так и осталась гордо подпирать карниз. — Тебе здесь разожгли огни? Как мило. Значит, Нольператор отметил тебя. — Просто чувствует магию. Способен отличить клоуна в маске от сильного клоуна в маске, так что и ты не в обиде. — В моей Рангику всё время кто-то что-то находит. — Голос разозлённой насмешкой повелительницы Ковчега Времени наполнился ядом. — Быть может, мне стоит посадить её под замок, чтобы больше не радовать своих временных союзников? — Ты уже пыталась. Правда, из других побуждений… Затянулось молчание. — Расскажи, что привело тебя на «Ледяную розу». Ни за что не поверю, что ты здесь из-за приказа. У рыжеволосой волшебницы не было веской причины говорить, но ей хотелось погрузиться в те самые моменты, мысли о которых она избегала, глядя на мягкое сияние магического огня. Внутренне холодея, Рангику начала рассказ: — Всё началось на пристани… Ледяной дракон с зубчатой чешуёй, отливавшей бирюзой, нырнул в море; создалось гложущее неприятное чувство конца, какое бывает, когда на твоих глазах в землю закапывают мертвеца. Некоторые люди из толпы — в основном те, чьи вески уже были посеребрены сединой — спускались по трапам и возвращались в серо-белые кварталы столицы. Им никто не мешал, только особо вдохновлённая молодёжь улюлюкала вслед. Рангику тоже хотела уйти, чтобы найти Уртию и обсудить увиденное. Ей было настолько необходимо поделиться охватившими её эмоциями, что она наплевала на мрачный осадок от недавней ссоры. — Я тронута. — Прошу, не перебивай. Но спускаясь к пристани, девушка обнаружила плывущего против течения зевак человека — он спешил попасть на борт. Полы его не сильно тёплого на вид плаща были глухо запахнуты, а походка казалась деревянной и прямолинейной, словно он боялся свернуть с намеченного курса. Протискиваясь через людей в толпе, он задел плечом Мацумото. Шинигами замерла. Удар его плеча было отяжелён стальным шипастым наплечником. — И что в этом такого? Он вполне мог быть членом экипажа, вернувшимся из города. — Фыркнула Уртиа, сразу же догадавшаяся, к чему идёт дело. — Мог. — Легко согласилась Мацумото. — Но он им не был. — Эй! — Девушка схватила незнакомца за плечо — она не была уверенна: не почудились ли ей впившиеся в кожу шипы. Мужчина предупредительно перехватил ладонь и выплюнул: — Женщина… Не лезь не в своё дело. В тот момент, когда он сделал резкий выпад, шинигами отчётливо уловила тихий звон стали. — Обвесился оружием, как новогодняя ёлка. — Усмехнулась она. — Какие у тебя тут дела? — Могу одну железяку оставить в твоей слишком умной башке, сектантка. Никто даже не заметит, как истечёшь кровью. С дороги! Вокруг всё ещё мельтешила назойливая толпа, она не оставляла пространства для манёвров даже и уклониться от занесённого меча из странного чёрного сплава было некуда — Рангику заскочила на фальшборт*. Незнакомец прыгнул следом, выхватив второй, куда более короткий клинок, и молниеносно атаковал, перемещаясь в пространстве так ловко, будто бы владел сюнпо. — Ну давай! Применяй свою магию, пташка! Посмотрим скольких поклонничков юродивого смутьяна она сметёт. — Он кидал провокации наугад, ровно так же, как и наугад били его мечи — и тем, и тем удалось оставить колючую царапину. Резануло осознание, как бесполезна её магия — на севере, в толпе, где ничего не горит и не порождает пепел. Попытаться создать его здесь значит стать невольным палачом для людей, что стояли вокруг и ошарашенно смотрели на яростный, нешуточный бой. — Лоялист. — Фыркнула Милкович. — Местные власти не любят Нольператора и его последователей — считают угрозой, в первую очередь, для себя. Если мальчишка вернётся с головой Делиоры, за ним пойдут не только маги. Рангику покачала головой: — Не так уж это и важно. Заклинательница пепла знала этот стиль боя. Неожиданные, никак логически не обоснованные, на первый взгляд, увороты и рывки резких наседающих ударов исподтишка — так дрались уличные коты и подобные им люди, не имеющие особой природной силы, но обладающие чрезвычайно сильным желанием жить. Подобным хаотичным танцем её много лет назад уложил на лопатки новобранец из одиннадцатого отряда — Юмичика Аясегава. Положение парня из Руконгая тут же пошло в гору — он стал пятым офицером. — А Шиба-тайчо, земля ему пухом, так оттаскал меня за уши тогда… — Ты уверена, что это имеет отношение к делу? — Нет, но иногда так сложно перестать проводить параллели. Благодаря им шинигами видела противника насквозь и знала, что тут нельзя ответить ловкостью на ловкость — начнётся игра на выживание, в которой проиграет тот, кто первым остановится, чтобы сделать живительный глоток воздуха. Сюнпо. И тяжёлый размашистый удар с двумя руками на эфесе; все мускулы наливаются магией, как крепатура горе-спортсмена — молочной кислотой. Если бы каждый удар Рангику был такой, она бы стала вторым капитаном без банкая — он мог расщепить тьму пустых, разделить адьюкаса вместе с мощным хребтом на две половинки. Тело мечника свалилось в воду. — Разрубила пополам диверсанта. За это можно было и получить место в личной охране. — Если бы всё было так просто. Он оказался магом. И устроил «пляски на костях» не просто так — по всему фальшборту он расчертил рунный круг какого-то водного заклятья. Правда, вряд ли он мог рассчитывать, что оно окажется последним. В гавани поднялись волны, вокруг самой «Ледяной розы» приобретая размер штормовых. Корабль накрыло холодной водой, но она словно была не лёгкой-морской, а тяжёлой, как расплавленный металл — липким спрутом она цеплялась за онемевшие от холода тела, тянула людей с качающегося фрегата к скалистому дну. Стоявшая на самом краю борта волшебница пепла первая оказалась в воде. Перед глазами её проплыла отсечённая голова недавнего противника, оставляя за собой тающий кровавый шлейф, как пасть акулы в её полу-вещем сне*. Рангику отчаянно пыталась всплыть, но тяжёлая ледяная вода сковала её, каждый отчаянный всплеск и движение конечностей становились всё более медленными и деревянными. Охваченная паникой, она не пропускала в сознание ни одну связанную мысль — мозг будто умирал раньше тела. — Вот что значит тонуть по-настоящему… А не в пучине смерти или во сне. — О чём ты? Рангику долго и непрерывно говорила о минувшем, но здесь оцепенела — переживать вновь этот момент было сложнее всего. Так и оставив вопрос Уртии без ответа, она продолжила рассказывать — прерывисто и менее связанно, словно забыла о своём слушателе: — А затем появился он. Это был не Хёринмару, нет. Глаза этого дракона были голубые, а у шикая капитана — красные. Такая лёгкая разгадка… если он, конечно, не альбинос. Дракон поднимался со скалистых глубин и его длинное ледяное тело извивалось, на подобие угриного. В этот момент не существовало ничего более прекрасного, чем отблески меркнущего света на чешуе и распахнутой, словно в недоумении, зубастой пасти. Он схватил девушку — почти утопленницу — и взмыл, и объятья Смерти вновь остались позади. *Гондек — нижняя палуба на военных кораблях. **Фальшборт — ограждение по краям наружной палубы судна. ***Отсылка к главе 4, параграфу 1. 2 Небо оставалось таким же белым, как и ледники вокруг. Всё так же белы были волосы Нольператора. Внешне всё было на своих местах, лишь далёкое солнце склонялось к западу, однако во всём Рангику чувствовала незримую подмену. Её глаза скользили по пространству, пытаясь отыскать фантомный изъян — острый, как бритва, как её собственный клинок, всё ещё зажатый в руке. «Не потеряла…» — Мацумото рассеяно оглядела его, так и не водрузив в ножны. — «В момент опасности он становится продолжением моей руки» Она так и смотрела на меч, на стекающую по гладкой стали воду, пока не прошёл шок. Прорезавшаяся сознательность наградила холодом от одежды, примёрзшей к коже инистой коркой, и болью в плече и лопатке, на которых совсем не ласково смыкалась челюсть дракона. Если бы рана не была обезболена застывшим вокруг неё льдом, шинигами заметила бы её сразу. — Чёрт… — Не чертыхайся. На севере демонов не жалуют. — Бледные астеничные пальцы цепко сомкнулись вокруг раны, по ней пробежался немигающий синий взгляд. — Хотя только чёрт мог дёрнуть тебя драться с тёмным магом. От магических повреждений не умрёшь — они затягиваются параллельно пополняющемуся резерву маны. Нагловатый и небрежный тон разозлил Рангику, которая и без того была на нервах — она хотела развернуться и ответить особенно резко говорившему с ней хаму. Но злость словно закрыли в изолированной комнатке с мягкими стенами бледные руки, накинувшие тёплую накидку с подбоем из шиншилльего меха. Девушка с восхищением коснулась голубоватых шерстинок. — Кровью же… запачкаю. — Не впервой. Вблизи и без дорогого грузного плаща Нольператор казался тонким и болезненным. Нездоровый блеск в раскосых синих глазах выдавал его пошатнувшееся психическое здоровье. — Я всё думал: убить или вознаградить тебя за этот глупый — или храбрый? — пожалуй, по-храброму глупый поступок. — Сколько непостоянных. Сложное уравнение. — От немигающего пронзительного взгляда Рангику стало зябко. — И что же нарешал? — Прежде чем убивать, решил спросить, что забыла южанка в Исване? Дать прямой ответ, не подставляя Уртию, наёмница не могла, а потому, на секунду замешкавшись, ответила: — Подумывала наладить тут эвтаназийный туризм*. Только представь: люди будут приезжать, чтобы топиться в банях, травиться сюрстрёммингом… плавать на твоём чу́дном корабле. Такой простор для фантазии. — Того водного мага знала? — Проигнорировал остроту беловолосый юноша и продолжил допрос. — Нет. — Зачем напала? — Не я это начала. — Люди видели, как вы выскочили на фальшборт с мечами. Противника своего ты убила, никто подтвердить твоих слов не может. Как удобно. — А ещё люди слышали, как он назвал тебя «юродивым смутьяном», прежде чем начал топить их. Друг ли это тебе, Нольператор? — Значит, — Парень усмехнулся. — Намекаешь на то, что ты мне друг? Дерзко. — Как оно говорится..? «Враг моего врага — мой друг». Не поэтому ли тебя поддерживает столько людей, мечтающих избавиться от Делиоры? — Ты не в их числе, южанка. У тебя нет причин. Промозглого ветра вокруг и инистой корки льда на теле, словно никогда и не существовало. Мех, который изначально девушка приняла за шиншиллу, очевидно, принадлежал какому-то магическому фиорскому зверю. Мацумото с интересом отогнула полы и осмотрела абсолютно сухой подбой и свою высохшую одежду. Ничто иное не могло так согреть, как этот странный плащ. Заметив детское любопытство и изумлённость собеседницы, Нольператор смягчился. — Подарок Шерр.. а, впрочем, неважно. Забирай. Для мага ледяного созидания эта тряпка бесполезна, если не обременительна. Возвращаясь к началу нашей беседы… я решил «неравенство». Считай это вознаграждением. И ушёл. Вскоре Рангику в окружении матросов и рекрутов шагала в трюм, а «Ледяная роза» отчаливала под глухие звуки рвущихся канатов. Шинигами не чувствовала себя уводимой в рабство, как это было, когда ей стала командовать Уртиа, и не чувствовала обменной деловитости Йомазу — здесь правила идея, и сражаться за неё предстояло вместе с обычными людьми. *Эвтаназийный туризм — вид туризма, целью которого является легальное самоубийство. 3 Титания замерла у окна, напротив которого не так давно маниакально светились ореховые глаза её старого друга.. врага? Она неосознанно глядела за море и облака, так же, как и он, думая о Райской твердыне. Эти мысли бронебойным снарядом сносили выстроенные в голове стены, и разоряли хрупкие башни её жизненных устоев и ценностей. Бросить друзей, ставших семьёй, забыть их, найти новых и не подпускать к сердцу, скрытому за сталью доспеха — поступки жалкого человека. «Если ты так хочешь уйти — уходи одна, … Ведь ты устранила все помехи на моём пути. Уходи с острова и наслаждайся своей мимолётной свободой. … Живи в ответе за жизни своих друзей, Эльза!»–Если бы мысли были взмахами клинка, то этот удар был бы добивающим. Беззвучно разрыдавшись, латной перчаткой волшебница сдавила горло. И в судорожном туманном удушье разбила окно величественной башни Совета. — Люблю этот вид. Особенно сейчас. Отсюда мир кажется игрушечным и таким незначительным. Самообман. Этот крошечный пейзаж будет здесь всегда, и увидит похороны нашей истории. — Внезапный свидетель душевной слабости Скарлет заговорил с ней о виде за окном, явно не заинтересованный разыгравшимся действом. «Этот голос…» – Не так давно он всплывал в памяти, заставляя казнить себя. Эльзе было не стыдно обернуться, не стерев слёзы с левой щеки — она не знала почему. Но её взгляд стал бездной, в которую могло затянуть любого. — «Испугается и уйдёт, как и все. Пусть он просто уйдёт!» Но Богоизбранный, попав в плен этого взгляда, лишь довольно улыбнулся. — Такая сильная и плачет. — Маг в одеяниях Совета шутливо покачал головой, вынимая из кармана платок. — Что же натворил мой братец? Титания оттолкнула приторно-заботливую руку, протягивающую белоснежную материю, расшитую рунными кругами — пусть побережёт для других впечатлительных барышень. — Как твоё имя? — Онезик Фернандес. Менее благозвучного имени не сыскать во всём Фиоре, и потому в Совете меня зовут — Зик Грейн. Я ответил на твой вопрос. Ответишь на мой? «Твой брат сумасшедший. Он держит в рабстве собственных друзей, думая, что преподнеся это в красивой обёртке, одаряет их. Он держит в рабстве и меня… хотя и не знает этого» — Появился и тут же исчез ответ в её голове. Мысли перекрылисьего исступлённым криком: «Уходи с острова и наслаждайся своей мимолётной свободой! Но не смей никому об этом рассказывать. Проболтаешься — и мне придётся уничтожить башню и всех здесь» — Не понимаю о чём ты. Я едва знала его в детстве. Оставь меня! Эльза не плакала уже восемь лет, но тут её щека второй раз за день окропилась слезами. Она, словно загнанный зверь, столкнула мага со своего пути, не заботясь о правильности своего поступка, и хотела уйти подальше от него и расспросов, но цепкие руки не дали свободы — сдавили в удушающих объятых. — Тише. Теперь я с тобой. Они оказались в его кабинете. Он был больше зала, в котором собрались гости-маги со всего Фиора, и до самого купола потолка в нём тянулись книжные полки, где каждый фолиант строго стоял корешком к корешку. Но само рабочее место председателя находилось не среди книг, а на парящем подии. Сначала Титании показалось, что он летал от одной книжной полке к другой, но приглядевшись, она заметила — там были лакримы. На резных постаментах из голубого мрамора — самого дорого и редкого — мерцали магические экраны, и каждая картина в них была государственной тайной. Эльза не понимала, почему она, как ягнёнок, шла за Зиком от одной лакримы к другой, пока не увидела… Райскую башню, возвышавшуюся над бушующим морем шипастой розой, выкованной из голубого аквамарина. Тёмные волны омывали сияющие стены, создавая мириады брызг, что были ярче ночных звёзд. Это была самая прекрасная картина для того, кто не знал, что кроется за этими аквамариновыми стенами. Аловолосая оглянулась на Зика, но лицо его было бесстрастным и не давало ответов. — Каждую неделю я отсылаю семьям разведчиков письма в жёлтых конвертах. В тот день, когда хоть кто-то вернётся из разведки и принесёт мне сведения, которые заставят Совет встрепенуться, это место будет разрушено. Раз и навсегда. — Нет! — Эльза до скрипа костей сжала ладонь Онезика в своих руках, но тот даже не поморщился. — Ты уничтожишь не только башню..! Люди! Там сотни ни в чём не повинных, которых ты обрекаешь на смерть. — Я ли это делаю? — Зик усмехнулся, но заметив потухший взгляд Титании, поднял её лицо за подбородок, заглянул в глубину кофейных глаз. И, на этот раз, его утянуло в бездну. — Я их спасу. Как и всех людей в Фиоре. Мир станет лучше и добрее. Всё изменится. Он, с трудом скрывая восторг, говорил о ритуале возрождения Зерефа. Жерар решил, что именно Алая Эльза — сломленная и сильная, ужасающая и прекрасная — пожертвует Райской твердыне своё тело. Это величайшая честь. Его слова и жесты были приняты воительницей как надежда, которая не теплилась в душе с того самого дня, как была разрушена её жизнь и жизни её друзей, вместе с кораблями, держащими курс на континент. Она поверила в спасение, не зная, что оно означает Смерть. 4 Попутный ветер и тёплое течение, которое сведущие моряки называли «Миллепорой», несли фрегат девять дней — и с каждым днём Рангику мрачнела. Ей были неизвестны намеренья Уртии, так и не появившейся после их странного разговора, зато однажды ночью на палубу жуткой тенью из прошлого нагрянул Ки-су. Он был демоном, как и Делиора, по чью душу плыли маги Севера. Шинигами почувствовала вкус пепла во рту. Предательство. Она сознательно предаст Нольператора и его команду… или же Уртию? Мысль об абсолютно любом итоге была ей противна, ибо она знала, что значит быть разменной монетой в чей-то игре. Тогда ещё Мацумото не могла подозревать, что спасением станут, вторгнувшиеся на остров аутсайдеры, которым суждено оставить обе стороны ни с чем. — Запретный храм луны… Чернеющие в ночи волны прибили их к северо-восточной бухте, откуда как на ладони виделась заросшая тропической флорой гора и пирамидальное каменное сооружение на её вершине. Луна светилась аккурат над самой пирамидой; удивительно, но проведя воображаемую линию от её верхушки до ночного светила, можно было обнаружить, что линия эта совершенно прямая. Маги-новобранцы в полутьме, по-таинственному тускло освещаемой магическим огоньком и звёздами, спускали на воду лодки и гребли к заветному берегу, а сам их лидер так и стоял на борту и глядел на каменный храм. Ветер шумел и волны неистово бились о берег. Лодки могли перевернуться, но Нольператора, кажется, это совсем не заботило. — Что особенного в нём? Почему здесь? — Шинигами не смогла пройти мимо. Беловолосый обернулся. За время плаванья лицо его потеряло неестественную бледность, а взгляд ожил. Но Рангику не могла не признать, что он оставался жутким. — Что ты слышала о Лунной капле, южанка? — У меня имя есть, между прочим. Рангику. Лунная капля… — Рыжеволосая волшебница задумчиво поскребла подбородок. — Сорт винограда есть такой! Сладкий до тошноты. Леон бросил холодный, отдающий презрением взгляд. — Ты ничего не смыслишь в магии. Не хочешь участвовать в ритуалах. Зачем ты здесь? — Ну… по части всяких там мудростей у тебя есть Залти, для ритуала — куча почитателей, а я могу спину прикрыть. Это лучшее, что я могу тут сделать. — Тогда ты можешь продолжить круиз с капитаном Оуком. Я давно не нуждаюсь в ничьей защите. — Могу доказать, что ты ошибаешься. — Рангику говорила, но внутренне не переставала вопрошать: «Зачем?» — Попробуй сразить своего гипотетического охранника! — Это просто смешно. Нольператор, утратив всякий интерес к беседе, направился к лодкам. Шинигами привыкла, что её недооценивают, но откровенно пренебрежительное отношение беловолосого выводило её из себя: — Думаешь, раз я женщина, то слабее тебя? Раздосадованная волшебница пепла уже не хотела и не надеялась услышать ответ — собеседник вновь замер, глядя куда-то в сторону диковинного храма и луны. — Была… нет, есть только одна, кого я признаю себе равной. Но и это ненадолго... — Спокойное, потерянное среди дорог воспоминаний лицо мага льда внезапно исказилось от ярости и презрения. — Не знаю, откуда у тебя иллюзии насчёт собственного превосходства, но, так и быть, я стану тем, кто их развеет! В воздухе с холодным треском начали расцветать обоюдоострые ледяные кристаллы — за считанные секунды они могли бы покрыть всю поверхность корабля, но они сконцентрировались в узкой области вокруг того места, где стояла Рангику. Резкие атаки в лоб, так свойственные голодным пустым, были худшим оружием против шинигами — она без труда ушла из-под удара мгновенной поступью. Шипастый ледяной шар, сложившийся из кристаллов, прокатился по нижней палубе, оставляя выбоины в досках, сминая деревянные лодки — он был точно навершие кистеня, раскручиваемое невидимой рукой. Однако рука, управляющая варварским оружием, не могла нанести точный удар. — Впечатляюще. Но дело не в превосходстве, а в мастерстве. — Впечатляюще?! Думаешь, не найдётся управы на ловкачей, вроде тебя? Ледяные орлы! Рангику метнула короткий взгляд на деревянные обломки. И они распались голодным гудящим роем пепла, как распадалось в шикае лезвие Хайнеко. Пепел окружил её, и серые мечущиеся частицы тут же отсырели и опали, смешавшись с оставшимся от заклинания Леона снегом. Не дав противнику опомниться, она контратаковала, направляя новый пепельный рой уже на противника, который с каждым движением рос, затягивая в обжигающий вихор все предметы вокруг. К чести Леона, он быстро сообразил, что сметутся и ледяные щиты, и направил на клубящееся облако ледяной гейзер. Магические атаки уничтожали друг друга и оседали серо-белым снегом, который жгучие пепелинки норовили обратить в грязь. Фрегат стал напоминать не грозное военное судно, а выплывшее из грязевых источников нечто. Но вскоре сжигать стало нечего, даже порох, затаившийся в пушках, иссяк. И когда к Рангику кинулся до дрожжи знакомый ледяной дракон, она выставила перед собой клинок. Исполинский ящер наседал, и у шинигами были все шансы в своей обороне рассечь собственный череп, а не ледяного противника. Мышцы до предела накалились, подпитываемые магией, и руки дрожали — с неприятным скрежетом они рассекли ледяное продолговатое тело от полной зубов пасти до шипастого хвоста. — Путь связывания №4: Хаинава. — Отдышавшись, прошептала Мацумото. Искрящийся и преломляющийся то тут, то там аркан, сотканный из света магии, юркой змеёй огибал растущие к небу стены ледяных гейзеров, пока не обвил и обездвижил противника. — Не знаю, откуда у тебя иллюзии насчёт собственного превосходства, но я стала той, кто их развеял. — Повторила она слова беловолосого и опустила клинок в ножны. — Я не признаю этого поражения! — Вопреки собственным словам, он рухнул на землю. Однако он едва ли понимал, что не стоит на ногах, что их странная полу-дуэль окончена. — Этого не может быть... Ты не можешь быть сильнее её! Рангику молча смотрела на агонию рушившихся в голове мага устоев и идеалов, сопровождаемую по-подростковому буйным приступом истерии. Ей хотелось охладить пыл звонкой затрещиной, но девушка понимала, что тогда маг льда выйдет из себя окончательно. Она долго ждала, прежде чем сказать: — Ты прав, не могу. Я и наполовину не так талантлива. Но чтобы быть сильным, нужно нечто большее, чем просто сила... Обратившийся на неё вопросительный взгляд стал насмешливым: — Если ты скажешь про веру и любовь в душе — меня стошнит. — ..Нужен опыт, которого у тебя нет. Я училась сражаться сотни лет. И всё ещё учусь. — Мацумото не вдумывалась в то, примет ли парень правду за эвфемизм, но говорить ей было легко и приятно. — Вставай! И не дрейфь. Прорвёмся. — Учиться утешать тебе предстоит ещё тысячу... — Несмотря на едкость замечания, голос, казавшийся сломленным, наполнился смешинками. Он поднялся на ноги, явно озадаченный свои положением, но тут же принял важный вид хитроумного актёра-импровизатора, у которого всегда всё идёт по плану. Только сейчас стал ясен масштаб всей учинённой разрухи: на борту не осталось ни одного цельного кусочка древесины, кроме самой палубы и штурвала, всё было занесено чернеющим снегом. «Увлеклась,» — Со смесью недовольства и смешливости подумала рыжеволосая волшебница. — «Пора заканчивать с этими боями, а то в несчастном Фиоре и камня на камне не останется» — Пинка тебе надо дать, а не утешений! Кстати, как до берега добираться будем? Ты сломал лодки, а я их потом, правда, ещё и сожгла. — Твои добрые слова я тебе ещё припомню, женщина. — Маг усмехнулся и, подойдя к краю борта, вытянул руку, сделал несколько особо быстрых, почти неуловимых для человеческого зрения знаков — и обозначилось сияние волшебства в пленяющем бирюзово-серебристом цвете. — Не на всё годится твоя магия разрушения, а? Он потянул застывшую шинигами за собой — на выстилавшуюся прямиком из чёрной глади ледяную дорогу. Не смотря на то, как толст был лёд, созданные за их спинами пути тут же рушились, снедаемые неспокойными волнами моря. Так они и шли навстречу прибрежному лагерю, как старые друзья, подшучивая над слабостями и промахами друг друга. И лишь одинокая луна, зависшая над храмом, освещала их путь.