11.10.
— А это они в прошлом году в парке аттракционов в Дарвелле. Только посмотрите на эти довольные мордочки! — воскликнула миссис Уэй, переворачивая страницу фотоальбома. Выражения лиц Джерарда и Майки на фотографиях, судя по всему, отправленных кататься на колесо обозрения принудительно, были очень далеки от определения слова «довольные». Впрочем, лицо настоящего Джерарда, мрачно взирающего на происходящее с кухни, мало чем отличалось от кислой мины на фото. В общем-то, у него были весьма основательные причины для недовольства, ведь Донна только что украла у него свидание, застав Фрэнка врасплох возле их крыльца. По крайней мере, сам Фрэнк надеялся, что Джерард именно так и думал, ведь произошедшее на самом деле было частью его нехитрого плана — за вчерашний день неустанных работ над переводом шифра ребята окончательно уверились в том, что строфы стиха записанные под датой сегодняшнего дня не что иное, как мрачное предзнаменование беды. В чем конкретно заключается беда или то же предзнаменование они так толком и не разобрались. Но было ясно одно — чтобы понять написанное всем троим, следовало быть на празднике урожая. Так что Фрэнк, во избежание ссоры с Джерардом как бы невзначай пришел пораньше и попался на глаза уже собирающимся в путь родителям семейства Уэев. Но вот чего он не учел, так это того, что Майки забудет половину вещей и ему придется коротать время, рассматривая содержимое потрепанного альбомчика, безвкусно оформленного ракушками и тряпочными орхидеями. — О, только глянь, это они на летних каникулах! — Перестань его мучить, мам! — подал раздосадованный голос Джерард, заливая вторую кружку кофе за полчаса. — Кому вообще это интересно? — Мне очень интересно, продолжайте! — тут же заверил Фрэнк, когда женщина удивленно захлопала глазами. Мальчик кинул виноватый взгляд на угрюмого старшеклассника, и его лицо понемногу смягчалось. Ему было очень неловко за то, что пришлось поступить так с Джерардом, но обижать миссис Уэй он тоже был не намерен. — У некоторых молодых людей здесь явно недостает воспитания, и это моя вина, — досадливо покачала головой Донна, — а это они со своей тетей… — Вы часто бываете в Дарвелле? — спросил мальчик, чувствуя, что умирает со скуки. — Да, там живет моя подруга, мы часто у нее останавливаемся, — женщина начала с энтузиазмом перелистывать страницы. — Вот… это мы на центральной аллее, красиво там правда? Дарвелл хоть и тоже небольшой город, но как бы сказать… там, что ли, дышать легче? На глянцевой бумаге гордо красовались идеально подстриженные газоны и круглые топиари, заключенные среди построек из стекла и бетона, очень похожих на те, что одинаковыми безликими рядами растут в спальных районах больших городов. Фрэнк вынужден был признать — несмотря на мрачность и запустение, Саинтвилль был ну очень живописным местом. — Я готов, — заявил Майки, выбравшись, наконец, из комнаты. — Ох, и чего ты там так долго копался? — посетовала Донна, закрывая альбом. — Искал науш… — Стойте! Одну секундочку! — к всеобщему удивлению выдал Фрэнк. — Я только гляну кое-что, хорошо? Он быстро пролистал конечную часть альбома и, добравшись до зацепившей его внимание фотографии, удивленно присвистнул: — Это тоже Дарвелл? — Да… Это было снято как раз в день рождение Джерарда, Майки тогда приболел и остался в доме моей подруги, а что? — не без удивления спросила миссис Уэй. — Джерард сам захотел пойти в этот музей, хотя я в его возрасте отмечала дни рождения совсем по-другому… Фрэнк нахмурился, как и Майки, подошедший к нему со спины и тоже заглянувший в альбом. Заверения Рэя о том, что Джерард был причастен к происходящему в городе, до последнего казались мальчикам безосновательными, но сейчас, найдя эту фотографию, они вынуждены были признать — он совершенно точно связан с этой историей. Уэй-старший на этом фото выглядел необыкновенно заинтересованным, в отличии от других снимков. И Фрэнк взял на себя смелость предположить, что причиной его необычного интереса являлась вакуумная витрина с, вероятно, очень древней книгой внутри. Эту обложку оба мальчика не могли не узнать. — Так, все готовы? — воодушевленно спросил мистер Уэй, только что зашедший дом. — Майки! Чего копался там, дольше своей матери собираешься! Фрэнк кинул скользящий взгляд на Джерарда, который, судя по всему, по прежнему пребывал в своих мрачных раздумьях и, скорее всего, не придал значения их небольшой задержке. Но напряжение на лице ребят все же заметил… — Ма, Па, а вы точно уверены, что нам всем обязательно там быть? — …и, видимо, истолковал его по-своему. — Конечно милый, Фрэнк ведь новенький в этом городе и ему надо потихоньку усваивать местные традиции! — объяснила миссис Уэй. — Кроме того, я уже обещала Ребекке отдать свой голос за нее в кулинарном конкурсе. Мы же не хотим, чтобы и в этом году приз получил этот вонючий тыквенный пирог Баклендов? Фрэнк чувствовал себя оскорбленным до глубины души ее последней репликой, но не подал виду. Зато он снова адресовал Джерарду «я ничего не могу с этим поделать» взгляд и растянул губы в лучшей извиняющейся улыбке из своего арсенала. Тот лишь почесал свою немытую черную макушку и раздосадовано вздохнул. — Пойдем, это пойдет тебе на пользу, — прощебетала Донна, похлопывая сына по плечу, — покажешься хоть людям, а то наши соседи уже спрашивают меня, не помер ли ты там часом!***
Центральная площадь Саинтвилля всегда была симпатичным местом, Фрэнк не сомневался. Заключенный в кольцо старинных зданий вытянутый овал городского пространства общественного назначения походил на расписную тарелку для супа и обладал невероятной способностью вмещать в себя почти все население города, оставляя при этом достаточно места для того, чтобы вся эта толпа могла свободно перемещаться. Но сейчас, на время важного для Саинтвилля праздника, это и без того удивительное место претерпело просто невообразимую трансформацию. Высоченные фонарные столбы, украшенные обычно бутафорскими искусственными цветами, были сейчас укутаны в золотые с рыжим ленты вплоть до основания, а между ними поблескивали разноцветные бумажные фонарики, которые после захода солнца должны будут наполнить все вокруг магическим светом. По краям этого огромного супного блюда развернулись теперь небольшие, палаточного вида павильончики, тоже украшенные золотыми лентами. Внутри этих палаточных возведений кучковались жители города, выставлявшие на всеобщее обозрение все лучшее, что они смогли вырастить или сотворить за год. Ближе к центру, за просторной прогулочной зоной, находились павильоны конкурсного назначения и, наконец, большая сцена в самой середине. Судя по тому¸ что она пока пустовала, Фрэнк и остальная компания успели явиться до начала торжественной части праздника. Но мальчика сейчас мало волновала неожиданно приодевшаяся в цвета осени площадь, его мысли были, увы, далеки от этого места. Он старался держаться поближе к Майки и кидал тоскливые взгляды на Джерарда, и тот, время от времени, отвечал ему тем же. Солнце было в самом зените, когда они добрались до площади. Большая часть жителей, собирающихся участвовать в конкурсах, уже давно прибыла на свои места, но были и те, кто только сейчас подоспел к павильонам. Те же горожане что собирались явиться на праздник как гости, очевидно, предпочли подождать до начала веселья. Майки уличил момент, когда миссис Уэй не на шутку разболталась с девушкой, выставляющей ручную вышивку, и поспешил скрыться из поля зрения своих родителей, утащив Фрэнка за собой. Тот, в общем-то был не против пошататься по красочной площади и поглазеть на груды овощей и домотканых платков, но Майки, вероятно, видел все это из года в год и не питал уже особых чувств к городскому празднику. — О, а вот и первое знамение! — воскликнул Фрэнк, заставив друга вздрогнуть. Майки тут же успокоился, когда понял что там, куда Фрэнк вперил свой указательный палец нет ничего сверхъестественного, кроме, разве что, непостижимого выбора украшений для стола четы Баклендов. Крупные наливные фрукты и овощи были аккуратно уложены в подобие огромного трона, на котором величаво восседала до смешного нелепая птица, вырезанная из огромного кабачка. — Пфф, не шути так, я же повелся, — прыснул тот. — Ну, а чем тебе не хтоническое чудовище? — не унимался Фрэнк. — Не удивлюсь, что за всеми странностями тут стоит вот эта штука вместе с их почтовым ящиком. Мальчишки дружно рассмеялись, предварительно отвернувшись от пугающего павильона, чтобы не сойти за совсем уж дремучих невежд. В конце концов, пожилые Бакленды, вероятно, очень старались над своей птичкой. — Стоп, ты только посмотри туда, — неожиданно выдал Майки, указывая на одну из дальних палаток, — что-то это не похоже на сельдерей… — Вот блин! Это же сородичи Боба. — Фрэнк тут же направился в ее сторону. — Их там целая куча! — Вас интересует мои глории? — с ухмылкой поинтересовался тощий старичок в халате у мальчиков, когда они приблизились. — Так вот как они называются! — Фрэнк был восхищен количеством бледно-зеленых растений, уложенных штабелями на импровизированной витрине из перевернутых ящиков. — Надо было назвать его не Бобом, а глорией… или как там правильно… — Да, immortalem gloriam* был впервые обнаружен здесь в тридцатых годах прошлого века, но так и не был признан культурным растением, — начал свой рассказ старик, очевидно, почуявший заинтересованных слушателей, — местные сочли его сорняком, но в начале семидесятых здесь останавливался один весьма уважаемый ботаник, в целях исследования «уникальной флоры Саинтвилля», как он выражался. Он, кстати, был моим хорошим приятелем в то время… В общем, этот весьма почитаемый в своих кругах ученый человек утверждал, что глориам — это корнеплод, и что его даже можно употреблять в пищу. Но местные жители с его мнением не считались, а его труд «Саинтвилльский феномен» так и не был опубликован. Да и сам он подевался куда-то, ни слуху ни духу. Поговаривают, он спился из-за этой неудачи… А я вот уверен, что эта штука ооочень полезна в быту. Знаете ли вы, что из «неувядающего» получаются отличные целебные отвары? Да и рагу, в общем, из него неплохое выходит. — Так значит, это не часть стебля, там, в конце, а плод! — воодушевленно воскликнул мальчик, перебирая руками свежевыкопанные растения. — Именно. И на вкус он ничем не хуже кабачков этих проклятых Адамсов! Выставляю их на конкурс каждый год, а мне еще ни разу не дали призового места! — А этот «Саинтвилльский феномен» нигде нельзя прочитать?.. — робко поинтересовался Майки. — Да черт его знает… может в ваших интернетах и найдется чего-нибудь, там же все теперь есть… Парень легонько поправил очки и нахмурился. Майки миллион раз видел, как его родители и соседи выпалывали такие сорняки, не похожие ни на одно известное ему растение, и даже не задумывался о том, что это за чертовщина. Впрочем, он не так уж и хорошо разбирался в ботанике, чтобы было о чем судить. Конечно, все эти зеленые отростки на прилавке не шли ни в какое сравнение с Бобом, но тот, вероятно, вымахал такой здоровый только потому, что ему не мешали в течении всех тех лет, что участок, на котором сейчас проживает семейство Айеро, пустовал. Он еще подумал о том, что из Боба вполне могло бы получиться целое дерево, если бы того оставили в покое еще лет на десять, но мысль его прервал пронзительный петушиный крик. Обернувшись, мальчики обнаружили скопившуюся у одной из дальних палаток удивительно оживленную толпу. — Ууу, там что-то намечается, наверняка драка, — с видом знатока прокомментировал старик. — Ну, идите, а то пропустите самое интересное! Ребята тут же двинулись в сторону скопления, услышав знакомые голоса в перепалке. — Энрике! Постой! Прошу не надо! — досадливо выкрикивал Рэй где-то за стеной из людей, но разглядеть его из-за толпы было практически невозможно. — Да ты сначала сам успокойся! Они не отвалят, пока не подерутся! — резко отвечал ему голос Тоби, которого также нельзя было толком увидеть. — Давай куриная жопа! Надери ему зад! Протиснувшись вперед, ребятам все же удалось разглядеть причину перепалки. В центре образовавшегося внутри толпы свободного пространства яростным кукареканьем поливали друг друга два невероятно здоровых петуха. Крупные, с лоснящимися перьями и пышными, блестящими на солнце хвостами они походили на скорее на созданий из старых сказок, чем на обычную сельскохозяйственную птицу, какую раньше доводилось видеть Фрэнку — охристо-коричневый и белоснежный с черными вкраплениями, они сходились и расходились, примериваясь перед тем как нанести удар, словно выполняя некий ритуал, подготавливаясь к бою. Зрелище и вправду было неподражаемое, особенно для того, кто никогда не был прежде свидетелем петушиных боев. И взволнованный Рэй, пытающийся время от времени остановить разъяренных птиц, только добавлял сложившейся атмосфере причудливости, как и нахально улыбающийся Тоби, выкрикивающий слова поддержки своему пернатому. — Ставлю на белесого! — радостно выкрикнул кто-то из толпы, когда птицы вновь приготовились к выпаду. Разойдясь настолько, насколько позволила им толпа, оба петуха ринулись вперед, издавая в процессе неистовый боевой клич. Началась ожесточенная схватка, толпа возликовала. Фрэнк как завороженный смотрел на это открытое проявление бессмысленной ненависти и поражался тому, как эти чудные существа умеют целиком отдаваться драке. Понятно было, что их, скорее всего, привезли сюда как участников какого-нибудь петушиного конкурса красоты, и, вероятно, все эти летящие во все стороны перья будут большой потерей для хозяев, но, понятное дело, самих конкурсантов это волновало меньше всего. Они запрыгивали друг на друга, выставив вперед мощные лапы, и рассекали клювами воздух, будто этот бой был единственно возможным сейчас способом доказать свое преимущество и никакая медаль за самый красивый хвост не дала бы им этого чувства собственного достоинства, как дала бы победа в бою на равных. Однако полкило упавших перьев спустя, драку прервала рассерженная миссис Торо. Она мигом испортила настрой обоим дуэлянтам, хлопнув скрученным вдвое полотенцем перед их клювами. Пары бранных слов и меткого попадания полотенца по птичьему заду хватило, чтобы превратить благородных рыцарей в испуганных куриц — оба красавца тут же разбежались по сторонам, взволнованно кудахтая в процессе. — А ну хватит тебе, негодный мальчишка! — меткий шлепок хлопкового полотна достался и заливающемуся смехом Тоби. — Так и знала, что ты тут замешан, Моррис! Забирай отсюда своего дохлого цыпленка! — выкрикнула она, перед тем как повернуться к Рэю с полным праведного гнева лицом. — А ты куда смотрел? Иди, лови теперь нашего победителя! Перепуганный Рэй и хотел бы уже броситься вдогонку, но, потерявшая интерес к происходящему толпа, вежливо расступилась, освобождая путь обезумевшему от страха петуху. К счастью, за стремительно редеющей человеческой стеной показался Джерард. Он присел на одно колено как раз на пути у птицы и в добродушном жесте развел руки, ласково подзывая к себе животное. — Энрике! Сколько лет, сколько зим! — защебетал он, неловко поднимаясь с земли вместе со здоровенной птицей на руках. — Вижу, ты хорошо проводишь время. — Ох, спасибо, дорогой, — настроение миссис Торро тут же смягчилось, при виде Джерарда, — как хорошо, что ты подоспел! Давненько ты к нам не заходил… И что ты сделал со своими волосами? — Это надолго, — констатировал постепенно приходящий в себя Рэй, — хорошо, что он не успел пострадать. — Энрике? Серьезно? — Майки скептически изогнул бровь. — Брось, крутое же имя! — выдал Фрэнк, все еще находящийся под впечатлением. — Вот это схватка была, у меня мурашки по коже. — Надеюсь, мы все еще можем получить призовое место за него, — продолжал причитать кудрявый. — Это ты должен был его остановить, — вклинилась миссис Торо, закончив мучить волосы Джерарда. — Где были твои глаза? — уже менее злобно, а скорее раздосадовано, вопросила она, перед тем как направиться к палаткам. — Ладно, поиграй с друзьями немного, потом помоги мне привести этого негодяя в порядок. — «Поиграй с друзьями»? Она вообще в курсе сколько тебе лет? — выдал Фрэнк, подавляя смех. — А ты значит, заклинатель петухов? — спросил он уже у Джерарда. — К этому парню тянутся все местные пернатые и это необъяснимо, — покачал головой Рэй, пропустивший колкость мимо ушей. — Бросьте, это все потому, что Энрике чувствует, что я хороший человек, — усмехнулся Уэй. — Что же ты натворил такого, Торо, что это чистое прекрасное создание отвернулось от тебя? — Он просто чувствует в тебе родственную петушиную душу, не зазнавайся, — вставил Майки. — Может, я вас тогда угощу… выставочной выпечкой? — поинтересовался Рэй у остальных. — В качестве компенсации за то, что вам пришлось видеть этот позор… — Да брось, позор, — успокаивал его Фрэнк. — Ты сделал все, что смог… Только чего ты так позволяешь этому Тоби так с тобой разговаривать? Он же, типа, мой ровесник? Фрэнку всегда казалось, что старшеклассники это те ребята, которые всегда задирают тех, кто младше, но в Саинтвилле все видимо сильно отличалось от его представлений. — О, это потому что Рэй — святая мать Тереза, он всепростителен и миролюбив, аки сахарная булочка, испеченная в церкви на пасху, — торжественно заявил Джерард, высаживая гигантскую птицу на руки кудрявому парню. — Так… ты говорил что-то про выпечку?***
Фрэнк всегда был сомнительного мнения о провинциальной самодеятельности, хотя и знал о ней только по тиражируемым образам в масс-медиа. Ему всегда казались абсолютно бессмысленными эти попытки скучающих жителей небольших городов развлечь себя за счет каких-то сомнительных празднеств, основанных на каких-то там традициях, о которых уже никто ничего толком не помнит. Он видел изображения серых городских пейзажей, украшенных бутафорскими флажками на экране телевизора, смотрел на старомодные открытки, приходящие от дальних родственников, живущих в отдалениях от «человеческой цивилизации», под которой Фрэнк подразумевал приличного размера город с развитой инфраструктурой и индустрией развлечений. Смотрел на все это через призму подросткового скептицизма и размышлял об обреченности на невероятно скучное существование этих несчастных людей. Несмотря на то, что все эти образы были лишь копиркой реальности, переваренной тысячами других людей до него, это ощущение сохранилось и после переезда в самое настоящее провинциальное захолустье. Он снова смотрел на быт несчастных горожан, запертых в крошечных рамках своего городка, развлекаясь, разве что издевательством над своими почтовыми ящиками, но на этот раз уже своими собственными глазами. Однако сейчас, находясь посреди этого апогея самодеятельности, он впервые понял. Все эти ленты и фонарики, таблички и фигурки, флаги и гербы развешанные и расставленные повсюду, все эти ручные вышивки, искусно резанные овощи — все эти, казалось бы пережитки древности, уродливо мутировавшие под влиянием массовой культуры, неожиданно обрели смысл. Фрэнк разглядывал вышитые вручную и штампованные в ближайшей типографии городские гербы, венчавшие большие общие павильоны, на которых старательно изображалась связка колосьев, покоящаяся в тени огромной ивы, на которой восседала чудовищно непропорциональная птица — символ отдыха от тяжкого и порой неблагодарного крестьянского труда, которым жили предки большинства этих людей, празднующих сейчас свой богатый урожай, так же как и многие поколения до них. Каждая такая деталь антуража являла собой символ, с заключенной в нем сложной системой образов, усвоенных еще за столетия до этого момента. Все здесь, что Фрэнк ошибочно принимал за нелепые полпытки горожан развлечь себя и проявить свой ограниченный творческий потенциал, на самом деле являлось прямым продолжением народной мысли, проходящей сквозь века, обдающей сейчас весь город своим сложным языческим смыслом, своим древним знанием. — Фрэнк, ты в порядке? — поинтересовался Майки где-то за спиной у озадаченного новыми открытиями мальчика. — Ты уже пятнадцать минут пялишься сюда. — А эээ… — только и смог выдать тот, с трудом разрывая зрительный контакт с желтоглазой птицей с герба, вышитого на особенно большой палатке, — это ведь эээ… ночная ласточка? — Ага, типа, как его еще… козодой, вот, — спокойно ответил Уэй-младший, — типа древний символ Саинтвилля. Урожай, зелень, упоротые птицы и все остальное, чем мы славимся. Дебильных почтовых ящиков не хватает. Фрэнк неловко почесал макушку. После всех этих буйных конкурсов к концу дня у него немного кружилась голова. Празднество прошло с размахом и мальчикам бы, наверное, даже понравилось проводить так время, если бы звук из колонок не прерывался каждые две минуты, а ночная иллюминация не била в глаза мигающим светом, рискуя вызвать у всех присутствующих эпилептический припадок. Все-таки, не вся самодеятельность имела за собой солидные древние корни, наделяющие ее смыслом. — Хочешь? — Майки вырвал его из раздумий, протянув сочащееся карамельное яблоко на палочке. — Там Джерард обещал раздобыть сидр, так что пойдем, похоже будет весело… Фрэнк удивленно покосился на угощение, но все же принял. Что-то было с его другом не так почти весь день, а он понял только сейчас. Обычная кислая мина Майки Уэя каким-то непостижимым образом преобразовалась в нормальное лицо среднестатистического, довольного жизнью человека. Мальчик даже осмелился предположить, что причиной этому было внезапно наладившееся общение с его старшим братом, но точные выводы сделать было непросто. Все что он мог сказать, они, братья Уэи, нормально разговаривали друг с другом, вероятно, впервые за долгое время, даже несмотря на мрачные утренние известия. — Ок, пошли, — легко согласился он. Джерард обнаружился у палатки миссис Торо, помогающий ей и Рэю грузить вещи в машину. Праздник, формально еще не закончился, но большинство конкурсантов уже получили свои призы и готовились к отъезду. На специальной, вырезанной из дерева жердочке с важным видом отдыхал Энрике, время от времени пытаясь очистить свои отливающие золотом роскошные перья от специально прикрепленной к ним медальки. Этот красавец все же получил свое первое место, хотя самого его явно волновало не это. На другой стороне, ближе к конкурсным площадкам, так же отдыхал его заклятый враг, ожидая, пока семейство Моррис не погрузит его в кузов старенького пикапа. Фрэнк проследил за самодовольным взглядом петуха и наткнулся на уставшее от долгого дня лицо Тоби, тот лишь кивнул ему и снова приступил к укладке вещей в машину. Мальчика все не отпускали его слова, сказанные накануне у заднего выхода МакДони. Впрочем, у Фрэнка не было оснований верить ему, но почему-то создавалось такое впечатление, что этот парень действительно хочет предостеречь его об опасности. И это после того, как он так глупо облажался, стащив этот чертов нож. Но самое неприятное заключалось в том, что предостережение Тоби подтверждало одно из самых неприятных опасений Фрэнка — тот передал ему неподтвержденную информацию, о том, что Салема Боровски задержали не из-за кражи магазине Дейва, а за возможную причастность к исчезновению сестры. Но хуже всего было то, что этот сумасшедший бритоголовый нацик сбежал из-под предварительного заключения и, по каким-то необъяснимым причинам, разгуливает сейчас по Саинтвиллю. Эти жуткие новости вкупе с тревожными подозрениями относительно Джерарда не давали Фрэнку расслабиться как следует. — О, Фрэнки! — окликнул его Уэй-старший, словно бы почуяв, что именно в этот момент он занимал мысли мальчика. — Точно, я совсем забыл тебе кое-что показать! — Эмм, Джерард, сейчас будут резать тыкву… — вклинился Рэй, но заметив «очень незаметное и вообще совершенно случайное подмигивание» в его сторону, тут же сменил позицию. — Только вернитесь, как фейерверки закончатся, если хотите, чтобы мы вас подвезли. Майки неловко замотал головой, переводя взгляд с одного старшеклассника на другого, очевидно, в надежде услышать хоть какое-то разумное объяснение их поведению, но наткнулся лишь на «все идет как надо» кивок Рэя. Тем временем Джерард уже подталкивал раскрасневшегося и довольного Фрэнка прочь от палатки. Ничто так не притупляло все его страхи и тревоги, как присутствие этого донельзя странного парня. Вот Джерард просто находился рядом, весь сотканный из ночных кошмаров и фильмов ужасов, и у Фрэнка напрочь отшибло инстинкт самосохранения, который и без того работал, порой, с перебоями. Он был уверен, что не стал бы возражать, даже если бы тот захотел показать ему яму, кишащую мерзейшими насекомыми из всех существующих, ну, или навозную кучу, например. — Вооот, здесь будет отлично видно, — заключил Джерард, когда они зашли за дальние павильоны. Там, где кончались бесконечные ряды палаток со всякой всячиной, начинались склады постпраздничного мусора, какие всегда оставляли после себя подобные многочисленные сборища. Только в отличии от обычных праздничных свалок, представляющих собой развалившиеся вокруг мусорных баков горы одноразовой посуды и пустых бутылок, за пределами Саинтвильской площади догнивали еще и остатки причины праздника — урожая. — Да, гнилые овощи — это совершенно то, что я мечтал увидеть, — промямлил было Фрэнк, как его голос вдруг резко оборвался от волнения, — ой, черт. — Не переживай ты, — успокоил его старшеклассник, который также явно нервничал, находясь с ним наедине, — сейчас будет зрелище покруче этого компоста. — Обещаешь? — тихо спросил мальчик, как бы невзначай придвигаясь ближе. — Подожди-ка… дай свою руку. Джерард аккуратно притянул к себе нерешительно протянутую ладонь и замер на какое-то время, держа ее так, будто собирался пожать. Сердце Фрэнка, которое и без того уже скакало в груди, как теннисный мячик, вдруг замерло на несколько секунд, прежде чем рухнуть куда-то вниз живота и растечься там приятным теплом. В это же время из-за палаток вылетел первый огненный снаряд, разразивший небосвод и взорвавшийся в ночной синеве огромным красно-рыжим цветком. За ним последовали такие же стремительные огненные выстрелы, озарившие небо так, что от вечерних сумерек не осталось и следа. — «В эти пугающие, тяжелые времена… как важно наше единство… право достается победителям…» доносился до мальчиков прерывающийся голос из плохо настроенных колонок, пока они любовались зрелищем. Повернув голову Фрэнк не без удивления заметил, что Джерард нашел зрелище поинтересней салютов, видимо где-то между его левым глазом и носом. Ему казалось совершенно непостижимым то, что он вот так запросто мог понравиться этому чудику, который всерьез предпочел его лицо фейерверку. — Чувствуешь? — спросил тот, кинув короткий взгляд на сцепленные руки. — Ты… бьешься током? — неловко выдал Фрэнк, чувствуя, что бьет все рекорды своего тугоумия в этот момент. — Ага, между нами прям таки искрит, — рассмеялся Джерард, обнажив свои странные маленькие зубки. Фрэнк действительно чувствовал легкое покалывание от прикосновения, но не счел это чем-то из ряда вон выходящим, потому что эта небольшая шоковая терапия была обычным делом при прикосновении к этому парню. Мальчик даже решил уже, что это лишь следствие сильного волнения. — Да, как скажешь, великий заклинатель петухов и король дурацких каламбуров, — отшутился Фрэнк, втайне желая, чтобы этот момент не кончался. Но как бы ни было сильно его желание остановить время, оно неминуемо принесло его к неожиданно ожившему смартфону. Выругавшись, мальчик разжал хватку и быстро сбросив звонок от Майки, начал печатать сообщение. Скоро набирая текст он попятился от огорченного Джерарда, не переставая извиняться. Между тем на его номер все продолжали приходить сообщения от ребят, а старенький смартфон не переставал вибрировать. Фрэнк уже отвернулся к небольшой группе деревьев за площадью, чтобы спокойно допечатать свою просьбу оставить его в покое подольше, как, что-то промелькнувшее среди зелени привлекло его внимание. «Поторопись пожалуйста!!! Тут такое!!!» написал ему Рэй за секунду до того как Фрэнк в ужасе выронил смартфон из внезапно ослабевших рук. Между тремя небольшими хвойными деревьями, какие высаживали для украшения общественных мест в Саинтвилле, стоял человек. Он был бледен и странно одет, а под округлившимися безумными глазами залегли практически черные тени. Его уродливый подбородок был жутко искажен некачественной татуировкой, придававшей его лицу еще более неестественный вид, и даже слегка отросшие волосы не могли бы заставить Фрэнка не узнать в нем Салема. Мальчик тут же попятился назад, как осознал что тот вперил в него свой полный одержимости взгляд и почти сразу наткнулся на руки Джерарда. — Фрэнки, ты опять чего-то испугался? Как в тот раз, когда мы с Рэем тебя встретили… — начал было тот, но осекся, когда тот повернул к нему свое побледневшее лицо. — Фрэнки? Что там было? — Это… ты разве его не видишь? — тихо прошелестел внезапно оцепеневший от ужаса Фрэнк. — Кого? — взволнованно спросил Джерард, пытаясь отыскать то, что напугало Фрэнка среди хвойных ветвей. — Там никого нет. — Нам надо вернуться на площадь, — уже тверже заявил мальчик. Фрэнк прищурился, когда они вошли в круг света возле толпы у сцены. Его колени дрожали, а пальцы вцепившиеся в локоть Джерарда отказывались подчиниться и разжать хватку. Его сердце колотилось в груди и уже отнюдь не из-за трогательных нежных чувств, а от неподдельного животного страха. — Что за черт, чего они все переполошились? — спросил тот, все еще обеспокоенно поглядывая на Фрэнка, с которого пот лился градом. Он ласково погладил испуганного мальчика по плечу. Люди, столпившиеся вокруг главной сцены действительно выражали странное недовольство и, распихивая друг друга, пытались подойти поближе. Казалось бы, обычное завершение фестиваля, все бы хотели поглазеть на то, как чета Баклендов, победителей трех основных конкурсов, разрежет самую крупную тыкву из всех выращенных за год, но что-то было тревожное в постоянно повышающемся общем гомоне. Они бы так и не протиснулись сквозь толпу, если бы неожиданно резвый Майки не вырвал бы Фрэнка из рук брата и не протащил бы к самой сцене. — Джерард не виноват… это Салем… я видел… — быстро выпалил он, пока Майки на него не шикнул и не указал на сцену. С трудом сфокусировав взгляд, сначала, на миссис Баклэнд, обеспокоенно зажавшей рукой свои старческие губы, потом на разодетого в традиционный костюм мэра города, и уже потом его глаза опустились к здоровенной тыкве, стоящей на небольшом пьедестале. Нож был воткнут в нее до основания, но по каким-то причинам не был извлечен. Из тех мест, где по рыжей корочке уже прошлось лезвие просачивалась вязкая темная жидкость, она стекала с самого ножа и собиралась под постаментом. «Неужели гнилая?» шептались люди вокруг них. На сцене по-прежнему царило тревожное молчание. — Это что еще за хрень? — выпалил в сторону Майки подоспевший к ним Джерард. В Этот момент, мистер Бакленд решился-таки вытащить нож из тыквенной плоти, как она начала постепенно расползаться самостоятельно. Медленно, но верно твердая прослойка отклеивалась от основной части, открывая зрителям свои жуткие внутренности, заполненные чем-то отдаленно напоминающим пепел. Толпа резко замолчала, а пожилая пара в ужасе отшатнулась от расчлененного овоща, когда оттуда выпал склизкий темный комок. Жуткий сгусток необъяснимой субстанции, вываленный в серой пыли и издающий мерзкий гнилостный запах вдруг зашевелился, заставив всех присутствующих на сцене отойти на безопасное расстояние. Куски рыхлой темной мякоти отваливались от этого нечто, желающего видимо освободиться, пока оно ворочалось на празднично украшенной сцене, заставляя оцепеневших было зрителей вздрагивать от каждого резкого движения. Сбросив большую часть гнилостной мерзости, крошечное существо расправило длинные крылья и взмыло в воздух, роняя на напуганных горожан остатки своего плена. Нечто, являющееся на самом деле маленькой птичкой, сделало несколько виражей над головами людей, пока не уселась на черную макушку Джерарда и, спустя несколько секунд, улетела прочь. С округлившимися глазами парень поднес пальцы ко лбу и, дотронувшись до вязкой жидкости, оставленной птицей, выдал тихое: «Что. За. Хрень».