***
Вопреки ожиданиям вечер прилетел невероятно быстро. Дилеры и полицейские вновь собрались в том же отделении, чтобы все обсудить. Стоит сказать, что Глеб обязался подъехать прямо к заброшке, ссылаясь на какие-то дела. В последний раз собрались. Теперь уж точно. Больше не будет никаких курятников за круглым столом, суматошных переездов и горящих жоп. И от этого было невольно страшно. Человек быстро к чему-то привыкает, однако забыть о новой рутине довольно тяжело. Вот и как теперь все будут жить без этой суматохи? Будни сразу же покажутся нудными и серыми, особенно для дилеров, которых просто пересажают за решетку, если не убьют. И вот теперь все отделение стояло на ушах: сотрудники носились с бумагами, оружием. Кто-то звонил, что-то подтверждал, кто-то готовил машины. Главные герои дня — Серафим и команда по спасению Питера от несправедливости толпились в пыльном кабинете Олега Николаевича, который восседал за столом, как гребаный король. Правда, голубых кровей у него не было, — только ориентация, если можно так сказать, — имелась власть и бесконечно доброе сердце. Папочка-подполковник решил удостовериться, что все малыши знают, что делать. Он еще раз донес до них план, как будто до этого они были не в курсе, блин. По задумке дилеры и ближайшие их товарищи, то есть временные сожители и по совместительству подчиненные Тернового, должны были заявиться на встречу с Музыченко, при этом не погибнув, естественно. А сам Олег Николаевич и Даня Бурцев придут позже, когда Юра посчитает, что выиграл. Кажется, рабочая схема. Черт, это как вариант просто. Оставалось молиться богам, чтобы все сложилось так, как надо. А вот это сейчас они и проверят. Дорога до далекой заброшки прошла все в той же давно знакомой тишине, которая сопровождалась мягким жужжанием мотора и постукиванием пальцев Юры Перфилова по рулю. Ангел вел машину, да не простую, — и даже не золотую — а когда-то брошенную Андреем. Справедливо было бы возмутиться, ведь имуществом Пирокинезиса, казалось, просто воспользовались. На самом деле все не так уж страшно, хотя душевные раны, оставшиеся после смерти дилера, все никак не хотели заживать, да и не заживут никогда, наверное. Андрей, зная о том, что живым от Музыченко не уедет, написал огромное письмо в заметках, предназначенное друзьям. Было бы смешно, если бы не было так грустно. По этой записке, созданной дрожащими пальцами на коленке, все скромное имущество мужчины переходило к товарищам, в том числе и потрепанная черная иномарка, на которой бравые гусары и направлялись в объятия к бетонным заграждениям и битому стеклу с холодным полом. Серафим, нахмурившись, разглядывал дорогу, где изредка появлялись машины, в которых сидели дачники, спешившие завершить сезон в уютных пригородных домиках, рабочие, туристы. Даша, привычно сидевшая на заднем сидении, нервно покусывала израненные кое-кем губы. Имя, наверное, даже уже не требуется. Его обладатель переодически посматривал в зеркало заднего вида. Но мысли Шихановой были далеки от Серафима. Дора витала в недавних событиях, теперь больше походивших на воспоминания. В последний раз девушка сидела в этой машине, когда она вместе с все теми же Муккой, Ангелом и Пиро ездили к небезызвестному Юре Музыченко. На Дору накатила невыносимая тоска. Сколько воды, крови утекло с тех пор. А что уж говорить о том дне, когда она обратилась к начальнику с предложением начать расследование. — Даш, — голос Сидорина вынудил девушку вынырнуть из воспоминаний, — не лезь вперед паровоза. — С чего ты… — С нихуя, Даш, с нихуя. Не лезь, говорю. Это так сложно? — Злился, как всегда злился. Шиханова обиженно отвернулась, пряча взгляд в окно, где проплывали ели, прочие деревья и какие-то домишки. Серафим ехидно прищурился, упиваясь злостью девушки. Юра, быстро осознавший, что напряжение растет, поспешил вклиниться в разговор: — Он просто не хочет, чтобы ты рисковала собой. — Я и не собиралась, больно надо, — Дора манерно фыркнула, сложив руки на груди. — Даша, — Ангел снова обратился к ней, — пожалуйста. — Да, пожалуйста, — Серафим так по-детски перекривлял друга, испепеляя его взглядом. — Этот долбаеб просто боится тебя потерять. Констатация всем очевидного факта. Мукка просто решил не говорить никому не всравшееся «пошел нахуй» или «ага, конечно, мне плевать». В этом уже не было смысла. А что еще было ясно, так это то, что Серафим ревновал. Сдвинутые брови, напряженная челюсть и бурлящая кровь в жилах. Сидорин еще помнил слова Юры о том, что именно он может подарить Даше спокойную жизнь. В глубине души сам Мукка это понимал, но кто он такой, чтобы отдать Шиханову другу? Да, эгоистично. Да, тупо. Но Дора принадлежит только ему. Сам Серафим знал, что это все звучит абсурдно и мерзко, будто девушка была не живой, а какой-то вещью, просто аксессуаром. Нет, Шиханова не предмет, но Мукке она, похоже, просто необходима. А значит, парень ее не отпустит, пока не захочет. Ни в будущем, ни сейчас, когда Перфилов припарковался неподалеку от найденной прихвостнями Тернового заброшки, до которой они добрались не без помощи старого доброго навигатора. Юра выполз из машины, хлопнув дверью, как в чертовых голливудских боевиках. Также картинно Перфилов подтянул эластичные джинсы, оглядевшись. Еще с десяток тачек подъехали к заброшенному заводу, дополняя картину еще одним клише. И на этом фоне виднелся Серафим, схвативший Дашу за талию. Мукка вцепился в маленькое тельце, явно не желая отпускать. — Пожалуйста, не надо геройствовать, слышишь? — Отчаянный шепот, предназначенный одной Доре, и губы, прижавшиеся к виску, — не жертвуй собой, а если поймешь, что мы проигрываем, то беги без оглядки, ясно? Шихановой ничего не оставалось, как кивнуть. Но в душе-то она понимала, что нихуя не согласна. Когда-то девушка уже спасла Серафима, что помешает ей сделать это снова? — Даша, блять, я тебя прошу, — Мукка опустил ладони на девичьи щеки, судорожно кивая, будто Дора должна была кивнуть следом, принимая его условия. — Хорошо, — сказано с неохотой. — Да? — Сидорин кивнул еще раз, — умница. И если бы не нервы, Шиханова бы обязательно обратила внимание на далеко не самое адекватное поведение дилера, впрочем не особо отличавшееся от обычного. Один вопрос: Мукка больше волновался за Дашу или за то, что потеряет нужного ему человека? И тут же второй: если Дора уже об этом думает, то почему все еще с Серафимом? Девушка обязательно найдет ответы, а пока их компания из дилеров и полицейских, как блядский Отряд Самоубийц, направлялась ко входу в заброшку. Дружный строй и Сидорин с Шихановой, державшиеся за руки. Только взрыва на фоне не хватало. Ну ничего-ничего, все еще впереди. Команда распределилась по зданию, которое действительно больше напоминало декорации для уебищного байопика о наркобаронах. Мусор, бетон, стекла и ужасный запах сырости, обжигающий легкие. Дилеры с интересом разглядывали собратьев по несчастью, многие из которых впервые предстали перед ними без формы. Быть может, если бы не жизненные обстоятельства, они стали бы кем-то вроде корешей? Звучит абсурдно, но тем не менее. Обе стороны были вынуждены признать, что приходится сотрудничать с неплохими ребятами. — Кстати, мы думаем перебраться в Москву, когда все закончится, — радостно заявил Женя, прижавшись к Васе, в попытках разрядить обстановку. — Чего? — Лиза подавилась воздухом. Кашин услужливо пришел на помощь, постучав по спине. Однако не рассчитав, он долбанул слишком сильно, за что получил оплеуху от все еще кашлявшей девушки. — Вы с дуба рухнули? — Поперечный взмахнул рукой. — Мы давно уже об этом подумывали, но сейчас, — Вася запнулся, — после всего, что случилось, мы решили, что так будет лучше. — Покажу ему столицу, — Калинкин опустил голову на плечо блондина, мечтательно посмотрев на друзей. — Да там нехуй делать, — Алишер отмахнулся, бесцеремонно присаживаясь на осколок бетонной колонны. — Очко не порви, там прутья торчат, — бросил Егор, отвернувшись. — Это по твоей части, — Моргенштерн огрызнулся, все же приподнявшись, чтобы осмотреть бетон. — Да ты заебал уже, блять! — Рявкнул Булаткин, кинувшись на дилера. — А ну-ка тихо, дорогой, — худышка-фитоняшка Кирилл жестко схватил Егора за плечо, останавливая рывком. — Не терпится, чтобы тебе снова жопу протаранили? — Моргенштерн хихикнул. — Какой же ты сукой иногда бываешь, — Катя поморщилась. — Но вы же со мной дружите! — Алишер расплылся в улыбке. — Бедная Клава, — Эльдар состроил фейспалм. — Да че она бедная-то? — Моргенштерн вскинул руку. — Погубишь девочку нормальную вот и все, — Ангел картинно вздохнул, поджигая конец выуженной из кармана косухи сигареты. — Дай и мне, — Дора потянулась к Юре. — Нервишки шалят? — Перфилов усмехнулся, протягивая девушке потрепанную пачку. — Ага, шалят, — хмыкнул Мукка, молниеносно забирая у Даши сигареты. — Ты ее папочка что-ли? — Хихикнул Глеб, молча наблюдавший за развернувшимся спектаклем. — А ты кто, блять? — Дерзко спросила Лиза, рассматривая незаметного дилера без всякого стыда и совести. — Глеб, кто еще, — Викторов сделал реверанс, улыбнувшись. Он-то уже привык к тому, что его не замечают. Были и свои плюсы, знаете ли. — Папочка? — Серафим усмехнулся, разглядывая вскипающую Дору. Ангельские голубые глаза будто исследовали сотрудницу полиции. Конечно, блять, ангельские. Дьявол во плоти, вот он кто. Юра нервно усмехнулся, затягиваясь. А Сидорин уже успел высосать одну сигарету, кажется, приготовившись уничтожить всю пачку, если потребуется. Но он не успел. Кувшин, приметивший тень в проходе, бросился в укрытие, потянув за рукав бомбера Лизу. Перфилов, выкинув бычок, скрылся за стеной. Все последовали примеру товарищей: Вася с Эльдаром переглянулись, примостившись за полуразрушенной перегородкой, Данила с Кириллом осторожно глазели из-за горы мусора, Катя с Егором прижались друг к другу, молясь, чтобы их не заметили за низкой балкой, Женя с Алишером убежали в соседнее помещение, а Даша с Серафимом и Глебом по отдельности встали за колоннами. Шаги слышались все отчетливее. Было ясно, что человек гораздо больше, чем было в банде Музыченко. Моргенштерн одними губами проговорил «нам пизда». И лучше описать ситуацию было невозможно. — Ну где вы, крысята? — Задорно проговорил Юра. — Вылезайте, ублюдки! — Крикнула Крис, предупредительно стрельнув в потолок. — Дорогая, придержи коней, вдруг все развалится нахуй, — раздался заботливый голос Сергея. — Да, я не хочу сдохнуть под обломками, — по-видимому, Максим, хихикнул. Эльдар не выдержал, полный решимости отомстить за недавнее нападение, он осторожно выглянул, замечая около тридцати бугаев, таких, что вбивали его в мягкий ковер в собственной квартире. Пока Вася занимался передачей информации на пальцах, Джарахов выхватил профессиональный пистолет и, прицелившись, выстрелил в плечо одному из мужиков, которых как будто на принтере распечатали. Жопой. А вот теперь жопы беречь надо всем, потому что орава противника ринулась в том направлении, откуда со свистом вылетела пуля, пронзив предплечье охранника. Промазал все-таки. — Твою, блять, бабку, сука, — Поперечный выругался и вскинув руки, прицелился в Кристину, стоявшую спиной. Сконцентрированный Данила не заметил, как прямо в его лоб собирался выстрелить Максим. — Эй, ублюдок, — Лиза бойко, особо не пытаясь попасть, выпустила пулю из пистолета, которая пролетела прямо мимо лица Анисимова, даруя Поперечному шанс сразить Кристину. Однако момент был упущен — Кошелева скрылась за свободной перегородкой. — Похуй, погнали, — отрезал Перфилов, вытащив два ружья из карманов. — Сиди тут, Даш, — бросил Серафим, продвигаясь по колоннам вперед. За ним последовал Глеб, шустро перебегая от укрытия к укрытию. Егор с Женей следом вступили в перестрелку, отвлекая внимание бугаев и дилеров от друзей. Калинкин прибежал на помощь к Поперечному с Бледным, используя мастерский талант ебаного десантника, прикрывая товарищей, отражавших шквал атак. Глеб в одиночку отстреливался, противостоя сразу двум мужикам. Шиханова прискакала к Кате, со спины прикрывая Егора. Кашин со снайперским спокойствием вел поединок с охранником Юры Музыченко, который упорно пытался подстрелить Мукку, цеплявшего верзил. Алишер с Лизой следили из-за какой-то очередной бетонной перегородки. Вася покрывал Ангела, пытавшегося задеть Илью. Несмотря на численное преимущество, команде Музыченко не удавалось одолеть противников. Даже подстреленный в плечо амбал сражался наравне со всеми. Дилерам, которые состояли в союзе с полицейскими, также не везло. Ровно до тех пор, пока Кашин не сумел попасть в живот одному из мужиков. Пробулькав что-то невыразительное, тот свалился замертво, гремя осколками. — Ну же, давайте, — рыкнула Катя, принявшись стрелять с большим усердием. Свист пуль, стук шагов и тяжелое дыхание. Какофония, от которой закладывало уши и скручивало желудок. Вася, выглянув из-за стены, четким выстрелом выбил из игры уже раненного охранника, который, получив пулю в шею, потерял равновесие и, споткнувшись о прут, с хрипом свалился в лестничный проход. Следом за ним победу одержал Женя, умудрившись попасть еще одному бугаю в грудь. Но на этом Калинкин не остановился, подловив замешкавшегося амбала, стоявшего возле окна. Двумя выстрелами по ногам он спровоцировал потерю равновесия, вследствие чего верзила вывалился на улицу. Грохот от падения со второго этажа эхом разнесся по заброшке. — Блядь русоволосая, — послышался чей-то басистый рык. Женя успел только обернуться, приметив коньячные глаза. Калинкин будто в замедленной съемке увидел, как блеснул черный пистолет. Из дула вылетела пуля. Голубоглазый даже не попытался увернуться — времени не хватало. Снаряд угодил в грудь сотрудника полиции. Женя сглотнув, опустил взгляд на серую майку, постепенно приобретавшую бордовый цвет. Запах крови ударил в ноздри, перемешиваясь с адской болью, пульсировавшей по всему телу. Калинкин упал на бетонный пол. — Женя! — Раздался истошный крик Шакулина, на мгновение заглушивший адскую симфонию, царившую в заброшенном здании. Вася рванул к парню, параллельно, без всякого разбора целясь в Трущева. Как, блять, они могли его пропустить?! На помощь к Шакулину бросилась Лиза, едва не получив пулю в ногу, благо Шиханова вовремя ее подстраховала, попав какому-то мужику в руку. — Жень, Жень, — бормотал Шакулин, пытаясь остановить кровь. Но было уже поздно. Утепленная джинсовка впитывала багровую жидкость. Неред, как бы не хотелось оглянуться, внимательно следила за окрестностями, пытаясь предотвратить еще одну смерть. — В Москву. Два слова, давшиеся Жене слишком высокой ценой. Последние силы с кровью брызнули из побледневших губ. Вася взвыл, вытирая отдающую металлом жидкость с лица парня, пачкаясь. Калинкин попытался выдать жалкое подобие улыбки, остатками разума ощущая руку Шакулина, сжимавшую его собственную. А потом он закрыл глаза. Навсегда. Блондин снова, надрывая горло, закричал, давясь давно льющимися слезами. Будто его Женю это могло бы вернуть. — Солнце, открой глаза, пожалуйста, — Вася, как робот, повторял свои просьбы, но ничего не происходило. Ожидаемо. Лиза, стиснув зубы, пытаясь игнорировать ком в горле, отчаянно отбивалась от бесконечных атак. Ей явно нужна была помощь. И Глеб великодушно перебазировался к девушке, отстаивая ее жизнь и жизнь Шакулина, лившего слезы над все еще теплым телом Жени. Калинкин походил на куклу: бледный, не шевелящийся. Как самая настоящая статуя. Кровавое произведение искусства. Он больше никогда не обнимет блондина за шею, не улыбнется, не пошутит, не погладит кота. Никогда. — А ты, сука, какого черта тут забыл? — Рявкнула Кристина, завидев Викторова, чуть ли не вжавшегося плечом в Лизу. — Та же крыса, — хмыкнул Музыченко, прячась от очередного выстрела Серафима за колонной. — А что мы делаем с крысами? — Пропел Анисимов. — Убиваем, — Прусикин, выжидавший момент, чтобы прицелиться в Кашина, захихикал. Максим было двинулся к укрытию, где прятались Лиза, Глеб и Вася, но его остановил свист пули, вылетевшей из чьего-то пистолета. Обернувшись, блондин увидел оскалившуюся Катю. — Сначала со мной разберись, патлатый, — Кищук с видом королевы поманила Анисимова пальцем, тут же прячась. — С радостью, ты меня всегда бесила, — дилер отвлекся на Серебро, однако не избавив окруженную троицу от опасности, потому что на них двинулась четверка охранников. Благо Шакулин, понимая всю серьезность ситуации, тыльной стороной ладони утер слезы, продолжавшие течь по щекам, слегка пачкаясь в крови. Вася был готов вернуться в бой. Тем временем Катя уводила Максима вглубь заброшки, то и дело виляя длинными волосами. Анисимов спрятался за углом, в надежде скрыться от возможных выстрелов. Кищук почти бесстрашно стояла, особо не прячась. Даже не потому что не было места, а потому что девушка была уверена в своей победе. — Как дела, Максик? — Пропела Серебро, попутно перезаряжая пистолет. — Заебись, а вот у тебя не очень. — Это почему, дорогой? — Быть среди проигравших хреново, — блондин ухмыльнулся. — Ты про себя? Золотце, не пойму, к чему ты клонишь. Мне кажется, не в твоих интересах поливать меня дерьмом, когда делишь одну женщину с другим. Не боишься, что она свалит к нему? — Кищук с гадкой улыбкой прислушивалась, словно можно было что-то услышать, кроме пуль и падающих на пол тел. Девушке только оставалось надеяться на то, что умирали противники, а то после смерти того мальчишки с кольцом в носу можно ждать чего угодно. — Не боюсь. — Да что ты! Ты мне говорил совсем о другом, когда трахал, — последнее слово Серебро намеренно крикнула, заливаясь смехом. — Заткнись! — Рявкнул Анисимов, клацнув зубами. — Ой, прости, ты же не такой святоша, каким кажешься. А Крис знает о том, что у нас, скажем так, был секс? И не один раз? Она знает, что ты ебал меня в ее же постели, Максик? В гостиной, в ванной. Я все помню. — Просто ты шлюха, Катя, — парень пытался предпринять жалкие попытки ответить. — Да ты тоже шлюха, малыш. Если хочешь сказать, что Кирилл ни о чем не знает, то ты прибереги дыхание, пригодится еще. — Какая же ты мразь, — после этих слов послышался шорох, который Серебро чудом услышала во время короткого перерыва в обмене убийственными любезностями. Блондинка вздохнув, прицелилась. Сейчас или никогда, все или ничего. Катя дернулась, когда из-за стены показалась светлая макушка, но выждала момент. Увидев сосредоточенное лицо Анисимова, выглянувшее из укрытия, Кищук, не медля, выстрелила. Пуля прилетела прямо в лоб дилера. Точно также, как когда-то Андрею. Максим с уже знакомым всем грохотом упал на пол, выронив пистолет, отлетевший в сторону оставшихся в главном зале противников. Кищук с чувством выполненного долга заняла место Анисимова в укрытии, разглядывая безжизненное лицо со стеклянными глазами. — За все хорошее, козел, — прошептала себе под нос Серебро, обращая внимание на кишащий трупами охранников зал, пытаясь выбрать момент, чтобы присоединиться к остальным. Кристина, прятавшаяся как раз неподалеку, так некстати повернула голову в сторону бывшей соратницы. Взгляд Кошелевой упал на знакомый пистолет, а затем и руку, видневшуюся в узком проходе. Тонкие пальцы, светлая кожа и знакомое серебряное кольцо. — Максим! — Девушка с каре заверещала, привлекая всеобщее внимание. — Скоро встретишься со своим ненаглядным, — Катя громко ответила Кристине, — там он тебе расскажет, как я стонала под ним, уткнувшись в твою подушку. — Сука! — Кошелева рванула к блондинке, едва ли не подставляясь под удар, благо ее вовремя остановила рука бугая, делившего с ней укрытие. Смерть одного из членов банды Музыченко воодушевила их противников, которые с еще большей горячностью бросились в атаку. Дела вроде шли на лад, правда не у Кирилла и Егора. Бледный отвлекся на громкое заявление Серебра, почти пропустив смертельный выстрел какого-то верзилы. Булаткин вовремя утащил Тимошенко в проем. За парнями погналось сразу пятеро. Конечно, замочить двоих зайцев за раз было очень заманчиво и невероятно выгодно. Это бы тут же изменило расстановку сил на поле. Егор юркнул в еще один узкий коридор и, не найдя лучшего варианта, скрылся за поваленной колонной. Булаткин, естественно, прихватил с собой Кирилла, жестом приказав заткнуться. Шаги нагонявших противников слышались отчетливо, словно они прямо в ту же секунду должны были предстать перед товарищами. Блондин огляделся, пытаясь быстро накидать план отступления. Ни одного варианта: за ними — открытое пространство, а впереди — узкие коридоры, по которым блуждают амбалы. До уха Булаткина уже долетел шепот. Прямо за поворотом, что был возле них, хрустнуло стекло. И Егор принял единственное верное решение. — Все мое станет твоим, — быстро, как заправская гадалка, прочитавшая заговор, проговорил блондин, повернувшись к Кириллу, на чьем лице мгновенно отразилось непонимание происходящего, полнейший ахуй, — ты сильный, справишься. Ты сможешь отпустить ее. Последние слова Булаткин произнес далеко не шепотом, осознавая, что стая охранников уже направлялась к ним. После этого, улыбнувшись все еще ахеревавшему пареньку, он рывком поднялся на ноги, являя себя сразу двум мужикам, показавшимся в проходе. Егор успел выстрелить только один раз, попав одному из противников в колено, прежде чем в его тело вонзилось две пули. Булаткин, закатив глаза, замертво упал на спину. Бледный с круглыми, как гребаная луна, глазами смотрел на труп полицейского. Пожертвовал собой. Ради него, какого-то пиздюка, свалившегося, как снег на голову, со своими проблемами и тараканами в голове. И оставил все Кириллу. Прежде чем Тимошенко осознал, что произошло, что в помещении все еще находятся прихвостни Музыченко, раздались очередные выстрелы. Кирилл, не решившись выглянуть, пялился на безжизненного Егора. Пиздец, просто ебаный пиздец. Булаткин со сломанной Алишером судьбой и израненной душой пожертвовал собой ради слабого дилера, который по собственной тупости залез в грязный бизнес, а теперь не мог выйти из токсичных отношений. Это просто не укладывалось в голове. Зато у верзил, уже хотевших окружить Тимошенко, дела пошли ровным строем в задницу. Ну или на тот свет: Кашин с Валеевым пришли на помощь другу. Парни по одному убивали амбалов четкими выстрелами со спины. Кирилл, вынырнув из плотного шока, высунулся из укрытия, тут же замечая раненого Булаткиным мужчину. Охранник Юры кряхтел, пытаясь унять боль в колене. Что ж, Бледный, конечно, не ублюдок, но все же решил продлить страдания пострадавшего. Тимошенко с максимальной концентрацией прострелил мужчине второе колено, а затем выпустил финальную пулю в шею, одним махом прекратив чужие муки, будучи не в силах слушать крики боли. Благородство, мать его. Или трусость? — За Егора, сволота, — прошептал Бледный, дрожащими руками опустив пистолет. — Братишка? — Алишер подбежал к другу, ободряюще положив руку на плечо. — Ты как? — Данила последовал за Моргенштерном, оглядев Бледного. — Жопой об косяк, блять! Как ты думаешь? — Тимошенко рыкнул, перезарядив пистолет. — Ладно, потом обсудим, надо нашим помочь, погнали, — Кашин кивнул в сторону прохода. Парни молча добрались до общего зала, где все еще кипела битва. Они быстренько распределились по укрытиям, присоединяясь к общей борьбе, правда не заметив, что Вася в одиночку отстреливался от парочки верзил. Внимательные глаза пытались вычислить ублюдка, который посмел отнять у него самое дорогое. И где этот чмошник? Что он, блять, за рембо такой, который скрывается в тени так, что не приебешься даже при особом желании? К счастью Васи, если можно так сказать, ненависть к убийце Жени помогла ему относительно быстро вычислить кареглазого дилера, едва заметно выглядывавшего из проема. Попался, говна кусок. Шакулин оскалился. Пизда тебе, смазливая скотина. Блондин решил пойти на риск: не высовываться и следить за кареглазым. На самом деле вид на чертов закуток был не фонтан. Половину обзора закрывала бетонная колонна, но Вася уже понял, что отступать было некуда. Либо та сука сдохнет, либо сам Шакулин задохнется от злости. Предпочтительнее первое, конечно. Трущев, кстати, как будто согласился с сотрудником полиции, так удачно высунувшись из своего прикрытия. У Васи сбилось дыхание, сердце ушло в пятки, когда палец дважды нажал на курок. Влажная от пота ладонь сжала рукоятку. — Я отомстил, Жень… Еле слышный шепот, и Сергей, на чьем лице застыла гримаса ужаса, с пулями, попавшими в шею и в плечо. Шакулин облегченно осел на пол, проводя грязной от пыли и следов крови рукой по лицу. Вася сморгнул вновь накатившиеся слезы. В общей суматохе пропажа Трущева также не была замечена сразу. Однако рано или поздно Юра Музыченко понял, что к чему. Оглядевшись, мужчина приметил только Илью и Кристину, а также около десяти дуболомов. Черт, какого хуя? Дилер выудил телефон из дорогой куртки, вовсе не аристократично утерев нос. Музыченко не проигрывает. Никогда. Даже если сдохнет, он заберет предателей с собой. И именно поэтому Юра набрал нужный номер и сбросил, не дожидаясь ответа. Еще около четырех десятков таких же обученных головорезов с минуты на минуту ворвутся в здание, и тогда посмотрим, как запляшут таракашки. Юра их раздавит. Даже не пожалеет. Плюнет и направиться вновь бухать с телочками. Когда неподалеку послышались грузные шаги, отдаленно напоминающие топот ахуенно-огромных слонов, в голове у каждого полицейского и союзных ему дилеров промелькнула схожая мысль, которая начиналась с «что же нам делать», а заканчивалась простым русским «пизда рулю». Джарахов и Поперечный, чудом оказавшиеся в одном укрытии, переглянулись. Данила потащил парня подальше от входа, в попытках спасти. Не успели они преодолеть хотя бы три рубежа защиты, как в помещение ворвался дружный строй таких же клонированных мужиков в черной форме, больше походивших на каких-то ярых фанатиков качалки с блестящей на солнце кожей. Выстрелы раздавались с новой ужасающей частотой. А рыжий заместитель Тернового был вовсе не дурачком, зная, что патроны имеют свойство заканчиваться. Что будет, когда пули иссякнут? Придется царапать завещания на бетонных блоках, вот что. Но вместе с этим Данила думал о том, что нужно немного продержаться, а там уже и Олег со своим парнишкой нагрянут. Просто потерпеть и все. Кошмар закончится. От оглушительных звуков и постоянного напряжения уже болела голова, от страха за собственную жизнь и безопасность близких тряслись руки, мешая целиться. Ситуацию тем более не спасало то, что Даня с Эльдаром умудрились спрятаться в одном из самых открытых мест, которое почти с двух сторон могло подвергнуться нападению. Мысли могут становиться материальными, так? Тройка громил направилась к их скромному обиталищу, окружая. А самое страшное то, что у других положение тоже было незавидное. Эльдар испуганно оглядывался, пытаясь не допустить страшную ошибку. Данила действовал спокойнее, но тем не менее в его душе творился самый настоящий ураган. Краем глаза Поперечный заметил движение справа, как раз там, где сидел мечущийся Эльдар. Рыжеволосый, не мешкая, выстрелил в противника. Он, к сожалению, промазал, однако Джарахов тут же подтянулся, добивая мужчину. И пока он занимался уже раненым громилой, где-то сбоку, чересчур близко послышалась новая очередь. Твою мать, нет… Эльдар обернулся, сглотнув. Первое, что он увидел, это дрожащие руки Поперечного, перезаряжавшие оружие. Даню неестественно трясло. Джарахов бросился осматривать мужчину. Голова цела, лицо тоже, руки в порядке. Стоило ему задеть левый бок, как Данила, сжав зубы, зашипел, как самая несчастная гиена. Оперативник осторожно задрал майку. Рыжий тяжело дышал, бледная кожа медленно окрашивалась в бордовый. — Дань, Данечка, ты только это, ты не умирай, — забормотал Эльдар, опустив ладони на щетину, поглаживая. Подбородок Джарахова дрожал, будто он был готов в ту же секунду разрыдаться. Почему будто? — Если через пару минут не сдохну, то буду надоедать тебе своей перекошенной мордой еще долго, мудак. Глаза Поперечного метнулись от испуганного лица Эльдара куда-то за за его спину. Прямо рядом с Джараховым оказался еще один верзила. Напрягшись, Данила выстрелил, чудом попав в грудь. У него не было времени, чтобы разобраться, прицелиться. Он просто понадеялся на то, что повезет. Повезло. Повезло и еще раз. Пока Эльдар был занят жалкими попытками остановить кровь, слева от Поперечного мелькнул очередной силуэт. Из-за очередной вспышки боли Данила не заметил, как в их сторону снова выстрелили: в левую икру вонзилась еще одна пуля. — Твою мать, Эльдар! — Взревел рыжеволосый, отправив ответку обидчику, — ты, сука, стрелять будешь или я сдохнуть должен?! — Прости-прости! — Джарахов замахал руками, вновь занимая боевую позицию. Простит, конечно, но Поперечный решил, что дальше тянуть нельзя. Он уже не способен передвигаться, а значит, риск реально сдохнуть возрос в миллиард раз. Шикнув от боли в животе и ноге, Данила потянулся к карману джинс, выуживая айфон. Конечно, Терновой, которому и решил позвонить мужчина, ответил сразу. — Олег, быстро сюда! — Одна короткая фраза без всяких приличий, и подполковник уже готов выдвигаться. Всем «союзным войскам» стали по очереди приходить сообщения. Даша облегченно вздохнула, когда на экране высветилось «едем». Неужели, блять! Шиханова устало откинулась на стену, но тут же заставила себя встрепенуться. Не время отдыхать, не хватало еще погибнуть прямо перед прибытием подмоги. Девушка проверила магазин на наличие патронов. Есть, значит, все не так плохо. — Малышка Дора, ты где? — Пропел знакомый голос. Вот же черт, все точно не так плохо? Шиханова фыркнула. Ну да, конечно. К ней обращался не кто иной, как Илья Прусикин. Да что б его черт трахнул! Даша уже заебалась стрелять, а тут еще это пугало усатое. — В очке я, — пробормотала сотрудница полиции, выглядывая из укрытия. Юра Перфилов, находившийся за какой-то бетонной коробкой, видимо, предназначенную для некого возвышения, периодически обеспокоенно поглядывал на то место, где пряталась Дора. Ангел методично стрелял из двух пистолетов, изредка сменяя их. Ему самому, если честно, было не до веселья, но сердце с гулом стучало в груди, потому что с ней могло что-то случиться. Сука, за свою жопу бы беспокоился, а он о девушке Серафима печется. О девушке лучшего друга, между прочим. Что бы там кто ни говорил, было ясно, что Шиханова с Муккой и наоборот. Этот факт очевиднее, чем то, что куча какой-то непонятной хуйни, расположенной неподалеку от укрытия Даши, выглядела более чем подозрительно. — Где ты, Дора? — Прусикин вновь заговорил максимально мерзким голосом. Теперь и до ушей Ангела долетел его пакостливый тон. Блять, он где-то рядом. Не успел Юра подумать об этом вновь, как на него налетел огромный мужик, повалив на землю. Бугай выбил из его руки сначала один пистолет, а затем потянулся к другому, но Перфилов быстро ударил его по голове, пытаясь вернуть себе утерянное оружие и удержать имеющееся. Соперник не дал дилеру добраться до пистолета, зажав коленями хлипкое, по меркам самого амбала, тело. Ангел дергался, пытаясь сбросить с себя противника, однако тот еще сильнее стиснул живот парня. Шиханова услышала какую-то возню, шорохи отдаленно напоминали звуки борьбы, но из-за непрекращающейся пальбы ей никак не удавалось понять их истинную природу. Даша выглянула в попытках узнать больше, когда ее потянули за ногу, опрокинув на спину. Девушка даже не поняла, что случилось, но тут же увидела прямо над собой перекошенное от злости лицо Ильи. — Откуда ты… — Сзади, подруга, — Илья засмеялся, удерживая руки Доры. В том числе и ту, где был пистолет. Где все остальные, блин? Шиханова, конечно, сильная, но что она может противопоставить здоровому мужчине? — Ты, сука, хотя бы знаешь, сколько проблем из-за тебя возникло? Чего мне стоил твой побег с блядским Серафимом? — Даша заметалась в поисках помощи, — на меня смотри, когда я с тобой говорю! — Широкая ладонь с характерным шлепком коснулась щеки девушки. Ну вот, ее снова пиздят. Вам еще не надоело? — Теперь-то ты за все заплатишь. Тем временем Перфилов отчаянно боролся с прихвостнем Музыченко, пытаясь скинуть его с себя. Пока, к сожалению, неуспешно. Амбалу, видимо, надоело сопротивление, поэтому он выбил второй пистолет из руки Юры. Ангел остался без оружия в руках, а противопоставить такой глыбе в битве он ничего, пожалуй, не сможет. Словно в подтверждение этой мысли, руки коренастого мужчины потянулись к шее дилера. — Слезь с меня, блять! — Истошный вопль Шихановой разлетелся по зданию. Но никто подсобить ей не мог: все были заняты. Серафим, уворачиваясь от выстрела Музыченко тихо проматерился, молясь, чтобы кто-нибудь пришел к Даше на помощь. Перфилов, жадно хватавший ртом воздух, остатками разума сумел понять, что кроме него сейчас спасать Дору некому. Ангел, зажмурившись, со всей дури ударил верзилу по голове и, напрягшись всем телом, дернул ногами, избавляясь от удавки на шее. Юра не особо заботился, где находился его противник. Он, все также тяжело дыша, моргнул, пытаясь разглядеть хоть что-то. Глаза, все еще мутные, приметили Илью, ударившего Дашу головой о бетон. Ублюдок. Ангел, надеясь, что не зацепит саму Дору, схватил валявшийся неподалеку пистолет и с правой руки, все еще лежа на пыльном полу, выстрелил в Прусикина. Пуля попала в плечо. Вроде. Перфилова вновь отвлек амбал, со всей дури ударивший его по животу. Боль вновь сразила тело Юры. Но теперь-то преимущество на его стороне. Он вскинул руку, простреливая мужчине подбородок, а затем и грудную клетку. Кровь хлынула на бетон, капая также на самого дилера. Ему откровенно было похуй, он вновь повернул голову в сторону Даши, готовясь выстрелить снова, если потребуется. Однако Шиханова и сама справилась: благодаря стараниям Перфилова, Илья ослабил хватку. Девушка освободила руку, в которой намертво был зажат пистолет, и, пользуясь болевым шоком Прусикина, выстрелила ему в живот. Дилер дернулся, опустив взгляд на раненное брюхо. Он залился каким-то болезненным смехом, который перешел в хрипы, а затем в кашель. Кровавый кашель. Илья смеялся прямо в лицо девушки, брызгая кровью, капавшей с губ. Она попадала на щеки дрожавшей от испуга сотрудницы полиции. Когда Даша скинула с себя труп мужчины, в здание ворвался целый наряд, разодетый в какую-то навороченную форму. В проходе тут же показалась светлая макушка Дани Бурцева и грозный Олег Николаевич, державший пистолет наготове. Успели, неужели, черт! Но, кажется, битва еще не окончена. Музыченко, осознавший, что его план пошел по полной пизде, пустился наутек, прикрываясь собственными подчиненными. Юру не волновала ни их судьба, ни судьба Кристины, которая осталась последней ближайшей союзницей. Остальные были мертвы. — Сука, — рявкнул Мукка, побежав за Музыченко. Он едва не выронил кольт по дороге, споткнувшись. Не упустить, ни за что. Если упустит — все было напрасно. Кошелева, заметив движение, решила постепенно ползти к выходу. Перфилов, увидев, что Кристина также пыталась удрать, вновь обратил внимание на Шиханову. Когда их взгляды встретились, он кивнул в сторону капитулирующих дилеров. — Беги за ним, — одними губами. А Даше большего и не надо, сейчас Серафиму требовалась помощь. И Дора ее окажет. Проронив простое «спасибо», девушка побежала в ту сторону, где скрылась троица, на ходу пытаясь вытереть с лица кровь Ильи. Перфилов облегченно смотрел вслед удалявшейся Шихановой. Юра приподнялся, делая глубокий вдох. Потирая горло, он кашлянул. Если Даша никогда не будет его, то хотя бы не забудет, что он ее спас. И ведь правда, у него получилось… Тем временем Музыченко забежал в тупик. Он слышал шаги Серафима, догонявшего его. Единственным выходом стал оконный проем. Ну, а что, второй этаж — цветочки. Разбежавшись, Юра выскочил наружу. Приземление было не из приятных: мужчина прокатился по сырой холодной земле. Но сейчас дилеру было все равно, он бежал вперед, набирая чей-то номер. Просто, чтобы его забрали, а дальше плевать, разберется. Мукка выглянул в окно, завидев стремительно удалявшуюся фигуру Музыченко. Не раздумывая, он спрыгнул вниз, морщась от боли в уставших ногах. Сука, сейчас Юра кому-то позвонит, а потом все, финита ля комедия. — Стоять! — Серафим поднял кольт, направив его прямо на дилера. Он медленно зашагал навстречу к противнику. — Да неужели ты осмелился выйти со мной один на один, — мужчина, спрятав телефон в карман испачканной куртки, развернулся, — советую оставаться на месте, — в руке Музыченко блеснул черный пистолет. — И что? Мы будем стоять, как придурки? — Саркастично спросил Мукка. — Нет, ты сдохнешь, а я уеду. — Все твои люди умерли, что будешь делать, когда сбежишь? — Найду новых. Они приходят и уходят, — Юра с приторной грустью в голосе пожал плечами, не переставая держать Сидорина на прицеле. В воздухе помимо сырости витало непереносимое напряжение. — Также, как и Соломона, Амчи, Макс, Серега, Кристина? — Губы Музыченко растянулись в улыбке, стоило парню произнести имя девушки. Кажется, он не знал, что Кошелева все еще жива, — как мой друг, да, сука? Ты его уничтожил. — Какое громкое обвинение, — Юра нахмурился, поджав губы, — он был наркоманом, Фима. Ты бы ему не помог. — А ты великодушно делился дозами, мудак! — Мукка махнул рукой, повышая голос. — Не надо винить меня в своих грехах, — мужчина цокнул. — Тогда тебя надо винить в том, что ты погубил столько людей. Ты жизнь мою, блять, сломал. — Сломал? Боже, Фима, какой же ты невыносимый любитель преувеличений. Я наоборот помог тебе, придурок! Я вытащил тебя из того дерьма, в котором ты жил. Я подарил тебе жизнь, о которой можно только мечтать. И это вся твоя благодарность?! — Мне нахуй не нужны эти деньги! — Блять, как же ты меня бесишь, — Юра рыкнул, — что тебе нужно, малышка? — Чтобы ты сдох уже наконец и перестал портить всем жизнь своим существованием. — Обидно слышать такие слова, — Музыченко закатил глаза, — говоришь, все время одно и то же. — Все кончено. Серафим был невероятно уверен в своих словах. Он был готов ценой собственной жизни устранить Юру, если потребуется. А Шиханова металась по заброшке, пытаясь понять, куда же все делись. Ноги привели ее к окну, девушка высунула голову, осматриваясь, в надежде найти какую-то зацепку. И вот она: Кристина со всех ног бежала куда-то вперед. Даша посмотрела вдаль. Мукка с Юрой, как все в тех же боевиках, стояли друг напротив друга, наставив пушки. А подчиненная Музыченко явно не на чай торопится. Дора со всех ног бросилась в соседнее помещение, надеясь, что успеет. Потому что если нет, то… Дилер перевел взгляд за спину Сидорина, где уже виднелся силуэт Кошелевой. Юра оскалился. — Уверен, что все кончено? Мукка нахмурился. Что имелось ввиду? Неужели он просчитался? Только не сейчас. — Давно не виделись, Серафим, — голос Кристины врезается в сознание. Блять, нет, только не это. Твою мать. Черт, черт, черт. Кошелева была прямо за красноволосым дилером с пистолетом наготове. Вот и все. Это конец, проигрыш. Все напрасно. — Передавай привет Андрею, Фима, — Музыченко победно улыбнулся. Все. Сидорин зажмурился. Плевать, давайте. Пули сейчас вонзятся в уставшее тело, и все закончится. Страдания, проблемы. Просто Серафима больше не будет. — Нет! — Дилер открыл глаза, услышав знакомый крик. Два выстрела. Кристина осела на землю, морщась от боли. Музыченко яростно посмотрел куда-то ввысь. Шиханова, чуть не выпав из окна, дрожащей рукой держала пистолет в руке. Опять эта сука все испортила! Она попала Кошелевой в ногу, вынуждая выронить пушку. Мукка, пользуясь моментом, отбросил пистолет девушки, а затем направил дуло кольта на левое бедро мужчины, выпуская пулю. Чтобы не думал сбежать, ублюдка кусок. — Щенок, — мужской рык. — Серафим, берегись! — Шиханова снова выстрелила, пытаясь уберечь парня. Но она не успела. Прежде чем ее пуля сразила вторую ногу Музыченко, он сделал свой ход. Однако от боли, сковавшей его тело, рука дрогнула, направляя патрон в плечо Серафима. Мукка, стиснув зубы, ногой выбил оружие у Юры, лишая последней возможности атаковать. Сидорин хотел было покончить с мужчиной, наставив кольт на грудную клетку, но его остановил командный голос Тернового: — Отставить! Серафим послушно опустил ружье, и в ту же секунду раненого Музыченко окружили бойцы в форме. Юра испепелял взглядом парня, к которому подошел Олег Николаевич. Подполковник скептично оглядел преступника, изогнув бровь. И вот этот мужик держал в страхе весь Петербург? И вот эта соплячка, корчащаяся от боли на земле? То есть, эти люди вовсе не были похожи на наркоторговцев. — Я найду тебя, сука, — Музыченко не предпринимал попыток вырваться, ведь боль от ранений давала о себе знать с каждым движением, — я найду тебя и твою шлюху. Посмотрим, как ты запоешь. — Сомневаюсь, что ты выйдешь, Юра, — теперь была очередь Мукки победно улыбаться. — Серафим! — Даша вновь крикнула, привлекая к себе внимание. Шиханова разглядывала всех, кто был внизу, с такой детской улыбкой, что аж самому Мукке захотелось улыбаться. Господи, неужели они…смогли? Даша на мгновение скрылась в здании, а сердце Сидорина сделало кульбит. — Не прыгай, блять! — Только и смог крикнуть он, возвращаясь к зданию, сверкая пятками. И срать ему было на адски болевшее плечо, на то, что это всего лишь второй этаж. В прошлый раз прыжки с высоты не закончились ничем хорошим. Как только Серафим приблизился к заброшке, Даша выпорхнула из окна, повалив парня на траву. — Твою мать, — дилер шикнул, когда плечо ударилось о землю. — Черт, ты как, больно? — Шиханова сжала пальцами кожанку, что была на нем, разглядывая перекошенное лицо. — Нет, блин, не больно. Сама как думаешь, мне плечо прострелили вообще-то. — Вечно тебе надо поныть надо, — Даша фыркнула, — нет бы спросить, как я. — Да я вижу, что живая, и на том спасибо. — Ага, понятно все. — Заебала, ей-Богу! — Сидорин с видом мученика простонал, приподняв здоровую руку, чтобы вытереть остатки крови с щеки девушки, — зачем вообще сюда прибежала? А если бы тебя убили, ты об этом подумала? — Лучше бы спасибо сказал! Если бы не я, ты бы уже давным-давно бы помер. И не раз, между прочим! Олег Николаевич лишь усмехнулся, издалека наблюдая за парой. Боги, ну и угораздило же Дашу так вляпаться.***
Дальше все было, как в тумане. Прибывшие медики во главе с Клавой приводили раненых в чувства. Поперечному, чудом дотянувшему до конца бойни, была необходима срочная госпитализация. Эльдар с великодушного разрешения Тернового отправился в больницу вместе с Данилой. Серафиму, Юре и Кристине также была оказана первая помощь. После этого Музыченко и Кошелеву заковали в наручники, посадили в машину и тут же повезли в камеры предварительного содержания, чтобы не сбежали до суда. За автомобилем выехала часть вооруженного конвоя, чтобы предотвратить вероятную попытку других дилеров выкрасть преступников. Олег Николаевич, как самая настоящая добрая душа, решил дать время прийти в себя оставшимся. Он уже вызвал других следователей и специальные группы, которые опечатают здание в качестве улики. Незанятые бойцы укрывали трупы. Даша уселась прямо на бордюр, разглядывая всех присутствовавших. Дилеры и, что неудивительно, Лиза обменивались какими-то базовыми вопросами из серии «все ли в порядке, салага». Кто-то, например, Алишер пытался шутить, но улыбки слушателей выходили скорее натянутыми. В ушах у каждого все еще звенели выстрелы, а руки не переставали трястись от перенапряжения. Разве можно себя чувствовать спокойно, когда только что пережил такой ужас? Шиханова перевела взгляд на Васю, сидевшего в открытой машине. Парень был опустошен, тут и гадать не требовалось. Еще во время битвы Дора слышала его крики. Женя умер, даже и представить сложно, черт. Они столько работали вместе, больше этого никогда не будет. Но со стороны девушки было бы эгоистичным жалеть себя. Вот Шакулину было действительно тяжело. Вася же любил его, как никого другого, блять. По щекам коллеги Даши текли слезы, которые, наверняка, он будет лить еще долго, ведь такое просто так не забывается. А еще Шиханова вспомнила о Егоре. Булаткин же тоже погиб. Просто защитил Кирилла. И честно сказать, Дора была уверена, что при любом возможном случае Егор пожертвует собой ради другого. Это он и сделал. А вот как с такой мыслью будет жить Кирилл? Вот уж хороший вопрос. Ему теперь нести это бремя на себе. С Булаткина же все начиналось. Вот он подкинул бумаги Даше, вот она поговорила с Олегом Николаевичем, пришла в клуб, встретила Серафима. Яркий калейдоскоп, в котором, конечно, были и темные пятна, о которых хотелось забыть. Но теперь-то все кончено? Получается, Андрей не зря пожертвовал собой? Юру одолели, он сядет за решетку, уж это точно, а бизнес его сам по себе развалится. Наверное. — Друзья? Что будет с ними? — Шиханова встрепенулась, услышав голос Дани Бурцева прямо над ухом. — Что? — Девушка оглядела парня, который без стеснения, прямо в рабочих брюках, уселся к ней. — Ты говорила вслух, — пояснил заведующий архивами, — мы не можем их отпустить, сама знаешь. Какими бы хорошими ребятами они не казались. — А Глеб? — Даша кивнула на Викторова, влившегося в общий дружеский разговор. — Нет, его трогать не будут, — Даня покачал головой. — Это хорошо, — Шиханова тяжело вздохнула, прикрыв глаза. — Олег сказал, что умолчит об убийствах. — Блять, ты шутишь? — Нет. — Он совсем что-ли придурок?! — Возмутилась Дора, всплеснув руками, — ты понимаешь, что с ним будет, если что-нибудь раскроется? — Понимает, конечно. Он делает это ради тебя в том числе, Даша. Это ты должна понимать, на какой риск идет Терновой, чтобы Серафима пожизненно не закрыли. Если кто-то узнает о том, скольких он убил, то поверь, никакая договоренность его не спасет. — Я знаю. — Их начинают уводить, попрощайся, — Бурцев кивнул на дилеров, отвлекая подругу от интереснейшего потрескавшегося асфальта. Шиханова вскинула голову. И правда, ребят уже собирались посадить в машину. Даша мигом добралась до товарищей, чуть ли не падая в объятия плачущей Кати. Блондинка погладила ее по волосам. — Держись, девочка моя, — приговаривала Кищук, — все будет хорошо. Дора в ответ лишь шмыгнула носом, отстраняясь. Затем она обняла Кирилла, Даню, Алишера. Юра раскинул руки, приглашая Шиханову к себе. Ангел сжал миниатюрную девушку, опустив подбородок на макушку. Даша уткнулась в кожанку, вдыхая какой-то сырой запах, перемешанный с сигаретным. В ее голове стали всплывать воспоминания. Перфилов встретил ее на улице, помогал с Серафимом, поддерживал. Черт, черт. По щекам потекли просившиеся наружу слезы. — Прости меня, Даш, — Ангел отстранился, заглянув в ее заплаканные глаза. А у самого в зрачках что-то заблестело. — Не говори так, будто прощаешься. — Прощаюсь, — Юра улыбнулся, так тепло и грустно одновременно, — будь счастлива. Перфилов невесомо коснулся губами ее лба, а затем отошел, отвернувшись, будто не в силах больше смотреть. Сердце Даши забилось с адской скоростью, потому что единственным, с кем она не простилась, был Серафим.playingtheangel, RAY-D — Пиксели
Мукка прижал Дору к себе, стиснул в объятиях так крепко, что кости норовили хрустнуть. Рука по-прежнему невыносимо болела, но ему хотелось в последний раз коснуться ее. В последний, черт возьми. Серафим так привычно зарылся носом в волосы Даши, вдыхая родной аромат, те же грушевые духи. Кажется, он будет чувствовать этот блядский запах везде, даже когда его и в помине не будет поблизости. Просто потому что он въелся в легкие, потому что это Шиханова, с которой хочется засыпать и просыпаться, с которой в конце-концов хочется трахаться, потому что хер он ее когда-либо забудет. Невыносимо. Сидорин оторвался от глотавшей слезы девушки, и безэмоционально проговорил: — Было круто, но пришла пора разойтись. Надеюсь, что у тебя все будет хорошо. И просто, блять, ушел. Просто. Ушел. Просто, сука, ушел. Шиханова не успела ничего сказать, а столько хотелось выразить. Сидорин, как робот, развернулся и ушел, оставив Дору в гордом одиночестве. Так, будто все, что их связывало, было ничтожным, ничего не значившим. Пустотой.Девочка из мультика, кожаная куколка Добрая-предобрая, глупая-преглупая Она делит свой рисованный мир С юношей из видеоигры В пиксельных домах Пиксельная жизнь пиксельных влюбленных Ролевая модель семьи Но кто-то должен нажать delete
Адская боль пронзила сердце Даши. Она, не сдержавшись, громко всхлипнула. Столько нужно сказать, Господи, столько всего. Девушка почти не почувствовала руку Глеба, которая ободряюще легла на плечо. Где-то рядом Лиза также успокаивала Клаву. И никто из них не знал, что внутри Серафима что-то оборвалось, когда до его ушей долетел тихий всхлип. Ноги едва не развернули его обратно, к Шихановой. Но он знал, что если хотя бы обернется, то уже не сможет уйти. Лучше будет получить пулю в лоб, чем увидеть ее плачущей и сбежать, как последний трус. Просто не смотреть. Сидорина посадили в машину, на скамью к Юре, и Мукке пришлось посмотреть на Дашу. На то, как она билась в руках Викторова. На то, как ей, блять, больно. Настолько, что самому хочется вырвать сердце из груди, чтобы почувствовать. Так будет лучше, да. Полицейские уже хотели заковать парня в наручники, когда Серафим зажмурился, просто, чтобы уехать и не видеть Дашу, не слышать, забыть. А Шиханова поняла, что все, баста. Сейчас, вот именно сейчас все закончится. Их пути просто разойдутся, а она так и не скажет то, что хотела. В голове снова проплывают картинки, на которых они с Муккой…счастливы? Смеются, обнимаются, целуются. — Подождите! — Голос будто не принадлежал ей. Надрывно, отчаянно, больно. Даша скинула руку Глеба со своего плеча, помчавшись к машине, к Серафиму. В душе дилер молил о том, чтобы его заковали скорее, чтобы она не успела. Секунда, и парень поднялся со скамьи, игнорируя руку Перфилова, дернувшую за рукав косухи. Мукка отпихнул мальчишку, собиравшегося нацепить на него наручники, и выбежал из машины. Еще пара секунд, и он столкнулся с Дорой. Руки автоматически, просто до ужаса банально окольцевали девичью талию. Глаза пробежались по заплаканным щекам Шихановой, и вновь стало так больно, что самому захотелось взреветь. Он потянулся к ее лицу, целуя все без разбора: лоб, мокрые щеки, дрожащие веки, брови, нос, ставшие родными губы. — Даже нормально не попрощался, мудак! — Справедливое обвинение, на которое ответить нечего, — как так можно-то! Шиханова атаковала Серафима претензиями. Да, он мудак, козел, сволочь последняя. А Даша все такая же, безумно красивая. Он раньше замечал это? Уже не важно, плевать. Мукка так и не нашел лучшего способа заткнуть девушку, поэтому по старой привычке занял ее соленым поцелуем. Теплый язык изучал трещинки на покусанных губах. — Тут твои выкрутасы не сработают, слышишь? Не слышал, не видел, не хотел ничего, кроме ее губ. Сидорин целовал ее снова и снова, кажется, не придавая значения маленьким кулачкам, бьющим куда угодно, только не в раненую руку. А потом Дора успокоилась, поддалась влажному языку, без труда пробравшемуся дальше, лаская ее собственный. Ебаное дежавю. — Ты помнишь, — Серафим все еще целовал ее, бормотал прямо в губы, зарываясь пальцами в мягкие волосы, — помнишь о нашем споре? — Что? — Шиханова немного отстранилась, но ладоней с крепких плеч не убрала. — Ну спор наш, ты должна мне желание. Помнишь? — Помню, — Даша кивнула и за каким-то чертом посмотрела в его голубые глаза. Зря, детка, зря. — Пообещай, что посмотришь со мной на развод Дворцового моста, — Мукка опустил теплые ладони на щеки, пальцами стирая новые дорожки слез. Доре так хотелось засмеяться от такой детской просьбы, но она не смогла. Просто пялилась на Сидорина, молчала. Их пути расходятся, какое обещание? Что за идиотизм, блять? — Обещай, Даша, — настойчиво повторял он. — Хорошо. — Хорошо, — Серафим облегченно вздохнул, снова обнимая девушку, — хорошо. Такой ребенок, боги. Большой ребенок. Шиханова схватила его за воротник куртки, притягивая для последнего, теперь уж точно последнего поцелуя. Зубы отчаянно сжимали нижнюю губу парня, будто пытаясь оставить след на память. — Мне пора, — Мукка опалял дыханием лицо Даши, прикасаясь лбом к девичьему. Так не хочется, тяжело. — Иди. Коротко, больно, до трещин на хрупком сердце. — До встречи, малышка Дора, — голос дрогнул. Об этом знает не только Сидорин, но и сама Шиханова. Она сглотнула, провожая взглядом Серафима. Дашу уже давным давно не беспокоило то, что все присутствующие наблюдали за ними. В душе билось только одно: так и не сказала, что хотела. Мукка сел обратно в машину. На этот раз его руки, не медля, сковали наручниками. Ангел ободряюще пихнул плечом в плечо, а он смотрел на Шиханову. Плакала без остановки, как и до этого. Одна. А время будто замедлилось. В ноздрях болтался ее запах, и Сидорину не хотелось чувствовать другие. Между ними нитью натянулась недосказанность. Парень опустил взгляд в пол, потому что смотреть на Дору было невыносимо. — А я, кажется, полюбила тебя, придурок! Серафим снова посмотрел на нее, такую маленькую, испугавшуюся собственных слов. Ей не хватало только картинно прикрыть рот рукой. — Я знаю, — сказал одними губами, улыбаясь. Но Даша понимала, чувствовала. А Мукка жмурился, избавляясь от непрошенных слез. Он же не плачет. Никогда. Хотя, сейчас можно. Дверь закрылась, лишая обзора. Завелся мотор, и машина тронулась, увозя Сидорина с друзьями в неизвестном направлении. Шиханова смотрела ей вслед, прокручивая сказанные слова в голове, как заевшую пленку. Серафим улыбнулся. Это еще не конец.Недолго несчастливо Сказки останутся сказками Я рассыпаюсь на пиксели Моя мультяшка, не жми delete