Искренне Ваш,
Г. Дж. Поттер»
Он упаковал письмо в конверт и открыл клетку с гордой ушастой совой. Птица, как будто делая одолжение, повернула голову в его сторону и немигающим взглядом уставилась на хозяина. — Вот и твоя первая работа, Хейм, — произнёс Гарри, словно пытаясь распробовать имя на вкус. Он протянул руку и птица шустро перепрыгнула со своего места на руку юноши. — Держи, сначала подкрепиться, а потом за работу. Лететь, конечно, недалеко, но вряд ли тебя там кто совиными вафлями угостит, — Гарри аккуратно протянул сове вафлю. Хейм как-то чересчур опасливо и даже, возможно, с недоумением глядел на него. Гарри занервничал. Вероятно, он банально отвык иметь питомца и делал что-то не так. Или эта птица была совершенно иной, не такой, как Хедвиг. Или ему просто показалось, и им нужно немного привыкнуть друг к другу, сгладить острые углы. — Ну чего ты, бери, это же вкусно! — дружелюбно проговорил Поттер, и Хейм опасливо и аккуратно взял из его рук лакомство. Это маленькая победа. Кажется, можно не опасаться, что после их неудачного знакомства птица его возненавидит. Дохрустев, сова с важным видом взяла в клюв письмо, дождалась, пока Гарри откроет окно, и стремительно выпорхнула под мелкий осенний дождик. Так закончилась провальная попытка отказаться от курсов. К концу сентября температура совсем упала и дожди стали ледяными. Гарри старался как можно меньше высовываться на улицу, предпочитал заказывать еду в номер и окно открывать, только чтобы выпустить Хейма поохотиться. Ничего не хотелось делать. Мрачные мысли одолевали его всё больше, кошмары снились всё чаще, иногда Гарри просто боялся сомкнуть глаза. Стоило ему опустить веки, как в голове просыпались тысячи голосов. Крики, всхлипы, стоны, заклинания и грохот разрушающихся стен. Стук падающих замертво тел. Снова крики, такие разные, полные ужаса, отчаяния, боли, безысходности… Злости. Голоса и мольбы, образы битвы и лица постепенно затягивали в очередной кошмар, заканчивающийся змеиными красными глазами и хриплым, утробным «Авада Кедавра!» Раз за разом он всё увеличивал количество зелья «Сон без сновидений», но оно помогало все хуже. Стало страшно оставаться одному. С ним что-то происходило, но Гарри надеялся, что это было естественным последствием всех тех событий, что он пережил за последние семь лет. Гарри невесело вздохнул. Нужно собирать вещи, так как уже завтра им предстояло прибыть в Министерство для зачисления и заселения. Больше всего его бесило обязательное проживание в общежитии. Он понимал, что для большинства учащихся это было настоящим спасением, поскольку экзамен по аппарации предстояло сдать только в конце года, а снимать жильё в Лондоне — не дешёвое удовольствие. Однако Гарри вполне мог себе позволить жить в гостинице и не понимал, почему посещение курсов влекло за собой проживание там же. Это немного похоже на казарменное положение. Это жутко нервировало. Но, как сказала бы Гермиона, наверняка у Министерства были свои причины обязать всех жить под постоянным наблюдением местных бюрократов. И в чём он был уверен на все двести процентов — Гарри Поттер точно не станет просить кого-то о каких-то одолжениях, отдельных комнатах или еще каких преимуществах. У национального героя совершенно не было желания снова выделиться, попасть во все досужие обсуждения и сплетни, или, упаси Мерлин, на страницы газет. Он снова глубоко вздохнул и открыл сундук. — Надеюсь, там хотя бы окна будут, — парень начал скидывать в сундук все свои вещи, не разбирая, что бросает. Просто всё в кучу. — Ты как думаешь, Хейм?***
На следующее утро дождь по-прежнему лил стеной, оставляя в душе мерзкое ощущение скребущей тоски и неясной тревоги. Гарри проснулся рано, ночью его мучил очередной размытый кошмар, закончившийся зелёной вспышкой и резким пробуждением. На часах было около пяти, и он решил, что больше спать этим утром уже не будет. Как раз было время не спеша сходить в душ, привести себя в порядок и позавтракать. Хотя настроение настолько паршивое, что парень сомневался в удачности идеи с едой. Ощущения смутно знакомы, напоминали утро перед первым квиддичным матчем, когда кусок не лез в горло, в животе всё переворачивалось и казалось, что вот-вот стошнит. Позавтракать Гарри так и не решился и до самого момента выхода ходил по комнате кругами, нервно постукивая палочкой по ладони. Вещи и Хейма Том минут двадцать назад забрал, чтобы отправить по месту дальнейшего проживания, Гарри же для перемещения предстояло воспользоваться камином. Наверное, он мог бы аппарировать — не ахти как, но он всё же научился это делать, хоть и не очень любил. Однако экзамен он не сдавал, разрешения у него не было, а появляться в Министерстве вот так, нарушая законы, в первый учебный день, даже будучи героем магического мира, не стоило. Гарри в который раз взглянул на новые часы — подарок Гермионы на день рождения — и глубоко вздохнул. Наконец пора идти. Он ещё раз тоскливо оглядел маленькую комнату, выглядевшую не просто максимально скромно — скорее аскетично — и вышел в коридор, плотно закрывая за собой дверь. Вот и эта страница в его жизни закончилась, сюда вряд ли ещё когда-то будет необходимость вернуться. Возможно, это к лучшему, и там, в новой главе, его ждало что-то более радостное и наполненное смыслом. Может быть, именно там его перестанут мучить кошмары или руки перестанут мёрзнуть, будто на улице уже зима. Он медленно шёл по коридору, пытаясь представить, на что будет похоже это обучение, немного расслабиться и успокоиться, но каждый шаг давался всё сложнее. Ноги не держали, колени тряслись, на лбу появлялись капельки пота. Он достаточно сильно нервничал, пару раз споткнулся о ступеньку и чуть кубарем не скатился вниз, едва успев ухватиться за перила. Наконец, спустившись, оправив мантию, неосознанным жестом взъерошив волосы на затылке, Гарри подошёл к камину. «Вдох-выдох. Вдох-выдох. Спокойно, герой. Мы с тобой и не в такие путешествия отправлялись, так? Разве не мы пошли умирать в лес, а теперь — глупость какая! — боимся пойти в школу». Он зачерпнул горсть летучего пороха и уверенно шагнул в камин. — Министерство Магии! — громко выкрикнул Гарри, и зелёные языки пламени закружили его в бешеном вихре. Уже через несколько секунд он неуклюже вывалился на блестящий чистотой пол атриума, откашливаясь и стряхивая сажу с мантии. — Мистер Поттер! — окликнули сзади. — Добро пожаловать в Министерство Магии!***
Сначала он испугался. Голос был незнакомым, но человек, окликнувший по имени, явно знал его. Гарри напрягся, вытянувшись по струнке, но уже через мгновение расслабился, повернувшись и увидев одного из министерских клерков со свитком в руках. Глаза излучали какое-то слепое благоговение и восхищение, и, уже проклиная себя за излишнюю подозрительность, Гарри неожиданно для самого себя понял, что его в любом случае знали все. Он же Национальный Герой. Невесёлая улыбка слегка тронула его губы, и он сдержано кивнул незнакомцу. — Прошу, следуйте за мной, — бодро отчеканил юноша и направился в сторону небольшой группы людей, стоявших в конце огромного холла. Гарри послушно пошёл за ним, уже издалека различая чуть поодаль учеников, сбившихся в отдельную, чуть меньшую по размеру кучку. «Слизеринцы», — подумал он как-то отстранённо, с удивлением отмечая, какой горечью отозвалась эта мысль. Они стояли обособленно, сплочённо, напряжённо. Даже с такого расстояния он видел, как пристально за ними наблюдали, какие открыто недоброжелательные, презрительные и уничижительные взгляды направлены в их сторону. Как тесно, плечом к плечу, они сгруппировались и готовы были в любой момент отражать атаки, если таковые будут. Что-то во всей этой ситуации ощущалось до ужаса неправильно, не так, как должно было быть, нечестно. Он вовсе не любил их. Он откровенно презирал большинство, видел, как затравленно они смотрели на остальных, и пытался понять, что вообще привело их на это обучение. Наверняка они знали, что их ждало. Ожидали. Может, даже боялись. Будь на их месте сам Гарри, он бы ни за что не пришёл сюда. Он и на своём-то месте не особенно хотел приходить. — Гарри! — звук собственного имени вывел его из вялотекущих мыслей, и он растерянно поднял голову на голос. Гермиона приветливо махала ему рукой, подталкивая Рона вперёд. Тот смущённо краснел от её неловких касаний, но девушка, похоже, совсем этого не замечала. Гарри улыбнулся ей в ответ и искренне понадеялся, что улыбка не вышла слишком уж вымученной. Его тяготила встреча с ними. Особенно с Роном. Он просто не представлял, чего ожидать. Как и пообещал, в конце августа он приехал в Нору. Всего на день, чтобы попрощаться с Джинни. Видит Мерлин, он не желал этой поездки, этой встречи и вообще всего этого. Это было испытанием его совести, смелости и решительности. И Гарри Поттер это испытание проигрывал по всем фронтам. Они встретили его, как всегда, тепло. Молли обняла аккуратно и нежно, сжав в объятиях чуть крепче, чем обычно; Артур по-свойски похлопал по плечу; Рон, конечно, был очень рад его приезду. За ужином к ним присоединились остальные. Как будто почуяв неожиданную болезненную близость, всё семейство Уизли собралось в доме: вернулся из Румынии Чарли, приехали Билл и Флёр. Атмосфера в Норе была тёплой, устоявшейся и непривычно спокойной. Тихие разговоры за столом, мягкий смех, любящие и заботливые взгляды. Общее горе сплотило их настолько, что, наверное, впервые в жизни Гарри почувствовал себя лишним в этом доме. Удивительно, как органично и естественно во всей этой компании смотрелась Гермиона. Будто и была частью этой семьи всегда. Уже к середине ужина с работы вернулся Перси, а следом за ним вошёл Джордж. Гарри замер не шевелясь. Казалось, его напрягшейся спины и застывшего лица никто не заметил, и он сидел, уткнувшись взглядом в пол, не помня себя от страха. Нахлынувшее особенно ярко чувство стыда, вины и горечи захлестнуло его, сомкнув губы, заставляя ладони потеть, а тело не двигаться. Он замер, словно был парализован, обездвижен заклинанием, не в силах поднять головы и посмотреть в глаза одного из близнецов. Единственного оставшегося близнеца — невпопад поправил он себя. Парню вдруг показалось, что разговоры стали чуть тише и никто не смеётся больше, что миссис Уизли, что-то воркуя, накладывала еду сыновьям и старалась особенно тепло разговаривать с Джорджем. Что все звуки отодвинулись на задний план, оставив Гарри наедине с его отчаянием и панической мыслью: «Это была плохая идея. Очень плохая идея — снова приехать сюда». Исподлобья он взглянул на сидящую напротив Джинни, которая — неожиданно — смотрела на него пристальным, чуть взволнованным нежным взглядом, не отводя глаз. Вдруг чётко проступили все детали. Как непрестанно она теребила салфетку в руках, и что её тарелка совсем не опустела, что глаза девушки чуть припухли и она то и дело шмыгала носом. Мир, его внутренний искалеченный и израненный мирок, сжался до тонкой полоски, словно лентой растянувшейся перед ним, и в голове нарастал гул. Гарри вдруг с ужасом осознал, что ещё чуть-чуть, и он хлопнется в обморок прямо здесь, как на соседний с ним стул кто-то резко плюхнулся и похлопал его по плечу, выводя из транса. — Гарри, дружище, как ты тут? Столько времени тебя не видел, — услышал он бодрый голос прямо над головой. Прятаться больше не имело смысла, и он неуверенно поднял глаза на Джорджа. Тот сидел за столом рядом и лучезарно улыбался ему. Гарри моргнул. Он был настолько не готов к такому приветствию, что совсем растерялся и промямлил что-то похожее на «Всё в порядке, спасибо…», абсолютно не отдавая себе отчёта в том, что происходит вокруг. Кажется, лишь на один короткий миг столкнувшись взглядом с близнецом, он вдруг понял, что не видел в глазах напротив ни презрения, ни обвинения, ни ненависти. Только дружественное тепло и невыносимую, сметающую всё на своём пути печаль. Гарри попытался улыбнуться, сглатывая подступивший к горлу ком, но вышло как-то криво и неуверенно. Джордж ещё раз хлопнул его по спине и принялся за еду. В мир неожиданно вернулись звуки, наполнявшие столовую, как будто остановившееся время вдруг побежало вперёд, догоняя упущенные минуты, и опустошение удивительно ярко дало о себе знать. Он надеялся, что придёт облегчение. Не пришло. В каждом движении рыжеволосого парня на соседнем стуле, в каждом его жесте, слове или улыбке всё было неправильно. Всё, совершенно абсолютно всё было неполным, не до конца, лишь наполовину. И Гарри ощущал это почти физически. Как другие могли не замечать? Он вдруг понял, почему всё казалось другим, не таким, как он привык и помнил. Всё здесь изменились. Слишком спокойной и неторопливой стала Молли; чуть отстранённым, закрывшимся в себе Артур. Так много седых волос теперь покрывало их головы. Три бледные полосы виднелись на лице Билла. Чуть тусклее выглядели волосы Флёр, чуть более разговорчивым стал Перси. И хотя Гарри не так много общался с Чарли раньше, ему показалось, что даже его рассказы о драконах стали чуть менее задорными. И этот неощутимый момент, когда Рон и Гермиона в немой поддержке соприкасались плечами. Так душераздирающе печально улыбающийся Джордж. Как бы он снова ни хотел назвать это место своим домом, как бы ни хотел снова почувствовать себя здесь, как дома — у Поттера не получалось. Он был здесь лишним. Гораздо правильнее, и, если уж совсем не кривить душой — гораздо проще сейчас было встать из-за стола, и, извинившись, выйти за дверь. Вечер дышал августовской прохладой, и пространство вокруг наполнялось шумом травы и стрёкотом сверчков. Юноша втянул остывающий воздух носом, наслаждаясь запахами уходящего лета, и зашагал в маленькую беседку напротив дома. Скребущая в душе тоска накатила с новой силой, заставляя ощутить всю горечь недавно посетившей его мысли — он здесь лишний. Пусть для них всё изменилось, но они продолжают жить. Тихо, не спеша и почти не оглядываясь, всё же идут вперёд, каждый своей дорогой. А он? Всё еще воюет. С людьми, призраками прошлого и самим собой. Его война никак не закончится и он ревностно оберегает её, не желая отпускать. Почему? Может быть, потому что кроме неё у него больше ничего и не осталось. Весьма прозаичный и вполне предсказуемый финал. Его прожевало в этой мясорубке и выплюнуло в мир, где больше не нужен спаситель. Он спас. Выполнил миссию и теперь может спокойно отдыхать, заниматься, чем хочет, и делать то, о чём мечтал. Только вот одна неувязочка выходит — он не успел о чём-то помечтать. Не успел узнать чего хочет на самом деле. К чему стремится. Его растили для того, чтобы стать оружием. Оружием одноразового использования. Он должен был умереть после, но, вот незадача, опять повезло остаться в живых. Только вот других желаний, кроме как поскорей закончить эту войну, у него и не было. Да и жить в мире без войн он совсем не умел, не знал как, и учиться было поздновато. Маленькая тёплая ладошка мягко опустилась на его плечо, заставляя вернуться в реальность. Она стояла напротив в сером палантине и смотрела на него так преданно и сочувствующе, что всё внутри сжалось. В последних отблесках уже скрывшегося за горизонтом солнца её волосы казались ярко-красными, как будто пропитанными свежей кровью. Гарри содрогнулся от этой мысли. Неужели даже такие красивые вещи как закат теперь будут ассоциироваться только с войной, кровью, смертью? Она смотрела на него, чуть прикусив губу, не решаясь начать разговор, то ли боясь, что он снова сорвётся, то ли не зная, что толком сказать. — Привет, Джин, — он постарался улыбнуться. Уголки губ чуть дёрнулись, но улыбки не вышло. — Привет, — её рука скользнула вниз с плеча, сжимая его ладонь. — Гарри… — Прости. За тот раз. Я… Я не хотел, правда, — он опустил голову, и непослушные волосы упали на глаза. — Я знаю. Я всё понимаю, — её голос чуть дрожал: может, от волнения, а может, от прохлады. — Последний год в Хогвартсе, да? — как-то невпопад спросил Гарри. — Ага, — так же растерянно ответила Джинни. — Ты справишься, я уверен, — юноша чуть пожал её ладонь. — Я буду скучать, Гарри… Я… Он прислонил палец к её губам, очень мягко останавливая, не давая закончить фразу. — Не надо. Она удивлённо вскинула брови, чуть нервно повела плечом в непонимании. — Что? Почему? — Просто не надо. Много всего произошло за этот год. Нам обоим было нелегко. Нам обоим есть над чем подумать, — Гарри взял её маленькие ладошки в свои руки, пытаясь согреть, совершенно не отдавая себе отчета, что его руки были в разы холоднее её. — Я не хотел бы, чтобы сейчас мы наговорили друг другу необдуманных слов, надавали несбыточных обещаний. Не хочу, чтобы потом было больно. Она посмотрела с какой-то безысходностью, такой болезненной нежностью и теплотой. С такой глухой и необъятной болью, что, повинуясь внезапному порыву, он притянул её к себе, сжал в объятиях маленькие хрупкие плечи, уткнулся носом в макушку, вдыхая запах её цветочного шампуня. Она едва заметно вздрагивала, спрятав лицо на его груди. — Прости, так и правда будет лучше. Для нас обоих, — Гарри выпустил её из своих объятий, чуть сожалея об утраченном тепле и повернулся лицом к дому. — Нужно попрощаться со всеми и возвращаться домой, — сказал он громко. — Удачи тебе в этом году, Джинни. И ещё… Спасибо за сову, он — нечто, — и оглянувшись через плечо, Гарри взглянул на неё ещё один последний раз. В сумерках, на фоне темнеющего неба и пока ещё тусклых луны со звёздами, с льющимися по щекам слезами, зажимающая ладонью рот, чтобы не кричать от глухой безысходности и невозможности что-то изменить, она всё ещё была невероятно красива.***
Ещё какое-то время они ожидали всех не окончивших школу волшебников и волшебниц, а после достаточно долгой переклички их проводили в южное крыло Министерства Магии на первую в их жизни установочную лекцию, где пообещали ознакомить со всеми необходимыми правилами поведения и обучения на курсах. Лекция длилась уже полчаса, Гарри перестал что-либо понимать и с тоской смотрел в окно, наблюдая как косые струи дождя хлещут по стеклу. Сидевшая рядом Гермиона что-то постоянно записывала в толстенную тетрадь, с другой стороны от неё уже в открытую, никого не стесняясь спал Рон, чуть впереди, уставившись в одну точку пристроился Невилл, рядом с ним, подпирая щёку рукой и зевая — скучающая Лаванда Браун. Гарри ещё раз утомлённым взглядом обвёл аудиторию, попутно отмечая для себя скучающие лица присутствующих, и горько подумал: «Что я вообще здесь делаю? Зачем мне это всё? Неужели я и правда готов вот так, после всего, что произошло, просто снова окунуться в учёбу? Забыть о тех ужасах, что произошли, и как ни в чём ни бывало просыпать занятия, списывать домашние работы?» При мысли о домашних заданиях он даже невесело усмехнулся про себя. Взгляд юноши, ничего особенно не ищущий, зацепился за кучки бывших слизеринцев, сидящих поодаль от остальных, неизменно группой, напряжённые, сосредоточенные, готовые ко всему. Какое-то смутно знакомое чувство вновь кольнуло в груди. Жалость? Их не за что было жалеть, они сами были виноваты в том, как теперь их воспринимали. «Никто не вынуждал их становиться подле Тёмного Лорда». Гарри скривился тут же пришедшей на ум мысли о том, что это очень удобное умозаключение. Как раз таки их вынуждало слишком многое. Почти ни у кого из них не было выбора, не было даже шанса задуматься об этом выборе. Гарри с задумчивостью и какой-то совсем несвойственной ему лёгкой злостью наблюдал за Малфоем. Он сидел с краю и усиленно скрипел пером, сосредоточенно записывая. Забавно отметить, что в данной ситуации он просто невероятно напоминал ему Гермиону, точно так же склонившуюся над пергаментом. В нём что-то не так. Он выглядел совершенно в точности, как в Хогвартсе: собранный, опрятный, невозмутимый. Но что-то, Гарри не мог точно сказать что, в блондине ощущалось как-то иначе. Как будто Драко стал более резким, хоть и не получалось заметить это глазами в плавных движениях. Как будто чуть больше затравленности и готовности было в его глазах, совсем как тогда, когда в последний раз они столкнулись в магазине Мадам Малкин. Гарри не был уверен, что это и в правду было так, возможно, это всё его гриффиндорское благородство или, может, привычка искать в людях хоть что-то хорошее, однажды почувствовав, что оно вполне возможно где-то есть. Но всё же… Всё же. Малфой не сдал его в Мэноре, сказав, что не узнал. И чуть раньше не смог-таки убить Дамблдора. И Нарцисса… Если бы не она — Гарри совершенно точно не смог бы победить в той битве. Слизеринец, словно почувствовав сверлящий его макушку взгляд, медленно повернулся в сторону парня и, сощурив глаза, презрительно дернул губами. Наклонивший к нему Забини что-то спросил и Малфой, на секунду задержав взгляд на лице Поттера, с присущим ему высокомерием, отвернулся. Гарри отвернулся тоже, в конце концов, не хорошо это, так в упор пялиться на людей. Поскольку седьмого курса в Хогвартсе у них, по сути, не было, некоторые вещи стали для Гарри Поттера, да и скорее всего для многих других разгильдяев, настоящим откровением. Например, первое о чём начал говорить этот невысокий коренастый мужчина, своей монотонностью способный посоревноваться с профессором Бинсом, это высшие учебные заведения для магов и волшебниц. «Как вы уже, наверняка, знаете…» — начинал он почти каждую свою фразу, чем знатно раздражал Гарри. Ни черта он не знал, и, судя по периодически вытягивавшимся лицам других учеников, не он один. Нет, Гарри, конечно, знал, что многие великие маги брали себе учеников и обучали чему-то, но как это происходило и что вообще обычно случалось после выпуска, не имел ни малейшего понятия. Более или менее взрослыми друзьями, которых он знал, были Фред и Джордж, но, во-первых, они так и не окончили школу, а во-вторых, когда они ещё оба были… живы, Гарри мало волновал этот вопрос. Скорее совсем не волновал. А после… После стало уже и вовсе не до того. Наверное, можно было порасспрашивать Рона, ведь у него-то примеров было хоть отбавляй, взять хоть того же Перси. Однако никогда до этой самой осени героя магической Британии это попросту не волновало. По всему выходило, что название «Учебные заведения» было придумано скорее для красивого словца, потому что, по сути, все эти «заведения» являлись обучающими курсами при различных сферах деятельности, при разных департаментах Министерства, при больнице св. Мунго и чёрт знает каких ещё. Однако, для того, чтобы попасть на них, необходимо было иметь аттестат об окончании школы, а его у собравшихся здесь не было. Тем самым данные курсы давали возможность сэкономить время при обучении, являясь официально уполномоченными аттестовать студентов, и при этом давая возможность начать изучать часть дисциплин, необходимых в дальнейшем при обучении на будущую профессию. Что же, это весьма и весьма удобно. Так же — и Гарри особо остро ощутил на этом моменте, что детских глупостей больше не будет — это были курсы, а значит, здесь не было деления на факультеты, каких-то соревновательных систем с баллами и прочей ерунды. Только самое нужное и полезное в сжатые сроки. Целый этаж выделен под общежитие, и в комнаты, вопреки тому, что рассказывал мистер Уизли ещё летом, их расселили по трое. Пока никто не знал, с кем ему предстоит жить в ближайшие полгода, всю информацию должны были выдать после установочной лекции, на которой они торчали уже сорок пять минут. «Как медленно тянется время», — с тоской подумал Гарри, в который раз поглядывая на часы. Так же в общежитии присутствовали комнаты для преподавателей, но Поттер понятия не имел, собирался ли кто-то из преподавателей и правда жить там. Разве что иногородние, приехавшие совсем из далека и не располагающие средствами для аренды жилья. Ученики же проживали в Министерстве постоянно, однако, будучи уже совершеннолетними, им совершенно не возбранялось покидать стены заведения по своему усмотрению в неучебные часы и с условием возвращения до наступления комендантского часа. Иначе, они рисковали остаться ночевать на улице, при этом заработать себе неприятности с учёбой. Что же, Гарри это не особенно заботило. В последнее время он предпочитал не выходить на улицу без видимой причины, да и в прогулках допоздна, в целом, не было необходимости. Напрягало только наличие соседей по комнате, парень уже настроился на одиночное проживание и вообще как-то привык проводить время в одиночестве. Завтраки, обеды и ужины так же предполагались в определённые промежутки времени, и сегодня до ужина каждому предстояло получить свой набор талонов на питание на октябрь. В конце месяца не забывать исправно получать талоны на следующий. Вполне по-взрослому, больше похоже на инструктаж работников, нежели учеников. Как же долго тянулась эта нескончаемая лекция. Добрых пятьдесят пять минут, как они сели на жесткие стулья, и Гарри уже не мог выбрать хоть какое-то удобное положение, тело затекло, голова начинала неприятно ныть, сонливость наваливалась каменной плитой, прижимая к столу. Гермиона монотонно скрипела пером, где-то на периферии Малфой делал в точности то же самое, и Гарри снова внутренне удивился, как им удавалось быть все время такими педантичными и внимательными. Глаза закрывались нещадно, и голос мистера… как его там? звучал совсем на грани сознания, всё удаляясь в темноту. Воронка затягивала его всё дальше, и Поттер уже не отличал цвета и голоса, всё заволокло липкой душной мглой.***
Кажется, он брёл куда-то, постоянно запинаясь и грозясь упасть на землю, хотя в такой тьме и непонятно было, была ли под ногами земля. Футболка прилипла к спине, и Гарри ясно ощущал, как на лбу выступали капельки пота, как разрасталось мокрое пятно на груди, как пальцы отказывались шевелиться и дышать становилось ощутимо тяжело. Спёртый воздух как будто становился плотнее с каждым шагом, и уже не было сил спросить где он, что он здесь делал и кто привёл его сюда. Он остановился. Ноги было всё тяжелее переставлять, появилась одышка, Гарри упёрся ладонями в колени, пытаясь перевести дыхание. Что это за место? Что он тут делает? Как выбраться отсюда? На все эти вопросы ответов не находилось. Лишившись зрения, Гарри понял, что остальные органы чувств более остро воспринимали действительность. Краем уха он улавливал лёгкий шорох, как будто кто-то в длинных одеждах кружил в темноте, подходя к нему то слева, то справа, то приближаясь, то отдаляясь. Где-то внутри нарастала паника. Он совершенно не понимал, чего от него хотели, а язык словно прилип к нёбу, не давая возможности заговорить. Где-то справа послышался тяжелый стон, и тогда Гарри оцепенел. Он знал этот надрывный старческий голос, уже слышал этот хрип, уже однажды сходил с ума от невозможности помочь ему. — Воды… воды… — стонала темнота голосом покойного Альбуса Дамблдора, и, словно в замедленной съёмке, Гарри вытащил палочку из заднего кармана, но, по-прежнему не в силах произнести хоть слово, только открывал и закрывал рот. — Воды, пожалуйста… — всё тише и жалобнее молил старик, и, переборов сковавший его ужас, Гарри сделал шаг вперёд. Он скорее услышал, чем почувствовал, как нога пнула что-то небольшое и похожее на камень. Упав на колени, он в бессилии обшаривал землю вокруг в поиске той самой раковины, которой когда-то черпал зелье, а потом и воду в злополучной пещере. Неожиданно, пальцы нащупали её, и он, крепко схватив находку, на миг ощутил какую-то животную радость, ликование, как вдруг, костлявая, скользкая от влаги и слизи рука схватила Гарри за запястье. Она была мертвенно белой и светилась в темноте, единственный столь безумно яркий предмет в этом слепом месте. Гарри вскрикнул от неожиданности, ужас перемешивался с отвращением, раковина укатилась куда-то во тьму и найти её уже не представлялось возможным. Он резко подпрыгнул, тяжело дыша и стараясь не скатиться в истерику. Рука уже исчезла, затихли и жалобные мольбы умирающего директора. Снова было душно, липко и темно. Едва отдышавшись, парень двинулся вперёд, с трудом переставляя ноги. Время будто выключилось, или растянулось старой безвкусной жвачкой. Где-то вдалеке замаячил призрачный оранжевый свет. По мере приближения к нему, Гарри уверился в мысли, что скорее всего это уличный фонарь, и какая-то неясная тень, будто ходит под ним туда-сюда в ожидании. Стало страшно и неуютно, но ноги сами двигались в том направлении. Да и в общем-то другого пока не предвиделось. Он подходил всё ближе к фигуре, на которую, казалось, направлен театральный прожектор — так мало пространства он освещал, и вот уже было заметно, что тень будто парит над землёй, описывая небольшой круг на свету. «Как странно», — подумал Гарри, подходя ещё ближе и, не доходя всего какой-то пары шагов, резко остановился, как вкопанный зажимая рот руками, чтобы не закричать. Только теперь он заметил верёвку, уходящую в темноту наверху. Толстую скрипучую веревку, на которой, словно кукла, раскачивался человек. «Что… Что здесь произошло?» — лихорадочно проносилось в голове Гарри. Кто это был, почему именно под таким четким лучом? Что этим всем ему пытаются сказать? Он засунул руку в карман джинсов и с каким-то немым удивлением нащупал там нечто, похожее на камень. Всё внутри похолодело. Он был уверен, что выбросил его, ещё там в лесу… Воскрешающий камень! Интуиция подсказывала ему, что нужно бежать. Не важно куда, не важно откуда взять силы, но бежать, бежать, бежать, сломя голову, уносить ноги! Голова в петле зашевелилась, и парень почувствовал, как встали дыбом волосы на руках. Здесь по-прежнему было жарко, но первобытный, неистовый страх уже поднимался волной в его груди. Всё тело будто налилось свинцом, не в силах двинуться с места, и Гарри с ужасом наблюдал, как тени плясали на медленно поднимающемся лице фигуры, как оранжевый свет выкрашивал её волосы в рыжие, как на бледном веснушчатом лице проступала гримаса боли и скорби, как губы беззвучно шевелились, задавая один и тот же вопрос: «Почему?» И вот он уже неотрывно смотрел в голубые мёртвые глаза Фреда Уизли. Сознание поплыло, и уже не отдавая себе отчёта ни в чём, Гарри закричал. От его крика задрожали стёкла, он эхом отразился от серых невыразительных стен аудитории, и Гарри показалось, что он и сам-то проснулся только от своего крика. Вокруг стояла такая оглушительная тишина, что её, при желании, можно было резать ножом. Все взгляды были обращены в его сторону. Вот тёплый и взволнованный — Гермионы. Сонный и ничего не понимающий — Рона. Расширенные от ужаса глаза — Лаванды. Настороженный и серьёзный — Невилла. Все замерли, забыв, как дышать, даже нудный инструктор, стоящий около своего стола, не шевелился, всматриваясь в его лицо. Где-то сзади громко фыркнул Малфой, и Гарри готов был поклясться, что при этом блондин закатил глаза. Какая-то глухая ярость снова накатывала на него волнами. «Чего вы все уставились на меня?» — кричала она. Что вам нужно-то всем, что, никогда не видели, как людям снятся кошмары?! Он резко дёрнулся, сгребая в сумки перо и пергаменты, и, словно со всех разом схлынуло наваждение, в комнате нарастал гул голосов. Мужчина, проводивший инструктаж скромно прокашлялся и голоса стихли, однако заинтересованные, испуганные, изучающие взгляды время от времени украдкой прилетали в спину Гарри. Он был зол. Он и сам не знал, что больше злило его сейчас — всеобщее внимание, такое неприкрытое волнение в глазах Гермионы или сдавленные смешки со стороны слизеринцев. Он чувствовал, как закипает. Подруга, всё так же неотрывно глядя на него, накрыла его руку своей и резко отдернула её, будто обожглась. В карих глазах на миг мелькнул испуг. — Гарри, что… — Я просто замёрз, — прошипел он в ответ на незаконченный вопрос, отдёргивая руку и хватая сумку. — Осень же. Всё время мёрзну, — шёпот звучал как-то особенно яростно, но как он не старался успокоиться и не заводиться, усилия имели обратный эффект. — Я, пожалуй, подожду снаружи, — и не дожидаясь реакции, он встал, отодвинул стул и зашагал из аудитории на выход. — Мистер Поттер, куда вы? — скучающим тоном осведомился инструктор, прожигая спину Гарри глазами. Он остановился, сжимая и разжимая кулаки и шумно вдыхая. — Мне нехорошо, — сквозь зубы проговорил, стараясь звучать как можно более нейтральным. И надо же было обратить всеобщее внимание на его персону ещё раз! До чего раздражающий кретин, этот инструктор. — Подышу воздухом, если вы не против, — выделив последнюю фразу голосом, Гарри вышел за дверь, прикрыв её как можно более аккуратно.***
Этаж, на котором располагались аудитории, не похож на то, что Гарри ожидал увидеть. Конечно, он понимал, что это будет не Хогвартс с его портретами, призраками и пропитанными волшебством стенами. Но всё же… Всё же разочарование было достаточно сильным, что заставить его как-то совсем по-детски обиженно вздохнуть. Стены невзрачного светло-серого цвета, простой коридор, уходящий в даль, с совершенно обычными дверьми больше походил на офисное здание, коим и являлся до начала учебного семестра. Скамейки, расположенные рядом с дверьми, так же были нейтрального коричневого цвета, в коридоре не было ни одного окна, он был идеально прямоугольным и всем своим видом нагонял тоску. Гарри чуть наивно надеялся, что хотя бы комнаты, отведённые под спальни, выглядели уютнее. Ему не терпелось уйти отсюда, спрятаться от глаз любопытных сокурсников, разобрать свои вещи и упасть лицом в подушку до ужина, чтобы не видеть вновь нацеленных на него заинтересованных взглядов, не слышать шёпота за спиной, не вспоминать о своём недавнем постыдном пробуждении на лекции. Странное чувство дежавю накатывало с огромной силой. Такое уже было когда-то. Его поведение, отношение к нему учеников, эти вечные кошмары и перепуганные лица друзей. Он со стоном ударился затылком в стену, закрывая глаза, как бы вопрошая — ну что опять? Именно в таком положении застали друга Рон и Гермиона, самыми первыми выйдя из душной аудитории по окончании собрания. Гермиона легонько тронула его за плечо, и Гарри нехотя открыл глаза, переводя на неё мутный взгляд. — Вот, — она протянула ему несколько листов пергамента и снова с беспокойством осмотрела его каким-то почти сканирующим взглядом. — Спасибо, — раздражение клубилось где-то глубоко внутри, но пока Гарри удавалось его сдержать. Всё же подруга переживала за него, ну и, кроме того, получила за него все необходимые бумаги: талоны, расписание на эту неделю и ещё какой-то список, с которым Поттер пообещал разобраться непременно завтра же с утра. — Ну что, может, уже заселяться пойдём? — зевнув, предложил Рон, и Гарри не раздумывая встал со скамейки, чтобы отправиться в свою комнату. — Интересно, с кем нас поселят, — рассуждал Рон, попутно разглядывая коридор. — Ну и унылое же местечко, прямо в дрожь бросает. И как мы тут полгода жить будем? — задумчиво продолжал, почёсывая затылок. — Как думаешь, Гарри, может нас с тобой снова поселят вместе? Было бы круто. — Не знаю, — Гарри пожал плечами, только сейчас осознавая, что до этого момента, в общем-то и не задумывался об этом. Может быть оно и к лучшему. Меньше волнений — меньше вероятности отступить. — Инструктор сказал, что в отсутствие деления на факультеты, расселение проводилось методом жеребьёвки, — вклинилась в разговор Гермиона, попутно сверяясь со своими записями. — А значит, что мы можем оказаться в комнате с кем угодно, Рональд. Так что если вдруг твоим соседом окажется не Гарри, постарайся уж не устраивать истерик. — Что, и со слизеринцами тоже могут?.. — в голосе Рона звучал нескрываемый ужас, и Гарри невольно прикрыл глаза от очередной волны нарастающего раздражения. — Именно так, — ответила ему Гермиона, и было в её голосе что-то от МакГонагалл, что-то такое, по-учительски строгое и наставительное, что Гарри ухмыльнулся. Они поднялись по лестнице на третий этаж и, оказавшись в большом коридоре, остановились. Именно здесь, на выходе с лестницы, коридор разделялся на две секции. — Ну, моя секция там, — Гермиона махнула рукой влево и строго посмотрела на мальчиков. — Распакуйте свои вещи сразу! Ужин с шести до семи, предлагаю встретиться здесь в шесть пятнадцать и пойти вместе. — Хорошо, — дружно ответили они, направляясь в правую секцию и разглядывая по пути списки фамилий на дверях комнат. — О, Рон, это твоя, — неожиданно остановился Гарри, глядя на табличку с последней в ней надписью «Уизли Р.». — О, — как-то потерянно выдохнул Рон. — Похоже, мы не в одной комнате теперь живём, — и парень как-то резко ссутулился и погрустнел. — Угу, — монотонно ответил ему Гарри, где-то внутри с отчаянием понимая, что в глубине души даже рад, что в этом году, в этом унылом месте он будет жить не с Роном Уизли. — Мы не так далеко друг от друга, ничего страшного, видеться-то будем постоянно. Гарри вымученно и устало улыбнулся другу. Хотелось лечь и лежать, никого не утешая и не подбадривая. Головная боль волной расходилась по затылку, пульсируя в висках. — Ну… — замялся Рон, переминаясь с ноги на ногу. — Иди, — махнул Гарри, испытывая странное, почти дарящее покой облегчение. — Я пойду искать свою, — он крепко пожал руку другу и направился дальше по коридору, внимательно вглядываясь в фамилии. Нужная комната обнаружилась почти в самом конце коридора. Табличка на двери гласила: 1. Лонгботтом Н. 2. Макмиллан Э. 3. Поттер Г. Ну что же, не так всё и плохо, крутилось в голове Гарри, по крайней мере им повезло не попасть в одну комнату со слизеринцами. Особенно после сегодняшнего происшествия на лекции. Парень всё ещё нервничал и злился, сам не понимая на что. Глубоко вдохнув, он взялся за ручку двери, на ходу прислоняя свою палочку к замку, и зашёл внутрь. Комната была обычной. Достаточно светлой, с неброскими пастельными обоями на стенах, ковролином на полу и двумя окнами. У каждого студента была своя небольшая кровать, письменный стол, стул и тумбочка. Небольшой общий шкаф для одежды, на проверку оказался гораздо больше внутри, нежели снаружи. Он был разделено на три вместительные секции, каждая из которых имела как полки, так и отделение с плечиками. Кровати были аккуратно заправлены, а сверху накрыты мягкими коричневыми пледами. Тут вполне… нормально. Без излишеств, немного по-спартански, но вполне подходило для жизни. После комнаты в «Дырявом котле», эта показалась Гарри даже своеобразно уютной. — Привет, — Эрни поднял голову от своего сундука, чуть снисходительно глядя на Гарри. — Как дела? — Привет, — ответил Гарри, проходя к кровати и присаживаясь, — Да, вроде, ничего… — он так же открыл свой сундук, принимаясь разбирать скиданные одной кучей вещи. Невилла в комнате ещё не было, а Эрни вернулся к своему занятию, не особенно пытаясь развить разговор. Гарри был рад этому, и настроение улучшилось от одной только мысли, что, кажется, с соседями ему очень даже повезло. И пусть Эрни, учась в хаффлпафе, был иногда немного надменным, Гарри много раз получал его поддержку и считал, что Макмиллан на самом деле очень хороший человек, а всё его поведение — это напускное. Они не виделись больше года, если не считать битвы за Хогвартс… Возможно, блондин тоже изменился с того времени. Война, как известно, меняет всех. Гарри торопливо разложил вещи и, чувствуя себя неимоверно усталым, повалился на кровать, зарываясь лицом в подушку. Голова раскалывалась и удержать глаза открытыми уже не представлялось возможным. Проваливаясь в сон, он успел лишь понадеяться, что в этот раз обойдётся без кошмаров.***
Гермиона сидела на своей постели, сосредоточенно читая учебник по древним рунам. Она была обеспокоена, и чтение было, наверное, единственным, что могло отвлечь её от невесёлых мыслей. Гарри напугал её на лекции, и девушке очень хотелось верить, что сны, которые мучили его (а она была уверена, что это не первый раз, когда он просыпался вот так, заходясь в ужасающем крике), были отголоском всего, что произошло с ним за этот тяжёлый год. Возможно, такое восприятие было следствием проведённых ими в непосредственной гуще событий месяцев, но волнение не отступало, перетекая в неприятный фон. Комната была пуста, и это не могло не радовать девушку. Её соседки не спешили заселяться, что давало ей, пусть временное и обманчивое, но спокойствие. Она представляла, что начнётся, когда они встретятся. Даже попыталась морально подготовиться к этому, но тягостное ожидание грозящего кошмара не прекращалось. Ведь когда ждёшь чего-то — становится только хуже, изматываешься, изводишь себя. Уж пусть случится, наконец, и можно будет как-то решать сложившуюся ситуацию. Она спокойно и не торопясь разобрала свои вещи, проверила расписание и подготовила всё необходимое к завтрашним занятиям, успела осмотреть ванную комнату, благо та была прямо в спальне, и, всё ещё имея полтора часа до встречи с Гарри и Роном, решила почитать учебник. Так привычнее. Спокойнее. Можно постараться не думать ни о чём, а просто сосредоточиться на рунах. Дверь тихонько приоткрылась, и в комнату заглянула светлая макушка Ханны Эббот. — Привет, Гермиона, — девушка проскользнула внутрь, усаживаясь на кровать. — Привет, Ханна, — Гермиона подняла голову от книги, решив, что теперь чтение, видимо, можно отложить. — Будешь распаковывать вещи? — Я уже всё распаковала, только одежда осталась, но это вечером, — легкомысленно отмахнулась Эббот, подтягивая ноги на кровать. — Видела уже? — она мотнула головой в сторону двери, за которой понемногу нарастал гул голосов пришедших студентов, разбредающихся в поисках своих комнат. — Угу, — мрачно кивнула Гермиона, пытаясь улыбнуться. — Не хотела дожидаться её в одиночестве, вот и ушла прогуляться. Поболтали с Невиллом немного, — на этих словах она быстро отвела взгляд, но затем снова посмотрела на Гермиону. — Ну и решила вернуться, чтобы и тебя тоже не подставлять под удар одну, — на этом девушка дружелюбно улыбнулась, и Гермиона благодарно кивнула в ответ. На какое-то время они замолчали, погрузившись каждая в свои мысли. Дверь с громким стуком распахнулась, словно от пинка, девушки как-то одновременно вздрогнули, поднимая глаза на третью соседку. «Понеслось…» — мелькнула в голове Грейнджер усталая мысль, когда она перевела полный поддержки взгляд на Ханну. «Крепись!» — читалась в её глазах стойкая готовность ко всему. — Да вы, мать вашу, издеваетесь! — вскрик, больше похожий на визг, прокатился по коридору. В дверях, злобно сжимая кулаки и часто дыша, стояла разъярённая Панси Паркинсон. Гермиона закрыла глаза и глубоко вдохнула. Никто не говорил, что будет легко. Никто не говорил, что она воспримет такое расселение спокойно. Однако, изменить что-то не было никакой возможности, а вот постараться принять не очень… приятное соседство — стоило попробовать. — Что, грязнокровка, пытаешься показать, какая ты умная, закатывая глаза? — прошипела Панси, всё еще стоя в дверях и, похоже, даже не собираясь входить. — Паркинсон, — Гермиона, не поморщившись, пропустила мимо ушей обидное слово. В конце концов, они уже не дети, прошли эту чёртову войну, и какое-то слово, ничего, в сущности, не значащее, уже не могло её задеть. — Ты бы хоть головой иногда думала, начиная орать на весь коридор. Кроме того, мне кажется, сейчас не самое лучшее время для старых привычных ругательств. Панси задохнулась в возмущении, открыв было рот, чтобы что-то возразить, но сообразив, что как минимум трое человек в коридоре в упор смотрят на неё, неприязненно кривя лица, тут же его закрыла и зашла в комнату, с силой захлопнув дверь. Карие глаза презрительно сощурились, и девушка, не говоря ни слова направилась к свободной кровати. Наверное, не сговариваясь, девушки выбрали кровати, стоящие поближе друг к другу, в то время как бывшей слизеринке досталась та, что находилась чуть поодаль. И похоже, её это вполне устроило. Что ей ещё оставалось? В сложившейся ситуации она представляла собой проигравшую оппозицию, меньшинство, представительницу одной из семей, которым удалось откупить своих детей, чтобы общество, скрипя зубами, не осудило их на тюремное заключение. И, наверняка, она понимала, что, как бы ей не хотелось, вокруг будет очень много тех, кто всегда будет с ненавистью смотреть в спину, прожигая взглядом. Или тех, кто будет шептать вслед гадости. Или тех, кто будет презирать, обвинять, вынуждать сбежать от такого существования здесь. Как не прискорбно, но и «победители» частенько ведут себя по-свински, ведь оказаться на стороне «добра» — ещё совсем не означает быть хорошим и добрым человеком. Всегда найдутся те, кто просто правильно и удачно, а главное вовремя выбрал сторону. Ханна растерянно посмотрела на Гермиону, как бы вопрошая взглядом: «И всё? Я ожидала большего…» Гермиона в ответ пожала плечами и снова открыла книгу. Было ещё достаточно времени, чтобы дочитать первую главу. Спустя какое-то время Панси вышла на середину комнаты, сложив руки на груди и свысока глядя на соседок уничижительным взглядом. Гермиона посмотрела в ответ устало и вопросительно, Ханна — слегка испугано, но уверенно, готовая принять всё, что бы с ней сейчас ни сделали. — Имейте в виду, — Панси выдержала эффектную паузу, продолжая пытаться задавить их, как назойливых насекомых, одним только взглядом. — На все мои вещи наложены защитные чары. И у меня есть способ быстро связаться со своими… — она на секунду замялась, но тут же продолжила, — бывшими сокурсниками. Так что, если вы хотя бы попытаетесь что-то сделать мне или сотворить что-нибудь с моими вещами… — Паркинсон, мы же не слизеринцы, чтобы делать гадости исподтишка, — перебила ее Гермиона, отмечая про себя, что друзьями Панси этих самых слизеринцев не назвала. Наверное, это даже заслуживало некой жалости, ведь, получается, у неё и вовсе не было друзей. По крайней мере здесь. Они просто держатся вместе, кучкой, чтобы если что, суметь защитить себя. Даже не своих, а именно себя. Как и всегда в змеином логове — каждый за себя. На выпад Панси сузила глаза, пылающие ненавистью, и недовольно поджала губы, но добавила только: — Я предупредила. Гермиона безразлично пожала плечами, возвращаясь к рунам. Ханна неуверенно кивнула и снова отвернулась рассматривать свой журнал, и Паркинсон, видимо, удовлетворённая реакцией, развернулась и вышла из комнаты.***
Гарри проснулся с тяжёлой головой и отвратным настроением. За окнами по-прежнему шёл дождь, в комнате было прохладно, и заставить себя подняться, чтобы куда-то пойти, было почти нереально. Он с силой потёр глаза, широко зевая, и, нащупав на тумбочке очки, нацепил их на нос. Мир обрёл четкость. Часы показывали шесть пятнадцать, и Гарри даже оторопел на секунду от такой точности. Рон и Гермиона уже, наверняка, ждали его в коридоре, поэтому, превозмогая усталость и головную боль, он поднялся с постели. Остальных в комнате уже не было, поэтому он быстро достал палочку из-под подушки — привычка держать её всегда под рукой, видимо, никогда не выветрится — и вышел в коридор. Друзья и правда уже ждали его: Гермиона чуть взволновано, Рон — нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Он подошел к ним с хмурым выражением лица, кивнул, и они все вместе зашагали по лестнице вниз на первый этаж, туда, где по объяснениям и, благо, указателям, находилась столовая. — Наконец-то ужин! — радовался Рон. — Умираю с голоду. Интересно, как много можно позволить себе на купоны? Гарри, кстати, с кем тебя поселили? — С Невиллом и Эрни Макмилланом, — ответил Гарри спокойно. — А у меня мало что изменилось, Дин и Симус, как в старые добрые времена. Жаль только, что ты не с нами. Но знаешь, если учесть, как повезло Гермионе, то я вообще ни на что не жалуюсь. — А что у тебя, Герм? — с лёгким интересом спросил Гарри. Девушка повернулась к нему с кислой миной. — Казалось бы, что всё в порядке, со мной Ханна Эббот, нам обоим повезло с Хаффлпафцами, вот только наша третья соседка по комнате — Паркинсон. Гарри раскрыл рот, чтобы как-то прокомментировать это, но понял, что совершенно не знает, что сказать. Наверное, они все где-то подсознательно надеялись, что им повезет жить не со слизеринцами. И тот, кто занимался расселением преследовал какие-то цели, делая его именно таким. Вполне возможно, что количество представителей змеиного факультета не делилось поровну на три, а может, был какой-то особый смысл селить в одну комнату представителей совершенно разных факультетов. Этого, конечно, никто не смог бы узнать, но можно было отметить, что кому-то повезло больше, кому-то меньше, и в данный конкретный момент Гарри малодушно радовался, что ему — больше. — И что, как она отреагировала на ваше соседство? — наконец выдавил он, но подруга просто пожала плечами. Кажется, мысли о Паркинсон в её комнате не особо волновали девушку. — Взбесилась, конечно. Начала угрожать. Но, в целом, я думала, что будет больше крика. Они… Пришибленные все, затравленные. Злятся, психуют, но молчат. — Малфой и Забини держатся обособленно от остальных, я сегодня заметил, — обронил Гарри, но Гермиона устало прикрыла глаза на его замечание. — Гарри, не начинай. Война окончена, их и так еле вытащили, не думаю, что кто-то что-то замышлял. Они же слизеринцы. Мерзкие — да, подлые — да, изворотливые, как змеи — тоже да, но они не идиоты, стоит отдать должное. И к тому же… — она на миг замолчала, будто не решаясь продолжить. — К тому же, мне жаль их. У многих ведь действительно не было выбора. — Да всегда есть выбор! — возмущенно всплеснул руками Рон, до этого молча слушавший разговор друзей. — Всегда, Гермиона! Орден Феникса взял бы их под защиту, если бы они не захотели… Если бы они не… — Не были детьми пожирателей смерти? Чёрта с два их бы стали защищать. Потому что в такое время своим-то не всегда веришь, что уж говорить о тех, кто пришёл с другой стороны. Да, я не питаю к ним особой любви, уважения или еще чего, но я больше не могу их ненавидеть, как раньше. Как. — она замялась, — ну… как до войны. Ведь у них так же есть… или были семьи, родители, родственники, которых они любили. И они прекрасно понимали, что может грозить их семьям и им самим, если они вдруг переметнутся. В общем, — она тряхнула головой, будто отгоняя дурные мысли подальше. — В общем, я хочу сказать, нельзя быть такими упёртыми, Рон, тут всё так неоднозначно. Уизли лишь фыркнул в ответ и отвернулся. Наверняка, он и сам все это понимал, но какие-то нерушимые принципы не давали ему даже всерьёз позволить себе задуматься об этой стороне медали. «Как, наверное, легко живётся, как можешь вот так, просто, не заморачиваясь глубокими раздумьями, поделить всё вокруг на чёрное и белое», — с грустью подумал Гарри, отворачиваясь. Они не спеша дошли до столовой, при этом ни разу не перепутали поворот, не сбились с пути и даже вполне недурно закончили неприятный разговор. Очереди почти не было, наверное, потому, что ужин начался полчаса назад, и основная масса учеников уже сидели за столами, доедая свои порции. Рон радостно подбежал к раздаче, рассматривая еду, которая была в наличии. Несколько видов гарнира, мясных блюд, салатов, десертов и напитков красовались в тарелках и стаканах за стеклом. Выбор был, конечно, не сравним с Хогвартсом, но он хотя бы был, и уже за это можно было сказать спасибо. На предоставленные талоны им предоставлялось выбрать по одному блюду из каждой категории и напиток, всё сверх нормы можно было купить за свои деньги. Порции так же были не сравнимы с бесконечно пополняющимися блюдами школы чародейства и волшебства, но, как подумал Гарри, всё было вполне неплохо. Его всё абсолютно устраивало. Взяв себе второе, кофе и пирожное, парень уверенной походной направился искать свободный стол, куда они могли бы сесть все вместе, как вдруг его взгляд наткнулся на знакомое лицо. Руки предательски задрожали, стакан с напитком начал опасно трястись, грозясь расплескать светлые капли по подносу. Он уже видел сегодня это бледное лицо, эти покрытые веснушками щёки, грустные голубые глаза, рыжие волосы… Совершенно точно видел вот это лицо в своём дневном кошмаре, в петле, под оранжевым фонарём, в объятиях липкой душной тьмы. Воспоминания затягивали обратно в кошмар, и способность связно мыслить уже растворялась в поднимающемся внутри ужасе и оцепенении, как Джордж поднял вверх руку и приветливо помахал Гарри. Наваждение спало так же резко, как и началось, но Гарри всё еще ощущал неожиданную слабость в коленях и трясущиеся руки, бешено, в самом горле, колотящееся сердце и струйку холодного пота, стекающую маленькой каплей по виску. «Ну и идиот же ты», — неожиданно для себя подумал Гарри и, слабо улыбнувшись в ответ, зашагал к столу Джорджа. — Привет, Гарри! — бодро поздоровался Джордж, как только он подошёл к столу и поставил на него поднос. — Как твой первый день? Говорят, уже успел наделать шуму? — он хитро улыбнулся, но Гарри как-то отстранённо отметил, что глаза его остаются по-прежнему пустыми, в них нет ни капли веселья, как бы он не старался его изображать. — Угу, — угрюмо ответил Гарри, плюхаясь на стул. — А ты как тут? — Пришёл с последними приготовлениями разобраться, но раз я из магазина, решил для начала перекусить, а уж потом приниматься за дело. — Приготовлениями? — Гарри недоуменно хлопал глазами, пытаясь расшифровать ребус, который ему только что подкинули. — Не понял. Какими приготовлениями? К чему? — Так Рон тебе что, ещё ничего не рассказал? — рассмеялся Джордж, делая глоток из своего стакана. — Я не успел, — буркнул подходящий к столу Рон, усаживаясь рядом с Гарри. Гермиона так же пристроилась с другой стороны. — С завтрашнего дня работаю на ваших курсах, — буднично сообщил Джордж, подмигивая Гарри. — Буду кем-то типа преподавателя. — Как это — «типа»? — спросил, кладя в рот кусок сочной свинины. — Будешь что-то вести? — Можно сказать и так. Буду помогать студентам в исследованиях по зельям. Благо, имеется богатый опыт, — он расплылся в улыбке, — по изобретению всяких новейших разработок. Гарри сосредоточенно жевал, обдумывая ошеломительную новость, Гермиона читала листовку по исследовательским проектам, доедая свой салат, Рон, как и всегда, не отрывался от еды ни на миг. Он хотел было вступить в обсуждение, но под строгим взглядом девушки стушевался и решил сначала доесть. Не хотелось снова выслушивать нотации про разговоры с набитым ртом. — А как же магазин? — спустя какое-то время и доеденные блюда задумчиво спросил Гарри. — А что магазин, с ним всё отлично, дела идут хорошо, мы даже наняли… — он резко осёкся, замолкая. Что-то клубилось на дне его глаз, что-то такое… Такое… Гарри так и не смог придумать этому название. — То есть я. Я даже нанял управляющего, — он как-то неловко улыбнулся, как бы извиняясь за такую заминку. — Так что теперь вполне могу три из пяти учебных дней приводить в местной лаборатории. Оборудование у них, конечно, так себе, но для начала хватит. Так что, теперь будем видеться чаще! — и Джордж дружелюбно хлопнул Гарри по спине. — Ну, мне пора. Удачи завтра. Заходите в гости в лабораторию! — он поднялся со стула и подхватил свой поднос с посудой, друзья ещё какое-то время смотрели ему вслед, а затем вернулись к еде. Разговор получился достаточно непринуждённый, но после него у всех троих остался какой-то неприятный осадок внутри. Такой, как когда тебя накрывает тёплой морской волной, и в этот момент ты по-детски счастлив, смеёшься и плескаешься, а после того, как вода уходит, на зубах, в глазах, в волосах остается куча песка, от которого никак не получается избавиться. Выходя из столовой, Рон с Гермионой что-то увлечённо обсуждали, но Гарри слушал их вполуха. Усталость, напряжение и раздражение навалилось с такой силой, что он еле переставлял ноги, мечтая скорее оказаться в своей постели. Он не мог перестать думать обо всём, что невольно подмечал в течение всего дня: затравленные взгляды слизеринцев, тихие злобные шепотки за их спинами, отстранённый, вечно задумчивый Малфой и, словно тень, не отходящий от него Забини, как будто обособленно держащиеся поближе к своим, но всё равно на расстоянии от них. Что-то в этом было… ненормальное, неправильное. Что-то, что постоянно ускользало от него, но он готов был поклясться, что оно было. Он слишком привык доверять своим инстинктам, которые не раз его выручали, но зацепиться и впрямь было не за что. — Гарри! —голос подруги вырвал его из размышлений, отдаваясь легким раздражением в голове. Похоже она звала его уже не в первый раз. — Что? — отстраненно спросил он, переводя на неё тяжелый взгляд. — Ты неважно выглядишь. Ты точно хорошо себя чувствуешь? — Нет, не очень, — нехотя признался он, отводя глаза. — Плохо спал сегодня, и голова болит весь день. Да ещё и погода эта, как будто стадо гиппогрифов по мне пробежалось, — он постарался улыбнуться ей. Но она серьёзно смотрела на него, не отводя взгляда. В глазах девушки ясно читалась тревога. — Наверное, тебе стоит сегодня пораньше лечь, — тихо сказала она. — Да, выспись хорошенько, дружище, кто знает, кто ждёт нас на этих чёртовых уроках. Может, вообще спать перестанем по ночам, — хмыкнул Рон. — Да, обязательно, — послушно согласился Гарри, всё больше испытывая жгучее желание поскорее уйти к себе. — Ну, я тогда пойду, — добавил он неуверенно. — Увидимся завтра, — и, не оборачиваясь, зашагал в конец коридора, снова погружаясь в свои мысли. Наверное, стоило перед тем как лечь, выпить зелье «Сна без сновидений», чтобы точно быть уверенным, что хотя бы половину ночи он, и правда, проспит без дурных снов, а на утро не будет таким вымотанным и неспособным что-либо делать. Он преодолел уже половину коридора, на ходу прикидывая, во сколько лучше было бы подняться, чтобы не опоздать к первому занятию. Вычисления давались с трудом, давящая головная боль пульсировала в голове яркими вспышками, и коридор казался каким-то умопомрачительно длинным. Остановившись на миг и вытягивая руку, чтобы опереться о стену, Гарри отчётливо понял, что в поле его зрения попали чёрные, начищенные до блеска туфли. — Смотри куда идёшь, Поттер, — услышал он знакомый высокомерный голос, слегка растягивающий гласные. — Если ты так мечтаешь упасть мне в ноги, я бы предпочёл, чтобы вокруг было больше зрителей. Гарри поднял на Малфоя мутный взгляд, серые насмешливые глаза смотрели на него снисходительно, в них читалась такая нечеловеческая усталость, что на миг Гарри действительно удивился, что Малфой мог смотреть так. Следом пришла мысль, что, возможно, сейчас он видел в них лишь отражение своих чувств, и увидел бы это в ком угодно. Спорить, ссориться, пререкаться не хотелось совершенно, поэтому он просто молча оттолкнулся от стены и зашагал дальше в свою комнату. Как ни странно, Малфой ничего не сказал ему в след, и это тоже было по-своему хорошо. Свет в комнате был приглушённый. Эрни что-то читал, Невилл готовил одежду на завтра. На его появление соседи отреагировали вялыми кивками и вернулись к своим занятиям, и Гарри, благодарный за отсутствие разговоров, повалился на постель, окунаясь в мягкость подушки, почти засыпая. Последней мыслью на грани сознания было то, что нужно раздеться и выпить зелье, и он, подавив стон, заставил себя подняться. Когда с неотложными делами было покончено, он снова упал в кровать, закрывая глаза и отдаваясь сну. Завтра предстоял тяжёлый день, и просто жизненно необходимо было хорошо выспаться. Последней внятной мыслью на сегодня мелькнуло ошеломляющее воспоминание: «В моём кармане Воскрешающий камень, откуда он у меня?» — на этом рассудок отключился, и Мальчик-Который-Выжил провалился в сон.