***
Драко бежал из библиотеки так быстро, что остановился лишь после того, как пересёк весь атриум. Облокотившись ладонью о стену, он низко опустил голову, стараясь хоть немного восстановить дыхание. Перед глазами плясали цветные огоньки, а где-то в боку нещадно кололо. Злость потихоньку отпускала его, но мысли то и дело возвращались к последним фразам их разговора со шрамоголовым. Малфой снова и снова прокручивал в голове всю сцену. Его жалобный взгляд, этот надломленный тон, неуместное предложение. Поговорить? С этими ублюдками? Слизеринец знал, что с ними не помогут разговоры. Более того, он не собирался позволять кому-либо хотя бы допустить мысль, что Принц Слизерина опустится до просьб и уговоров. Чтобы потом они думали, что он прибежал к национальному герою, поджав хвост? Чтобы сам Поттер подумал, будто он слабый и беззащитный… Он никогда этого не допустит. Кроме всего прочего, Драко не боялся их, что бы там Поттер себе ни навоображал. Те, кто видел змееподобную физиономию Лорда, вряд ли испугались бы горстки недоумков-переростков. Он оттолкнулся от стены, выпрямившись и чуть размяв плечи, и уже более спокойно пошёл в сторону лестницы. Почему его так волновало, что подумает Поттер? Почему не хотелось вспоминать ни о вчерашнем уроке легилименции, ни о том, что было после в его тёмной холодной спальне? Поттер, с его вечной жаждой приключений, весь в золотом сиянии героя раздражал его настолько, что иногда хотелось выть. Почему, несмотря на всё отвращение, что Малфой испытывал к его вечно неряшливому виду, растрёпанным волосам и сгрызенным ногтям, его невнятным друзьям и показушному образу жизни, он всё равно всё время оказывался рядом? Как будто кто-то внутри, кто-то маленький и беззащитный, замёрзший насквозь, неосознанно тянулся крохотными ручками к тому теплу, что Золотой Мальчик излучал. Рядом с ним было невыносимо, но несмотря на это, просто находясь рядом, Драко переставал ощущать тот вечный холод, что поселился в нём со времен наказаний в кабинете отца. Путь до спальни оказался совсем недолгим, и, войдя в комнату, Драко порадовался, что Блейз отсутствует. Было тихо и сумрачно. Световой день близился к завершению и холодные бледные лучи уже не могли осветить комнату так же ярко, как утром. Этого и не требовалось. Прожив в подземельях слизерина шесть лет, он вполне спокойно обходился без дневного света большую часть дня и даже чувствовал в этом некое умиротворение. Малфой рухнул на постель прямо в одежде, зарываясь носом в мягкую белую подушку. Больше всего он любил именно подушки. Их можно было обнимать, когда тебе страшно или одиноко, обнимать и представлять вместо них кого-то, готового всегда быть рядом, утешать и защищать от всего плохого в мире. Маленькие, чуть пухлые ручки сжимали подушку, как будто сам ребенок пытался провалиться в неё и исчезнуть. Он изо всех сил зажмуривал глаза, пытаясь развидеть лицо отца, перекошенное гневом. Люциус кричал на него, но от страха он не разбирал слов, а только продолжал извиняться, всхлипывая и ежесекундно вытирая нос и губы холодными ладонями. Запах рвоты смешивался и ароматом дорогого парфюма отца, вызывая новые позывы, и где-то в душе дрожащим детским голоском он только молился: «Пожалуйста, пожалуйста, только не снова…» Это был какой-то безумно важный приём. Отец говорил о нём всю неделю, при каждом удобном случае замечая, как Драко следует вести себя и что будет крайне нежелательным. Он даже вызвал портного, чтобы сшить сыну новую парадную мантию, и подарил красивые изумрудные запонки для белоснежной рубашки. На рукаве именно этой рубашки сейчас расползалось отвратительное жёлтое пятно, свидетельствовавшее о глубочайшем позоре, что он нанёс отцу. Наверное, он слишком волновался, с самого утра ничего не ел, а после обеда, когда были закончены все приготовления, и его, одетого с иголочки, повели в главный зал мэнора, живот неприятно скрутило. Он чувствовал, как подступает к горлу тошнота, но изо всех сил держался, продолжая улыбаться, но именно в тот момент, когда его маленькие ножки в чёрных кожаных туфлях коснулись пола внизу лестницы, природа взяла верх. Как бы он ни зажимал рот, бледно-жёлтая жидкость, в которую превратилось съеденное малышом на обед, фонтаном выплеснулась наружу, залив рубашку, мантию и блестящие ботинки отца. Он не подал вида. Не повёл бровью. Лишь скомандовал сыну, удалиться в его кабинет и ждать его там, и Драко, холодея от ужаса, на дрожащих ногах двинулся обратно вверх по лестнице. В кабинете было темно и холодно, там всегда было холодно. Мокрые руки замёрзли, а запах, что исходил от него, казалось, заполнил все помещение. Голова кружилась и слёзы больно щипали уголки глаз. Он ждал отца, словно приговора. И тот явился, с оглушительным звуком захлопнув за собой дверь. Он кричал: долго, громко и совсем безжалостно. Драко видел только раздувающиеся ноздри и бешеные глаза, когда несколько ударов обрушились на его ляжки, оставляя под брюками ровные красные полосы. Даже сейчас, лёжа в своей кровати, он всё ещё чувствовал, как горят его ноги, повстречавшиеся с тростью отца. Было так больно, обидно и стыдно, что слёзы градом катились в мягкую подушку, моментально впитываясь в ткань. Только один вопрос мучал этого ребенка сейчас: почему отец так не любит его? Ему так хотелось, чтобы хоть кто-то объяснил ему, что нужно было сделать, чтобы заслужить его любовь. Он бы сделал всё, если бы только отец сказал ему. Но сама мысль спросить об этом заставляла его с ужасом сжаться под одеялом и тихо плакать, представляя на месте огромной подушки колени любящего отца, в которые можно было бы уткнуться, если тебе плохо, и всё стало бы хорошо просто оттого, что он рядом. Пододеяльную тьму постепенно сменял сизый туман. Он видел очертания высокой худощавой фигуры, медленно выходящей из тумана. Полы тёмной мантии разлетались в стороны, неправдоподобно тонкие пальцы сжимали узловатую палочку. Его чуть свистящий, чуть шипящий вкрадчивый смех эхом отражался от стен огромной сырой пещеры, заставляя Драко задержать дыхание и замереть. — Ты же знаешь, Драко, — тот подходил всё ближе, и холодное давящее чувство становилось всё сильнее, — просто ты никому не нужен. И никогда не был нужен. Ты — ничтожество, — и он засмеялся. Диким, неистовым смехом. Его красные глаза будто горели, и Драко был уверен: ещё немного и его собственные барабанные перепонки лопнут от звука этого хохота. Ещё мгновение, и они точно лопнут! Драко с криком проснулся, резко садясь на кровати, и схватился за грудь рукой, сжимая в кулаке рубашку. Сердце бешено колотилось, в шраме, пересекающем грудь, пульсировала ноющая фантомная боль. Он жадно хватал ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание и успокоиться. В считанные мгновения рядом оказался Блейз, кладя руку на спину Малфоя и наклоняясь в попытке заглянуть ему в глаза. — Тише, тише, — вкрадчивым голосом шептал Забини, чуть поглаживая Драко по спине, чувствуя, как рубашка блондина стала влажной от пота. — Снова этот сон? Отец? — он присел на кровать, чуть приобнимая друга за плечи. Тот нервно кивнул, прислоняясь к плечу Блейза головой. — И он… тоже, — Драко мелко вздрагивал и изо всех сил пытался не расплакаться. — Тише, Драко, тише, — Забини накрыл его руку своей, мягко поглаживая холодную кожу, — это был всего лишь сон, его больше нет. Он больше никогда не сможет навредить тебе, — он чувствовал, как пальцы Малфоя ослабляют хватку на тонкой ткани рубашки, и напряженные плечи опускаются, все еще продолжая подрагивать. — Хочешь, я сделаю тебе чаю? — всё так же тихо спросил он, но Драко лишь мотнул головой, утыкаясь носом куда-то в шею Блейза, замирая. Забини закрыл глаза и замолчал. Сердце щемило от невыразимой боли — его Драко страдал, и он совершенно ничего не мог поделать, чтобы спасти его. Все, что сейчас было подвластно ему, — сидеть вот так, пытаясь в коротком объятии забрать хотя бы частицу тех мук, что испытывал Малфой, и почти с отеческой нежностью гладить его руку, показывая, что уж рядом с ним, Блейзом, Драко нечего бояться.***
Гарри понуро плёлся в библиотеку. Он был уверен, что найдёт Малфоя там, хоть его и не радовала перспектива самой встречи. После ссоры пару дней назад Драко максимально игнорировал его, словно национальный герой вдруг стал пустым местом. Сколько бы Поттер ни сверлил его глазами, пытаясь встретиться взглядом и показать, что им надо поговорить, Драко словно бы нарочно никогда не смотрел в его сторону. Гарри устал ждать. Нужно было что-то решать, как-то двигаться в расследовании, искать Маску, придумать план действий, а этот гадёныш, будто специально, не желал взаимодействовать с ним. В добавок ко всему прочему, за завтраком у них с Роном и Гермионой состоялся весьма странный разговор. Друзья, конечно, волновались за него, но Гарри так и не понял, с чего они решили, что он снова одержим Малфоем. — Гарри, — проникновенно начала Гермиона, отводя взгляд, — ты снова следишь за Драко? Снова подозреваешь его в чём-то? — С чего ты так решила? — Поттер захлопал глазами, искренне удивлённый её вопросом. — Дружище, если бы это было возможно, ты бы в нём дыру прожёг своим взглядом. Такое уже было однажды, когда ты за ним по пятам на шестом курсе ходил, — серьёзно высказался Рон, откусывая огромный кусок булки, щедро смазанной маслом. — Мы переживаем, Гарри, — снова заговорила Гермиона. — Ты неважно выглядишь и вообще странно себя ведёшь… — У меня всё нормально, — нехотя буркнул Поттер, делая большой глоток сладкого кофе с молоком. — Правда, всё в порядке. — Гарри, — Гермиона выглядела такой несчастной, что раздражение внутри Поттера заскребло где-то в желудке. — Расскажи нам, что происходит с тобой, Гарри, ведь мы же друзья, мы через столько прошли вместе… — Я сказал, что у меня всё нормально! — выкрикнул, с грохотом ставя на стол стаканчик с кофе. Тёплые капли брызнули на стол, оставляя внушительную лужицу под стаканом. Выглядело всё совсем противоположно его словам, но он был настолько раздражён и раздосадован, особенно ее жалостливым выражением лица, что не смог сдержаться. Хотелось убежать подальше от этого всего и больше никогда не возвращаться. Почему-то именно в компании лучших друзей в последнее время он чувствовал себя очень одиноко. Конечно, они были не при чём, это он, Гарри Поттер, вдруг разучился, как жить в этом мире, и это тоже его злило. — Скоро Рождество, — неожиданно вмешался Рон, круто меняя тему, — Ты же приедешь к нам на празднование, в этом году даже Чарли приедет на Рождество, и Билл с Флёр обещали быть. Мама с папой всегда тебе рады, а Джинни тем более… — Я подумаю, — он резко встал, хватая свой поднос, — уроки скоро начнутся, я пойду вперёд, почитаю немного перед занятием, там вроде тест будет, — и он, не оглядываясь больше на друзей, вышел из столовой. Он не хотел срываться на них. Не хотел обижать Гермиону, не хотел грубить Рону, и уж тем более не хотел вести себя так по-скотски, но что-то внутри мешало отвечать как надо, вытаскивало наружу все его негативные эмоции и с силой швыряло их прямо в лица лучших друзей. Он ненавидел себя за это, но иначе почему-то не получалось. Он отчего-то забыл, как раньше они общались так легко. Сейчас, как бы сюрреалистично это ни звучало, ему легче было находиться рядом с Малфоем. Тот как будто… понимал это хлещущее наружу одиночество, но совсем не пытался «помочь». С ним было невообразимо трудно, но в то же время так… легко? Большие дубовые двери библиотеки перегородили ему путь, и он, замешкавшись лишь на мгновение, с силой потянул их на себя. Внутри, как и всегда, было немного сумрачно, пахло пылью и пергаментами, воздух заполняли звуки перелистываемых страниц и скрип пишущих перьев. Да, всё-таки он не любил библиотеки. Белая макушка обнаружилась все за тем же столом в дальнем неприметном углу библиотеки, и когда Гарри неуверенно приблизился к тому самому столу, Малфой никак не отреагировал на его присутствие, всё ещё продолжая делать вид, что Поттера не существует. Гриффиндорец же бесцеремонно отодвинул свободный стул и плюхнулся на него, скрещивая руки на груди. — Так и будешь в обиженку играть, Малфой? — Гарри не без удовольствия увидел выражение глубокой оскорблённости на лице, которое тот таки поднял от пергамента, вцепившись взглядом в лицо. — Что, прости? — столько презрения было в этих двух словах, что Гарри чуть не зааплодировал такому мастерскому исполнению роли Драко Малфоя. — Обиженку, Малфой, долго ещё будешь из себя строить? — происходящее необъяснимым образом забавляло Мальчика-Который-Выжил. — Я не говорю на эльфийском, Поттер, — он скривил губы, выражая максимальное презрение к стилю изложения мыслей героем, — соизволь выразиться нормально, и я, может быть, отвечу на твой вопрос. — Что? — Гарри в непонимании хлопнул глазами, — У домовиков есть свой язык, серьёзно? — гриффиндорец вытаращился на собеседника в неподдельном любопытстве. Малфой закатил глаза. — А что, твоя подружка со своим Г.А.В.Н.Э. тебе не рассказывала? — он отодвинул от себя пергамент и внимательно посмотрел на Гарри. — Чего тебе надо, Поттер? — Мы так ничего и не решили с Маской, — он пожал плечами, откидываясь на спинку стула. Внутреннее напряжение последних дней, что Гарри испытывал, неожиданно испарилось. Малфой разговаривал с ним. Всё так же язвительно и высокомерно, но герой больше не был для него пустым местом. От осознания этого простого факта у Гарри словно гора с плеч упала. — Поправочка, Поттер: ты ничего не решил. Я обдумал всё и сейчас как раз занимаюсь этим, — он указал тонкой рукой на пергамент и ухмыльнулся. — Что это? Ты нашёл ещё какую-то информацию? — Гарри хотел было взять свиток, но Драко ловко схватил его на секунду раньше. — Это письмо, Поттер, — прошипел он, — и тебя не учили, что хватать чужие вещи без спроса невежливо? — Что за письмо? — Гарри наклонился вперед, глядя прямо в серые глаза напротив, изучая каждую линию, каждую крапинку неповторимого узора радужки. — Кому ты пишешь? — Не то чтобы это было твоё дело, Поттер, — он глубоко вздохнул. — Боргину, — как-то очень тихо и нехотя признался Драко, сжимая губы в тонкую линию. — Ты с ума сошёл, Малфой?! — шёпотом вскрикнул Гарри, наклоняясь ещё ближе, почти соприкасаясь носом с блондином. Тот резко отпрянул. — Это же не шутки! Я уверен, что твоя почта проверяется! А ты, как полный идиот, решил написать скандально-известному перекупщику, который каким-то неведомым чудом избежал Азкабана с просьбой найти тёмный артефакт для срочных личных нужд? — Гарри выдохнул, так как последнее предложение протараторил на одном дыхании. — Ты с головой вообще дружишь? Авроры сегодня же придут к тебе и сопроводят в места не столь отдалённые! — Других вариантов у меня пока нет, — развел руками блондин, откидываясь на спинку стула. — А у тебя? Может, поделишься прекрасной идеей? — он сверкнул глазами, сцепив пальцы в подобие замка под подбородком. — Поделюсь, — задумчиво протянул Гарри, и вдруг глупо хохотнул. — Ну конечно поделюсь, Малфой! — улыбка его вышла дикой и какой-то немного сумасшедшей. — Нам нужно отправить письмо от моего имени. — Что? — Драко, казалось, обескуражен его глупостью. — Да Боргин даже читать письмо от тебя не станет, полоумный, — он начал демонстративно собирать свои вещи в сумку, показывая тем самым, что обсуждение окончено. — Ну подожди, Малфой! Это же отличная идея! — Гарри схватил его за руку, заставив снова опуститься на стул и недовольно цокнуть. — Поттер, ты всё прекрасное так бесцеремонно хватаешь своими лапищами? — брезгливо сморщил нос и смахнул невидимые пылинки с рукава своей мантии. — Что именно ты считаешь отличной идеей? Боргин не дурак, он не станет взаимодействовать с тобой. Никто бы не стал, — он задумчиво потёр подбородок и уставился в зелёные глаза напротив. — Так на то у нас есть ты! — весело шепнул Гарри и улыбнулся, наверное, за последнее время впервые так искренне. — Малфой, ты же мастер красноречия, — Драко картинно поклонился, прижав ладонь к груди, но Гарри не обратил на это внимания. — Ты сочинишь текст письма так, чтобы Боргин был уверен, что пишешь ему именно ты, и мы отправим его с моей совой. Никому и в голову не придёт вскрывать почту национального героя! — Малфой на этих словах громко фыркнул и поморщился в ответ на сияющую глупую улыбку на лице Поттера. — Ладно, давай попробуем, — он аккуратно засунул в сумку пергамент и встал из-за стола. — До завтра постараюсь сочинить нужный текст, но не уверен, что этого времени будет достаточно. Я сообщу, — он закинул сумку на плечо и, ещё раз пристально взглянув в глаза Гарри, зашагал к выходу.***
Окклюменция и легилименция прошла как-то уж совсем буднично и скучно. Они продолжали отрабатывать в действии медитативные практики, все более или менее включились в процесс, и даже недоумки Финниган и Томас перестали глупо хихикать, старательно концентрируясь на своих мыслях. Драко был немного на нервах. Помимо треклятого письма, которое никак не удавалось сочинить, добавился необычайно неспокойный Поттер, с которым ему не посчастливилось работать в паре. Он чуть не подпрыгивал на месте от нетерпения, в связи с чем можно было догадаться, что медитировать он точно не в состоянии. И однако, при всей его расслабленности, Драко так и не удалось ни разу проникнуть в его мысли. Кроме того памятного случая больше никому пока не удавалось даже прочесть, что напарник ел на завтрак. Всё ещё отвлекаясь на сверкающего заговорщицким взглядом Поттера, он внутренне простонал. Ну почему, почему ему в пару достался именно этот идиот с его дурацкими улыбками и блестящими глазами?! Драко задумался. Вчера, в библиотеке, когда Поттер плюхнулся на стул напротив, в нём будто началась непонятная борьба. Одна часть его разума вопила, что ни за что он не заговорит с ним снова, вторая же… Стоило ему увидеть этот озорной блеск в изумрудных глазах героя, как он сразу хотел идти за ним, куда бы тот ни повёл. Столько открытой уверенности, какого-то непривычного полного доверия светилось в них, что Малфой невольно сгибался под силой эмоций этого вечно лохматого недоумка. Конечно, блондин понимал, что недоумком Гарри Поттера назвать было крайне сложно. Он был очень даже умён. Взять хотя бы его план с письмом: просто и действенно. Но даже в глубине души Драко не мог себе позволить принять факт того, что Поттер не непроходимый тупица и выскочка. Ему было удобно считать гриффиндорца таковым. Он привык к этому. Приучил себя брезгливо и свысока смотреть на сироту-полукровку, окружённого всеобщей любовью за его сомнительную заслугу семнадцатилетней давности. Драко всё время завидовал Гарри, ведь у того было всё: друзья, пусть не самая лучшая, и не родная, но любящая семья, уважение, обожание, преклонение… И самое главное, он совсем ничего для этого не делал. Просто существовал на свете. В то время как самому Драко приходилось кропотливо работать над всем этим, в итоге получая вполовину меньше. У него не было друзей, были скорее «прислужники», которые не преклонялись, а пресмыкались перед ним, благодаря вовсе не его заслугам, а имени и состоянию отца. Теперь у отца не осталось ничего, кроме Азкабана, а у Драко никого, кроме Блейза и матери. Два человека, которые, вроде бы любили его, но и эта любовь была насквозь пропитана горечью. И всё же, при всём своём презрении, при всей своей зависти, сейчас, когда он остался практически один, его тянуло в это общество с такой силой, что не получалось сохранять холодную отстранённость между ними. И сам Поттер был необычно… тёплый? Открытый? Как будто между ними не было семи лет вражды. Как будто они и не сражались на противоположных сторонах в страшной войне. Словно они вдруг могли бы стать… друзьями? Он отгонял от себя эту мысль, пытаясь не дать себе возможности даже вообразить о таком стечении обстоятельств. Он был Малфоем, Пожирателем Смерти, полным ничтожеством, если быть откровенным. Тем, кого даже родной отец полюбить так и не сумел. Национальный Герой точно не стал бы другом такому. — Малфой, Поттер! — мягко и вкрадчиво проговорил Мур, выдёргивая Драко из его мыслей. — На следующем занятии ваша презентация практик, соизвольте быть более сосредоточенными, чем сегодня, — он отвернулся, на ходу распуская класс взмахом руки. — Урок окончен, домашнее задание: медитация по каждой из разобранных практик, не менее часа в день в общей сложности. Свободны! Драко перевёл взгляд на Поттера, который неожиданно лишился всего своего запала и побледнел так, будто сейчас хлопнется в обморок. Потом он со скоростью «Молнии» сгрёб вещи в сумку и побежал вслед за профессором, очевидно, намереваясь что-то спросить или уточнить. Драко лишь приподнял бровь, а затем, аккуратно сложив вещи в свою сумку, вышел из класса. В коридорах было достаточно пусто, слонялись только парочка студентов. Основной состав присутствующих в этом крыле людей, во всю торопился в столовую: все хотели успеть урвать горячий обед и не стоять при этом в очереди. Драко шёл не спеша, стараясь обдумать письмо для Боргина как можно подробнее и детальнее. В голове вертелась вполне подходящая мысль, которую он пытался сформулировать в слова, когда кто-то за спиной окликнул его. Он не сразу понял, что ему знаком этот голос, а осознав, кто его обладатель, уже почувствовал, что на плечо опускается тяжёлая рука, и человек силой разворачивает его к себе. — Ты оглох, хорёк? — злобно выплюнул Смит, глядя на Малфоя с откровенной ненавистью. Драко присвистнул, изображая удивление на лице. — И чем же я заслужил столь пристальное внимание столь почитаемой особы? — Можешь выпендриваться сколько угодно, — вставил подходящий сзади Корнер, — как схлопочешь по рёбрам, так сразу всю спесь растеряешь, — он оскалился в подобие ухмылки. — И чем я на этот раз обязан? — всё внутри Малфоя сжалось. В прошлый раз было больно. Он не хотел снова. Он ненавидел боль, боялся её, всё его детство было пропитано болью. Но стоит ему хоть на миг показать свой страх им, и они больше никогда не отстанут. — Передай своей собачонке Забини, если он ещё раз попробует сделать нечто подобное, мы и от него, и от тебя мокрого места не оставим, ясно? — он сверкнул глазами, в которых легко читалось: дай мне повод, Малфой, и я врежу тебе так, что ты не встанешь, только дай мне повод. И он дал. — Понятия не имею, о чём ты, — как можно наивнее пропел, разводя руки в стороны. — Может, ты головой ударился? — он ухмыльнулся, внутренне готовясь к удару, но не отвёл псевдо-весёлого взгляда от карих глаз рэйвенкловца. Палочка была в рукаве, и он ловким движением вскидывая её, стряхнул руку Смита со своего плеча и выкрикнул: — Петрификус тоталус! Смит упал с глухим звуком, но Корнер невероятно быстро для своих габаритов скользнул в сторону и даже не подумал доставать палочку. Удар пришёлся в самую скулу, из разрыва на тонкой коже тут же заструилась кровь, а рэйвенкловец тем временем схватил Драко за руку, в которой тот сжимал палочку, и с силой выкрутил запястье слизеринца, заводя ему руку за спину. Драко вскрикнул, палочка выскользнула из пальцев, звякнув о каменный пол и откатилась. Майкл с силой толкнул соперника вперед, и, не удержав равновесия, Малфой с грохотом упал на пол, не успев выставить перед собой ладони. Что-то хрустнуло, нос взорвался острой болью и в глазах потемнело. Он всеми силами пытался уцепиться за сознание, ведь стоило его потерять, и лежать ему на этом полу кучкой органов, но мысли уже смешивались, а веки стали неподъёмными. За миг до того, как отключиться, он успел услышать такой знакомый голос. Голос, который выражал, насколько разъярён его владелец. Голос, которому он был сейчас так безумно рад, что, будь у него силы, наверное, улыбнулся бы окровавленными губами. — Корнер! — эхо усилило звук, и Майкл обернулся, словно ощерившийся волк перед броском. — Отойди от него, иначе я за себя не ручаюсь. Гарри Поттер стоял на другом конце коридора с палочкой наизготовку и, очевидно, был крайне зол.***
У Гарри перехватило дыхание. В тот самый момент, как он завернул в коридор, кулак Майкла Корнера встретился со щекой Драко Малфоя, укладывая второго на холодный пол и, очевидно, вырубая. На глазах Гарри Драко, словно в замедленной съёмке, как будто фарфоровая кукла падал и разлетался на осколки, острые, блестящие и такие мелкие, что его было уже не собрать. Он уже не контролировал своё тело, руки двигались сами, повинуясь выработанному за семь лет инстинкту. Палочка была в его правой руке, твёрдая, гладкая, готовая к бою. Он набрал воздуха в грудь и отчётливо крикнул: — Корнер! Отойди от него, иначе я за себя не ручаюсь, — Гарри сделал пару аккуратных шагов вперёд, всё так же держа палочку наизготовку, Майкл повернулся к нему и оскалился, словно дикий зверь. — Поттер? — казалось, он пытался изобразить удивление, но получалось у него плохо. — А ты что тут забыл? Неужели, решил вступиться за сирых и убогих? — он коротко хохотнул, но под метающим молнии взглядом Гарри заткнулся и сделал серьёзное лицо. — Ты же не станешь защищать этого хорька, Поттер? Он заслужил… — Не тебе решать кто и чего заслуживает, Корнер. Гарри сделал ещё несколько шагов, в ушах его нещадно звенело, нарастал гул. Майкл начал опасливо озираться по сторонам, в то время как герой продолжал идти по направлению к нему. Воздух становился будто тяжелее и был невероятно наэлектризован. Снова, как тогда в столовой, запахло озоном, и казалось — вот-вот сверкнёт молния. Гарри чувствовал, как сила струится по его венам, как собирается в кончиках пальцев, как вибрирует в руке волшебная палочка. От его аккуратно ступающих ног по коридору пронёсся ветерок, колыша пламя факелов на стенах, ероша чёрные волосы Майкла. Тот опасливо отступил. — Поттер, ты чего? — как-то испуганно-хрипло спросил он, потянувшись в карман за палочкой. — Даже не думай. Ты не успеешь, — Гарри не узнал собственный голос. Будто что-то неживое, металлическое и жёсткое звучало сейчас в нём. Он весь стал похож на хорошо сработанный механизм, робота, голема, но никак не на живого человека. — Я уже сказал тебе, отойди. Забирай своего друга и уходи, иначе ты пожалеешь. Я не люблю повторять дважды, но ты заставил меня это сделать. Теперь его палочка — остролист и перо феникса, одиннадцать дюймов — упиралась прямо в грудь Корнера, продолжая чуть заметно вибрировать. Ветер стал сильнее, несколько факелов потухли, неприятно шипя, но Гарри не отводил своих зелёных глаз от противника. Позже, рассказывая об этом друзьям, Майкл клялся, что глаза за стёклами очков Поттера как будто источали нечто древнее и ужасающее, старше самого мира, что-то, что пронзительно смотрело в самую его душу. В попытке закрыться от этого взгляда, рэйвенкловец поднял руки в примирительном жесте, с трудом отводя глаза, и опустил голову. — Я понял, понял, — голос его чуть дрожал. — Незачем так злиться, мы уходим, — он направил свою палочку на Смита, расколдовал и помог тому подняться, а затем они вместе быстро удалились к лестницам, продолжая периодически оглядываться на Поттера. Гарри закрыл глаза. Ярость бушевала в нём с такой силой, что он чувствовал — его сознание сносит её потоком. Единственным, что помогало ему не сорваться в бездну и не начать крушить всё вокруг, была мысль о том, что Малфою сейчас очень нужна помощь. Поттер опустил палочку лишь после того, как фигуры нападавших скрылись из вида. Эта короткая пауза помогла ему немного остудить голову, немного взять себя в руки. Он всё ещё ощущал чужеродную силу, ту самую, что совсем недавно белым смерчем вырвалась из него в вечернее зимнее небо, но теперь она была как будто чуть увереннее, чуть спокойнее и чуть роднее. Гарри перевёл взгляд на блондина, лежавшего на полу без сознания в лужице собственной крови, вытекающей тонкой струйкой из сломанного носа. Всё внутри парня похолодело. «Великий Мерлин, пожалуйста, пусть он будет жив!» — промелькнуло где-то на самом краю сознания. Одновременно с этим в голове всплыл образ лица Дадли с отвратительной ухмылкой: «Знаешь, Поттер, если я врежу тебе по носу со всей силы, вот так, — и он показал, как ведёт удар снизу вверх, так, чтобы нижняя часть ладони приходилась аккурат между ноздрей, — то кость сломается и войдёт в мозг. Сдохнешь за пару минут!» Гарри не знал, правда ли это, но тогда Дадли здорово его напугал. Настолько, что он так и не решился спросить у кого-нибудь из старших, возможно ли такое, а со временем позабыл всё, как страшный сон. Сейчас же сон возвращался из небытия, неся с собой новые, более реальные причины испугаться. Он аккуратно опустился на колени и перевернул Драко на спину, внимательно осматривая лицо. Где-то в глубине сознания, находясь словно за стеклом, Гарри Поттер заходился в панике от того, каким мертвенно-бледным выглядел Малфой. На тонкой коже желтел свежий синяк, по щеке и губах была размазана кровь. В желтоватом свете оставшихся факелов Драко был похож на вампира. Гарри аккуратно положил его на свои колени и прислушался. Дыхание было отрывистым и совсем слабым, веки блондина покрывали мелкие голубые венки, проступавшие сквозь кожу. Поттер задумался. Поднять он его не смог бы, но вот если помочь заклинанием… Он на удивление спокойно реагировал на ситуацию. Все эмоции будто находились за огромной толщей воды, лишь иногда выпуская пузырёк воздуха на поверхность. Он тащил Малфоя на себе, перекинув его руку на свои плечи вокруг шеи и поддерживал тело на весу заклинанием, уперев палочку в рёбра. Дорога до спален заняла достаточно много времени, но взмокший и уставший перемазанный в крови Поттер наконец дошёл до комнаты Драко. Вокруг было тихо — видимо студенты уже пообедали и вернулись к занятиям, либо отдыхали у себя, и, благодаря невероятному везению, Гарри не встретил по дороге никого. Он один раз ударил в дверь спальни ногой, надеясь на то, что там будет хоть кто-то. Сначала было тихо, но уже через пару секунд он услышал, как отодвигается стул и тихие шаги приближаются к двери. Ещё секундой позже она распахнулась, а на пороге показалась долговязая фигура Забини. Он успел лишь округлить глаза, когда Гарри заговорил: — Я… не успел… — слова давались с трудом, будто в горле застрял ком, — не знаю… нужных заклинаний… — его нога дрогнула, подгибаясь, — сделай что-нибудь, — полумольба, полувсхлип. Блейз легко подхватил Драко на руки и, не говоря ни слова, отнёс на кровать. Гарри услышал короткий вскрик — Паркинсон — и злобное шипение — Забини. Неловко потоптавшись на пороге, он все же шагнул внутрь. Внутри было не сильно светло, Блейз склонился над Драко, водя палочкой вдоль его лица, Паркинсон стояла, закрыв руками рот, тяжело дыша, готовая рухнуть в обморок. Поттер замер, наблюдая эту безмолвную сцену, но всё, что интересовало его в данный момент, — успел ли он вовремя, поможет ли Забини и правильно ли он вообще поступил, придя сюда, а не к медикам. Однако, до медиков ещё нужно было добраться, а Гарри был уверен, что в Министерстве они вряд ли были. Забини же был совсем близко, вполне вероятно он и в прошлый раз лечил Малфоя сам. Была и другая причина, Поттер точно знал, что Забини будет не всё равно. Минут пять тишину нарушало только мерное бормотание Блейза и вздохи Панси, и когда слизеринец наконец повернулся, Гарри отметил, что вид у того стал измождённый. Паркинсон, проследив за его взглядом, мгновенно обернулась тоже, и глаза её вспыхнули. Она моментально сорвалась с места, накидываясь с кулаками и вереща что-то непонятно-злобное. Гарри закрывался от весьма болезненных ударов уставшими руками, и в очередной момент он осознал, что воспринимает всё происходящее будто со стороны. Мир сузился до невнятных звуков и маленьких, но твёрдых кулачков девушки. — Панси! — Блейз громко окликнул её, заставляя остановиться и обернуться на друга. — Ты разбудила Драко, угомонись уже! — в его голосе сквозило раздражение, но то, как он произнёс фразу, и в особенности её имя, было пропитано какой-то терпкой горькой нежностью. Девушка замерла, всецело переключая внимание на слизеринского принца и будто вовсе забыла о существовании Гарри. — Хватит, Панс, — хрипло пробормотал Драко, — если бы не он, меня бы скорее всего прибили, — он закрыл глаза, тяжело дыша и чуть вздрагивая. Забини тут же достал из тумбочки пузырек с тёмно-зелёным зельем и влил его в рот Драко, помогая тому, придерживая его голову. По комнате разлился сладковато-пряный запах с примесью мяты. — Спи, Драко, — он пару раз нежно погладил светлые волосы, — завтра будешь почти в полном порядке. По сравнению с прошлым разом, ты легко отделался, — и он отвернулся, убирая пустой пузырек обратно в шкаф. — Ну… Я… пойду тогда, — как-то неуверенно пробормотал Гарри и вышел в коридор, намереваясь скорее добраться до своей двери. — Поттер, — он почувствовал, как на плечо ему опустилась большая ладонь. — Спасибо. Гарри повернулся. Забини смотрел ему в глаза, и, Гарри был уверен, эта благодарность была настолько искренней, насколько слизеринец вообще мог себе позволить. Он лишь коротко кивнул и зашагал к своей спальне. Всё по-прежнему было каким-то странным и неестественно далёким. Ему не нравилось это состояние, и, возможно, душ и короткий дневной сон могли бы помочь справиться с ним.