***
Он не знал, что это было за место, и ему было всё равно, на самом деле. Эмоций почти не было, лишь лёгкое раздражение, фоном маячившее где-то внутри. Перед ним прозрачно-серым маревом маячили призраки, немыми, пустыми глазами взирая на него. Он стоял на пьедестале, гораздо выше них, и, словно вопрошал их, чего они хотят. Они чего-то ждали, иногда переглядывались и продолжали молчать. Его раздражение усиливалось. Он нетерпеливо постукивал носком ботинка по земле, крутя в пальцах узловатую палочку из бузины. Под его ногами потрескивал лёд, губы кривились в отвращении. Он хотел спросить их, чего им нужно, чтобы прекратить это немое противостояние, но на самом деле, он уже давно знал ответ на свой вопрос: одни хотели отмщения, другие освобождения, третьи — раскаяния. Ничего из этого он не мог и не собирался им дать. Из его неплотно сомкнутых губ вырвался длинный вздох: то ли усталости, то ли нервозности, он нетерпеливо цокнул языком и, спрятав палочку в рукав мантии, скрестил руки на груди. — Ну, и чего вы от меня хотите? — голос его был низким и холодным. Безразличным. — Вы знаете, что не получите от меня ничего. Зачем пришли? Одна призрачная фигура выступила вперёд, поднимая на него свой пустой взгляд. — Мы пошли за тобой. Мы были рядом, а ты отдал нас ей, — прозрачная рука вытянулась вперед, указывая пальцем на кого-то рядом с ним, и он, не поворачивая головы, уже знал, кто стоял на том месте. Понял по едва уловимому принюхивающемуся звуку. Фигура в капюшоне, что всегда преследовала его, была рядом. — Я не просил вас идти за мной, — просто ответил он, и тогда вперёд выплыл ещё один призрак. Он был совсем молодым, прозрачное лицо было усеяно точками, которые при жизни почти наверняка были веснушками. — Мы не хотели умирать, — грустно сказал призрачный юноша, опуская голову. — Никто из нас не хотел умирать за тебя, — после его слов в самой гуще зародился ропот множества недовольных глухих голосов. Серая масса двинулась на него, будто потревоженная ветром волна, звук их голосов сливался в один гулкий низкий шум, всё нарастая, нагнетая, угрожая. Он видел, как их прозрачные руки тянутся к его шее, чувствовал их негодование, злость и отчаяние, понимал, что отступать ему некуда. Он закрыл глаза, поднимая лицо к небу, ощутил на губах солёную горечь и почувствовал, как чьи-то пальцы стискивают его горло, сжимая крепко, сильно, смертельно. Воздух закончился. Темнота вокруг заискрила красками калейдоскопа, последние мысли угасли с ощущением всё сильнее сжимающихся на шее тисков. Гарри резко открыл глаза, глубоко вдыхая, будто только что задыхался, судорожно ощупывая шею, проверяя, нет ли на ней чужих рук, сдавливающих горло. Он лежал на спине, над головой был сумрачный потолок его собственной спальни. Что-то легонько коснулось его плеча, и он дёрнулся, поворачивая голову на движение, встречаясь взглядом с испуганными серыми глазами. Кошмар, который он толком и не помнил, отпускал, возвращались воспоминания о произошедшем. Похоже, он так и задремал рядом со спящим в его кровати Малфоем, и сейчас, кажется, разбудил и его. — Привет, — как-то неуверенно сказал Малфой чуть осипшим ото сна голосом. — Извини, я сам не заметил, как уснул, пока ждал тебя. Давно ты вернулся? — Понятия не имею, — Гарри потерялся во времени, не понимал, как долго он проспал и вообще с трудом возвращался к реальности. Всё произошедшее утром казалось каким-то далёким кошмарным сном. Драко тревожно поёрзал, пододвигаясь чуть ближе, кладя ладонь на предплечье Гарри. — Насчёт того… что случилось утром, — он замер, очевидно, пытаясь подобрать слова. Гарри не перебивал, давая Драко возможность собраться с мыслями, а себе — время, чтобы подумать над ответом. — Прости, — Малфой уткнулся лбом в его плечо, сжимая пальцы на его руке, причиняя боль. Болезненная нежность, чувство одиночества и потребность в человеческом тепле накрыли Гарри с такой силой, что он не задумываясь протянул руку и сгрёб Малфоя в объятия, прижимая к себе, зарываясь пальцами в мягкие светлые волосы, утыкаясь губами в его макушку. Драко замер, будто в ожидании подвоха, весь напрягся, вытянулся в тугую струну, не шевелясь. — Извини, — невнятно проговорил Гарри куда-то в его волосы. — Тебе неприятно? — он почти перестал дышать, только чувствовал, как бешено бьётся под его пальцами венка на виске Драко. — Я… — Малфой судорожно вдохнул, — я не знаю. — Извини, — снова проговорил Гарри, прижимая Драко к себе ещё крепче, вдыхая свежий аромат шампуня на его волосах. — Можно ещё немного? Он почувствовал, как Малфой неуверенно кивнул и уткнулся носом куда-то чуть ниже плеча. Они замерли, не шевелясь, ничего не говоря. Гарри перебирал волосы Драко, слегка массирующими движениями, чуть прихватывая тонкие пряди сухими губами и вновь отпуская, словно загипнотизированный. Драко понемногу расслабился, позволяя себе закрыть глаза и отдаться ощущениям. Гарри почувствовал, как тонкие пальцы на его руке разжались, соскальзывая ниже, в расслабленную ладонь и тоже закрыл глаза. Несколько минут они просто лежали молча, давая себе время отдохнуть и ни о чём не думать.***
Они вышли из Министерства сразу после того, как Малфой принял душ и переоделся у себя. Не то чтобы они договаривались, просто Гарри сказал, что хотел сводить его в одно интересное место, Драко только пожал плечами, скептически оглядел себя и сказал, что ему нужно пятнадцать минут. И вот теперь они шли молча через пешеходный мост Голден Джубили, не глядя друг на друга и не разговаривая. Драко был хмурым, недовольным и чуть более бледным, чем обычно. Изредка оборачиваясь на него, Гарри думал, что отдал бы руку, лишь бы узнать, что сейчас творится в его голове. Сам он находился в полном смятении и непонимании, однако твёрдая решимость поговорить — о них, об Отделе Тайн и о поцелуе — была настолько непреклонной, что ничего сейчас не остановило бы его. Надо было только подобрать слова, решить, с чего начать, чтобы не спугнуть. Драко коротко выругался и, кажется, споткнувшись о камень, чуть пошатнулся, опасно приблизившись к перилам моста. Гарри остановился, с тревогой глядя на него, но Малфой лишь неловко дёрнул плечом, оправил мантию и, не глядя на Поттера, прошёл вперед, стремясь побыстрее сойти на твёрдую землю. Гарри невпопад подумал, что стоило трансформировать его мантию в пальто, всё-таки они вышли в маггловскую часть Лондона, но было уже поздно. На улице начинало стремительно темнеть, а на вершине конусообразных опор моста уже зажглись белые лампы, немного мистифицируя бордово-синий градиент неба. Силуэт Драко, ушедшего вперёд был темным и угадать можно было лишь очертания тонкой фигуры. На несколько минут Гарри замер в нерешительности, ощущая странное волнение, даже тревожность внутри. Он вновь будто видел его ускользающим куда-то в непроглядную тьму, из которой нет выхода. Словно призрачные руки манили и уводили Малфоя туда, где Гарри больше не сможет его достать. Дотянуться. Коснуться. Ему вдруг сделалось так страшно, что он почти побежал вперёд, догоняя Драко уже у самого конца моста. Он чуть помедлил в сомнении и нерешительности, а потом, будто прыгая в омут, схватил Малфоя за руку и быстрым шагом потащил за собой. — Поттер, сколько раз тебе повторять: прекрати хватать всё прекрасное своими лапищами! Малфой попытался высвободить руку, но Гарри не отпускал. Его сердце бешено колотилось, щёки раскрасил румянец, и он искренне надеялся, что в сгущающихся сумерках никто, и особенно Малфой, этого не заметит. — Вот, — Гарри остановился, не без сожаления отпуская руку Драко и указывая на большой круглый механизм перед ним. Глаза его блестели, отражая яркие огни огромного металлического круга. — Это ещё что? — Драко посмотрел на конструкцию с подозрением, одновременно с неприятным выражением лица поглядывая в сторону огромной очереди магглов, выстроившейся перед ними. — Колесо обозрения, — с какой-то детской непосредственностью ответил Поттер, не отводя сияющих глаз от Драко, глядя ему словно прямо в душу. — Всегда мечтал на нём прокатиться, но никогда не было шанса… — Я на эту штуку не полезу, — безапелляционно заявил Драко, и Гарри как-то неожиданно резко сник, пытаясь найти слова, чтобы уговорить его, но потом в замешательстве пошарил руками по карманам и вовсе опустил голову. Вид у него был немного побитый и очень расстроенный. — А теперь что? — недовольно буркнул Малфой, подходя к нему ближе. Гарри поднял голову, встречаясь взглядом с Драко и на миг Драко увидел перед собой не молодого мужчину, прошедшего войну и побитого жизнью, не Мальчика-Который-Снова-Выжил, не вечно вымотанного героя магического мира, а совсем юного мальчишку, который, вероятно, никогда не получал ничего из того, чего так хотел. И вот, когда желаемое было так близко, он вновь понял, что не получит этого. — Поттер, — Драко сдвинул брови, стараясь выглядеть как можно более внушительно, — говори. — Я не взял с собой маггловских денег, — как-то совсем безысходно проговорил Гарри и ещё тише добавил: — и я не знал, что там по столько человек сразу в кабинке… Драко закатил глаза, словно показывая, какой идиот сейчас стоит рядом с ним и быстро достал из рукава мантии палочку. — Так сильно хочешь туда попасть? Поттер нервно сглотнул и быстро кинул. — Я не доверяю этим маггловским штукам. Драко и вправду чуть побаивался, но главным образом почему-то очень хотелось повредничать и не уступать сразу. Однако, большие по-щенячьи блестящие зелёные глазищи напротив выбивали почву из-под ног, заставляя где-то в солнечном сплетении делать «У-ух-х-х» и как будто перекрывая доступ кислорода к лёгким. — Тц, ты же волшебник, в самом деле, — небрежно и чуть недовольно бросил он, и на ходу шепча «Конфундус», быстро зашагал сквозь толпу магглов к свободной кабинке. Никто даже не посмотрел в их сторону. Никто не открыл и не закрыл для них дверцу, они сами залезли внутрь и захлопнули её, никто не спросил с них денег. Огромная стеклянная капсула медленно ползла вверх, позволяя увидеть шикарный вечерний Лондон со всей его иллюминацией с высоты. Драко облокотился на металлический поручень у прозрачной стенки и прижался лбом к стеклу, искоса наблюдая за Гарри. Гарри топтался у другой стороны кабинки, глядя в стекло и стараясь подобрать слова. Он слышал, что полный круг занимает около тридцати минут, а это значит — у него не так много времени, но слова предательски не шли в голову, а горло сдавило судорогой в приступе паники. Потоптавшись ещё пару минут, он всё же подошёл к Малфою и встал рядом, также глядя на вечерний город сквозь стекло. — Малфой, я… — почему-то, говорить с ним в экстренных ситуациях и говорить вот в такой тихой и спокойной обстановке было двумя разными вещами. Гарри чувствовал, как дрожат его руки, сильнее сжимая металл. — Поцеловал меня в Отделе Тайн. Голос Драко был спокоен, и Гарри никак не мог понять, о чём он думает, когда произносит такие смущающие слова, что чувствует в связи с этим и в какую сторону двинуться в разговоре дальше. — Я хотел сказать… — И в библиотеке Мэнора на Рождество, — его лоб все еще касался прозрачной стены, и отражение серых нечитаемых глаз в стекле, бледного лица в обрамлении светлых прядей заставляло сердце Гарри подпрыгивать и пропускать удар при одном взгляде на Малфоя. В голове неожиданно стало пусто и спокойно, ощущение нереальности происходящего захлестнуло Гарри с головой. Он чуть склонил голову набок, изучая Драко. Он был красивым. Мягкость его волос напоминала о себе приятным покалыванием в пальцах. — Мне показалось, ты не возражал, — тихо проговорил он. — Не возражал, — эхом повторил Малфой, закусывая нижнюю губу. — Мы так и будем делать вид, что ничего не происходит или всё-таки поговорим об этом? Гарри неуверенно коснулся его плеча, и тут же убрал руку, словно смутившись. Искры пробежали от кончиков пальцев к самой шее, заставляя его слегка поёжиться. — А есть о чём говорить? Что-то происходит? — Голос Драко был всё так же тих и далёк. — Я не знаю, — честно ответил Гарри. — Просто… Когда ты рядом, когда я вижу тебя… таким, как сегодня, что-то щёлкает в моей голове, и тело двигается само по себе, — он вдруг услышал, как глупо это звучит, занервничал и машинально провёл ладонью по затылку, взъерошив и без того растрёпанные волосы. — Таким, как сегодня? — Малфой перевёл на него задумчивый взгляд, будто пробуя слова на вкус. — Таким, как сегодня… Внутри зашевелилось что-то, мерзко подсказывая, что вот такой он — сломленный, разбитый, испуганный, наверняка не способен вызвать никаких чувств кроме жалости. И Поттер, как истинный герой просто жалеет его. Жалеет так, как умеет. Так, как ему кажется правильным или нужным или ещё что-то. Губы Драко скривились в горькой ухмылке, левая бровь вздёрнулась вверх, он перешёл на привычное растягивание гласных. — Поттер, я уже говорил тебе. Я не нуждаюсь в твоей жалости, — тудум — сердце так и ударялось о грудную клетку, оставляя громоподобные звуки ударов в висках, стремясь раскрошить кости и вырваться наружу. — Причём здесь жалость? — При всём. Маленький бедненький Малфой, который не в силах совладать со своими истериками. Несчастный человечек, которого нужно обнять и пожалеть, — голос Драко чуть дрогнул, но ухмылка, намертво прилипшая к губам, так и не сходила с лица. — Это не так, — голос Гарри был тихим и каким-то очень усталым. Конечно, он устал возиться с ним, устал вечно успокаивать и быть где-то неподалёку. Ему всё это точно не нужно. — Сегодня, в Отделе тайн, — Драко сглотнул, пытаясь отогнать столь яркие ещё воспоминания. — Мне было страшно. Мне было так чертовски по-настоящему страшно, что ты провалишься в эту грёбаную арку и больше тебя не будет. Совсем. Нигде, — он замолчал, расфокусированным взглядом глядя на Гарри и вновь видя страшную картину, что застал в комнате смерти. Гарри не перебивал, лишь слушал внимательно, всё пристальнее вглядываясь в бледное лицо и пытаясь понять, о чём говорил Драко. Он не знал, что произошло тогда. Драко же, казалось, забыл, что не один, и, словно разговаривая сам с собой, продолжал: — Ты шевелил губами, как будто говорил с кем-то прямо перед тобой. Как будто кто-то звал тебя с той стороны арки и ты отвечал ему. Слышал его и отвечал. Воздух вокруг искрился, меня даже раз шибануло маленькой молнией. И вдруг, ты начал наклоняться всё ближе, всё ближе к этой чёртовой арке, от которой мурашки по коже размером со слонов! И я подумал тогда, что даже если побегу со всех ног, то не успею тебя поймать… И всё равно побежал. Потому что мысль, что тебя больше не будет, была ещё страшнее. Гарри вытянул руку и легонько коснулся щеки Драко кончиками пальцев, гладя маленькие царапинки, которые успели покрыться тонкой корочкой, на что тот только перевёл на него невидящий взгляд. Он всё ещё был не здесь, а где-то далеко в утренней вылазке, наверху амфитеатра в комнате смерти. — Вокруг тебя был настоящий ураган. Я не знаю, откуда взялись силы пробиться сквозь него, но мне было так страшно… Больше никогда не увидеть тебя. Увидеть тебя падающим туда. Мне было всё равно, что будет со мной, лишь бы только вытащить тебя из этого кошмарного торнадо. Второй рукой Гарри схватил Малфоя за запястье, притягивая к себе и обнимая. Тот уткнулся носом в его плечо, напрягаясь и немного подрагивая. — Драко, — позвал Гарри, но Малфой не ответил. — Драко, — чуть громче и увереннее повторил Гарри, всё еще обнимая его, и Малфой, будто очнувшись ото сна, дёрнулся, пытаясь оттолкнуть Поттера, но Гарри лишь сильнее прижал его к себе. — Поттер, пусти! — он подсунул ладони между ними, упираясь в грудь Гарри и пытаясь оттолкнуть, но Гарри лишь сильнее сжимал его в объятиях. — Нет. Не отпущу. — Почему? — руки Малфоя безвольно упали, он чуть обмяк в руках Гарри, больше не пытаясь вырваться. — Почему ты не оставишь меня в покое? — Я не знаю. Может быть, потому что не хочу? — А мне не нужна твоя жалость, — Малфой не бился в истерике, не дрожал и, наверное, даже не плакал. Просто стоял, зажатый в тиски рук Гарри, неподвижно, устало и обречённо. — Это не жалость, Драко, — Гарри чуть отстранился, зарываясь пальцами в мягкие волосы на затылке, гладя порозовевшую щёку большим пальцем. — Да? Что тогда? — Я не знаю. Понятия не имею, что это. Мне просто… Я просто хочу быть рядом. Мне хочется знать, что с тобой всё в порядке. Что ты в безопасности. Понимаешь? Гарри не знал, как объяснить это тёплое и горькое чувство в груди, это ощущение их похожести, это стремление держать Драко в поле своего зрения. Он и сам не понимал, что это за чувство, но всё его естество кричало о том, что это не жалость. Просто не может быть жалость, что бы там Малфой себе ни придумал. Драко неуверенно кивнул. Он понимал. Он и сам испытывал нечто подобное рядом с Поттером, и тоже не представлял как это чувство назвать. Что-то глубоко внутри так хотело верить в то, что он нужен кому-то хотя бы в половину так же сильно, как и этот кто-то был нужен ему. Маленький мальчик внутри него кричал от одиночества и изо всех сил тянул руки к этому теплу, которое волнами исходило от Поттера, но взрослый рациональный волшебник, настоящий слизеринец, немилосердно бил того по маленьким ручкам, обрушивая свой вердикт на его голову: ты не нужен ему, это просто геройская натура берет верх. «Беги, Драко, беги», — кричал внутренний голос. И он знал: нужно послушать его, пока не стало слишком поздно и не пришлось вновь собирать себя по кусочкам после очередного разочарования. Он совсем не был уверен, что у него найдутся силы на этот раз. — Драко, — Малфой посмотрел на него, и Гарри увидел, как взгляд серых глаз напротив стал будто затравленным, испуганным, словно перед ним зверь, загнанный в угол. — Драко, — вновь начал он, — можно?.. — он смутился, замялся, руки вдруг задрожали, ладони вспотели и стало нестерпимо душно. Что он хотел спросить? Что он вообще такое делает? Гарри вдруг испугался сам себя, задохнулся, часто задышал, на мгновение закрыл глаза и в этот момент почувствовал, как тонкие руки обвивают его шею, а мягкие тёплые губы осторожно касаются его собственных в несмелом поцелуе. Перед глазами всё поплыло. Воздух будто выкачали из лёгких. В голове зашумело, и только сердце, пропустив пару ударов, бешено погнало кровь, отправляя её ударять набатом в виски, раскрашивать щёки в пурпурный цвет, придавать жара где-то под мантией. Он не знал, сколько ещё осталось минут, но если сейчас кто-то прервет их, Гарри был уверен — этого кого-то он убьёт. Он скользнул руками по спине Драко, притягивая его к себе, углубляя поцелуй, прихватывая своими губами нижнюю губу Драко. Он никак не мог остановиться, в то же время яростно пытался надышаться. Воздуха не хватало, голова кружилась нещадно, и запах Драко, свежий и такой зимний, выключал мысли. Ему казалось, что ещё немного — и вот оно, что-то похожее на… счастье? На секунду в голове мелькнул испуг от такой странной мысли, но тотчас же растворился в горячей нежности чужих губ, прерывистом дыхании, и в тонких пальцах, что зарывались в густые чёрные волосы Поттера. Он полностью погрузился в это сладкое ощущение правильности происходящего, когда Драко резко дёрнулся, оттолкнул его и, распахнув дверцу капсулы, выскочил прочь, растворяясь в ночном воздухе Лондона. Гарри замешкался лишь на секунду и бросился следом за ним, расталкивая зазевавшихся магглов в очереди на свою поездку на самом большом в мире колесе обозрения. Он смог нагнать Малфоя только посредине пешеходного моста. Лёгкие разрывало от слишком быстрого бега, в боку кололо, перед глазами плясали разноцветные звезды. — Драко! — крикнул Гарри, ощущая болезненный спазм в лёгких. Малфой на секунду притормозил, оборачиваясь. — Подожди, Драко, что?.. — Ничего не выйдет, — крикнул Малфой, отворачиваясь. — Из этого ничего не выйдет, Поттер, — и он вновь собрался бежать. — Подожди!.. Гарри ничего не понимал. Растерянность сковывала его, стирая из головы все возможные слова, которыми можно было бы остановить его, убедить, заставить остаться. Оставляя на их месте лишь незаданные вопросы, которые, как ему казалось, уже не имели никакого смысла. — А. Маска? Что насчёт маски? — вот и всё, что Поттер смог придумать в тот момент. Драко опустил голову и сжал кулаки, словно набираясь смелости сказать. — Её там не было, — как-то совсем тихо проговорил Малфой и шумно втянул носом воздух. — Я не нашёл её, её там не было, — и он вновь побежал, растворяясь в темноте лондонских улиц, унося с собой тепло, мягкость волос, нежность губ и призрачное ощущение почти случившегося счастья. Гарри закусил губу, погружаясь в состояние, близкое к отчаянию, и очнулся только тогда, когда понял, что что-то тёплое текло по подбородку. Он сам не заметил, как прокусил губу и маленькая струйка тёплой крови теперь сочилась из разорванной кожи. Он снял очки, потёр усталые глаза, вдохнул, выдохнул, снова вдохнул. Думать не хотелось. Совсем. Не хотелось вообще ничего. Пришла мысль о том, что может быть ему проще было просто прыгнуть сейчас в ледяную воду Темзы прямо с этого моста и замёрзнуть в ней насмерть, потому что в душе своей он уже не чувствовал ничего, кроме вымораживающего все внутренности холода отчаяния. Он облокотился на металлические перила моста, вглядываясь в тёмную воду, стараясь удержать рвущийся наружу крик. Непрошенные слёзы застилали глаза, заставляя собственное отражение расплываться и искажаться. Было больно. Чёрт знает почему, но ему было так больно, будто кто-то вскрыл его грудную клетку сектумсемпрой и оставил истекать кровью на бетонных плитах. Он постоял ещё немного, собираясь с мыслями, пытаясь найти в себе хоть немного сил, чтобы переставлять ноги. Нужно было вернуться в Министерство, дойти до своей комнаты, залезть под одеяло и заснуть лет на сто, чтобы никогда, никогда, никогда больше никого не знать и не видеть. И чтобы больше не было так больно.***
Около его комнаты, тихо о чём-то переговариваясь стояли Рон и Гермиона. Гарри любил их, правда любил всем сердцем, но сейчас мысль о том, что нужно было улыбаться им, разговаривать с ними и вообще как-то контролировать себя приводила его в ужас. Он уже развернулся в обратную сторону и почти было зашагал тихонько куда-нибудь прочь, как Гермиона подняла голову и, заметив его, испуганно крикнула: — Гарри! Он обречённо опустил голову и двинулся вперёд. Рон смотрел на него, слегка щурясь из-под нахмуренных бровей, и ничего не говорил, хотя весь его вид кричал о том, что он хочет что-то сказать. Наверное, Гермиона велела ему молчать. — Привет, — кажется, это слово у Гарри вышло как-то грустнее и тише, чем он хотел. — Что вы тут делаете? — А, — начал было Рон, но Гермиона сурово зыркнула на него и он замолчал, проглотив так и не сказанную фразу. — Мы искали тебя, — голос Гермионы немного дрожал, — хотели поговорить. Может, пойдём в мою комнату, Ханна навещает родственников на этих выходных, а Панси… — она замолчала, как бы говоря: «Ну, ты знаешь». — Хорошо, пойдём, — вздохнул Гарри, разворачиваясь. Он не хотел никуда идти. Не хотел ни о чём говорить. Мысли о Драко крутились в его голове ураганом, а тупая боль всё ещё билась в рёбра с каждым ударом сердца. Он не хотел идти с ними, но, кажется, выбора у него не оставалось. Комната девочек была чистой и ухоженной. Приветливо потрескивал камин, на столе аккуратно лежали пергаменты и перья, не было никаких разбросанных вокруг вещей или неаккуратно скиданных в угол сумок. Гарри прошёл в комнату вслед за друзьями и сел прямо на пол напротив кровати Гермионы. Она поджала губы, будто собираясь с мыслями перед тем, как начать говорить, и стала жутко похожа на Макгонагалл. Гарри устало улыбнулся. — Говори, Гермиона, — он посмотрел на неё снизу вверх, стараясь не обращать внимание на ёрзавшего рядом Рона. — Гарри, — она запнулась, — мы, то есть я, нет, мы… Рон кашлянул, чем заставил их обоих оглянуться на него. — Я видела тебя утром с Малфоем, — она чуть смутилась, опуская глаза. — Гарри, что вы делали вместе? — У нас были кое-какие дела, — Гарри злился. Он понимал, что у него нет причин и что друзья скорее всего просто переживают за него, но он злился на них и ничего не мог с собой поделать. — Да какие у вас могут быть дела с Малфоем?! — взорвался Рон, уже не обращая больше внимания на гневные взгляды Гермионы. — Чёрт, Гарри, какие у тебя могут быть дела с этим хорьком? — Не думаю, что обязан отчитываться тебе, Рон, — Гарри предпринял титаническое усилие, чтобы его голос оставался ровным, но на слове «Тебе» всё-таки вышел небольшой нажим. — Я не прошу тебя отчитываться мне! — опешил Рон, словно Гарри неожиданно дал ему по голове. — Просто… Просто… Да ты даже дал ему свою мантию-невидимку! — как-то обиженно закончил он, плюхаясь на кровать рядом с Гермионой и сжимая кулаки. — Мне казалось, что я не должен спрашивать разрешения, чтобы делиться своими вещами с другими. — Да никто не говорит, что ты должен! — Рон снова подпрыгнул на ноги. — Это всё, о чём вы хотели поговорить? — мягко, но настойчиво спросил Гарри, не глядя на друзей. — Если всё, то я, пожалуй, пойду в свою комнату. Я очень устал сегодня. — Гарри, подожди, — Гермиона взволнованно вздёрнула голову, протягивая к нему руку, но Гарри отстранился, и она нервно положила её на собственные колени. — Не уходи, пожалуйста. Мы не враги тебе и вовсе не пытаемся тебя в чём-то обвинить. Если не хочешь говорить, не надо. Меня волнует, что ты постоянно устаёшь, толком ничего не ешь и практически не спишь. Мы уже говорили об этом, помнишь? — Со мной всё в порядке, — упрямо проговорил Гарри, не желая вновь поднимать эту тему. Ему и так было плохо, чтобы ещё и о своём физическом состоянии говорить сейчас. — Я понимаю, что ты не хочешь никого волновать, Гарри. Но я много чего изучила за то время, которое прошло с нашего последнего разговора. Когда ты упомянул про то как нашёл во сне воскрешающий камень и он вновь оказался у тебя уже по-настоящему, я решила, что нужно отталкиваться от сказок Барда Биддля. Гарри чуть отполз, облокачиваясь на соседнюю кровать спиной. В теле была непонятная слабость, усталость застилала глаза, он пытался следить за ходом мыслей Гермионы, но то ли его нежелание думать об этом сейчас, то ли изматывающий и богатый на события день были причиной, слова будто пролетали мимо него. Даже злиться уже не осталось сил. — Конечно, сказки, а особенно ту, что о Дарах, мы изучили вдоль и поперёк, поэтому вполне логично, что в ней я не нашла ничего. Но чуть поразмыслив, я решила копнуть в другом месте и нашла в местной библиотеке кучу научных исследований и анализов истории о Дарах с точки зрения реализма, семантики заклинаний, использования метафорических описаний и зашифрованных посылов… В общем, куча всего! Рон откровенно зазевал, даже не потрудившись прикрывать рот рукой, но Гермиона была сосредоточена и собрана. — В одном из исследований упоминался научный труд артефактолога Бэйзила Башковитого, — тут Рон прыснул, но умолк под суровым взглядом Гермионы. — В семнадцатом веке он изучал, как он утверждал, попавшие к нему Дары Смерти и производимый ими на волшебников эффект. Сам труд Бэйзила найти довольно сложно, а в исследовании есть только небольшие отрывки, и сделать по ним выводы почти невозможно. — Тогда какой смысл вообще об этом говорить? — устало спросил Гарри, пытаясь держать голову. — Всё сводится к тому, что волшебник, собравший все три артефакта получает определённое влияние на себя, Гарри, и некоторые из симптомов очень похожи на твои. Я не знаю пока, что это значит, но я буду и дальше искать этот труд Бэйзила, или хотя бы больше информации и выдержек из него, чтобы докопаться до сути того, как это может влиять на тебя. — У Гарри же весь прошлый год были и камень, и мантия, — встрял в разговор Рон, потирая лоб, — но ничего подобного мы за ним не замечали. Ты глянь только на него, он же почти просвечивает. А всех трёх Даров одновременно у него никогда не было. — Этот вопрос тоже не даёт мне покоя, — Гермиона вздохнула. — Ещё очень много тёмных пятен во всём этом. Гарри уже выбросил камень, когда к нему попала Бузинная Палочка, получается, что у него всегда было максимум два Дара одновременно. И сейчас тоже, но тогда почему… Может быть, это и не связано… Вся сонливость моментально испарилась и теперь Гарри внутренне холодел от ужаса, вспоминая сегодняшнее утро. Он не придал значения тому, что было в его чемодане, невнятно высовываясь из скомканных брюк, но сейчас кусочки пазла неожиданно складывались в его голове: осенью, совсем вскоре после того, как он нашёл камень в своем кармане, он видел ещё один странный сон. Это был тот самый сон, в котором он видел себя будто со стороны, в котором Гарри Поттер ходил вокруг могилы Альбуса Дабмлдора и что-то шептал. Тот, в котором Гарри Поттер убирал Бузинную Палочку в задний карман джинсов и уходил прочь. Тот, который взволновал Гарри настолько, что он перерыл все свои вещи, но не догадался развернуть все брюки и проверить их задние карманы. Сегодня утром, что-то зацепило его рукав, что-то торчавшее из смятых брюк… А может быть это были джинсы? Он не помнил точно, но волна ледяного осознания окатывала его с ног до головы, заставляла внутренне замирать, не в силах сорваться с места и проверить. Если это была она, если она была у него, значит впервые он имел на руках все три Дара. И не просто держал их вместе, он был их настоящим хозяином. Мантия досталась ему в наследство от отца, камень передал ему Дамблдор, также по наследству, палочка досталась ему, как победителю прошлого хозяина. Никаких трюков. Всё по правилам. Он стал полноправным хозяином всех Даров Смерти. И, похоже, они все вернулись к нему, своему хозяину. Оставалось только проверить, действительно ли это Бузинная Палочка лежала в его чемодане, или это просто мнительность разыгралась в нём после всего, что произошло сегодня? Не было сил встать и попрощаться с друзьями. Не было сил перестать трястись от ужаса перед фактом того, что всё сходится. Не было возможности отказаться от всего этого и просто сбежать, желательно в прошлое, в стеклянную кабинку ночного колеса обозрения, с тёплыми губами, тонкими пальцами в волосах и горькой нежностью где-то глубоко. — Гермиона, — Гарри, пошатываясь, поднялся. — Спасибо, что не перестала искать. Она посмотрела на него растерянно и чуть смущённо, но кивнула и улыбнулась. Так нежно и чуть грустно. — Мы же друзья, Гарри. Я и дальше буду искать, пока не найду хоть что-то, что сможет нам помочь, — она встала с кровати и подошла в Поттеру, взяла его холодную руку в свою, сжала совсем легонько, ободряюще. — И, Гарри, если тебе захочется с кем-то поговорить, или о чём-то рассказать, знай, мы всегда рядом. Мы всегда выслушаем тебя. — Спасибо, — Гарри погладил её руку и отпустил. — Я знаю. Он вышел за дверь, всё ещё пытаясь уложить в голове всю информацию, и медленным шагом направился к своей спальне, на ходу пытаясь придумать все возможные теории, которые могли бы опровергнуть жуткую догадку — его и Гермионы, что те странные перемены, которые творились в нём, были связаны с Дарами Смерти. Это уже слишком. Слишком много за один день для него. Слишком неожиданно, слишком страшно, слишком больно. И, что бы ни говорила Гермиона, слишком одиноко. Он не мог поделиться с ними тем, что так тревожило его весь день, да что там, уже не один день. Он не мог снова заставить их переживать, не мог рассказать им о Малфое, не мог сказать о маске, не мог попросить совета или помощи. Он опять остался совершенно один.