Воспитать ночной кошмар

Июль 1990 года. Том вернулся домой, открыв дверь ключом, который болтался на шее. Первым, что он увидел, стала темнота. Он тихо закрыл за собой дверь и запер на засов. Том медленно пошаркал вперёд, опираясь на стену с облупленными обоями, чтобы добраться до гостиной. Его верхняя губа скривилась от отвращения, стоило Тому увидеть, что ждало его там. Она снова напилась. Он не сомневался, потому что из гостиной доносились вопли ребёнка, одиноко оставленного в детском манеже, а по телевизору крутили какое-то дешёвое шоу. Но самый наглядный пример – это жалкое подобие их приёмной матери, которая без сознания развалилась в кресле. Малышка, её звали Люси, увидев Тома, стоявшего в дверном проёме, начала кричать ещё сильнее и потянулась к нему. Она расстроилась, дважды рухнув на мягкое место и так и не добившись успеха. Том нахмурился, заметив, что на ней был только грязный подгузник. Он перевёл пристальный взгляд на женщину, громко храпевшую в кресле. Она отвратительна. Том ненавидел её. Наверное, она – самый нелюбимый и ненавистный человек, к которому его когда-либо отправляли. Единственная причина, по которой Том здесь оставался, – свобода. Женщине было плевать, что он делал или куда ходил. Том мог спокойно уходить и приходить, когда вздумается. Свобода – это прекрасно, но такой ценой? Том отбросил ненужные мысли. Он направился в свою комнату, находившуюся вдоль по коридору. Том не думал, что такое вообще возможно, но Люси начала вопить ещё сильнее, стоило ему уйти. Он захлопнул дверь, завалился на кровать и спрятал голову под подушку, пытаясь заглушить её истошные крики. Том не появлялся дома целый день, поэтому точно не знал, как долго спала их приёмная мать. Иногда она могла не подниматься целый день. Зависело от количества выпитого спиртного. Том застонал. Наверное, Люси целый день никто не кормил и не соизволил сменить подгузник. В животе заурчало, как будто он пытался сказать Тому что-то важное. Люси как-то особенно пронзительно взвизгнула и закашлялась. Тому показалось, что её, скорее всего, стошнило. — Чёрт, — пробормотал он. Том откинул подушку и вылетел из комнаты. Он нашёл её, перепачканную в рвоте, слюнях и соплях. Люси отчаянно потянулась к нему, и Том подхватил её. Он держал малышку, вытянув руки вперёд, чтобы грязный подгузник не вымазал его одежду. — Ты ужасно пахнешь, — пробубнил себе под нос Том. Люси икнула в ответ и перестала плакать. Том бросил последний взгляд на приёмную мать, всё также храпевшую в кресле, и отнёс малышку в её комнату, чтобы привести в порядок. Том помыл её, одел в свежую одежду и потащил на кухню, намереваясь покормить. С занятыми руками он бы не смог приготовить смесь, поэтому посадил Люси на пол и вручил пластмассовую лопатку. Том раздражённо выдохнул, когда она заколотила новой игрушкой по дешёвому линолеуму, но обрадовался, что она хотя бы перестала кричать. Хорошо, что она ещё не умела ходить, поэтому Том не беспокоился, что она случайно куда-нибудь уползёт, пока он не видит. Он приготовил детское питание, посадил Люси на колени и принялся кормить. Она так быстро проглатывала содержимое бутылочки, что случайно подавилась и сплюнула смесь прямо на майку Тома. — Чёрт возьми, Люси, — Том наклонил её вниз и похлопал по спине, чтобы она снова пришла в себя и смогла нормально поесть. Пока Люси жадно поглощала детское питание, Том с ненавистью в глазах уставился на женщину, которая должна заботиться о них. Почему вообще таким людям, как она, позволяли приближаться к детям? Ей каждый месяц платили пособие, но она тратила его на свои низменные желания. Он искренне удивился, когда смог найти в этом доме смесь. Том точно знал, что если бы его здесь не было, Люси бы уже умерла от голода и отсутствия должной заботы. Эта женщина полностью бесполезна. Пустое место. Раковая опухоль, которая отравляла землю. Боже, как же он ненавидел её. Когда Люси закончила есть, Том отнёс её обратно в детский манеж и положил пару игрушек. Теперь она выглядела счастливее. Ну, хотя бы кто-то из них счастлив. Том подобрал пульт и выключил телевизор. Он услышал скрип кресла и пару ругательств, слетевших с грязного языка приёмной матери. — Я смотрела его, паршивец. — Нет, не смотрела. Ты спала, — холодно произнёс Том. — Нет, — невнятно промямлила она и попыталась встать, но рухнула обратно в кресло. Женщина зацепила пепельницу, и окурки разлетелись по полу. — Ай! Посмотри, что ты наделал. Сходи, купи мне выпить и убери этот бардак. Том не шелохнулся. Он стоял совсем рядом с ней, крепко сжав кулаки. — Нет, ты пьяна. Ты снова оставила Люси, которая кричала, как сумасшедшая. Тебе уже хватит на сегодня. Женщина ударила его по лицу и повалила на пол. Люси снова начала вопить, а Том уставился на следы от сигарет на ковре. Сдерживаемая ярость снова заворочалась внутри, желая вырваться наружу. — Не смей разговаривать со мной в таком тоне! Хватит визжать, Люси! У меня голова раскалывается! — закричала женщина. Том впился в неё взглядом, распластавшись на полу, сжал зубы и выплюнул: — Видимо, криком делу не поможешь, а? Приёмная мать не смогла дотянуться, чтобы ударить его, поэтому схватила со стола пустую бутылку и запустила в другой конец комнаты. Она приземлилась в паре сантиметров от головы Тома, но он успел пригнуться. Бутылка разбилась, а осколки разлетелись по полу. Люси испуганно взвизгнула. Раньше она не так сильно рыдала. — Заткнись, Люси! Я сказала, замолчи! Том поднял взгляд и увидел, что приёмная мать схватила Люси и с остервенением трясла за плечи. Паника поглотила его сознание. Том сконцентрировался на ярости, которую чувствовал к женщине, собрал воедино и направил прямо на неё. Она резко выпустила Люси из рук и с широкими глазами вцепилась в грудь. Том уставился на неё, оскалившись, и направил на женщину всю ненависть, злость и отвращение, томившееся внутри. Через несколько секунд она с глухим стуком рухнула на пол. Том медленно встал с пола, подошёл к Люси и поднял её. Она плакала, но быстро успокоилась, когда он погладил её по волосам и покачал на руках. Малышка начала засыпать, прислонившись к нему. Том осторожно обошёл осколки стекла, взял телефон и набрал единственный номер, который помнил наизусть. — Алло? Не могли бы вы прислать скорую помощь, пожалуйста? — холодно попросил Том и перевёл взгляд на бездыханное тело, лежавшее на полу рядом с ним. Он переминался с ноги на ногу, стараясь убаюкать Люси, которая завозилась на его груди. Губы растянулись в небольшой улыбке, прежде чем Том добавил: — Думаю, моя приёмная мать только что умерла. Оператор на другом конце провода попросил, чтобы Том не вешал трубку, пока не прибудет помощь. Через пятнадцать минут Том наблюдал, как медики делали непрямой массаж сердца, раз за разом надавливая руками на грудь женщины. Работники прикладывали к грудной клетке устройство с проводками, каждый раз крича: — Разряд! Том слышал, что они сказали. Остановка сердца. У неё случился сердечный приступ. Но он знал иную причину. Слова медиков продолжали крутиться в голове, когда пришёл социальный работник, забрал Тома и Люси, и посадил в машину. Том рассматривал пейзажи, проносившиеся за окном, когда они заехали на стоянку возле многоквартирного дома. — Так, вот и наша первая остановка, — объявила женщина. Том оторвался от созерцания дома и перевёл взгляд на женщину, сидевшую спереди. Люси, расположившаяся на детском сиденье, что-то бормотала и пыталась ухватить Тома за рукав. — Я тоже буду здесь жить? Или только она? — С этой семьёй останется только Люси. Они пока не готовы взять ребёнка постарше, но я подыскала для тебя идеальную семью, Том. «Сомневаюсь». Том бросил взгляд на Люси, улыбающуюся ему, и вернулся к окну. Никто никогда не хотел видеть его рядом. Никто никогда не хотел его. — Ладно, давай, попрощайся, Том. Он не хотел. Женщина открыла заднюю дверь и начала отстёгивать ремешки. — Ну же, Том. Я знаю, что Люси будет скучать по тебе. Она знала тебя с тех пор, как появилась на свет. Ты всю жизнь помогал заботиться о ней. — Она же просто ребёнок. Она забудет обо мне уже к следующей неделе, — безразлично произнёс он. — Разумеется, она будет помнить тебя. Не говори глупостей. Том переключил внимание на Люси, пускающую слюни. Он пристально взглянул на неё и неловко поёрзал на месте. — Пока. Люси заулыбалась. Том нахмурился и снова уставился в окно. — Отлично, иди сюда, Люси. Пришло время познакомиться с новой семьёй. Том ждал в машине и наблюдал, как молодая пара с глупыми улыбками на лицах открыла входную дверь. Они выглядели нормальными. Они выглядели милыми. Они не выглядели так, будто могут взять и яростно потрясти ребёнка за плечи. Том поёрзал и расправил свою изношенную майку с Манчестер Юнайтед. Он пнул ногой чёрный мусорный мешок со своими вещами, который закатился под переднее сиденье. Том знал, что ему, скорее всего, не так повезёт. Ему никогда не везло. Социальный работник оставила Люси в новой семье и вместе с Томом направилась в другое место. Он снова наблюдал за пейзажем за окном. Том не обращал внимания на болтовню женщины, которая без умолку рассказывала ему о новой семье. Они окажутся такими же, как и другие. Том в этом уверен. Но одно он знал точно. Том больше никогда не позволит себе сблизиться с кем-нибудь. Если он никому не нужен, значит и ему никто не нужен. Они остановились рядом с милым домом в прекрасном районе. Перед ним находился милый двор, такой же гараж и сад с цветами. Том удивлённо нахмурил брови и встретился глазами с женщиной, лицо которой отражалось в зеркале заднего вида. — Мы уже приехали? — скептически произнёс Том. Она улыбнулась и выключила зажигание. — Да. Бери свои вещи, Том. Он ничего не ответил, просто подхватил мусорный мешок с вещами, которые недостаточно хороши, чтобы нести их в такой дом, как этот. Том чувствовал себя недостаточно хорошим и подходящим для такого жилья. Это что, какая-то злая шутка? В чём подвох? — Знаешь, эта семья никогда не брала приёмных детей, но у них есть дочь твоего возраста. Судя по утреннему разговору, она не может дождаться встречи с тобой. Разве не здорово завести нового друга, Том? Он пожал плечами и закинул чёрный мешок за спину. — Не совсем. Не похоже, что я останусь здесь надолго. Мы ведь оба знаем, что это так. Улыбка женщины дрогнула, но она быстро взяла себя в руки. — Не знаю. У меня хорошее предчувствие, Том. Кроме того, у тебя не так много вариантов. У меня уже почти не осталось семей, в которые тебя можно отправить, поэтому не будь пессимистом. И, пожалуйста, постарайся вести себя хорошо, — наказала женщина и нажала на кнопку звонка. — Может, я не хочу быть хорошим, — язвительно пробормотал себе под нос он. Входная дверь распахнулась. И тогда он увидел её.

***

Для субботы в библиотеке оказалось слишком многолюдно, но Гермионе удалось найти для них свободный стол. Том исполнял обязанности старосты, поэтому она притащила с собой Гарри, предварительно спросив у Тео, не против ли он. Слизеринец без лишних вопросов согласился. Гермионе пришлось признать, что ей очень нравился Теодор Нотт. Да, он немного рассеянный, часто отвлекался, но он, наверное, самый приятный человек из всех, с кем ей доводилось общаться. С Гарри дела обстояли сложнее. Ей пришлось целое утро убеждать друга, потому что он не верил. Гарри крепко вбил себе в голову, что от слизеринцев стоит ждать только неприятностей. Ну, Гермиона его в этом не винила, потому что гнев Тома чаще всего обрушивался именно на него. Причём такое случалось больше одного раза в год. Можно сказать, что он вкусил все прелести ярости брата. Гермиона точно не знала, как ей удалось убедить Гарри присоединиться к ним. Наверное, на решение повлияло недавнее письмо матери о снижении его успеваемости. Оно и дало ему необходимую мотивацию. Они примерно два часа разбирались с домашним заданием и обменивались заметками. Гермиона чувствовала себя самым счастливым человеком на свете, потому что Гарри пересмотрел своё отношение к Тео и начал потихоньку оттаивать. Она улыбнулась, когда Гарри задал ему вопрос о зельях и Тео помог разобраться до того, как Гермиона успела что-либо сказать. Она никогда не была сторонницей противостояния между факультетами, в основном потому, что Том учился на Слизерине, а она – на Гриффиндоре. И хоть Гермиона продолжала злиться на брата, негативные высказывания гриффиндорцев о студентах Слизерина всегда чувствовались как личное оскорбление. Если так подумать, то Гермиона не припоминала, чтобы кто-нибудь говорил что-нибудь плохое о Томе. Ну, кроме Гарри, Джинни и Рона, которые жаловались на его чрезмерную опеку. Сейчас Гермиона с уверенностью трактовала поведение Тома как ревность. От этой мысли по спине пробежали мурашки. Но Гермиону обеспокоило то, что мысль не показалась такой уж неприятной. Девушка нервно поёрзала на стуле. — Эй. Думаю, нам пора закругляться. Мы сидим здесь уже три часа, — начала Гермиона. Тео оторвался от своей тетради и удивлённо поднял на неё глаза. — Правда? Наверное, нам следует пойти пообедать в Большой зал. Гарри первым начал запихивать учебники в сумку. — Я умираю от голода, поэтому звучит прекрасно. Гермиона закатила глаза и упаковала школьные принадлежности. Закончив со сборами, они направились в сторону выхода. Гарри открыл дверь и придержал для Тео и Гермионы. Они улыбнулись и собирались выйти, когда кто-то возник в проходе прямо перед Гермионой и сильно – очень сильно – толкнул её на пол. Она вскрикнула от боли, когда локти и колени приняли основной удар на себя. Книги и пергамент выпали из рук и разлетелись по полу. Гермиона услышала холодный смешок и удивлённо вскинула голову. Рексенор Лестрейндж возвышался над ней, растянув губы в ледяной улыбке. — Прямо на пол, где тебе и место, грязнокровка, — тихо усмехнулся он, но слова прозвучали достаточно громко, чтобы троица смогла их услышать. Гермиона впилась в него взглядом. Кровь так сильно кипела в жилах, что она почти позабыла о жгучей боли, отпечатавшейся на коже. Гермиона почувствовала, как Тео и Гарри взяли её под руки и помогли подняться. Она сгорала от злости, поэтому нетерпеливо вырвалась из хватки друзей. — Ты позор для Хогвартса, Лестрейндж, — с презрением в голосе выплюнула Гермиона. — Ты же староста школы, так веди себя соответственно. Улыбка испарилась с лица Рекса. Он приблизился к Гермионе, излучая ауру угрозы. Она положила руки на пояс, не шелохнувшись. — Это не я позор, а ты, Грейнджер, и твой брат. Расхаживаете по замку с таким видом, будто чёртова школа принадлежит только вам. И всего-то потому, что получаете хорошие оценки. Но если ты посмотришь со стороны, то вы никакие не особенные. Гермиона не смогла сдержать мерзкую ухмылку, появляющуюся на лице. — По крайней мере, у нас хорошие оценки, Лестрейндж. Ты не можешь похвастаться даже этим. Ну, так кто же здесь особенный? Лестрейндж молниеносно достал палочку и направил на Гермиону, но Гарри и Тео не растерялись и последовали его примеру. — Что здесь происходит? Все взгляды устремились на сердитую мадам Пинс, стоявшую в дверном проёме. Гарри и Тео быстро спрятали палочки и растерянно огляделись вокруг. Рекс и Гермиона продолжали вызывающе смотреть друг на друга. Женщина положила руки на пояс и потребовала: — Кто-нибудь потрудится объяснить? — Лестрейндж сказал Гермионе, что… — начал Гарри, но девушка оборвала его на полуслове. У неё появилась отличная идея, и неважно, какой мелочной она казалась со стороны. Гермиона не хотела, чтобы он отделался лёгким дисциплинарным наказанием. Нет, она хотела унизить его так же, как и он её. — Что он как раз собирался извиниться за то, что случайно врезался в меня, мэм, — пояснила Гермиона и мило улыбнулась Лестрейнджу. — Разве ты не это хотел сказать, Рекс? Если бы взглядом можно было убить, Гермиона умерла бы уже дважды. Подождите, нет, даже трижды. Это не похоже на неё. Гермиона вела себя чересчур безрассудно. О чём она только думала? — Мистер Лестрейндж, вы всегда извиняетесь, угрожая палочкой? — скептически поинтересовалась мадам Пинс. Лестрейндж сжал челюсть от злости. — Нет, мэм, — сквозь стиснутые зубы ответил он, не сводя глаз с Гермионы. — Её друзья подумали, что я специально столкнулся с ней. Между нами произошло… недоразумение. — Ладно, тогда разберитесь уже с этим, — вздохнула мадам Пинс и опустила руки. — Что? — взгляд Рекса устремился на школьного библиотекаря. Женщина резко махнула рукой, отчего стеклянные бусинки на цепочке для очков зазвенели. — По-моему, вы сказали, что произошло недоразумение, тогда извинитесь, мистер Лестрейндж. Потухшие, отсутствующие глаза переместились на лицо Гермионы. Она почувствовала, как Гарри и Тео напряглись сзади, словно готовясь к чему-то. Лестрейндж выглядел не таким злым, как раньше, что обеспокоило Гермиону даже больше, чем его неприкрытое отвращение. — Я прошу прощения за то, что толкнул тебя, Грейнджер. Моя ошибка. — Я принимаю твои извинения, — спокойно ответила Гермиона, но сердце неистово забилось в груди, стоило ему одним взмахом палочки собрать разбросанные по полу вещи. Он прикоснулся к её пальцам, когда передавал учебники. Удивлённая Гермиона чуть снова не выронила их. Она никак не ожидала, что всё так обернётся, когда начинала эту маленькую игру. Лестрейндж перехитрил её. Гермиона знала, что его взгляд имел скрытый смысл, пытался что-то сказать, о чём-то намекнуть. Её разум продолжал кричать только одно слово: опасность, опасность, опасность. Гермиона встревоженно посмотрела на него. — Спасибо. Его губы растянулись в едва различимой улыбке. — Не за что, Гермиона. Она изумлённо вперила в него взгляд. Нет, такого Гермиона точно не ожидала. Такое поведение пугало её намного больше. — Так, отлично. А теперь все быстро разбежались. Брысь отсюда, — приказала мадам Пинс и щёлкнула пальцами. Женщина вернулась обратно за свой стол. — Давай, Гермиона, пошли обедать, — раздался голос Гарри. Гермиона почувствовала, как он подхватил её под руку и аккуратно потянул вперёд. — Х… хорошо, — промямлила девушка и развернулась, последовав в Большой зал вместе с друзьями. От её взора не скрылось то, как Тео бросил задумчивый взгляд на Лестрейнджа. Гермиона не сомневалась, что скоро информация об этой стычке дойдёт и до Тома. Она знала, что ничего не сможет сделать, чтобы предотвратить это. Впервые в жизни Гермиона захотела, чтобы Том не вмешивался в её дела. Она выпрямила спину и расправила плечи. Гермиона и сама сможет справиться с Рексенором Лестрейнджем.

***

С тех пор, как Гермиона делала всё, чтобы игнорировать его, Том решил погрузиться с головой в работу, пытаясь отвлечься. Он помогал Тео в лаборатории в свободное от учёбы время. Он мог сколько угодно обижаться на неё, но прекрасно понимал, что должен быть терпеливым. Найденный фолиант скрывал столько возможностей, столько новых, неизведанных вещей, которым их не учили на занятиях. Опять же, на то была своя причина. Большинство описанных зелий не предназначались для пятикурсников. Едва ли кто-то смог бы сварить хоть что-то отсюда. Для Тома это – вызов, а он обожал ставить перед собой сложные задачи и решать их. Он всегда рвался вперёд и брал дополнительные задания, которые совсем не нужны, чтобы, как любила повторять Гермиона, избежать неприятностей. Том закатил глаза. Они снова расположились в лаборатории, работая вместе с Тео. Том нашёл одно занятное зелье. Если его сварить и использовать, можно существенно усилить щитовые чары. У него возникла идея, которая намертво врезалась в разум и не хотела покидать мысли. А что, если найти способ, как усилить зелье, чтобы оно смогло остановить даже непростительные заклятия? Том вскользь упомянул об этом Тео и позволил его вдохновению довершить дело. Они работали над зельем уже два месяца, сталкивались с трудностями и неудачами, но, наконец, сдвинулись с мёртвой точки. — Как по мне, вы зря тратите время, — высказался Блейз. Они с Малфоем расположились на другой стороне комнаты и играли во взрывающиеся карты. — Твоя очередь, Драко. Том выгнул бровь, закатал рукава по локоть и подавил навязчивое желание запустить в Забини стеклянной колбой. — И почему ты так считаешь, Блейз? — Потому что у кого останется время на то, чтобы выпить зелье, когда в тебя несётся «Круцио» или «Авада»? Не говоря уже о том, кто вообще в первую очередь станет брать с собой зелье? — спросил он. — Ну, то, чем мы занимаемся с Тео, всяко лучше, чем просто сидеть на заднице и играть во взрывающиеся карты, — холодно произнёс Том. Блейз повернул голову в сторону Тома и улыбнулся уголками губ. — Ладно, твоя взяла. Том перевёл внимание на зелье и начал мешать его против часовой стрелки в положенном темпе. Через несколько мгновений он услышал, как Драко заговорил: — Какие у вас планы на каникулы? Я надеялся, что смогу пожить у кого-нибудь из вас некоторое время, пока моя тётя Белла и кузен не уедут. Они сводят меня с ума. — Не перекладывай на нас свои проблемы, Драко, — произнёс Том, продолжая помешивать зелье. — Мы не виноваты, что в твоей семье одни ненормальные. Малфой застонал и эффектно откинулся на спинку стула. — Ты и половины не знаешь. Дядя Родольфус ещё ничего, но ты бы никогда не догадался, что моя мать и тётя Белла – сёстры. Они совершенно разные, — пожаловался Драко и выпрямился. — Но настоящая заноза в заднице – это Рекс. В Хогвартсе он ведёт себя нормально, но за стенами школы? Он просто ужасен, с ним невозможно находиться рядом. — Твой кузен только лает, но не кусает, Драко, — пробормотал Том и добавил в котёл тщательно отмеренную ложку молотых семян растения Моли. Драко перевернул карту и она взорвалась. Он помахал рукой, отгоняя дым, и возразил: — Я не был бы так в этом уверен, Том. — Ой! Взгляды устремились на Тео, который замер на месте. Глаза парня расширились, стоило ему посмотреть на Тома. Он нахмурился. Том не любил, когда Тео так внезапно удивлялся. — Том! Я чуть не забыл! Это про Гермиону… — быстро проговорил он. Сердце будто сдавили тиски. — О чём ты, Тео? — спокойно спросил Том, совсем не чувствуя того же спокойствия внутри. Слизеринец поднял защитные очки на голову. — На днях мы с Гермионой ходили в библиотеку. Там в неё врезался Лестрейндж и толкнул на пол. Нет, нет! С ней всё хорошо, она в порядке, Том, — поспешил успокоить Тео, краем глаза заметив дребезжание приборов и флаконов с зельями. — Мы вместе вернулись в Большой зал, чтобы пообедать, но это… странно. Том сжал челюсть и скривил верхнюю губу. — Что именно странно? Что ты не сказал мне раньше? Тео ударил себя по лбу и застонал. — Нет. Лестрейндж вёл себя странно. Сначала он обозвал Гермиону грязнокровкой, но в конце разговора извинился и назвал по имени. Он даже помог собрать книги. Это просто… как-то странно. Том прищурился и ответил: — Ты прав. Это странно. Драко? — Да? — Кто ужаснее: твой кузен… — спросил Том у озадаченного Драко и растянул губы в холодной улыбке. — Или я? Глаза Драко расширились, а кадык нервно дёрнулся. Лучший ответ, который можно было получить на свой вопрос.

***

— О нет! Гермиона! Где же твоя брошка? Том обернулся и увидел Дафну, снова вертевшуюся вокруг Гермионы. Небольшая группа пятикурсников со Слизерина и Гриффиндора столпилась вокруг теплиц, ожидая профессора Спраут. Профессор Блэк отпустил их пораньше, поэтому пришлось ждать. Том наблюдал, как Гермиона рассеянно дотронулась до пустого места на школьной сумке. — Я… эм… я сняла её. Брошь очень красивая, Дафна. Я не хотела её потерять, поэтому спрятала в безопасное место, — неуверенно объяснила сестра. Она совсем не умела врать, но Дафна поверила ей. — О, — слизеринка обиженно надула губы. — Понимаю. На самом деле, для меня очень много значит то, что тебе приходится страдать, пытаясь уберечь мой подарок. Но почему ты просто не используешь заклинание вечного приклеивания, если так боишься потерять брошь? Гермиона отвела взгляд в сторону и внезапно нашла более занимательное занятие – разглядывание кустов. — Потому что тогда она прилипнет к моей старой сумке навечно. А если я захочу приколоть её к чему-нибудь другому? — Ой, чёрт, точно. Ты права. И почему я не подумала об этом? Гермиона одарила её небольшой улыбкой, но она моментально исчезла с лица, стоило Дафне вцепиться в руку Тома. В глазах сестры промелькнуло что-то новое, что-то иное. — Тебе нужно подарить сестре на день рождения новую сумку, Том! Что же ты за брат такой? — засмеялась девушка. Том бросил взгляд на Гермиону, но она отвернулась. Он перевёл внимание на Дафну и невозмутимо проговорил: — О, я ужасный брат. Кроме того, Гермионе не нравятся такие подарки без души. Она любит более… полезные вещи. Судя по всему, Дафна поняла его намёк, потому что улыбка на лице девушки слегка дрогнула. Видимо, Том немного оскорбил её чувства. О, какая жалость. Правда, ему плевать. — О. Ладно, но у нас всегда есть Рождество! — фальшиво-бодрым голосом воскликнула Гринграсс. Том чуть не фыркнул. Да, точно, Рождество никто не отменял. Дафна продолжала жаться к его руке. Тогда Том вдруг заметил кое-что. В тот момент он увидел ещё одну вспышку в глазах сестры. В тот самый момент он понял, что это. Она ревновала. О Боже милостивый. Она ревновала его к Дафне Гринграсс. Просто… прекрасно. Лучше и быть не может. Головокружительное чувство победы прострелило тело, словно вознеся его на небеса. Значит, ревность. Хорошо знакомое ему чувство. Том знал, что делать и в какое русло направить её ревность. С этим он справится. — Тео, скажи, на следующей неделе ведь вечеринка у Слагхорна? — максимально будничным тоном поинтересовался Том. — Да, думаю, да. На самом деле, я уже забыл об этом. Рад, что ты напомнил. — Забыл? Дай-ка угадаю, а ещё ты забыл найти себе пару, да? — предположил он. — Пару? — глаза Тео стали похожи на блюдца. — Я… я не знал, что нам нужно кого-то пригласить. Это обязательное условие? — Думаю, да, но не беспокойся. У тебя ещё куча времени, — ответил Том. Краем глаза он увидел, как Гермиона завозилась рядом. — А ты уже нашёл себе пару, Том? — подала голос она. Том смерил сестру взглядом и улыбнулся. — Нет, но раз ты напомнила… Дафна? Девушка вскинула голову и одарила его взглядом, полным надежды. — Да? — Ты не хотела бы пойти со мной на вечеринку на следующей неделе? — Да! Конечно! Я с радостью пойду с тобой, Том! — завизжала Дафна. Он бросил все силы, чтобы не поёжиться от её отвратительного голоса и того, как она обнимала его за руку. Но стоило ему увидеть, как Гермиона ворвалась в теплицу, чуть не сбив профессора Спраут, Том понял, что оно того стоило. Теперь он понял, почему Гермиона солгала насчёт брошки. Том расплылся в улыбке.