Воспитать ночной кошмар

После разговора с Рексенором прошло две недели. Всё свободное время Гермиона тратила на поиск и изучение сведений о Салазаре Слизерине, Тайной комнате и организации, которой руководили родители Лестрейнджа. К сожалению, она пока не получила достаточно информации об организации от Рекса, но только потому, что он и сам практически ничего не знал. Он рассказал, что теперь, после рождественских каникул, родители больше не испытывали к нему прежнего доверия. Конечно, Гермиона спросила, почему, но он накричал на неё и приказал не лезть не в своё дело. Она старалась оставаться терпеливой, правда, но спокойствие постепенно улетучивалось и сходило на нет. В общем, они проводили всё время в Визжащей хижине, пытаясь отыскать местонахождение входа в Тайную комнату. Том не раз спрашивал, почему Гермиона не могла учиться и делать домашнее задание вместе с ним, поэтому она солгала, сказав, что помогает Джинни с Зельеварением. Она рассказала подруге, что крупно поссорилась с Томом и не хочет его ни видеть, ни слышать. Джинни всё поняла, ведь у неё шесть старших братьев, и без вопросов прикрыла её. Гермиона чувствовала себя ужасно из-за того, что приходилось лгать близким, но у неё не оставалось выбора, в конце концов, она врала во благо. Правда в том, что Гермиона и Том уже давно помирились, причём несколько раз. Они нередко тайком обменивались поцелуями, подготавливая ингредиенты для зелий в кладовке профессора Слагхорна, частенько пользовались тайным ходом, ведущим к учебным кабинетам. Гермиона выдвинула правило, по которому они не должны заниматься подобным в стенах Хогвартса, но, конечно, ничего не действовало. Они ведь подростки, видимо, всему виной гормоны и тому подобное. Она считала, что простить и забыть проще, когда жизнь близкого человека в опасности. Гермиона вздохнула и провела пальцами по пожелтевшей карте Хогвартса, разложенной на столе перед ней. Рядом сидел Рекс. Он откинулся на спинку стула, грызя ноготь на большом пальце и наблюдая за Гермионой, рассматривающей карту. — Ну, так как ты собираешься открыть Тайную комнату? — Без понятия, мне не дали точных инструкций. Я даже не знаю, где она находится. Я пытался отыскать комнату во время патрулирования, — ответил Рекс, пожав плечами. Гермиона одарила его недовольным взглядом. — Ты не патрулировал коридоры? Знаешь, ты действительно самый худший староста школы за всё существование Хогвартса. Рекс закатил глаза. — Раз уж ты напомнила… я пренебрегал патрулированием семнадцать раз. — Если хочешь, я могу сделать так, что станет восемнадцать раз. — Мерлин, ты можешь хоть когда-нибудь заткнуться? Мы должны разобраться, как спасти сотни жизней, а тебя больше беспокоит, чем я занимался вместо дурацкого патрулирования, — огрызнулся Рекс. Ноздри Гермионы раздулись от гнева, и она яростно распахнула книгу. — Вообще-то, ты должен подавать хороший пример… Рекс резко сократил дистанцию между ними и скинул книгу со стола. В воздух поднялись частички пыли, стоило фолианту приземлиться на пол. Гермиона медленно перевела взгляд с книги, мирно покоившейся внизу, к перекошенному от злости лицу Рексенора Лестрейнджа, возникшему прямо перед ней. Он заговорил, оскалившись: — Я подаю хороший пример, Грейнджер. Я же не виноват, что люди не замечают. Но главный вопрос в другом… А что насчёт тебя? Гермиона моргнула и в недоумении устремила взгляд в его сторону. — Разумеется, я подаю прекрасный пример. Всего на мгновение его глаза задержались на её лице. Рекс хмыкнул и вернулся на своё место. Гермиона наклонилась, чтобы подобрать книгу, и, снова выпрямившись, заметила, что Рекс смотрел сквозь щели заколоченного окна, погрузившись в размышления. Гермиона позволила себе немного понаблюдать за ним. Они находились рядом уже пару недель, но Рекс ни разу не сидел на одном месте так, как сейчас, спокойно и непринуждённо. Гермионе никогда не удавалось подгадать момент и просто рассмотреть его. Она могла бы согласиться, что Рекс привлекательный, если бы он не вёл себя так нахально и непредсказуемо. Гермиона считала, что если бы существовало живое определение хаоса, Рексенор Лестрейндж без вопросов подпал бы под него. Сначала они могли вести вполне конструктивный разговор, а уже через секунду разругаться в пух и прах, да так, что Гермионе всё время хотелось прижечь ему глаза крапивой. Если честно, она удивлялась, как они до сих пор умудрялись не поубивать друг друга. Пришлось отбросить свои разногласия, просто пришлось. Ведь они прекрасно понимали, что иного выхода не существовало. — Но будет ли всё иметь смысл в самом конце? — тихо спросил Рекс. Гермиона открыла и закрыла рот, слова словно покинули её. Уголки его губ дёрнулись, превращаясь в подобие печальной улыбки. — Знаешь, я просто хочу, чтобы это имело значение. И… — Голос надломился, и Рекс сглотнул. — И не оказалось пустой тратой времени. — О чём ты говоришь, Рекс? — с любопытством в голосе спросила Гермиона. Он резко моргнул, словно пробудился от долгого сна. Глаза метнулись к Гермионе, но казалось, будто он смотрел не на неё, а сквозь неё. — Обо всём, что имеет значение для меня. Лёгкие снова наполнились воздухом. Гермиона слегка нахмурила брови. Здесь что-то не так. Она упускала что-то важное. Конечно, она верила в историю про родителей, но Рекс точно что-то скрывал. Гермиона не знала, что именно, но собиралась выяснить, и чем скорее, тем лучше. Чтобы осуществить задуманное, надо немедленно вернуться к заданию. Гермионе нужно вести себя разумно и использовать тактику, которой она научилась, существуя бок о бок с братом-манипулятором. — Знаешь, ты совершенно прав, Рекс. Лестрейндж с явным подозрением оглядел Гермиону. — Насчёт чего? — Хорошего примера, — пояснила Гермиона, слегка улыбнувшись. — Ты им являешься, хоть я и единственная, кто видит твои усилия. Сейчас у нас есть более важные вещи, о которых стоит побеспокоиться. Сначала я не определилась со своими приоритетами, но теперь исправилась. Я ошиблась, мне жаль. Ты простишь меня? Рекс приоткрыл рот и смерил её пристальным взглядом. — Ты что, прикалываешься надо мной? Гермиона наморщила нос от таких выражений. — Так ты принимаешь мои извинения или нет? У нас куча работы. — Ладно, мне без разницы. Давай уже выясним, где, чёрт бы её побрал, находится эта грёбаная Тайная комната. Гермиона улыбнулась и указала пером на карту. — Прекрасно. Ты упоминал, что уже обыскал подземелья, верно? Рекс снова откинулся на спинку стула и вздохнул. — Ага. Я даже успел проверить все секретные ходы, о которых знал. — Хмм... Должно быть, вход открывается с помощью заклинания. Ты не пробовал использовать «Ревелио»? — Я тебе не какой-нибудь второкурсник, Грейнджер. — Я просто спросила. Хм… возможно, простого «Ревелио» недостаточно, — пробормотала Гермиона и начала расхаживать по комнате. — Вероятно, существует некий рычаг или специальное заклинание. Может, наш объект находится вовсе не в подземельях. — А где же ещё ему быть? Не могу себе представить, чтобы Тайная комната с неведомым монстром Слизерина располагалась в коридоре седьмого этажа. Гермиона перестала мельтешить и взглянула на карту. — А я не говорила, что комната находится не в подземельях, просто… может, вход расположен в другом месте? В Хогвартсе так много секретных ходов и лестниц, поэтому, кто знает? Может, вход как раз на седьмом этаже, а какая-нибудь винтовая лестница ведёт прямо под землю. Они склонили головы набок и уставились на карту, разложенную на столе. — Знаешь… удивительно, конечно, но твоё предположение имеет смысл. Но… мы потратим месяцы на проверку каждого этажа и коридора. Должен быть способ попроще. — Точно! А призраки? — с надеждой произнесла Гермиона. Рекс покачал головой. — Уже спрашивал, разумеется, не упоминая о Тайной комнате. В общем, они не знают ни о каком секретном помещении, в которое никто не заглядывал уже несколько сотен лет. Гермиона закусила нижнюю губу и задумалась. Они ни на шаг не сдвинулись с мёртвой точки. Должно же быть хоть что-то, какая-нибудь зацепка, способная подтолкнуть в нужном направлении. — Родители не дали тебе никакой дополнительной информации, способной хоть как-то помочь? — Нет, — хмыкнул он. — Тогда как, по их мнению, ты должен самостоятельно во всём разобраться? — Если честно, я думаю, они особо ничего и не ожидали от меня. Ты уже знаешь всё, что мне рассказали: существует Тайная комната, а в ней скрыт какой-то монстр, подвластный только наследнику Слизерина. — Наследнику Слизерина? Ты не упоминал об этом. Погоди… неужели ты…? — неуверенно начала Гермиона. Глаза Рекса расширились. — Чего? Я? Наследник Слизерина? — рассмеялся он. — Нет. Мерлин, будь всё так, моя мать наверняка кончила бы от переизбытка эмоций. Нет, конечно, я никакой не наследник. — Фу, ты отвратителен. Рекс лишь вызывающе ухмыльнулся, ничего не ответив. — Тогда как, чёрт возьми, ты собираешься контролировать монстра? Вот же... Мы даже не знаем, что именно там скрыто. Просто напрасная трата времени! — раздражённо выдохнула Гермиона и упала в кресло, схватившись за голову. — Ну… у меня есть теория, если тебе интересно. Гермиона подняла голову и недовольно глянула на Рекса. — Рассказывай. Улыбка Лестрейнджа стала шире. Он поднялся с кресла и начал кружить вокруг стола. — Всё начинается с самого начала, верно? — Что именно? — вздохнула Гермиона, наблюдая за ним. — Моя теория. Вообще-то, Гермиона, не перебивай меня, пожалуйста. Это довольно грубо, — раздражённо упрекнул он, подойдя к ней за спину. — В общем, как я уже говорил, всё начинается с начала. Благодаря чему Салазар Слизерин приобрёл такую известность? Гермиона ждала, пока Рекс продолжит. Вдруг она почувствовала, как её резко потянули за волосы. — Ай! — взвизгнула она и обернулась, недовольно сверкая глазами в его сторону. — Это ещё за что? — За то, что игнорируешь меня. Я задал вопрос, — разъяснил он и продолжил расхаживать вокруг. — Но ты же сказал не перебивать тебя! Рекс моргнул. — Да, всё верно. Так ты собираешься отвечать на вопрос? — Чтоб тебя, придурок бледнолицый! Чёрт! Салазар Слизерин – один из основателей Хогвартса, — прошипела Гермиона сквозь крепко стиснутые зубы. — Верно! Что ещё ты знаешь? — Он… эм… не любил маглов и маглорождённых. Рекс продолжал кружить вокруг неё, словно ястреб. — Тоже верно. А ещё? — Он был искусным легилиментом. — Да. Род Слизерина известен своими выдающимися легилиментами. А в чём ещё они отличались исключительным мастерством? Гермиона замолчала. Она уже так давно не читала книгу об основателях школы… Рекс обрушил ладони на стол и склонился над ней. — Ты серьёзно такая бестолковая, Грейнджер? Я думал, что ты вроде как умная. Гермиона одарила его пристальным взглядом и отчаянно возжелала, чтобы жгучая крапива волшебным образом появилась в её руках прямо сейчас, в эту секунду. — Почему ты такой придурок? Рекс хитро ухмыльнулся и поправил эмблему факультета, нашитую на мантию. Гермиона нахмурила брови и взглянула на серебряную змею. Глаза вдруг расширились от осознания. — Салазар Слизерин был змееустом! Он мог разговаривать со змеями! Рекс выпрямился, он выглядел чуть ли не… полным гордости. — В точку. Только потомки Салазара Слизерина могут говорить на Парселтанге. Он начал без устали рассказывать что-то ещё, но Гермиона ничего не слышала. «Том». Как она не заметила раньше? Нет, к чёрту. Как никто из них не догадался раньше? Но ведь такого не может быть, верно? Том не мог оказаться… нет. Нет, ведь он, как и Гермиона, маглорождённый. Родители Тома – маглы. Подождите, действительно ли они не волшебники? Вообще, если так подумать, Гермиона не знала. Том никогда не заговаривал о настоящих родителях. Гермиона всегда хотела спросить, но мама и папа сказали, что так она покажет свою бестактность. Они считали, что если Том захочет рассказать, то обязательно поделится, и Гермионе следует подождать, пока он будет готов открыться. Родители сказали набраться терпения. Гермиона последовала их совету. Она ждала, пока Том захочет что-нибудь рассказать, когда им было по десять лет, но он не обмолвился ни словом. Гермиона продолжала ждать, но не услышала от него ничего и в одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать и пятнадцать лет. Теперь им по шестнадцать, но за все шесть лет Том ни разу не упомянул ничего, касающегося настоящих родителей. А что, если… что, если он…? — Он может разговаривать со змеями, — едва слышно прошептала Гермиона. — А, да. Мы это уже выяснили. Слизерин владел Парселтангом. Ты хоть слушала, о чём я рассказывал? Гермиона облизала губы и покачала головой. — Нет, прости. Ты не мог бы повторить ещё раз? Я ушла с головой в свои мысли. Рекс застонал и закатил глаза. — Золото. Я начал рассказ с упоминания о чистом золоте, но ты, конечно, не слушала меня. В общем, расскажу в двух словах, Грейнджер. Салазар Слизерин – гордый волшебник, что проявлялось во всех его делах и поступках, во всём, за что он боролся. В моей теории будет хоть какой-то смысл, если монстр, сокрытый в Тайной комнате, как-то связан со змеями. — И… что? Хочешь сказать, у него там припрятана яма со змеями? Как-то не очень зловеще. — Яма со змеями? Чего? Нет, конечно. Я о том, что не знаю, что именно там спрятано, но оно наверняка имеет отношение к змеям. Ты когда-нибудь видела гостиную Слизерина? Она кишит змеями, они повсюду: на стенах, мебели, даже на чёртовых подсвечниках. Ни капли не удивлюсь, если на заднице Слизерина когда-то красовалась дурацкая татуировка в виде какой-нибудь волшебной змейки… — Боже, можешь прекратить, пожалуйста? Ладно, значит… что-то, связанное со змеями. Очень сомневаюсь, только если там не спрятаны волшебные змеи… — Слушай, я сказал, что это просто теория, то есть то, что можно исследовать, если ты не поняла. — Нет, ты прав. Стоит проверить твою догадку, — ответила Гермиона и бросила быстрый взгляд на наручные часы. — Впрочем, пора возвращаться в замок. Время ужина приближается. Рекс взмахнул палочкой, и все его вещи плавно вернулись в сумку. Гермиона проделала то же самое, как вдруг в голове возникла мысль. — Рекс… ты сказал, что только наследник Слизерина способен контролировать монстра, верно? Лестрейндж поправил ремешок сумки и кивнул. — Ага, а что? — Да так, ничего. Просто решила убедиться, что правильно поняла информацию. Пока они пробирались сквозь тёмные тоннели Визжащей хижины, Гермиона размышляла о причине, почему только наследник Слизерина мог контролировать ужасного монстра: лишь он способен разговаривать на Парселтанге. Сначала придётся провести собственное небольшое расследование, но, возможно, Рекс на правильном пути.

***

— Как успехи с Джинни? У Гермионы чуть сердце не остановилось, стоило Тому поравняться с ней. Он говорил скорее в шутливой, чем в обвинительной манере, но она всё равно занервничала. Том моментально замечал, если она лгала, поэтому попасться нельзя. Гермиона хотела уберечь его. — Медленно, конечно, но ситуация улучшается. На этой неделе Джинни даже получила высшую оценку за одно эссе. И, пока ты не успел ничего спросить, нет, я не писала за неё. Кстати, патрулирование началось пятнадцать минут назад. Я нигде не могла тебя найти. — Я зачитался, и потерял счёт времени, — пояснил Том. Они повернули за угол и продолжили идти по тихому коридору. — Лжец. Ты никогда не забывал про время, — нерешительно произнесла Гермиона. Рука Тома коснулась её пальцев, и сердце Гермионы заклокотало в груди. Она проигнорировала возникшее ощущение. Гермиона вдруг почувствовала, как ладонь Тома обвилась вокруг её запястья, отчего в животе завязался тугой узел. — Не надо. Не здесь. — Тогда где? Гермиона остановилась и уставилась на него. — Что? — Если не здесь, то где? Она покачала головой и направилась вперёд. — Когда ты перестанешь отталкивать меня, Гермиона? — спросил Том. Она не хотела отвечать, потому что не знала. Гермиона даже не уверена, почему продолжала отворачиваться от него. Может, всё дело в чувстве вины? Возможно, она продолжала злиться на него? Или на себя? Вероятно, она помнила, что Том натворил за последние годы, и теперь события всплыли в памяти с новой силой? Гермиона не знала. Том пробежался пальцами по её руке. Гермиона сунула их в карманы мантии и нервно огляделась по сторонам. Коридор, по которому они шли, был увешан доспехами. Он едва освещался, ведь практически все факелы погасили на ночь. С начала комендантского часа прошло два часа, маловероятно, что кто-нибудь станет бродить по коридорам, но Гермиона не хотела испытывать судьбу. — Я… не отталкиваю тебя, Том, — огрызнулась она и в тот же момент продолжила, но только шёпотом: — Я просто разграничиваю нашу личную и публичную жизнь. Не хочу, чтобы нас неправильно поняли. — А что именно люди должны неправильно понять? — хмыкнул Том. — Что такого в том, что я дотронулся до руки своей сестры? Лицо Гермионы перекосилось от гнева. Ярость волнами растекалась по грудной клетке, и она точно не знала, почему. — Не… не называй меня так. Том заговорил, а Гермиона буквально услышала улыбку в его голосе: — Как? «Сестра?» — Да, — прошипела она. Том перестал идти вперёд и снисходительно взглянул на неё с высоты своего роста. Гермиона остановилась в нескольких шагах от него и нахмурилась. Он всегда так делал. Том намного выше, чем она. Несправедливо. Гермиона злилась, что не могла поступить с ним точно так же. — Ну, ты именно такая, верно? Ты ясно дала понять своим недавним разграничением, сестрёнка, — последнее слово буквально пропиталось горьким ядом. Яд пронзил сердце и подлил масла в огонь: самообладание Гермионы сорвалось с цепи. Она мгновенно сократила между ними дистанцию и ударила его в грудь. — Почему ты продолжаешь так себя вести, Том? Словно дитё малое, ну что за ребячество. — Понятия не имею, о чём ты, сестрёнка. Она снова толкнула Тома, но удар не нанёс никакого вреда. — Я же сказала прекратить! Том лишь злорадно ухмыльнулся. — Сестрёнка. — Хватит уже! — Сестрёнка-а. — Я сказала, замолчи, Том! — Зачем? Неужели тебя это так беспокоит? — Да! — О. Ну, раз так, значит, мне следует прекратить… сестрёнка. Гермиона набросилась на него. Казалось, они снова стали детьми. Она дралась, царапалась, вырывалась, пыталась пнуть его ногами. Но потуги не продлились долго, потому что Том впечатал её в стену между доспехами. Гермиона не чувствовала боли, просто шок от удара лопатками о каменную стену лишил её равновесия. Том прижался к ней и прошептал в подбородок, проводя руками по талии под мантией: — Знаешь, в чём твоя проблема, старшая сестрёнка? Гермиона прижалась к Тому в ответ и разозлилась, что тело против её воли отвечало на его слова и прикосновения. Она хотела больше, намного больше, но… нет. Гермиона положила руки на его грудь, силясь оттолкнуть, но Том коснулся губами её шеи и оставил на нежной коже поцелуй. — Перестань, Том. Кто-нибудь может увидеть нас. Гермиона кожей почувствовала его улыбку, а руки опустились ниже. — В этом вся проблема, верно? Мы должны скрываться. Нам не пришлось бы прятаться, не будь мы братом и сестрой. У Гермионы спёрло дыхание, стоило Тому начать медленно поглаживать её бёдра под юбкой. Живот скрутило, и она прошептала: — И что нам делать с этой проблемой? Том оторвался от шеи и взглянул на Гермиону. Он склонил голову набок, размышляя, а пальцы тем временем добрались до внутренней стороны бедра. Они так близко к самому сокровенному месту и… неужели он собирался…? — Совершенно ничего, — заключил Том и придавил её всем телом. Его губы поймали слабый всхлип, стоило пальцам потереться о промежность сквозь хлопковые трусики. Прикосновения дарили Гермионе чудесные, невероятные ощущения. Она отчаянно схватилась за мантию Тома, чтобы удержаться на месте, ведь буквально тонула в нём и сходила с ума. Гермиона не считала себя экспертом в сексе, но она неплохо знала мужскую анатомию, поэтому была в курсе, что именно означало нечто твёрдое, упирающееся в бедро. Гермиона чувствовала весь спектр эмоций: страх, волнение и стыд, но ещё… она ведь, как-никак, любопытная. Да, со свойственным ей любопытством Гермиона опустила одну руку и робко положила на выпуклость спереди. Том шумно втянул воздух и вжался в ладонь, ещё отчаяннее целуя Гермиону. Реакция заинтриговала и взволновала, поэтому она надавила ещё раз. Том прервал поцелуй и прислонился лбом к её лбу. — Перестань, — прошептал он, продолжая потирать промежность через нижнее бельё. Горячее дыхание коснулось её губ. Гермиона впилась в него взглядом, в глазах замерцала твёрдая решимость. — Нет, — произнесла она и сцепила пальцы вокруг члена. — Чёрт. — Том прикрыл глаза и содрогнулся всем телом. — Я сказал прекратить, Гермиона. — Я тоже говорила тебе перестать, Том, — твёрдо прошептала она и провела пальцами по стволу. — Ты первый начал, поэтому некого винить, кроме самого себя. Том распахнул глаза и окинул её затуманенным взглядом. — А знаешь, что? Ты совершенно права. Гермиона собиралась сказать что-то умное, но слова покинули её, стоило Тому отодвинуть ткань трусиков в сторону и погрузить пальцы внутрь. — Том, — зашипела она. Гермиона пыталась оставаться тихой, но заглушать себя становилось всё сложнее, особенно ощущая движения пальцев внутри, массирование груди, прикосновения большого пальца к чему-то – что бы это ни было – и ощущения члена, трущегося о её бедро. Сосредоточиться совсем не получалось, но нужно молчать. Гермиона снова сжала пальцы, отчего Том застонал прямо ей в рот. Девушка навострила уши, прислушиваясь, не шёл ли кто-то в их сторону. Их не должны поймать, просто не должны, ибо в противном случае Тома и Гермиону исключат из школы. Они потеряют всех: и друзей, и родителей. Нет. Ни за что. Родители отправят Тома обратно в приют. Кардинальное решение наверняка разобьёт их сердца, но они, скорее всего, так и поступят. Мама и папа будут всё время чувствовать стыд из-за их поведения, и они… Гермиона не хотела, чтобы Тома отправили обратно в приют, забрали у неё. Она желала, чтобы он оставался с ней. Гермиона не могла потерять его. Она обязана защитить Тома, должна… Том оторвался от её губ и достал палочку. Глаза Гермионы расширились. — Том? Что ты делаешь? Он не ответил, только взмахнул палочкой, и пуговицы на рубашке Гермионы расстегнулись. Он убрал её обратно в карман и произнёс: — Беру вину на себя, как ты и сказала. — Что? О чём ты говоришь… Ах! — Гермиона закрыла рот ладонью, пытаясь заглушить стон. Том стянул лифчик вниз и прикоснулся губами к соску. Язык вырисовывал круги вокруг ареолы, зубы цеплялись за нежную плоть, а Гермиону захлестнули разнообразные ощущения. Они возникали и с каждым прикосновением поднимались всё выше и выше. Она никогда… — Боже, Том, перестань. Нам нужно остановиться. Кто-нибудь услышит нас, — взмолилась Гермиона, но Том не послушал. Если честно, она втайне обрадовалась. Прикосновения дарили внеземные ощущения, и Гермиона боялась подумать, что они прекратятся. Она вообще не хотела, чтобы Том когда-либо останавливался. Она… она не могла дотронуться до него так же, как и он до неё. Нечестно, абсолютно несправедливо. Том вызволил её сосок и с ухмылкой шепнул: — Ты хотела сказать, кто-нибудь услышит тебя? Продолжаешь без устали твердить, что нужно остановиться, но ведь мы оба знаем, что на самом деле ты не хо… Гермиона прервала его речь, молниеносно расстегнув штаны и просунув руку внутрь. Она сцепила пальцы вокруг члена, отчего улыбка начисто испарилась с лица Тома, будто не он только что нахально ухмылялся. Он замедлил движения и впился взглядом в Гермиону. Грудь тяжело вздымалась. — Кажется, ты говорила, что хочешь остановиться, — тихо выдохнул он. Гермиона опустила взгляд вниз и с увлечением, граничащим с одержимостью, взглянула на руку, обвившуюся вокруг члена. В коридоре темно, но она смогла увидеть всё, что хотела. Гермиона приподняла веки и взглянула на Тома сквозь ресницы. Она слегка двинула бёдрами, насаживаясь на пальцы. — Может, я тоже хочу взять на себя вину. Губы Тома растянулись в озорной улыбке, и он снова продолжил движения пальцами. Свободная рука сжала грудь, и он прошептал ей прямо в губы: — Если ты на самом деле хочешь взять на себя вину, тогда прикоснись и ко мне тоже, Гермиона. И она прикоснулась. Сначала медленно. Гермиона точно не знала, что нужно делать, она жутко нервничала, но быстро научилась, разобравшись, какие именно движения вызывали у Тома наибольшую реакцию. Если честно, сосредоточиться и обратить внимание на детали практически не получалось. Происходило столько всего, что уследить не получалось. Том целовал её ещё отчаяннее, чем раньше, двигался в такт её руке, а Гермиона насаживалась на его пальцы. Том целовал, кусал и оттягивал соски, а внутри Гермионы стало что-то появляться. Оно поднималось и поднималось, достигая пика. Том приоткрыл рот, шумно и рвано глотая воздух. — Гермиона, — особенно громко простонал он, отчего она почувствовала себя… ну, определённо хорошо. Движения Тома замедлились, он содрогнулся всем телом, и Гермиона вдруг почувствовала на руке что-то тёплое и вязкое. Боже, неужели это его…? Гермиона замерла, но Том поспешил одёрнуть её: — Нет, не останавливайся, продолжай. Про… Боже, пожалуйста, не останавливайся, Гермиона. Она продолжила двигать рукой, размазывая сперму по стволу. Всё, что она слышала, – обрывистые и бессвязные фразы, срывавшиеся с губ Тома: «Боже», «Гермиона, Гермиона, Гермиона», «Чёрт, ты такая… такая… Боже… Чёрт», «Ты моя, моя и только моя», «Я никогда тебя не оставлю и никому не отдам». Гермиона провела свободной рукой по волосам Тома, наблюдая, как он раскрывался перед ней. Он смотрел на неё так, как никогда раньше, и Гермиона точно не знала, что чувствовала. Эта ситуация напомнила ей прошлый год, Турнир Трёх Волшебников, если точнее. Гермиона вспомнила, как Том рухнул перед ней на колени, словно в безмолвном благоговении. Именно она заставила его пойти на такое. Том выдохнул и неторопливо поцеловал её. Он отстранился, вынул пальцы и вытер о мантию. Гермиона в замешательстве нахмурила брови, когда Том застегнул штаны и принялся поправлять её лифчик и рубашку. Она уставилась на него. Том впился взглядом в ответ. И это… должно было произойти? Он что, серьёзно только что воспользовался ей? Том выгнул бровь и усмехнулся. — О, не переживай. Я с тобой ещё не закончил. — Что-то незаметно. Том достал палочку и начал накладывать невербальные заклинания. Спустя мгновение он ухмыльнулся и рухнул на колени перед ней, обхватив ноги руками. Гермиона задрожала. — Том? Что ты собираешься сделать? Он спустил её трусики на уровень лодыжек, а рубашку отправил свисать на талии. К лицу прилила краска, стоило Гермионе заметить, как он смотрел на неё в том самом месте. Никто никогда не видел её там. Смущение накрыло с головой. Гермиона поспешила опустить юбку, но Том не позволил, вернув её в прежнее положение. Он толкнул её назад и впечатал в стену. Лёгкие лишились воздуха, стоило обнажённым ягодицам столкнуться с каменной стеной. — Будь хорошей девочкой, Гермиона. Я хочу закончить начатое, — объявил Том и подался вперёд. Гермиона отчаянно вцепилась в волосы Тома, как только почувствовала его язык на той самой чувствительной точке. Её захлестнули совершенно новые ощущения, такие приятные, намного лучше и сильнее, чем раньше. Гермиона не смогла взять себя в руки и попыталась податься вперёд, но Том вцепился в бёдра мёртвой хваткой, удерживая её в прежнем положении. Зубы резко задели клитор, и Гермиона вскрикнула от боли, стукнув Тома по голове. — Больно же, придурок. — Тогда стой смирно и такого больше не повторится, — приказал Том и провёл языком по клитору, продолжая вырисовывать круги и слегка прихватывать губами. Гермиона сходила с ума от переполняющих эмоций и не понимала, как ей удержаться на месте. Она не могла, просто не могла… — Том. Том, я не… Боже, пожалуйста, — всхлипнула она. Он схватил её свободной рукой за ягодицы и раздвинул в стороны, вновь погружая пальцы во влажное лоно. Том не останавливался ни на секунду, продолжая двигать пальцами и играть с клитором. Гермиона вцепилась в волосы, мечтая оказаться поближе к нему. Она приближалась к пику, и вот-вот… Гермиона откинула голову назад и ударилась о каменную стену, пронзительно вскрикнув от мощных волн, простреливших каждую клеточку тела. Том, наконец, позволил ей податься вперёд и расслабиться. Гермиона задрожала, и если бы он не поддерживал её, она бы упала. Всё закончилось. Том отстранился, а Гермиона сползла по стене, рухнув на пол. Пока она пыталась перевести дыхание, Том помог натянуть нижнее бельё. Реальность произошедшего, того, что они натворили, придавила Гермиону сокрушительным весом. Она никак не могла собраться и взглянуть на него. Она не подняла глаз даже тогда, когда Том перевернул её и натянул трусики вверх, помог подняться, убрал с лица прилипшие волосы и поцеловал в лоб, приобняв. Гермиона спрятала лицо на его груди и позволила себе задержаться в его объятиях. С Томом она чувствовала себя в безопасности, словно вернулась в родной дом. Гермионе всё равно, кем он являлся на самом деле. Она не хотела потерять его и готова пойти на всё, лишь бы защитить и уберечь. Том способен убить за неё, и Гермиона знала, что тоже готова убивать ради него. И теперь она поняла, что последует за ним куда угодно. Потому что любила его, и знала, что Том тоже любил её. Но в глубине души Гермиона понимала, что такую любовь нельзя назвать нормальной. Такая любовь чрезвычайно крепкая. И вместе с тем болезненная и нездоровая. Такого рода любовь отравляла страницы каждого трагичного романа, когда-либо написанного в истории.