Стажёр

На секунду Луке показалось, что сейчас с ним произойдёт самовозгорание. Придумать другое слово под описания своих эмоций сейчас парень просто не мог. Он во всех красках представил, какими розовыми сейчас были его щёки. Появилось стойкое желание вылезти из этого чёртового лифта хоть через верхнюю систему кондиционирования, и ползти вверх по тросам. Но потом его взгляд (он безнадёжно не знал, куда его деть) наткнулся на взгляд Элиотта. В голове за долю секунды всплыл тупейший диалог Беллы и Эдварда об овечке и льве из первой части. Так вот. Лука Лалльман сейчас ощущал себя полнейшей Беллой |зачёркнуто| овечкой. Ни одна девушка, ни один парень, даже пьяный Мика, не смотрел на него так, как сейчас смотрел Элиотт Демори. И Лука никогда до этого даже не задумывался о том, как взгляд того самого человека может повлиять на тебя. Всего в одно мгновение он вдруг почувствовал себя желанным. И до того, что готов был прямо сейчас лично стянуть с себя штаны и таки отлипнуть от этой треклятой стенки. Всё равно сейчас он потерял последние остатки достоинства. Девственность такой ценности не представляла вообще никогда. Значит и терять нечего. - Не хочешь пообедать со мной, Лука? Собственное имя сейчас казалось Лалльману самым красивым словом из всех, что он когда-либо слышал. А всё из-за того, как было сказано. Тихо, рвано и едва слышно. Словно на последнее слово у Элиотта просто не хватило воздуха. И эти потемневшие глаза, которые теперь казались цвета морской волны. Они по-прежнему смотрели не в глаза мальчишке. О нет, это определённо были не глаза. К ним предстояло проделать ещё доолгий путь. И знаете что? Он, блять, именно это и решил сделать! Поднимался этими невозможными глазами вверх с такой минимальной скоростью, что уже и евреи успели бы прийти к земле обетованной. А Элиотт всего лишь добрался до пункта “грудь Луки Лалльмана”. Потом была шея. И на ней он явно решил остановиться. Как ещё сигаретку не закурил, непонятно. Терпеть это ещё хоть секунду было уже невозможно. В конце концов, это вот-вот должно было перейти за любые рамки приличия. И речь тут не об Элиотте. Лука держал себя в руках, а руки в штанах уже из последних сил. - Куда? Вот если у Элиотта сложилось бы впечатление, что Лалльман умеет говорить только односложными предложениями, Лу бы его совсем не осудил. Даже понял. Рядом с Демори его мозг коротило так, как их микроволновку, когда Лука умудрился поставить туда железную миску. Обе ситуации свидетельствовали о том, что он полнейший идиот. - На обед, - наконец подняв взгляд к последней точке в этом “порно турне” - к глазам мальчишки, повторил Элиотт, - Я знаю одно хорошее место и уже знатно заебался ходить туда один. Заебался. Ха-ха. Не представлять, Лука! Не представлять, ну тебе же не тринадцать, НУ ЛУКА БЛЯТЬ!

***

А Лука представлял. И продолжал представлять даже тогда, когда они сидели у Элиотта в тачке. И тогда, когда уже сидели за столиком, внимательно рассматривая меню. Если бы сейчас спросили, Лука готов был поклясться, что у него вдруг, в одну секунду, появилась блядская дислексия. Потому что разобрать хоть одно написанное слово он сейчас не мог, хоть стреляй. В голове был только Элиотт. Который заебался. Ха. Боже, Лу, ну только не опять! Если отвлечься от главной мысли, то стоило заметить, что место Демори выбрал действительно хорошее. Очень камерное и атмосферное. В такое бы ходить на первые свидания, или приводить друзей на самые интеллигентные попойки во Франции. В таком месте стоило бы разговаривать о будущем с любимым человеком, а не думать, надеяться и ждать того, что тебе отсосут где-то в ближайшей подсобке. Вот именно, Лу. Надеяться и ждать… - Помощь не нужна? Лука оказался настолько озабоченным маленьким геем, что у него действительно буквально не оставалось сомнений, что Элиотт сейчас спрашивает о его стояке, а не о еде. Хьюстон, какие ж блять у нас проблемы… Мика как-то говорил, что все проблемы может решить член, и впервые Лалльман был готов согласиться с его суждением. Решит. Причём один конкретный. - О, нет, спасибо. Я...не могу есть, когда нервничаю, - сказав это, Лука наконец отложил меню в сторону, перестав терзать его взглядом. Всё равно толку от этого не было, разве что дыру в нём протрёт. Ну и ещё, очень скоро, в своих штанах. - А ты нервничаешь? - Элиотт зеркально повторил движение Луки, будто они были детьми в детском саду и так издевались друг над другом. Вот же гад, - Сказать честно, я не этого добивался. - А ты чего-то добиваешься? - мальчишка заёрзал на стуле, кое-как скрещивая ноги. Какой долбоёб, боже милосердный! Решил устроить сеанс самоудовлетворения прям тут? В одну секунду стало действительно хорошо. Да так, что Лука аж отшатнулся назад, цепляясь пальцами за стеклянную столешницу. - Не стоило тебе этого делать, - Демори спокойно откинулся на спинку стула, словно видит перед собой такую картину едва не каждый день, - Будет только хуже. Выдохни и отвлекись на что-то, что тебя расслабляет. Подумай о чём-то нейтральном… - Спасибо, - фыркнул Лука, наконец ровно усевшись, но всё таки действительно глубоко вдохнув и выдохнув, - Но мне советы не нужны. - Ну что ты, конечно нет, - как-то совсем гаденько улыбнулся Элиотт. Лука вдруг пожалел, что парень снял галстук. Сейчас как никогда хотелось удавить его им, - Уверен, ты в этом разбираешься. Это было уже слишком. Лука позволял обращаться с собой по - всякому, но вот в открытую смеяться, он не позволял никому. - Стой, - Лалльман даже сам не понял, как вскочил с места и повернулся в сторону выхода. Но рука, требовательно и крепко оттягивающая его назад, на себя, говорила сама за себя. Да что ж ты нахер творишь, Демори? - Я не хотел тебя задеть, клянусь. Вообще-то, мы здесь за этим, - он положил ладони пареньку на спину и развернул его лицом к небольшому чёрному пианино, - У меня со вчерашнего дня в голове только твоя музыка и я...блять, сыграй для меня Лука. - Звучит, как услуга, - довольно заулыбался Лу, заметно расслабляясь под руками Элиотта. Ну и Лулу! Видел бы эту ухмылочку твой месье Совершенство. Музыку на минет...интересный бартер получается. Даже в проституки не пойдёшь если что! И за что ты такой безнадёжный? - Сыграй для меня, - глаза Элиотта потемнели будто в одно мгновение, - И мы посмотрим, что я смогу для тебя сделать.