majimak shigan

      Донхек доходит до дома Минхена без инцидентов. Да, он чуть не свалился в яму на дороге, которую никогда не ремонтируют в той части города, где жил Читтапон, но дошел он живым. Младший до сих пор не может поверить, что его выгнали взашей из-за пристрастия к язвительности и стойкому неверию к происходящему.       «И правда, не верю. Значит, до дома дойду в целости и сохранности, если только какой-нибудь воришка не решит обокрасть…»       Район, где живет Минхен совсем не освещен, все фонари будто бы полопались под неведомым давлением. Грядет нечто плохое. Донхек ругается на темноту, в которую он вновь проваливается, светит фонариком на телефоне и морщится от противного ощущения в ботинке — он наступил в лужу.       Единственная лампочка во всем районе светит прямиком над подъездом Марка, заставляя почувствовать что-то неладное, заманивая Донхека как глупого мотылька. Ли делает новый шаг в неизвестность, открывает дверь ключами, которые ему отдал Минхен, и заходит в подъезд. Привычный запах затхлости встречает Ли приветливо, раскрывая свои объятия, от которых парень быстро уворачивается, взбегая по лестнице вверх. Холод пробирает насквозь, когда он не может открыть дверь ключами, неловко возится ими в замке и вскоре звонит в звонок, надеясь, что мама Минхена дома.       — Перепутал дверь, что ли? — фырчит Донхек, включая фонарик вновь, чтобы осмотреть лестничный пролет. Цифры на дверях перевернуты, как и буквы на объявлениях. Донхек замечает это слишком поздно, потому что дверь ему открывает Минхен, который с удивлением оглядывает младшего. Он будто бы не сразу видит Донхека, всматриваясь в яркое пятно света от фонарика.       — Вам что-то нужно? — неловко интересуется Марк, потирая голову. Что-то чужое звучит в его голосе, от чего Донхека передергивает. Чужое, но отчетливо знакомое. Волосы на голове Минхена темные, до осветления, глаза глубокие и пугающе яркие, словно самая темная ночь в году.       Донхек случайно светит фонариком прямо на Ли, от чего его силуэт немного плывет, растворяясь в воздухе. Словно голограмма, иллюзия, приведение. Но когда свет исчезает, Минхен стоит на том же самом месте, улыбаясь зазывающе.       — Ах, Донхек, это ты. Проходи, я уже заждался.       Донхек прекрасно знает, что это ловушка, но чужой тон заставляет его сделать шаг вперед, а потом еще один, пока дверь за ним не захлопнется. Кромешная тьма закрывает глаза как повязка, но на кухне зажигаются свечи — сами собой, добавляя обстановке некой интимности. Яркий огонек кое-что напоминает, плавно покачиваясь на восковом наконечнике. Рядом с Минхеном он резко дергается, почти что потухает, но горит, как горел в один из зимних дней. Прошлое сковывает движения Ли, и он встает в коридоре как вкопанный, пока теплая рука Минхена вновь не берет его за запястье, уводя за собой.       — Какое сейчас число, Минхен? — шепчет Донхек, сглатывая и усаживаясь за стол. Марк странно смотрит на него, просвечивая и напоминая тусклую тень. Минхен наклоняется, чтобы оставить легкий поцелуй на губах младшего, и Ли не сопротивляется. Этого никогда не было, а значит — это все неправда.       — Второе января, — ласково отвечает Минхен, обнимая Донхека за плечи и выдыхая куда-то в шею. Едкое и пробирающее до костей холодное дыхание пробуждает в Ли панику. Он дергается, упираясь руками в грудь парня.       — Сейчас март, — отрезает Донхек, вырываясь из чужих рук, но его не отпускают. Смех Минхена оставляет на душе неприятный осадок, потому что смеется не он. Да и этот образ — всего лишь иллюзия, фрагмент воспоминаний, переделанный монстром. И как он достал Донхека? Парень даже не заснул, чтобы проворачивать с ним такие фокусы.       — Ты следующий, Ли Донхек. Хочешь посмотреть, как по твоей вине умирают люди? — урчит Минхен, поглаживая чужие бедра, чрезмерно длинным языком проходясь по синякам на шее. Донхек дергается, вскрикивая и пару раз хаотично ударяя чудовище в бок. О нет, он не хочет, он не готов видеть ужас, который ему подготовило это создание. И чувствовать его мерзкие касания — тоже.       — Нет! Отпусти, я не хочу! — кричит Донхек, вырываясь. На секунду его отпускают, и он проваливается в темноту, будто качнулся на стуле и упал назад. Но когда Донхек моргнул, перед глазами появляется незнакомая комната с большой кроватью и минималистичным интерьером. Донхек тяжело дышит, хватаясь за грудь и осматриваясь в ужасе.       Монстра нигде нет, но спустя пару минут, которые растянулись в вечность, начинает происходить какой-то хаос. Парню кто-то звонит, после чего он спрыгивает с кровати, а под обоями начинает происходить нечто: что-то бегает под ними и рвет их, после чего наружу вытекает мерзкая жижа, которая была и в квартире Донхека. Ли тянут вслед за парнем, который бежит в коридор и взглядом впивается в зеркало. Ничего нет, но его руки тянутся к большой булавке.       — Беги в дверь, придурок! Убегай, нет же! — кричит Донхек, но его не слышат. Дверь стояла здесь, целая и невредимая, но парень почему-то не убегал. Наоборот, он решил причинить себе вред самостоятельно: острая игла булавки протыкает губы, после чего застегивается трясущимися пальцами.       — Ли Тэен умер из-за тебя, — шипит голос в голове, а Донхек от этого подпрыгивает. Ли Тэен стоит живой, достает телефон и как ни в чем не бывало набирает номер психологического центра, не моргает и, кажется, не дышит. Бормочет что-то с булавкой на губах, после чего падает. Донхек падает на колени рядом с ним, пытается коснуться, но руки проходят сквозь его тело. Он даже не знает этого парня, но он умер.       — Что это? Почему? — всхлипывает Донхек, отползая от тела подальше. Это было не больше, чем видение, но вероятность, что этот парень действительно умер, была стопроцентная. Ли просто плачет, растирая слезы по лицу и желая оказаться поскорее дома. Зря он ушел от Минхена, потому что никто сейчас не сможет его защитить. Монстр исчезает, темнота вновь поглощает его, а мерзкое хихиканье резонирует в голове.       Донхек резко распахивает глаза, которые сразу же наполняются слезами. Его кто-то крепко держит, чужие губы мягко целуют его в шею и щеки, но Ли не может разглядеть человека. Теплый, мягкий и родной запах квартиры Марка окутывает его, а чужие руки не кажутся чужими. Это точно был Минхен. Но правильный ли, это уже другой вопрос.       — Тише, Донхек, — успокаивает его Марк, осторожно прижимая к себе. Он понимает, что не должен был оставлять Ли, ведь нашел его дома в таком состоянии: парень лежал в коридоре и бился в конвульсиях, а когда Минхен взял его на руки, то тот заплакал и начал вырываться. Марк успел оттащить его к себе в комнату, и сейчас пытался его разбудить, что успешно получилось.       — М-минхен? — всхлипывает Донхек, затихая и пальцами протирая влажные глаза. Его пальцы сталкиваются с пальцами Минхена, которые быстро обтирали мокрые щеки Ли. Марк ободряюще улыбается, обхватывая чужую ладонь, после чего наклоняется и осторожно целует в нос.       — Прости, что оставил тебя, — шепчет Минхен, а тело Донхека вновь трясется. Он кидается на шею старшего, бормочет, что так больше не может. Марк понимает, что его вновь пытался достать дух, и Донхек сейчас не совсем стабилен. — Тише, солнце, расскажи, что ты видел? — торопливо бормочет парень, заставляя Донхека посмотреть на себя. Ему сейчас не помешало бы успокоиться, но тогда они могут упустить важные детали.       — Я видел тебя, — отвечает Донхек, уклоняясь от заботливых касаний. Он встает, осматривается с подозрением, тяжело дышит и замечает, что не видит своего отражения в зеркале. — О нет. Нет, нет, нет, пожалуйста.       Донхек кричит, когда сзади его обнимают, утягивая в пустоту.

***

      Читтапон закрывает глаза ладонями, когда его ругает мама. Он закрывает ладонями уши, когда отец кричит на него. И когда его топит бабушка — ему приходится закрывать нос.       Тэн рос в строгой семье, аморально строгой семье, которая контролировала каждый его шаг. Он не мог общаться со своими сверстниками, ведь его мать считала, что из-за них он испортится. За каждый проступок его били, а если в школе Читтапон слышал слово «семья», то сразу начинал истерично рыдать. Он привык к заточению и даже готовился всю свою жизнь провести под замком, если бы не одна масштабная трагедия, унесшая жизни членов его семьи.       Кто-то поджег их дом, когда Читтапон был в школе. Был ли он благодарен? Да. Он считал убийцу своей семьи не обезумевшим пироманом, а спасителем, который помог вызволить Читтапона. Любил ли он свою семью? Абсолютно точно нет. Он боялся, может быть даже уважал, но не любил. Этот поджог вдохнул в Тэна жизнь, и на допросе он не плакал, а улыбался.       Его сослали в детдом, одну из уцелевших фотографий он сохранил и спрятал в комод. В детском доме было не так плохо, а семья, которая взяла Читтапона к себе через год, была просто чудесной. Новые родители никогда не повышали голос на Тэна, любили и трепетно оберегали, подарили ему шанс выбрать дальнейшую судьбу, чем он и воспользовался. Да, он переехал в Корею, где закончил школу и познакомился с Минхеном и Донхеком. А потом он встретил Енхо, который наполнил его жизнь еще большим смыслом.       Уже тогда Читтапон увлекался археологией, успел побывать в одной школьной поездке, после чего собрался поступать в университет. Енхо был старше его, но это совсем не отталкивало. Как-то негласно они начали встречаться, понравились друг другу с первого взгляда, а после уже запланировали совместную жизнь. Читтапон думал, что так бывает только в сказках. После всей боли, которую он вытерпел в детстве, Тэн был достоин самой лучшей сказки.       А сейчас сказка вновь становилась кошмаром.       Читтапон печально смотрит на погоревшую фотографию, проводя по черным краям пальцами. Ему не грустно, по своим кровным родителям он совсем не скучает, но что-то в груди скребет. Парень решил раскопать старые документы, но из кипы пожелтевших бумаг вылетела фотография, разворошив болезненные воспоминания.       — Эй, — мягко говорит Енхо, присаживаясь на корточки перед Читтапоном. Он аккуратно забирает фотографию, попутно проводя по чужим пальцам. Тэн поднимает голову и улыбается, после чего быстро встает на колени и прижимается к груди своего возлюбленного, обнимая его за шею.       — Quam tai pen ma.

***

      Донхек сонно потягивается и урчит, руками упираясь в стену. Он медленно раскрывает глаза, оглядывая светлую комнату. Он не ходил в школу уже три дня и был так счастлив. Но лучше уж ходить в школу, чем подвергать себя опасности и жить в ожидании смерти. Нет, он не умрет. Так нельзя заканчивать его короткую и совсем бессмысленную жизнь — ее нужно срочно наполнять смыслом.       — Доброе утро, — говорит Минхен, заглядывая в комнату и улыбаясь. — Я уж думал, что ты проспишь до вечера. Опять кошмары снились? — быстро говорит он, скрываясь за дверным косяком и шипя. О нет, кажется, на кухне что-то горит. Донхек подрывается с места, потряхивая волосами и морщась.       Голова нещадно болела, будто Донхек не спал пару суток. Да, спать сейчас было правда страшно, но даже так Ли очень быстро засыпал и особо не помнил, что ему снилось. Донхек заходит на кухню, а в голове промелькивает легкая дымка воспоминаний: он и Минхен были здесь совсем недавно. Не этот Минхен, совсем другой, ненастоящий.       — Кошмары, — слишком поздно выдыхает Донхек, ловя непонимающий взгляд Марка, одетого в домашнее. Тот выглядел вполне свежим, исключая небольшие синяки под глазами. Через секунду непонимание проясняется, замененное беспокойством. Минхен подходит, склоняясь над Ли и рассматривая чужое лицо, недовольно цокая. — Что?       — Выглядишь как помятое дерьмо.       — И это говоришь мне ты. Во сколько ты вчера вернулся? — надувается Донхек, пыхтя и тыкая Минхена пальцем в грудь. — Я тут чуть не сдох. Это был не кошмар, а черт знает что.       С лица Минхена сразу же сходит вся игривость, он хмурится и одной рукой тянется, чтобы выключить чайник. Взгляд словно приказывает сказать, что именно видел Донхек, но ему непросто начать. Марк решает первым ответить на вопрос:       — Я вернулся к одиннадцати. Без тебя мы кое-что узнали, а китайский друг Читтапона помог нам перевести текст. Знаешь, Тэн совершенно не знает китайского, — фырчит Ли, скрещивая руки на груди. — Расскажи мне, что ты видел.       — Тебя.       Донхек ловит неприятное дежавю, которое вводит его в состояние легкой паники. Он закрывает глаза, глубоко вдыхая воздух и пытаясь успокоиться. Нет, сейчас он не в ловушке, перед ним стоит настоящий Минхен, в нужном месте язвительный и очень надежный. Когда Донхек открывает глаза, то ловит вновь непонимающий взгляд, от которого хочется провалиться сквозь землю, но он только мотает головой.       — Не важно, просто обними меня, — шипит Ли, делая шаг вперед и обхватывая широкую спину Марка руками. Он пахнет своим шампунем, которым Донхек тоже мылся, а еще немного порошком. Мать Ли была очень опрятной и любила стирать, поэтому квартира парня всегда была наполнена запахом свежести.       Объятиям Минхен не противится, наоборот, теснее прижимает к себе младшего, осторожно прикасаясь губами к виску. Он скажет, когда соберется с мыслями, и торопить Донхека не стоило. Марк не видел кошмаров, поэтому сказать не мог, насколько ему тяжело сейчас приходилось. Проходит буквально вечность, прежде чем Донхек смог открыть свой пересохший рот:       — Я видел тебя, но это было подделкой. Я проснулся и лежал в твоих объятиях, но я не увидел отражения в зеркале. Оно играло со мной, а под утро решило отпустить… И я… — Донхек всхлипывает, ломаясь в руках Минхена, разбиваясь на тысячи осколков, которые уже нельзя было склеить. — Он показал мне смерть.       — Сегодня утром было найдено изуродованное тело Ли Тэена. Кто же так страшно надругался над парнем? Или это было простое совпадение? Чон Юно с места событий! — жизнерадостно сообщает ведущая из телевизора, а Минхен порывается сделать потише. Но Донхек не дает ему сделать этого, вцепляясь пальцами в его футболку. Он хрипит, дергается в руках Минхена и снова начинает плакать.       — Я хочу прекратить это! Минхен, останови это, умоляю, я так больше не могу! — кричит Донхек, зажимая уши ладонями. — Пожалуйста, найди способ избавиться от этого духа, пока он не избавился от меня!       Минхен сползает на пол вместе с Донхеком, поглаживая его по сгорбившейся спине. Они с Читтапоном почти нашли средство, которое изгонит мстительного духа, осталось только применить инструкцию из китайской книжонки в жизнь.       Проходит какое-то время, прежде чем Донхек смог успокоиться. Они все также сидели с Минхеном на полу и обнимались, а младший ко всему прочему еще и плакал. Он наконец-то начал ценить жизнь и умирать точно не хотел, только вот слезами делу не поможешь, и с этим нужно было что-то делать.       — Минхен, — осипшим голосом говорит Донхек. Он немного отстраняется, чтобы заглянуть старшему в глаза. Тот выглядит немного подавленно, но улыбается ободряюще. — Я тебя не заслуживаю, — вслух бормочет Ли, тоже слабо улыбаясь. Это было не то, что крутилось в мыслях младшего.       — Я тоже тебя люблю.       Да, Донхек хотел сказать именно это. Он снова всхлипывает, после чего быстро целует Минхена в губы. Самым лучшим методом снять стресс было находиться рядом с Марком, который успокаивал Донхека лишь своим видом. Ради него старший втянулся в эту историю, рискнул и теперь разбирается во всей этой мистике вместо Ли. Донхеку было стыдно, но страх был сильнее.       — С этого момента я обещаю стать сильнее, ладно? — совсем тихо шепчет Донхек, а Минхен поглаживает его щеку, также быстро целуя в губы. Такое ребячество даже поцелуем нельзя было назвать, но для них это было больше, чем какая-то игра.       — Мне нужен мой Донхек, а не тот, которым ты хочешь казаться. Я тебя защищу, — также шепчет Минхен, заглядывая в глаза младшего. В них читается тихая надежда, благодарность и печаль.       — Спасибо, Минхен.