Обними меня - так ты сможешь спасти мою душу

Шото хмурит брови, скользя взглядом по строчкам: работа дома не то чтобы утомляла, но в моменты, когда Шото ничего уже не понимал, приходилось звонить по видео связи своей секретарше, а это заканчивалось буквально ничем. Словами «давайте завтра в офисе посмотрим» заканчивался каждый короткий звонок. Тодороки совсем не злился, прекрасно понимая, что вырванная из контекста фраза не пояснит ситуацию, а наоборот запутает. Тодороки откидывается на спинку кресла и растирает лицо руками, устало вздыхая. — Шото, ты закончил? — мужчина убирает от лица руки показывая Изуку у порога свою улыбку. Разноцветные глаза слегка распахиваются в удивлении. Шото не шокирован до обморока, он приятно удивлен, его голодный, раздевающий взгляд проходиться от самой шеи вплоть до носок черных, лакированных школьных туфель на высокой платформе. Они с Изуку жили вместе уже бесконечное время вместе, и с начала их отношений мало что изменилось. Изменилось, пожалуй, то, что Изуку теперь не ходил в университет, а работал. Однако прошедшие года никак на нем не отразились, и Шото не знает в чем его секрет: может быть в том, что Изуку никогда не расстраивается по пустякам, уделяет нужное время спортзалу, хорошо питается и регулярно занимается сексом? Ну и еще без устали скупает все женские вещи, которые ему приглянуться. На этот раз Мидории, вероятно, захотелось вспомнить школьные годы: зеленая юбка в черную клетку, первое, что бросалось в глаза, и конечно же неизменимая сетка на бледных ногах; черный топ до пупка, а под ним тоже сетка; на шее какой-то ошейник с большим сердцем. Изуку выглядел шикарно в этом наряде, член Тодороки отозвался моментально. Шото не сразу заметил еще одну важную деталь: возвращая свой взгляд с ног на лицо, мужчина едва не задохнулся, а член в домашних штанах встал окончательно. Изуку накрасил губы. Он накрасил свои идеальные губы ярко-алой помадой, и от сочетания этого комбо Шото тихонько простонал, мельком взглянув на бугор в паховой области. — Так закончил или нет? — Деку невинно хлопнул глазами и деловито поправил топ. — Не столь важно, — прохрипел Шото вставая из-за стола. Они знают друг друга уже достаточно, но каждый раз Изуку умудряется удивить его. Удивляет, вышибает воздух из легких и чертовски возбуждает. — Какие могут быть дела, когда передо мной такая красота…- с шумным вздохом мужчина указательным пальцем огладил скулу и очертил подбородок, скользя кончиком пальца по краю алой губы. — Можно… Изуку кладет дрожащие ладошки на грудь, встает на носочки и сам тянется к губам. Целует легко, только коснувшись, чтобы оставить отпечаток губ. Потом целует в щеку, в нос и подбородок. Гладит руками грудь, мгновениями проходясь по шее, посылая по телу Шото дрожь. Мужчина довольно рычит, перехватывает тонкие пальцы и целует по очереди каждый, не отрывая глаз от удивлённых изумрудов. Изуку смотрит как верный пес: с восхищением, бесконечной любовью — и отдает себя без остатка, позволяя вертеть собой как Тодороки вздумается. И Шото вертел: аккуратно, как куклу, топя в своей любви, осыпал драгоценными подарками и охранял. Как самое дорогое, самое бесценное. Как маленький мир, так естественно вписывающийся в его объятия. Изуку крутится на носках и юбка становится черно-зеленым кругом. Шото внимательно смотрит на то, как подол крутится, взлетает в такт бедрам и с тихим рыком, в один миг подхватывает жилистое тело. Деку коротко вскрикивает, сразу же хватаясь за плечи и наклоняется, чтобы укусить. Удивительно, что этот парень с ним творит, Тодороки аккуратно усаживает его на стол и перемещает руки с задницы на лицо, жадно и голодно вгрызаясь в любимый рот. Зарывается руками в зеленые вихры, цепляет кожу голову ногтями, зная, как Изуку плывет от этого. Ерошит непослушные волосы, чувствуя, как горячие ладошки парня бродят по его груди и прессу. Изуку до умопомрачения любит целоваться. Жадно, съедая губы Шото своими. Голодно, кусая их до мелких кровоточащих ранок. Нежно, то засасывая, то проходясь по ним языком. А еще он любит, когда Шото целует его. Неважно куда, главное, он чувствует на своей коже нежные губы и горячий язык и — гори оно все огнем — Изуку от этого выносит. После голодных игр языками, Шото спускается на шею, внимательно обводит ошейник глазами, а следом снимает его, замечая небольшие красные полоски. Он скользит по ним языком и руки парня с его груди взлетают к волосам, притягивают к себе: Шото довольно выдыхает, наблюдая, как Изуку откинул голову назад, открывая доступ к своему самому слабому месту, к шее. Шото целует, кусает, оставляет большие алые пятна, не может насладиться сладостью и запахом бледной кожи. Деку цепляется за плечи и выгибается, когда руки Тодороки соскальзывают к груди и сжимают соски. Парень довольно мычит, щеки обуяло алое пламя, а зеленые глаза искрятся ярче фейерверков. Мужчина, сжимает бусинку через ткань зубами и вырывает из горла парня писк. Улыбается и поднимает топ за края, скидывает его легко и кидает прямо под ноги. Плевать, что шмотка явно новая, Изуку все равно не одевает одно и тоже два раза, каждый раз появляется перед Шото в чем-то новом. Бледное, тонкое, хоть и жилистое тело в сетке смотрится охренеть как восхитительно и мужчина сглатывает вязкую слюну, ставшую комом поперек горла. Изуку аккуратный, с россыпью веснушек не только на миловидном лице, но еще и на теле. Да, Тодороки видит это тело каждый день на протяжении нескольких лет, но еще не было раза, чтобы оно надоело, на миг потеряло свою привлекательность, чтобы хоть на секунду перестало нравиться Шото. Не было и не будет. Мужчина осыпает грудь легкими поцелуями, кусает ключицы, пересчитывает веснушки на плечах и в который раз вдыхает восхитительный запах с шеи. — Пожалуйста, Шото…- Изуку едва не хнычет, чувствуя на своей заднице горячие руки. Шото ухмыляется, наклоняется и снова кусает в шею, призывая помолчать, пока он любуется. Мидория выдыхает и падает спиной на холодную столешницу, обхватывая бедра мужчины своими ногами, заставляя упереться стоящим членом в свой. Тодороки с нежным трепетом, задирает юбку, скользит пальцами по бедру, возвращая руку на ягодицу. Щеки Деку заливает еще больший румянец, когда брови мужчины ползут вверх, стоит глазам обнаружить под юбкой, кружевные женские трусики в тон юбке. Что ж, в подборке одежды Изуку не было равных: он всегда выбирал в тон верхней одежде даже трусы. Шото каждый раз смеялся с этого, но сейчас, темно-зеленые кружева, натянутые на члене, под сеткой, в тон юбке, заставляли внутреннего эстета мужчины заливать все кровью из носа. Перед глазами Шото на миг предстала картина, где на его Изуку помимо этой сетки на ногах, должны быть еще сетчатые перчатки. Было бы восхитительно наблюдать за тем, как парень от переизбытка удовольствия кусал свой тонкие пальцы в черной сетке. Шото стягивает колготки вместе с трусиками, но не полностью. Одна нога все же остается в сетке и на лодыжке остается болтаться нижнее белье. Изуку кусает губы в нетерпении и когда Шото входит, одним плавным размерным толчком, выгибается и поджимает пальцы на ногах. — Как же хорошо…- мурлычет он, не раскрывая своих глаз и сжимая столешницу рукой. Шото застывает, любуясь этим восхитительным зрелищем, и спустя долгие секунды, начинает размерно двигаться. Мидория облизывает губы, дышит через рот и тихо стонет на выдохе. Восхитительный, думает мужчина, хватая того за щиколотку и закидывая одну ногу, та что в колготках и с трусиками, себе на плечо. Изуку давится собственным стоном, а Тодороки довольно улыбается, целуя голень и слегка сжимая кожу зубами. Как хорошо. Изуку чертовски хорош не только телом, душой, умом, вкусом, но еще и в сексе. Лучший, самый-самый лучший, когда пяткой нажимает на зад и прогинается в пояснице до треска позвоночника, позволяя войти в себя до пошлого шлепка яиц о ягодицы. Шото сглатывает, наклоняется, зная, что растяжка у парня хорошая и целует в губы: легко, едва касаясь, а потом заглядывает в зеленое болото, чувствуя руки в своих волосах. — Люблю тебя, — шепчет парень и целует. Легко, нежно, как делал это сам Шото пару секунд назад. Тодороки не отвечает на слова, он дарит ответный поцелуй в плечо и выпрямляется, с силой сжимая бедра, принимаясь набирать обороты. С каждым резким толчком, Изуку стонет, выгибается, облизывает губы, отчаянно цепляется за край столешницы. Молния юбки расстегнулась и та болталась на талии Изуку, едва-едва прикрывая его член. Тодороки чуть приподнимает Деку за ягодицы, меняя угол проникновения и вышибая из его тела дух раз за разом. Подходя к концу, Изуку кричит, его рука сжимает края столешницы до побледневших костяшек и кажется, та скоро не выдержит такого напора, сломается. Парень задыхается, едва успевает глотать слюни, идущие клубнем, отчаянно рвет на своей голове свободной рукой волосы. — Еще…немного, — всхлипывает он и с последующим резким толчком, выгибается на столешнице колесом. Тодороки с рваным вздохом замирает. Деку сжимал в себе настолько сильно в момент оргазма, что становилось больно. Но даже это не могло остановить Шото, как только парень немного расслабился, мужчина принялся вбиваться в него еще более резко. Глаза Изуку удивленно распахнулись, Шото вышел и парой резких движений рукой, кончил на юбку. В кабинете воцарилась тишина и они оба смотрели на белые пятна на ткани. Изуку сморщился, ощущая, как ткань пропиталась, собственная сперма неприятно липла к коже. Задница горела, но не от боли. Тодороки выглядел довольным, обнимая его за талию. Изуку приподнялся, цепляясь за плечи одной рукой, а после и вовсе обвил мужчину всеми конечностями. Шото сбито дышал ему на ухо, а сам парень сжимал трясущимися руками его плечи и прижимался, словно искал тепла. Хоть тело и ломило от усталости, Изуку хотелось еще. Шото ему всегда будет мало. Его взглядов, прикосновений, внимания. Но Изуку совсем не ревнует, просто знает: Шото всегда будет его. Его лед, который согреет даже в стужу.