послушайте!

      Питер приходит к могиле так часто, как только может. Застывает и разглядывает стеклянным взглядом, каждый раз оставляя чизбургер или цветы вместе со своими слезами. Смешно, но на лице мальчпарня ни одной ухмылки. Он приходит после патрулей, к вечеру или ночи, неверующе протирает надгробие тряпочкой и тяжело вздыхает.              Битва с Мистерио подкосила его, но и сделала сильнее, что уж отрицать, увереннее, вот только менее чувствительным Пит не стал, к сожалению. Воспоминания о Тони, о его могиле и о все еще не затихающем имени «Энтони Эдвард Старк» било по самому живому, что у Паркера, помимо Мэй, было. С каждым разом становилось легче, хотя принимать случившееся Питер наотрез отказывался в первое время. Все смотрели на него таким взглядом, будто он умер вместе с Тони, будто разговаривают с мертвецом.              Ему, конечно, больно, жизнь отбирает у него каждый раз все самое дорогое. Теперь только Эдит и ее правдоподобные голограммы.              Ему, конечно, больно, но он не может стоять на месте. Паркеру хотелось оставить звание мстителя, скрыться, спрятаться, ведь вряд ли он стал бы храбрее, лучше и гениальнее, чем был Старк, но мир нуждается в новом герое, иначе начнется паника и хаос, всемирное беспокойство, чего Питер, как «дружелюбный сосед» хотел меньше всего, поэтому он станет этим героем. Чтобы спасать мир. Чтобы Тони гордился им.              — Привет, Мистер Старк, — устало выдыхает он, вытирает лоб рукавом и садится на лавочку рядом.       — Я очень нервничаю, сегодня я отвечал на вопросы на конференции. Совсем растерялся, вокруг свет, вспышка, а я даже слова выговорить не могу, — Питер усмехается, утыкаясь взглядом в землю. Он перестал извиняться, понял, что бессмысленно, и Тони давно его простил. Парень вскидывает голову в светлое, очищенное от облаков небо, и прикрывает глаза, втягивая много свежего воздуха в легкие.              Он кусает губы, чтобы не плакать, но неделя вышла какой-то слишком загруженной, и нервы сдают. Пит упирается рукой в надгробие, немного подавшись корпусом вперед, закрывает глаза и с надрывом всхлипывает. Его никто не увидит. Никто не увидит слабину Питера, даже Тони. Он сжимает пальцами темно-белый, молочный резной мрамор и роняет слезы на подтаявший слой снега. Молчит. Плачет. Тихо сипит и хрипит под нос. А потом успокаивается через несколько минут, и вскидывает корпус, улыбнувшись, вытирая глаза.              — Все хорошо, Мистер Старк, думаю, я справлюсь, спасибо, ведь, — он смотрит по сторонам, потом сглатывает тяжелый комок и шепчет, будто говорит что-то незаконное:

— Я должен быть, как Вы…