Участники литературного кружка покинули свой кабинет и стали подниматься по лестнице на крышу школы.
Впереди были Ишибаши и Кими, потом шла Джун, а за ней — Минако и Кацуми. Последняя очень медленно поднималась, опустив голову, тяжело ступала и дрожала, стараясь не заплакать. Джун тоже бросало в дрожь с каждой ступенькой; на глазах у неё выступили слёзы. Минако уткнулась в свой смартфон. Кими обернулась, чтобы посмотреть на всех, и заметила это. Она подошла и отобрала телефон у Минако.
— Эй, верни! — воскликнула та и потянулась за своим телефоном, но была ниже Кими на ступеньку. Кими подняла руку с телефоном как можно выше, чтобы Минако не дотянулась.
— Ты уже сколько раз подворачивала, выворачивала, ломала и ещё не знаю, что делала ноги на лестнице. — Кими сделала замечание подруге. — А всё из-за того, что ты не отрываешься от телефона. Пожалуйста, будь внимательнее хотя бы на лестнице. Потом я тебе его отдам. — Кими заверила и тепло глянула на Минако.
Минако обиженно хмыкнула и надула щеки. Все остальные были в шоке из-за того, что Минако вообще какие-либо эмоции проявила, кроме недавней печали из-за смерти Ямады. Кацуми с недоумением подняла на неё глаза, а Ишибаши и Джун удивлённо переглянулись, но, вздохнув, быстро продолжили подниматься вверх по лестнице.
Почему это произошло? Это ведь был самый обыкновенный день. Но никто не сможет его забыть. Кровь неистово стучала в виски Джун; перед её глазами все плыло.
«Ямада-сан. – Отчаянно думала она. — Ямады больше нет. Он... — даже про себя Джун ненавидела произносить это слово. — Умер.»
Девушка запрограммировано шла вверх; она не помнила, зачем и куда, но её ноги продолжали послушно переступать ступени одну за другой, а с каждым шагом ворох мыслей становился всё беспорядочней и громче.
«Почему почему почему он ушёл с Кацуми ничего не обычного обычный день обычное утро обычный обед Ямала умер никто кроме Кацуми этого не видел может он жив нет нет нет могут ли решить что мы виновны приедет полиция но Ямада мёртв а мы…»
Джун и остальные переступили через последнюю ступеньку. Послышался скрип старой тяжелой двери, такой же скрип, как и вчера или когда-либо ещё, но именно сейчас он был до оглушения громок. Джун подумала, что, возможно, запомнит его навсегда.
Вот все собрались на крыше пятиэтажной школы. Телефон Минако был спрятан у Кими в кармане жакета.
Уже издалека был виден побледневший, онемевший труп Ямады, упавший с лавочки. Кацуми и Джун отводили взгляд, чтобы этого не видеть. Минако взяла Кими под руку и всем своим видом умоляла отдать ей мобильник, пощадить и позволить уйти ей отсюда. Однако Кими убрала руку подруги и вместе с Ишибаши подошла к телу Ямады.
Не было никаких предпосылок к тому, что произошло сегодня.
Пока Минако не увидела этот труп, она не знала, что будет чувствовать себя так кошмарно. На крыше лежало неподвижное тело. Мысли улетучились, а сухие глаза наполнились слезами.
Минако можно было назвать скорее реалистом, чем пессимистом. Большую часть времени она была склонна сохранять хладнокровие и спокойствие в стрессовых ситуациях из-за банальной привычки не замечать свой растущий стресс. Тем не менее, от вида Ямады, распластанного на крыше в сломанной, кривой позе, будто у куклы вывернули шарнирные суставы и оставили так, как есть, её замутило.
Не то, что Минако не принимала смерть; она знала, что люди умирают. Понимала и принимала это.
Или, возможно, так думала.
«Мы всегда считаем, что смерть — это не про нас, она не с нами, а с кем-то ещё, с кем-то другим, ведь то, что она могла бы быть именно с нами — такого не бывает. – Минако думала про себя, отвернулась от тела и сдерживала рвотный рефлекс. — Лишь бы не блевануть… Такаги-сан всё равно намного тяжелее, чем мне.»
— Ишибаши-кун, Такахаши-кун, что вы хотите делать? – спросила Минако. — Вы ведь не оставите это полиции?
Но вопрос остался без ответа. Кими нагнулась над трупом, а Ишибаши присел рядом. Они принялись внимательно осматривать тело.
— Да, пена текла изо рта. — Ишибаши доложил, а затем пальцем приподнял веко Ямады. — Глаза, видно, остекленевшие.
— Он был парализован, так ведь? — Кими уточнила у Кацуми, которая держалась подальше от трупа и прижималась к двери выхода.
— Д-да... — хныкала в ответ та, с большой силой выдавив из себя одно-единственное слово.
Ишибаши заметил валяющуюся рядом коробку бенто. Он подошёл, аккуратно взял её, чтобы оставить минимум отпечатков и не испортить другие, и стал рассматривать.
— Здесь, вероятно, можно найти отпечатки пальцев преступника и следы яда.
— Я не сомневаюсь, что Умеко сделала это! — вскрикнула Кацуми, покраснев. — Я… я не знаю, откуда там мог взяться яд!
— …И Умеко — та, кто брала твоё бенто перед трапезой? — дополнила Кими.
— Д-да...
— Ладно. — Ишибаши перевёл дыхание. — Вызовем скорую и отправим тело на экспертизу. Там установят точную причину смерти. Может, ещё похороны будут, если повезёт. Мне жаль, Кацуми-чан.
Минако судорожно вздохнула, сжала, разжала пальцы и постаралась успокоить волну желчи, подступающую к горлу. Она почувствовала внутри себя сопротивление просто от мысли, что её обед был в точно такой же простой коробочке для бенто. Кацуми и Джун печально переглянулись и потупили головы. У обеих стали выступать горькие слезы на глазах.
— Положи коробку на место, Ишибаши-кун. — Минако отобрала свой телефон у Кими (она могла сделать это с самого начала) и включила камеру, чувствуя потребность занять дрожащие руки хоть чем-то. — Когда приедет полиция, крышу оцепят, а потом закроют школу для посещений.
Ишибаши и Кими повернулись к Минако.
— Если уж не в полицию, то мы... — юноша сделал паузу, потупив взгляд. — Можем сами расследовать? — он вопросительно развёл руками. Кими вопрошающе на него посмотрела.
— Ага, отпечатки пальцев тоже сами снимем? И арестуем преступника? — та спросила, вскинув бровью.
— Почему бы и нет? У меня есть похожее подходящее оборудование.
— Откуда у четырнадцатилетнего школьника оно? — Кими озадачилась.
Ишибаши хищно ощерился.
— Всё увидишь. А причину смерти не так сложно установить. Уже понятно, что это отравление тетродотоксином.
Кацуми подняла непонятливые глаза на Ишибаши. Последний это заметил и дополнил:
— Отравление рыбой фугу, да. По крайней мере, я точно в этом удостоверился. — Он положил руки себе на талию.
— А вскрытие? — недоверчиво буркнула Кими. — Оно ведь точнее покажет? В организме должны были остаться следы яда.
Ишибаши усмехнулся, хитро улыбнулся и ничего не ответил. Кими всё поняла по его глазам и изумилась.
— Только не говори, что ты будешь проводить вскрытие! — воскликнула она и сжала руки в кулаки.
— Наука такая наука...
—...Что? Вскрытие? — Джун не понимала, как они могут так спокойно говорить об этом. В ней кипели самые разные чувства; она была готова кричать. — Нужно сообщить его родителям, нужно сказать кому-то из учителей, кто-то ещё должен быть в школе! Вы не можете проводить вскрытие! У вас н-ничего, — девушка всхлипнула, — абсолютно н-ничего нет!
Ишибаши презрительно глянул на Джун и строгим, низким тоном произнёс:
— Родители ничего не сделают. Учителя — тем более. У медсестры нет квалификации в этой сфере. И уроки давно уже кончились, нет в школе никого, кто мог бы помочь. — Юноша насупился. — Мы тут одни, понимаешь? Ни полиции, ни скорой не нужно знать, кто кого здесь отравил, иначе медным тазом накроется всё. А виноватыми окажемся мы. Мы можем только попытаться всё скрыть и самим провести тайное расследование. Но своё мнение я уже высказал. Видимо, Умеко Хаякава действительно подложила сырую рыбу фугу (из коробки шёл характерный запашок, — Ишибаши дополнил,) и рассчитывала на то, что бенто съест Кацуми. Иного мотива нет — все девочки в школе любили Ямаду, поэтому есть смысл травить или убить ту, кто с ним пасётся, зачем же самого Ямаду убивать, а? Чтобы он никому не достался? Ну, это и не выгодно тому, кто преступление провернул. Чисто моё предположение.
Ишибаши выдохнул и задумался.
— Версия, что Ямаду убили, «чтобы он не достался никому», тоже имеет место быть. Тогда что мешало подложить конкретно ему в еду яд? Зачем через Кацуми всё надо делать-то? – Ишибаши делал паузы, додумывая новые теории и мотивы убийства. — Мне кажется, точили зуб всё-таки только на Кацуми. Если народ видел, что Кацуми и Ямада действительно ели из одной коробки, — Ишибаши характерно фыркнул, мол, неприятно ему об этом говорить, — то тогда да, можно было бы отравить сразу обоих. Но это всё бред! Чистой воды бред! — он стал чрезмерно эмоционален и всплескивал руками. — Покажите мне школьницу, которая до этого додумалась бы! Покажите мне ту, которая захотела бы убивать свой объект воздыхания! Нет, все девушки хотят лишь устранить своих соперниц, вот и всё! Вместо Ямады должна была умереть Кацуми — это факт!
— То есть ты предлагаешь вскрыть его здесь и сейчас? — Джун недоумевала; её зрачки сузились. — Его нужно отдать родителям, а нас тем более осудят, если мы что-то с ним сделаем!
— Ага, и что мы им скажем? — Ишибаши осуждающе тараторил. — «Ой, смотрите, мы нашли вашего сына мёртвым, — юноша развёл руками и нарочно повысил голос, изображая писклявую девочку, — а два школьника точно решили, что его отравили рыбой! Вот это да! Эти же два школьника хотят вскрыть вашего сына и узнать подробности смерти, а отдавать тело в морг и дело в полицию не желают! А если вы, уважаемые родители, это сделаете, то школу закроют, а всех нас накажут! Ой-ой-ой!»
— А что ты предлагаешь? — возразила Джун. — Вы уже выяснили, в чем причина отравления, даже если вы его вскроете, никто не поверит экспертизе, сделанной школьниками! Да это же просто незаконно! Ты... ты совсем не переживаешь?! — девушка выкрикнула, тяжело дыша.
Ишибаши скрестил руки на груди и отвернулся. Он гнушался.
— Мне уже всё равно. Хотите оставаться в неведении — на здоровье. Тогда будете проклинать себя за смерть Ямады.
Кими слушала всю эту болтовню Ишибаши и Джун. Точнее, половину она пропустила мимо ушей, поскольку размышляла. И тут ей в голову пришла одна идея. Она подошла к Ишибаши и стала шептать ему что-то на ухо:
— Ты же у нас программист? — уточнила девушка. — Хакер, а? Профессиональный? Ну, или как минимум на высоком уровне.
Тот странно посмотрел на Кими и задал встречный вопрос:
— А что?
— Ну... предлагаю отдать тело полиции, моргу или кому ещё там, а потом просто взломать их базу данных. — Шептала Кими. — Результаты экспертизы всё равно узнают только родители Ямады, а нам они ничегошеньки не скажут.
Ишибаши широко заулыбался.
— Ты гений, Кими-кун!
«Кто мог сомневаться в том, что самый близкий мне человек — гений...» — усмехнулся он про себя.
— Решено! — с победным возгласом юноша повернулся к девочкам. — Передаём дело, отдаём тело полиции, а там они уж сами.
Хныкающая Кацуми с подозрением прищурилась.
— И что это нам даст? — поинтересовалась она.
— У нас есть план. — Ишибаши ехидно ухмыльнулся и потёр руки. — И мы почти что легально узнаем, что стряслось с Ямадой.
— Ключевое слово: «почти что», — заметила Кими, озарившись уверенной улыбкой.
Джун, Кацуми и Минако с недоверием посмотрели на парочку учёных, переглянулись, но делать было нечего; всем пришлось кивнуть и согласиться с неозвученным, но как минимум не таким опасным планом.
***
Четверг, двадцатое июня 2019 года.
Хотару Китамура после уроков вновь была в секретной и таинственной школьной кладовой. Здесь, как и всегда, было мало освещения; само помещение было не шибко большим, а на потолке висела лишь одна одинокая лампочка, которая грозилась в ближайшее время перегореть, посему тут было довольно-таки тускло.
В дверь к Хотару постучалась наша давняя тёмносиневолосая знакомая Умеко Хаякава. Она была робка и стучалась столь тихо, столь неуверенно, что была жалка. Хотару презрительно произнесла:
— Заходи.
Умеко медленно приоткрыла дверь и тихонько, как маленькая мышь, зашла в кладовую, закрыв за собой.
— Ты слышала новости? — сразу Хотару начала, очень громким и надменным тоном.
— К-какие новости? — Умеко было испугалась такой строгости, убрала руки за спину и засмущалась, поджав губы.
— Умер. Вчера. Кое-кто. — Хотару нахмурилась, хоть и сидела к подчинённой спиной.
— Кто? — удивлённо Умеко вопросила. Её заинтересовала эта весть; она изумлённо вскинула бровями, но она не могла спросить большего.
— Угадай с первого раза. — Та рассердилась и стиснула зубы.
— К-Кацуми? — стеснительно предположила Умеко, крайне неуверенная в своём ответе.
— Нет! — выкрикнула Хотару и ударила по столу кулаком. Затем она вскочила со стула и подошла к подчинённой вплотную, глядя ей в пурпурные влажные глаза. Тут же она рукой схватила её за горло. — Представь себе, что умерла не Кацуми!
Хотару обнажила клыки и грозно смотрела на Умеко, принижая её и ни во что не ставя. Умеко удивилась, вытаращилась, но осознавала, что не может узнать подробностей, и стала бояться, что совершила величайшую ошибку.
— Не К-Кацуми? — поражённо выдавила из себя она. Ей становилось тяжело дышать из-за удушения Хотару; она приоткрыла рот и жадно пыталась втягивать воздух. — А кто т-тогда?
Хотару выдохнула и насупилась ещё сильнее. Она отпустила горло подчинённой и перевела взгляд в угол кладовой. Там у стены были сложены швабры, вёдра, тряпки, но кое-что одно сильно выделялось.
Хотару подошла туда и взяла...
Биту.
Умеко перепугалась. Хотару повернулась к ней, крепко держа биту в обеих руках, и угрожающе смотрела.
Умеко стала медленно отступать. Она прижалась к двери; страх сковывал её, не давал двинуться и вдохнуть воздуха. Её глаза широко раскрылись и не могли моргнуть, в ужасе видя эту картину.
Хотару начала приближаться к Умеко. Последняя пыталась залезть на стену; сердце учащённо забилось, а дыхание участилось и стало крайне неровным; кислорода не хватало. Умеко повернулась к Хотару спиной, попыталась открыть дверь и сбежать, но всё было тщетно.
— Дурында, ты и сама не заметила, как заперла дверь. — Презрительно произнесла Хотару и показала Умеко ключ от кладовой. Та поразилась, в страхе оскалилась и впилась своими короткими, недавно постриженными ногтями в старую деревянную дверь.
Хотару замахнулась битой для удара. Умеко закричала прежде, чем её ударили, но это не спасло.
Хотару очень больно ударила Умеко по спине. Последняя упала на пол и судорожно взялась руками за свои плечи, которым тоже досталось. Хотару врезала битой и по её трясущимся пальцам; Умеко перестала их чувствовать, из-под ногтей хлынула кровь, а девочка закричала и зарыдала от боли громче прежнего.
Хотару нездорово улыбнулась. Она замахнулась в очередной раз и вдарила по позвоночнику Умеко; та завопила ещё пронзительнее и повалилась на бок; спина её бы не смогла больше держать. Некоторые позвонки оказались сломаны, и даже был слышан их режущий слух безнадёжный хруст.
Умеко рыдала. Она не знала, что думать; она не могла говорить и дышать. Она широко открыла рот, втягивая немного воздуха и ревя вслух. От жутчайшей боли, которая пронзала всё тело, она выла; ей сломали пальцы, позвоночник, задели поясницу и плечи; оттуда тяжело стекала на пол кровь.
Хотару маниакально захохотала. Она нажала на бите странную кнопку, и из неё полезли шипы.
Умеко, увидев это, пришла в ещё больший ужас. Мало того, что ей только что всё отбили, и было до смерти больно, так сейчас ещё и разрежут кости, пустят больше крови, станут резать мясо, живого человека? От этой мысли Умеко ещё сильнее завыла и разрыдалась.
Хотару подняла шипастую биту высоко в воздух и направила её прямо на Умеко. Хотару стала кромсать подчинённую, бить быстрее и быстрее, сильнее и сильнее; шипы биты разрывали одежду, кожу, мясо девочки, отовсюду хлынула кровь рекой. Вся одежда Хотару окрасилась в кроваво-алый цвет под стать её волосам и змеиным глазам; запачкались в крови её лицо, её руки и ноги. Хотару замахивалась не только на тело, но и на руки, ноги Умеко; кромсала, резала их шипами со всей силы; испачкались туфли, тёмные гольфы несчастной Умеко. Хотару ударила её по пальцам, и теперь она не только их сломала, но и отрезала шипастой битой, отделила кожу, мясо, суставы, маленькие косточки от тела Умеко. Хотару это забавляло, и она ощерилась психически нездоровой улыбкой; ей доставляло удовольствие издеваться и кромсать собственную подчинённую, бывшую подругу.
В один момент Умеко перестала вопить, рыдать, царапать деревянный пол от боли, и бездыханно упала. Хотару ещё недолго избивала её труп, но вскоре остановилась и, возвышаясь на каблуках в полный рост, пыталась отдышаться.
Хотару улыбалась. Она радостно улыбалась, обнажая клыки, и перебирала битой в своих покрытыми чужой кровью руках.
Она недолго смеялась, но быстро перестала, бросила биту на пол и с совершенно противоположным выражением лица, веявшим холодом и отстранённостью, пошла в другой угол тёмной кладовой.
— У меня всегда с собой есть комплект чистой одежды. И мешок.
Вытерев с лица и рук кровь, она переоделась в такую же школьную форму: серый жакет с чёрным воротником, чёрной юбкой и гольфами, только гораздо чистую и свежую. Грязную одежду она сложила в большой чёрный мешок, а после перевела свой змеиный, ядовитый алый взгляд на чуть ли не разделанную, расчленённую шипастой битой Умеко.
— Пригодился же пакет, — чёрство произнесла Хотару и сверкнула из карманы юбки зажигалкой.
Она намеревалась сжечь окровавленную одежду и части тела Умеко, дабы скрыть следы преступления.
Продолжение следует…
